Ты украл мою жизнь, предатель (СИ) [Александра Багирова] (fb2) читать онлайн

Ты украл мою жизнь, предатель

Глава 1

— Не могу дозвониться! — сжимаю в руках телефон. — Вдруг что-то случилось?

— Вряд ли, — врач равнодушно пожимает плечами. На меня даже не смотрит. — К выписке все готово.

Они тут вообще все странные очень. На роботов похожи. Почему Арсен выбрал именно эту клинику? Он убеждал меня, что тут работают гении. Но отношение к пациентам оставляет желать лучшего. Ни одного доброго слова за два месяца, которые я тут провела.

— Муж обещал меня забрать! Только мы на завтрашний день договаривались.

— Тут не гостиница, Теона Владимировна. Причин для дальнейшего пребывания я не вижу, — он даже не пытается скрыть раздражение. — Тем более, наши услуги оплачены по сегодняшний день.

Хочу сказать, что муж доплатит. Я и сама могу. Арсен оставил мне наличные. Вовремя себя останавливаю. Я ведь так мечтала выбраться отсюда! Считала дни, когда смогу увидеть сыночка! Снова оказаться дома, рядом со своей семьей.

— Хорошо. Я вас услышала.

Откуда эта тревога? Почему не могу найти себе места?

— Наш водитель довезет вас до города, — врач говорит так, словно милостыню бродяжке кидает.

— Спасибо, — сухо благодарю.

Тревога из-за этого места! Точно! Тут такая атмосфера, что с ума сойти можно.

А приеду домой, и все сразу наладится.

Сын! Я его увижу! Он еще совсем маленький. Всего полтора годика. И уже пережил такую долгую разлуку с матерью. Больше двух месяцев! Муж не привозил ребенка. Говорил, что стены больницы, пусть и самой лучшей не место для крохи. Я с ним как бы соглашалась… Но сердце болело. Тосковала безумно.

Я выполняла все предписания врачей. Чтобы как можно скорее встать на ноги.

Врач уходит. Через пять минут медсестра приносит завтрак. Такой же молчаливый робот.

— Приятного аппетита, — говорит кислым голосом, от которого кусок в горло не полезет.

— Вы так любезны, — выдаю желчно.

Все верно, надо уезжать как можно скорее.

Снова пробую дозвониться мужу. В ответ голос робота мне сообщает, что абонент вне зоны. Одни роботы вокруг!

Что же у Арсена случилось? Он всегда на связи! Даже ночью подрывается на звонки. Он очень много работает. Фанат своего дела.

— Все для вас. Чтобы я был в состоянии выполнить любое желание жены и сына, — всегда отвечал мне, на мои стенания по поводу его занятости.

А сейчас недоступен?! Точно что-то случилось. Надо ехать! Гадать нет смысла.

Достаю из пакета, оставленного мужем новые вещи. Джинсы, серый свитшот с изображением черепа спереди, легкая черная куртка, кроссовки. Вещи добротные, но не брендовые.

Этот пакет Арсен оставил два дня назад. Когда мы виделись в последний раз. Сказал, что это вещи мне на выписку.

А я только сейчас удосужилась посмотреть. В клинике мне выдали больничные, удобные вещи, в них и ходила.

Странно. Муж отлично знает мой вкус. Не раз сам дарил мне наряды. Я никогда в подобном не ходила. Впрочем, он может беспокоиться, чтобы мне было удобно.

И какая разница, в чем домой ехать! Безжалостно уничтожаю червячков сомнения вместе с ядовитой тревогой.

— Водитель вас ждет, — голова робота-врача появляется в двери на секунду, чтобы мне это сообщить.

— Спасибо. Две минуты и спускаюсь.

В холле клиники стоит врач и молоденькая девушка-администратор.

— Где мои документы на выписку? — интересуюсь, нетерпеливо переступаю с ноги на ногу.

Хочется скорее покинуть сие «гостеприимное» место.

— Мы все передадим вашему супругу, — поджимает губы и отворачивается.

Администратор вообще на меня не обращает внимания, что-то быстро набирает на клавиатуре.

Понимаю, что спорить с ними бессмысленно. Расскажу все Арсену, пусть он разбирается.

Раньше они хоть на вопросы вежливо отвечали. Даже улыбки-роботов выдавливали. А сегодня, как сбой в программе у них.

Отвратительное ощущение, будто я никто и звать меня никак.

— Я напишу отзыв о вашей клинике, — все же говорю перед выходом. — Мне кажется, цена ваших услуг не соответствует качеству.

— Всего доброго, Теона Владимировна, — важно изрекает врач, стоя ко мне спиной.

Сажусь в черный автомобиль с диким желанием пожаловаться Арсену. Поплакаться у него на плече. Чтобы он меня успокоил и заверил, что непременно во всем разберется.

Водитель у меня тоже молчаливый. Поздоровался кивком головы. Услышал адрес, тоже кивок головы.

Я бы позвонила родителям, они бы меня забрали. Только у меня нет их номера телефона.

Два с половиной месяца назад я попала в страшную аварию. Машина, в которой я ехала с водителем, врезалась в грузовик. Водитель, виновный в происшествии, погиб на месте. Я же чудом уцелела. Врачи неделю боролись за мою жизнь.

Я считаю, что именно любовь меня удержала на этом свете. Осознание, что не могу оставить мужа и кроху сынишку. Родителей. Я у них единственная дочь. Подобного они бы не пережили.

В той больнице, куда меня доставили на скорой, были замечательные врачи. Они сотворили чудо.

Спустя две недели, Арсен перевел меня в эту клинику. За чертой города, отдаленную от цивилизации. Тут я восстанавливалась.

Вначале я была в таком состоянии, что мне было абсолютно все равно, где находиться, лишь бы ушла боль. Я хотела как можно быстрее встать на ноги.

Поскольку мой телефон не подлежал восстановлению. Муж привез мне новый. Там был заблокирован доступ в интернет.

— Тебе нельзя волноваться. Ты знаешь, стервятники в интернете такого могут написать. Я беспокоюсь, Тео, — нежно погладил меня по голове. — Только положительные эмоции! И тогда ты быстрее к нам вернешься!

Я хоть и нехотя, но согласилась. Не привыкла спорить с мужем. Он ведь добра мне желает.

В клинике мне включали нудные, сопливые сериалы, никаких новостей по телевизору.

— Только положительные эмоции, — повторял врач фразу моего мужа, безучастным голосом.

А сегодня, телефон привезенный мужем, заглючил. Я долго не могла его включить. А когда он наконец-то соизволил заработать, то был совершенно пуст. Ни одного контакта, ни одного звонка.

Телефон Арсена я знала наизусть. А отца и матери, к своему стыду, нет.

Но это все мелочи! Все будет! Ведь я жива!

Держусь именно за эту позитивную мысль. Еще совсем немного и я буду дома.

Димочка, сыночек, мама уже рядом!

Спустя сорок пять минут машина останавливается у ворот нашего особняка. Сердце стучит гулко. Я так давно об этом мечтала!

— Это вам, — водитель впервые подает голос.

Протягивает мне черный маленький рюкзак.

— Это не мой.

— Велено передать.

Беру рюкзак. Скорее всего, Арсен для меня оставил.

Что-то выяснять у этого робота не имеет смысла. Потом разберусь.

С рюкзаком за плечом и сумкой с моими вещами из больницы в руке бегу к воротам. Они приоткрыты, там стоит незнакомый мне охранник

— Вы к кому? — спрашивает настороженно.

— Вы, наверное, новенький. Я тут живу! Я жена Арсена Геннадьевича.

— Кто? — смотрит на меня, как на инопланетянку.

— Жена! Муж дома? Позовите его! — выкрикиваю нетерпеливо.

Зачем он взял такого неприветливого человека на работу?

Плохие мысли вмиг улетучиваются, когда вижу супруга, он выходит из домика охранников.

— Арсен, меня выписали! — радостно машу рукой мужу.

— Женщина, вы кто? — натыкаюсь на колючий, отстраненный взгляд любимого.

— Жена твоя. Кто ж еще! — смеюсь. Он шутит.

— Я его жена, — из нашего дома выходит блондинка с моим сыном на руках. — А это наш сын. А кто ты, оборванка?

Ступор. Удивленно смотрю то на мужа, то на наглую девицу. Что вообще происходит?

Арсен нанял няню и решил меня разыграть? Он явно выбрал не лучший момент. Мне обидно.

— Лапуля, иди с нашим сыном в дом. Я сам разберусь, — муж одаривает девушку ласковой улыбкой.

— Может она городская сумасшедшая? — задумчиво выдает охранник. — Я читал про таких.

— Это мой дом! — кричу в отчаянии. — Мой муж и сын!

Ситуация уже переходит все разумные границы.

— Женщина, идите своей дорогой, — Арсен презрительно кривится.

А это его «женщина», унизительное, пренебрежительное, без ножа режет.

— Арсен, ты в своем уме?! Димочка, иди к маме! — тяну руки к сыну.

— Не подходи к ребенку! — визгливо орет блондинка. — Вдруг ты заразная!

— Оборванка, это низко спекулировать на смерти моей супруги. Если вы сейчас же не покинете мою территорию, то будете объясняться с полицией, — жесткий, чужой, голос родного мужа окунает в ледяную бездну безысходности.

Глава 2

— Арсен, прошу тебя, объясни, пожалуйста! — кричу, в закрытые ворота, надрывая голосовые связки.

Он просто ушел. А я осталась снаружи.

Там мой сыночек, а я не могу попасть внутрь! Мне нужен мой кроха! Я без него просто пропаду!

Я не понимаю, о чем он вообще! Мне кажется, это жуткий кошмар, сейчас муж снова появится в воротах и на руках понесет меня в наш дом. Я буду качать на руках сына, а он сидеть рядом и гладить меня по голове. Так проходило много счастливых вечеров в нашей семье.

Что это за женщина? Почему она называет моего малыша своим?

Если бы застукала мужа на измене, все было бы понятно. Да, больно, да нестерпимо, но ПОНЯТНО!

А тут я просто утратила все ориентиры. Я лучше себя чувствовала в больнице, когда врачи боролись за мою жизнь. Я знала, для кого должна выкарабкаться! А теперь что?

Мне нужно хотя бы понять!

Не верю. Нет! Мой любящий муж не мог так поступить!

Мы в браке пять лет. За эти годы он ни разу не дал мне повода для ревности. У нас даже ссор не было! Я купалась в его любви и заботе. А теперь он называет меня оборванкой?

Такое ощущение, что это не мой муж. Или я попала в параллельную вселенную?!

Я продолжаю звонить и барабанить в ворота своего дома.

Через минут пять показывается голова недовольного охранника.

— Вы можете позвать моего мужа? — ненавижу свой жалобный голос. Но иначе сейчас не выходит.

— Могу позвать полицию. На нарах тебе самое место, — столько неуважения, презрения. — Проваливай, пока я добрый!

Обычный охранник упивается своим превосходством надо мной.

Такого унижения я с роду не испытывала.

Я стою еще минут десять.

Дверь вновь открывается и в меня летит камень. Довольно большой, увесистый.

— Брысь, шавка! Кому ты лапшу на уши вешаешь, ты даже не годишься, для того, чтобы я с тобой ночку покувыркался. А уж такой как мой босс никогда на тебя не посмотрит, — кривит тонкие губы.

Как же хочется поставить его на место. Чтобы ответил за каждое свое оскорбление. Но я бессильна. И это окончательно добивает.

— Я это так не оставлю! — шиплю со злостью.

Беру сумку, рюкзак и иду прочь от дома.

Ничего я еще вернусь. И очень скоро.

Достаю свой телефон. Звоню в службу вызова такси.

Мне нужна помощь родных людей! Без них я не справлюсь! Мне нужна их поддержка даже больше чем в больнице!

Мой отец очень влиятельный человек в городе. С ним все считаются. Арсен его уважает.

Уж папа точно во всем разберется. А стоять под своим домом и терпеть унижения я больше не буду.

Такси приезжает быстро. Называю адрес и смотрю в окно. На тот дом, в котором я провела лучшие годы жизни, познала любовь, радость материнства.

А сейчас… я не знаю, что происходит…

В то, что у него появилась другая, не верю. Он не мог. Просто не мог…

Не так подло и цинично! Мой сын на руках у посторонней девки! Скорее всего няньки, но все же! Это непростительный удар по материнскому сердцу!

Злость держит меня, не позволяет утонуть в омуте боли.

Родители всегда старались, чтобы у меня было все самое лучшее. Помню, как мама плакала у моей постели. Держала меня за руку и шептала:

— Доченька, только живи! Умоляю тебя!

А отец бегал по больнице и сыпал угрозами, что сотрет тут все в порошок, если меня не спасут.

Они навещали меня и в новой клинике. Приезжали часто, всегда с гостинцами, мама привозила мои любимые блюда. Я знала, с какой она любовью их для меня готовила. Папа с гордостью рассказывал про своего внука. Обещал, что как только выйду, подарит нам троим сногсшибательный тур. Говорил, что нам надо на море, сменить обстановку, а мне морской воздух пойдет только на пользу.

Они очень переживали. Старались любыми способами поднять мне настроение.

— Документы или пропуск! — пока я думала о превратностях жизни, такси уже подъехало к элитному поселку за чертой города, где сейчас проживают мои родители.

— Я Теона Дементьева, дочь Владимира Сикорского, — говорю охраннику, высунувшись из окна.

— Документы!

— Нет у меня. Я из больницы…

Снова недобрым словом вспоминаю клинику роботов, где меня выписали, не дав на руки ни одной бумажки.

— Не могу пропустить.

Нервы сдают.

— Так позвоните Владимиру Сикорскому!

— Парень, давай все мирно уладим, — таксист выходит из машины и о чем-то говорит с охранником.

Через минуту, шлагбаум открывается и мы проезжаем.

— Спасибо, — выдыхаю с облегчением.

— Одним спасибо не отделаетесь. Я ему на лапу дал. Так что цена за услугу выше.

— Не проблема.

Расплачиваюсь с таксистом, еще раз благодарю. На несколько секунд замираю. Снова ворота.

Нажимаю на звонок, рука дрожит.

— Вы кто? — снова незнакомый охранник.

Все повторяется с пугающей регулярностью. Я будто как белка, кручусь в адском колесе.

— Позовите хозяев. Анна Анатольевна или Владимир Иванович дома? — стараюсь говорить спокойно.

— Сейчас. Минуточку, — парень кивает и исчезает за воротами.

Этот хоть не сыплет оскорблениями. Уже прогресс.

Через несколько минут томительного ожидания, я наконец-то вижу свою маму.

— Мамуличка! — не сдерживаю радостного возгласа, бросаюсь ей на шею.

— Сумасшедшая! Не смейте меня трогать! — кричит моя мать.

— Это же я! Твоя доченька!

— Девушка, имейте совесть! Зачем наживаться на чужом горе! — мама всхлипывает. — Моя единственная дочь умерла. А вы… вы так подло, по самому больному…

Глава 3

— Мамуличка, что ты такое говоришь! Вот она я живая! — хватаю ее за руку. — Я твоя Тео, снежинка, дюймовочка, — озвучиваю прозвища, которыми меня называли дома. — Мамочка, ты так мне нужна родная!

Из глаз слезы ручьем. Мне так сейчас нужна мама. Смотрю на нее родную и дико хочу прижаться как в детстве, чтобы она забрала все тревоги.

— За что вы так со мной! — ее губы дрожат. В глазах стоят слезы, но она сдерживается. Пытается забрать у меня свою руку.

Но я держу крепко. Вцепилась со всей силы.

— Помнишь, как ты избила полотенцем повара, за то, что я поперхнулась рыбной косточкой? А как ты не спала ночами, сидела около меня, когда я болела. А наше тайное место в горах… наш домик, куда мы с тобой ездили. Как ходили за грибами, как нашли удивительную пещеру, — всхлипываю, дрожу, все эти кадры проносятся перед глазами.

Мать качает головой, теребит подол голубой блузы.

— Твой любимый цвет, — взглядом указываю на ее одежду. — Он тебе всегда шел…

Она сжимает руки в кулаки, прищуривается.

— Что ты за дрянь такая? Откуда ты все это знаешь?

— Потому что я твоя дочь! — выкрикиваю очевидную вещь. — Да, болезнь не красит, но я все та же Теона, мое лицо, руки, ноги! Мы виделись три дня назад! Ты еще говорила, что как только я выйду, ты сводишь меня в новый ресторан в центре города. Тебе там очень понравилось! — в конце своих криков, задыхаюсь от кашля. Так орала, что горло срываю.

Ситуация дикая и нереальная. Я сбита с толку и не понимаю, почему родная мать обзывает меня и смотрит как на врага!

— А тут ты просчиталась! — тычет в меня пальцем. — Я не могла быть в больнице, тем более говорить про рестораны, я оплакивала свою дочь! Мне не до веселья!

Или мир сошел с ума, или я…

— Ты приносила мне свои фирменные сырнички с курагой, такие только ты делаешь! — не в силах сдержаться, хватаю ее за лицо, — Посмотри на меня! Это я Теона! Тоя дочь! Очнись мама!

— Анна Анатольевна, помощь нужна? — вмешивается охранник.

— Еще как, Вить. Тут интриганка, самозванка меня донимает! Прикидывается моей умершей дочерью! Ни стыда, ни совести у этих мошенников!

— В каталашку бы ее и по ребрам пару раз дубинкой. Может тогда хоть что-то дойдет! — цедит сквозь зубы.

— Не хочу руки марать. Выкинь ее! — мама разворачивается и идет к двери. — Если еще раз появишься, я такой доброй не буду! — бросает не оборачиваясь.

— Все слышала, паршивка? — охранник сильно толкает меня. — У тебя пятнадцать секунд, чтобы исчезнуть.

Разворачиваюсь, поднимаю с пола свою сумку и бреду прочь… Вижу по глазам, что иначе будет хуже. Охранник упивается возможностью меня растоптать.

Но мне не страшно. Мой мозг разрывает от вопросов. Почему мать не узнает своего ребенка? Почему муж ведет себя как чужой человек? Еще сотня «почему», и ни одного ответа.

Насколько я поняла, отца нет дома. Иначе он бы непременно вышел на крик мамы. Они очень дружны, и спустя много лет, еще целуются по углам как подростки. Последний шанс достучаться до папы!

Даже если им кто-то наплел, что я погибла. Они же не могли поверить на слово? Да и не узнать меня не могли. Бред… один сплошной и беспросветный бред…

Вызываю такси. Надо ехать в офис к отцу. Заставляю себя верить в лучшее. Еще немного и все закончится. Папа точно все решит, с любой проблемой справится, как всегда!

Глава 4

Смотрю на проносящийся родной город за окном. Все кажется чужим. Будто я тут лишняя. Странное ощущение, но создается впечатление, что жизнь кипит, а моя остановилась. Я словно приведение наблюдаю за всем с того света.

Скорее всего, это вызвано встречей с мужем и мамой. Но именно это сейчас ощущаю. Наверное, если таксист решит, что в машине никого нет, то я этому уже не удивлюсь. Приведение ведь никто не видит…

— Я тут остановлю. Припарковаться больше негде, — обращается ко мне.

Надо же видит!

— Хорошо. Спасибо, — расплачиваюсь.

Смотрю на высокое, красивое здание. Раньше я, не задумываясь, побежала бы внутрь. Поднялась на пятый этаж, свернула налево и прошла в кабинет к отцу. А сейчас не могу двинуться с места.

Меня снова не пропустят. Снова будут оскорблять. А мне даже никак не доказать, кто я.

Собираюсь с силами, чтобы выдержать очередное унижение и разборки с охраной. Раньше я бы устроила скандал, заставила извиняться. Все было раньше… Теперь я приведение, которое не умеет проходить сквозь стены…

К счастью, папа избавляет меня от необходимости общаться с охраной. Он выходит из здания и в сопровождении двух помощников, направляется к машине.

Привычный размашистый шаг, сосредоточенное, волевое лицо, узнаю своего папочку, так тепло сразу становится.

— Пап! — ускоряю шаг, чтобы его догнать. — Папа!

Он оборачивается сразу. Останавливается. Лицо — каменное. Никаких эмоций.

Мерзкий, холодный, липкий пот струится по спине, сердце будто колючей проволокой кто обматывает.

— Пап, тут какой-то ужас творится! — говорю, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от него. — Мама меня не узнает, Арсен не дает увидеться с сыном! Папочка, мне так больно и страшно! — говорю, а у самой колени подгибаются, слабость, усталость, нервы изматывают.

— Садись в машину, — небрежный жест руки в сторону его авто.

Его помощник открывает для меня дверь, помогает поставить сумку.

— Спасибо! Я знала, что ты меня не оставишь в беде! — говорю, усаживаясь в кожаный салон.

Отец открывает дверь со стороны водителя.

— Свободен, — коротко бросает. Сам садится за руль.

На заднем сиденье лежит маленький плюшевый мишка. Я его покупала сынуле еще до аварии. Как же я истосковалась! Я не смогу выдержать разлуку со своим крохой.

— Мишкина игрушка. Мишка для мишки, — говорю, поглаживая плюшевого зверька. — Я так сказала малышу, когда ее дарила. Он вроде бы маленький, но такой потешный, не смогла пройти мимо. Ты на днях видел внука? А вот меня Арсен к нему не подпустил! — слова льются из меня болезненным потоком. Сложно держать в себе то, от чего мозг разрывается.

— Тихо.

Одно слово от отца. Все.

Больше ничего не говорю. Язык прилипает к небу. Папа не открестился от меня, как мама и Арсен — это уже плюс. А в остальном разберусь.

Может, они за что-то обижаются на меня? Ума не приложу за что… Да и методы, показывать свое недовольство, мягко говоря жестокие.

Пока мы едем по городу в полном молчании, я немного успокаиваюсь. Папа рядом, пусть он тоже ведет себя странно, но я не одна.

Но когда машина выезжает из города, тревога вновь просыпается.

— Пап, куда ты меня везешь? — беспокойно ерзаю на сиденье, сжимая плюшевого мишку в руках.

— Тшшш…

Вот и весь ответ.

Через минут пять начинаю догадываться, куда отец держит путь.

— Зачем мы туда едем?

Молчит.

А мне заорать хочется. Достучаться до него. Я ведь из больницы, после страшной аварии, за что так со мной?!

— Выходи, — отец останавливает машину у ворот.

— Ты мне объяснишь, зачем меня привез на кладбище? — губы дрожат, голос срывается.

Меня охватывает панический ужас.

— Просто иди за мной.

Отец подходит к торговкам, продающим цветы у ворот, под мышкой держит черную папку. Выбирает самый большой букет хризантем.

— Выбор у них скудный. Если бы знал, что сегодня поеду, лучше бы подготовился, — говорит тихо, и кажется, речь адресована не мне.

Иду за ним по кладбищу. И такое ощущение, что на эшафот, и вот еще немного и мне скажут положить голову на плаху.

Ну и мысли у меня! Пытаюсь их прогнать, но ничего не получается.

Мы идем довольно долго, я несколько раз спотыкаюсь, ноги не держат, сумка в руках кажется невероятно тяжелой, а страх только усиливается.

Папа подходит к одной из могил. Я замираю. Ноги, будто прирастают к земле. Не могу и шага сделать.

— Подойди! — машет рукой.

Отрицательно качаю головой.

Не могу. Не хочу там ничего видеть. Первобытный ужас сковывает.

Отец кладет цветы на могилу. Там очень много цветов, могила в них буквально утопает. Огромный резной крест, оградка, две лавочки.

— Живее!

— Пожалуйста! — жалобно скулю и все же иду к нему.

— Смотри! — указывает пальцем на надпись на кресте.

Судорожно открываю и закрываю рот, даже протираю глаза:

«Дементьева Теона Владимировна», далее дата моего рождения и… смерти.

Внизу:

«Всегда в наших сердцах».

— Моя дочь лежит тут, — раздается жесткий голос отца над ухом, — У меня с собой все справки и экспертизы, включая анализ ДНК, — хлопает меня черной папкой по плечу, — Что в этой могиле Теона. Я не знаю, откуда ты узнала про мою дочь, где собирала информацию, но если я еще раз увижу тебя около своей семьи или внука, то ты пожалеешь, что коптишь эту землю.

Глава 5

— Пап, какой анализ ДНК, если вот она я перед тобой! — хватаю его за плечи.

— Кто? Самозванка? — скалится.

— Ты меня видишь?! — ору, заглядывая ему в глаза. И на миг, один краткий миг, понимаю, что узнает.

Нечто родное, загорается в его глазах. Но тут же пропадает.

— Вижу, дрянь, которая пытается заработать на смерти моей дочери!

— Я могу рассказать все, как мы жили, вспомнить свое детство. Как ты защищал меня от нападок мальчишек в школе. Но разве это тебе надо? Могу восстановить по кадрам всю нашу жизнь. Только ты предпочел, ставить цветы на могилу… Нет не мою… И я даже не знаю ко там лежит, — закусываю губу. На эмоциях хватаю отца за ворот идеально белой рубашки. — Скажи мне, что не узнаешь? Скажи что я не твоя дочь? Давай. Соври! — и я вижу страх, что вспыхивает яркими молниями в глазах.

Отец зажмуривается. Отворачивается. Тяжело дышит.

Он берет несколько секунд паузы. А после… после на меня уже смотрят совсем чужие глаза…

— Там лежит моя дочь. Ты бередишь раны моей жене. Не побоялась ко мне приехать. Самозванка, ты понимаешь, что я тебя уничтожу… могу стереть в порошок…

— Так сотри! Зачем запугиваешь? Просто уничтожь, раз я самозванка! — ору ему в лицо. Он вздрагивает. Хоть и старается выглядеть невозмутимо.

— Жалко тебя, облезлую. Решила срубить бабла. Нажиться… жену мою третировала. Аннушка мне все рассказала. Но я дочь потерял, сентиментальным стал. Потому дать тебе шанс исчезнуть. Ты этим свою жизнь спасешь. Прислушайся. Ты свое вранье не докажешь, — смотрит мне в глаза. Дикий взгляд, как у затравленного зверя, но при этом он пытается выглядеть хозяином ситуации.

— Папа… за что ты так со мной… — шепчу тихо.

Он дергается, словно я его плетью ударила.

— Я предупредил. Сохрани себе на память, — кидает мне в лицо бумаги. — Ознакомься. Выучи. И пойми, что ничего не обломится. Это копии… подарок тебе!

Беру бумаги. Все расплывается перед глазами, ничего не могу прочесть.

— Папа, ты не мог меня не узнать! — хриплю.

— Золотко, не связывайся с людьми, которые могут тебя раздавить.

«Золотко» он всегда так меня называл…

— Папуля! Это же я! — делаю очередную попытку. Пытаюсь его обнять. Но он, отталкивает меня. Падаю на цветы на могиле.

— Девка, угомонись! Отвали от нашей семьи. Иначе не выживешь, — отец разворачивается и идет прочь.

Остаюсь сидеть среди цветов на могиле… в которой я как бы похоронена…

Жутко смотреть на надпись… Будто меня и нет. Меня стерли… Все что было дорого, все кого любила отказались…

Смотрю в спину отцу. Он уходит. Не оборачивается. Быстро идет, словно убежать хочет.

А мне некуда бежать… Ничего нет…

Не знаю, что делать, куда идти, как доказать, что я это я.

Смотрю на надпись. Из которой выходит, что меня больше нет. Слезы текут по щекам.

Откидываюсь на спину. Утыкаюсь в рюкзак, который мне еще водитель-робот дал. Я так его и ношу… Не до него было.

Надо открыть. Рука дрожит.

Там стопка бумаг.

Я не могу этого видеть! Просто не могу! Даже протираю глаза. Несколько раз щипаю себя за руку…

Я держу паспорт Натальи Владимировны Климушкиной и там… моя фотография…

Еще есть банковская карта и пин код на бумажке. Диплом про окончание сельскохозяйственного института. Документ о купле-продаже квартиры в другом городе на мое имя и там же ключи.

Я держу в руках чью-то жизнь... Не чью-то… а выходит мою…

Мне подсунули ее… А меня стерли…

Глава 6

Не знаю, сколько я просидела, тупо глядя на чужой паспорт. Ступор. Шок. Неверие. Может это последствия аварии, у меня галлюцинации? Это было бы самым желанным…

Вначале даже боли не чувствовала, шок ее притупил. Она накатила в один момент сокрушительной волной.

Пожалуйста, не надо! Верните мне меня! Моего сына! Я не могу без него! Заберите все, но отдайте мне сына! Моего милого, долгожданного мальчика! Материнское сердце вопит, истекая кровью.

Не могу поверить, принять, что мне не дадут даже его увидеть! Прижать к груди, поцеловать сладко пахнущую щечку…

Как? Как такое могло произойти?!

После шока наступает истерика, задыхаюсь от оглушающей боли, она звенит в висках, скручивает внутренности. По венам не кровь течет а едкая горечь… Кажется не переживу, сердце разорвется и я так и останусь лежать тут рядом с этой могилой.

— Не убивайся так, деточка, — хриплый женский голос, раздается в тот самый момент, когда чернота уже практически схватила меня холодными, костлявыми руками.

Хочу повернуть голову и не могу. Тело сковано болью, отчаянием и диким непониманием.

— Жалко, да… молодая такая. Это твоя подруга? Сестра? — продолжает тот же незнакомый голос.

— Я… — а дальше не могу сказать ни слова, из горла вырываются крики похожие на карканье вороны.

— Я вот к мужу пришла. Он тут недалеко почивает. Гостинцев ему принесла. Так внезапно небеса его забрали, — тяжело вдыхает. — Утром не проснулся… А ведь молодой и крепкий мужик был, всего-то шестьдесят пять годков. Мы сорок шесть лет бок-о-бок, душа в душу.

Ее слова наносят очередной удар. Заставляют вспомнить мои планы на жизнь, прошлое… Арсена. Я ведь была уверена, что мы с ним будем жить долго и счастливо… как вот эта женщина. За все время у нас не было ни одного скандала. Муж с меня пылинки сдувал. Любое мое, даже вскользь брошенное желание, исполнял. И его глаза… они не могли лгать. Он смотрел на меня с трепетом, обожанием.

— Люблю в тебе все, каждый твой волосок, ноготочки твои, пальчики, твой запах, — брал мои ноги и начинал по очереди целовать. — Ты необыкновенная, если долго смотреть на тебя, то можно забыть все. Я едва могу работать, все мысли только о тебе, Тео, — эти его слова в разных вариациях часто звучали у нас в доме.

При том, что муж — мужчина довольно суровый. На работе его все боятся. Пресса называет пираньей. Да в бизнесе он жесток. Но его стальная маска всегда оставалась за пределами нашего дома.

Первую холодность я заметила в больнице. Но не придала ей значения. Я была слишком уверена в наших отношениях.

Потому и сейчас не верю, что он мог завести любовницу… А пора бы поверить…

Но зачем так? Ведь можно было развестись! Я бы ни копейки у него не взяла. И на сына бы ничего не попросила. Да, меня бы это подкосило, я бы разочаровалась в любви, но у меня была бы моя жизнь! Мой кроха!

А родители? Почему они подыгрывают ему?

— Девонька, я к чему это говорю, тут ничего не поделать. Надо смириться с утратой, чтить память и жить дальше, — продолжает женщина.

Вздрагиваю от ее слов и наконец-то поворачиваю голову. Ухоженная женщина в черном платке и платье, круглолицая, глаза опухшие.

— Они… они… украли мою жизнь, — шепчу.

Зачем я это говорю незнакомке?

— Так бывает, мы теряем дорогих людей, — сжимает мое плечо. — Я когда к мужу приходила, помню, как ее хоронили, — кивает на могилу. — Столько людей было… так все плакали… все в цветах утопало, а темноволосый мужчина так убивался… гроб обнимал… так стонал… Статный, старший мужчина, наверное, отец ее, плакал не скрывая слез… Да, что и говорить, все скорбели, — протягивает руку и дотрагивается до креста. — Уверена, замечательная девушка была… жаль рано ее небеса забрали…

Мне хочется закрыть уши и не слышать жестоких слов незнакомки. В какую-то минуту, у меня даже возникает безумная мысль, что я стала привидением и смотрю со стороны, как меня оплакивают…

Только Арсен не оплакивает, он уже утешился с другой. Или она была уже давно, а я сидела в толстенных розовых очках и ничего не видела?

Я должна знать правду! Я не имею права сдаваться и принимать их условия. Нет! Если бы ни сын, я бы сломалась, и скорее всего, просто сошла с ума. Но сыночек дает мне силы! Я обязана его вернуть!

Киваю женщине. Беру свои вещи и бреду прочь.

У ворот кладбища нахожу такси, еду в город. В голове набатом звучит фраза: «Я буду бороться! Не сдамся!».

Они ведь не могли все идеально провернуть! Есть же способ доказать, что я это я. Зная мой мягкий характер, муж был уверен, что бороться у меня не хватит сил. Я стану этой Натальей как ее, и буду просто сходить с ума.

До сих пор не верю, что любящий мужчина на такое способен.

Захожу в магазин сотовой связи покупаю себе нормальный телефон и новый номер. Падаю на стол в первом попавшемся кафе, вбиваю в поисковик свои данные. Шока больше нет, только боль продолжает шакалить. Информации обо мне очень много. Так что я без труда узнаю детали «своей» гибели.

Глава 7

Мощный взрыв произошел в больнице, в которой врачи так отчаянно боролись за мое спасение. Погибли врачи, медсестры, пациенты, среди которых оказалась и я. Мое тело опознали муж и родители. Они до последнего не хотели признавать этот факт. Был сделан анализ ДНК, но муж не поверил и ему, потому провели повторный.

Все статьи пропитаны дикой скорбью моего супруга. Мать попала в больницу с сердечным приступом, отец едва держался на ногах. Столько страданий описывают, что будь я просто читателем, плакала бы навзрыд, искренне сочувствуя бедным людям потерявшим жену и дочь.

Строчки, где пишут про маленького мальчика, который не может спать ночами, непрерывно плачет и ничего не ест — это выше моих сил, за гранью понимания. Как люди могут быть настолько жестоки!

В больнице, едва только очнулась, я спросила о сыне. Волновалась как он без меня, ведь мы практически не расставались. Мой малыш был всегда со мной. Я не представляла, как он переживет нашу разлуку.

Арсен заверил меня, что за сыном присматривает няня и медсестра, а по вечерам и рано утром он с ним. Он постоянно показывал мне видео, как сынуля катается на подаренной ему машинке, как горят его глаза. На другом кадре он играет в мяч. Были и видео, где няня кормила моего кроху. Их было много. Они мне грели душу и успокаивали. Давали силы выздоравливать.

— С ним папка! Мы мужики справимся! Ты главное — поправляйся, мамочка! Мы тебя так сильно ждем! — его ласковый шепот, ударами молотка сейчас стучит по вискам.

За что?! В сотый раз задаюсь этим вопросом.

Как люди могут быть настолько ценичны?! Родные люди…

Умом понимаю, а сердцем поверить не могу. Ведь родители вырастили меня в любви и заботе. Я же их единственная дочь! Арсен… неужели я жила с подобным чудовищем и ничего не замечала?!

— Девушка вам плохо? — ко мне подходит официант.

— Очень, — киваю.

— Скорую вызвать?

— Вернуть мне сына…

Парень непонимающе смотрит на меня.

Расплачиваюсь и бреду по улице. Ноги ватные, меня шатает, в голове сплошная каша, мысли напоминают рой разбушевавшихся пчел.

Взрыв в больнице произошел именно в тот день, когда меня перевозили. Тогда и сообщили о гибели. А на самом деле запихнули в клинику роботов. Пытаюсь размышлять и выстроить хоть какую-то цепочку событий в голове. Им нужно было время все подготовить, устроить похороны замести следы.

Неужели взрыв в больнице тоже их рук дело?

Арктический холод проходится по коже. Тут же перед глазами всплывают строчки статьи про гибель врачей, среди них был и мой врач. Человек с большой буквы, вытянувший меня с того света, и спасший еще множество жизней. А сколько он еще мог спасти… Его коллега тоже в том списке.

Подозреваю, что и медсестры, которые за мной ухаживали… их уже нет.

Зачем столько усилий, чтобы всучить мне чужой паспорт?

Мой мозг отказывается это понимать.

А ведь просто мать и жена бизнесмена. Ничем не примечательна. Сидела дома с крохой. До беременности я работала дизайнером интерьеров в маленькой фирме. Муж или отец не раз предлагали мне открыть свой бизнес. Но мне безумно нравилась моя работа. Конечно, материнство стало превыше всего. Я распрощалась с работой и посвятила себя сыну, о чем ни разу не жалела.

Не верю, что все из-за меня!

Несколько часов хожу по улицам города. Пытаюсь найти нить, за которую могу ухватиться. И ничего не нахожу. Вопросы множатся как блохи. Боль продолжает курсировать по моему телу. А выход, где он?

Уверена, он должен быть.

Мой заплаканный взгляд падает на шикарный ресторан в лиловых тонах. В глазах двоится название «Ирэн». Меня как током ударяет. Слабая надежда как едва живая бабочка делает легкий взмах крылышек.

Я не разбирала дороги, когда шла по улицам, но ноги сами привели меня именно в это место. Этот дизайн создавала я. Продумывала каждую деталь. Это был не просто заказ, я старалась для лучшей подруги. Для той, с кем не разлучалась еще с первых классов гимназии. Ирочку я считаю своей сестрой.

Вот где спасение! Уж она точно меня узнает! Она не откажет в помощи!

Перехожу дорогу и с трепетом открываю дверь. В зале довольно много посетителей. Хозяйку заведения вижу сразу, она о чем-то общается с администратором.

— Ирочка! — направляюсь к ней, практически бегу.

Подруга оглядывается. Застывает как статуя, только ее глаза расширяются до невозможных размеров. Она смотрит на меня и, кажется, даже не дышит.

Глава 8

— Ирусик, пташка, золотце! — обнимаю ее, слезы ручьем, — Как же я рада тебя видеть!

Тело подруги напряжено. Она так и стоит изваянием.

— Ты моя последняя надежда! Представляешь, они все считают меня мертвой! — мне плевать, что мы стоим посреди зала, что нас слушают. Эмоций слишком много.

— Это кто? — за моей спиной мужской голос.

— Сестренка моя, мне столько надо тебе рассказать, — расцеловываю ее в обе щеки.

— Тарас, забери от меня эту женщину, — статуя моей подруги говорит хрипло, отчужденно, глаза устремлены вдаль. На меня она больше не смотрит.

— Ирусь, ты чего! Это же я! Ты не можешь меня не узнать! Только не ты! — я еще цепляюсь за крылья мертвой бабочки моей надежды. — Помнишь, как мы заблудились в горах, и я подвернула ногу, ты почти тащила меня на себе и убеждала, что выход совсем рядом!

На эти слова она с силой отпихивает меня от себя.

— Тарас! — повышает голос подруга.

— Женщина, пройдемте, — чья-то волосатая рука хватает меня.

Я не обращаю внимания. Лишь смотрю на Иру, на свою Иру, которой изливала душу, сколько себя помню.

— Ира, ты ведь узнала! — пытаюсь поймать ее взгляд, но она смотрит куда угодно, только не на меня.

Мужик тянет меня к выходу, не знаю, откуда берутся силы, но я отчаянно сопротивляюсь.

— Вы пугаете посетителей, — ледяной тон подруги бьет по тому, что осталось от моего сердца.

— Я везла тебя в роддом, потом крестила твою дочку, ты плакала у меня на плече, когда разводилась с мужем! — продолжаю орать, пока меня тащат к выходу. — Ты не можешь не узнать свою Тео!

— Стой! — дает команду мужику.

Приближается ко мне и ударяет по лицу.

Пощечина не на коже, гораздо глубже. Сердце останавливается, а потом его пронзает дикий спазм огненной боли, такой силы, что еще секунда и оно разорвется в клочья.

— Я не знаю, кто ты, отродье, — она проговаривает каждое слово медленно, хлестко, — Откуда знаешь все эти детали, но если ты еще хоть слово пикнешь, — еще одна пощечина, — Ты сильно пожалеешь! Моя горячо любимая Тео мертва. Кто ты такая, что своим поганым языком смеешь марать память о ней?

Я смотрю в ее изменившееся лицо и не верю, что это моя Ируська. Теперь она смотрит мне в глаза, стеклянным взглядом, тяжело дышит, ноздри раздуваются, руки сжаты в кулаки.

— Что они тебе пообещали, чтобы ты отреклась от меня? — спрашиваю, пытаясь найти в ее глазах хоть что-то от былой Ирочки.

— Сама напросилась! — рычит мне в лицо. — Тарас, в подсобку ее! — дает команду, разворачивается и уходит.

Мужик тащит меня в хорошо знакомое мне подсобное помещение.

— Зачем я тут? Что вы собираетесь делать? Позовите Ирину! Мне надо с ней поговорить! — кричу ему.

Но он спокоен и молчалив. Ноль эмоций. Ни оного слова. Усаживает меня на стул и стоит столбом. Я даже несколько раз ударяю его, то ногой, то рукой, он спокойно усаживает меня назад.

Этого Тараса я вижу в первый раз. Раньше у подруги была совсем другая охрана. Мы с ней вместе проводили собеседования, было интересно, весело, мы столько смеялись. Она в принципе, не посоветовавшись со мной, редко принимала серьезные решения.

Тарас же напоминает огромного медведя. Занял собой половину пространства подсобки.

А вдруг подруга привела меня сюда, чтобы потом в спокойной обстановке поговорить? Снова моя мертвая бабочка надежды подает признаки жизни. Это ведь моя Ирочка! Она что-то придумала!

Эта мысль успокаивает. Потому я прекращаю попытки разговорить медведя-Тараса. И жду. Больше ничего не остается.

Спустя минут двадцать, Ирина действительно появляется.

— Ты пришла! — вскакиваю со стула.

Радостная улыбка мгновенно спадает, когда вижу, кто сопровождает подругу.

— Вот она самозванка! Она третирует родственников погибшей Теоны Дементьевой! Ей откуда-то стали известны подробности жизни моей дорогой подруги, она ими пользуется, хочет нажиться на нашем горе! Бередит наши незажившие раны! — подруга всхлипывает. — Разберитесь, пожалуйста!

— Что ты творишь?! — от шока снова падаю на стул.

Медведь-Тарас отходит в сторону, уступая дорогу двум полицейским.

— Разберемся, Ирина Андреевна.

— Я не хочу, чтобы ее поступок остался безнаказанным! — добивает подруга.

— Вот так просто предашь? — мотаю головой.

— Видите! — тычет в меня пальцем. — Она продолжает!

— Когда-то ты пожалеешь о своем поступке, — шепчу упавшим голосом, глядя ей в глаза.

Взгляд она отводит. И наспех попрощавшись с полицией, и вовсе сбегает.

Меня выводят из ресторана. Не сопротивляюсь. Смысла нет. Сажусь в машину с мыслью, а вдруг в полиции у меня получится что-то доказать?

Глава 9

— Еще раз, — ухмыляется следователь.

— Я же вам уже раз десять рассказала кто я, — отчаяние перемешивается со злостью.

Я уже часа три сижу в кабинете следователя, по кругу пересказываю ему свою историю. А он с каким-то садистским наслаждением просит повторить.

— Да-да помню, воскресшая Теона Дементьева, — берет свой телефон, и что-то там набирает мясистыми пальцами. — Так я слушаю.

На вид ему лет тридцать пять, блондин с белесыми ресницами и очень тонкими губами и избыточным весом. Он мне сразу не понравился, но выбирать не приходится. Пробую до него донести истину.

— Вы заставляете меня по кругу рассказывать, чтобы я где-то сбилась, и вы могли уличить меня во лжи, — повышаю голос.

— Ты смотри, какая умная, — легонько ударяет кулаком по столу и хохочет. — Мне реально интересно, когда твой гнилой язык даст сбой. И сколько еще выдержишь нести свою ахинею.

— Это правда! Я могу доказать! Возьмите анализ ДНК у моего сына, родителей! Все же просто! — на эмоциях вскакиваю со стула.

— Сидеть! — рявкает.

— Я хочу написать заявление! И вы обязаны его рассмотреть! — меня трясет. Почему я не могу доказать очевидных вещей!

— Обязан? Серьезно? — он смотрит на меня как на муравья, которого он в любой момент может пальцем раздавить. — Интересно, как до такого твой пропитый мозг додумался?

— Вы думаете, я пьяна? — глаза помимо воли округляются. — Так проверьте! Я согласна на все экспертизы! Правда на моей стороне!

— Сейчас нет. Наконец-то протрезвела, — противно хохочет, — Наталья Владимировна.

— Я вам говорила, что не знаю, откуда у меня этот паспорт!

— От алкоголя память отшибло? — он просто забавляется, ему нравится показывать свою власть.

— Для вас это игра, а это моя жизнь! — слезынаворачиваются на глаза.

— Ага, если твое существование можно таковым назвать, — стучит ручкой по столу, а кажется, будто по воспаленному мозгу молотком долбит.

— Какое вы имеете право меня оскорблять? — хочется крикнуть, что подам жалобу, только понимаю — это лишь в очередной раз развеселит его.

В прошлой жизни я бы пожаловалась мужу или папе, и этот следователь рассыпался бы в извинениях. Я была слишком счастлива, защищена и беспечна…

— Нисколько, — наигранно поднимает руки вверх, — Только озвучиваю правду. Сколько у тебя приводов в полицию Наталья Владимировна? У нас зафиксированы все твои пьяные выходки, вместе с твоими дружками. Ты законченная алкоголичка, вдруг возомнила себя погибшей женой уважаемого человека. Как-то раздобыла сведения о Теоне Владимировне, и решила, что убитые горем родственники тебе поверят? При том у самой на руках копии официальных бумаг, где черным по белому написано, что Теона Владимировна погибла. Не учла ты, интриганка пропитая, что наследить знатно успела, и мы тебя на раз два раскусим.

— Она реально существует? — восклицаю, цепляясь за край стола.

— Если косишь на поехавшую, препятствовать не стану. Могу организовать отдых, — облизывает тонкие губы. — Кстати, квартирка откуда у тебя? Ты же последние трусы уже пропила и с бомжами тусовалась?

Ничего не могу ему ответить. Немею от шока. Значит, эта Наталья действительно существует, или существовала, а сейчас она там в могиле…

За что они так со мной?

— Вам ведь очень дорого заплатили, чтобы вы отыграли свою роль? — выплевываю со злостью ему в лицо.

Он едва заметно вздрагивает, но тут же берет себя в руки.

— Проваливай, Наталья Владимировна, пока я добрый. Есть жилплощадь так и скатертью туда дорога. А будешь тут в городе мелькать, уважаемых людей раздражать, так я тебе такую «райскую» жизнь устрою, о которой и не догадываешься, — он покрывается красными пятнами, от былого веселого тона и следа не осталось.

— Угрожаете?

— Озвучиваю факты, — дергается в кресле, так что оно издает жалобный писк.

— Я могу идти? — спрашиваю, понимая, что следователь куплен с потрохами и кроме проблем, мне тут больше ничего не светит.

— Можешь, — кивает.

Мне отдают все мои вещи, даже деньги. Еще раз напоминают, кто я такая и отпускают.

Выхожу из отделения и устало приваливаюсь к стене. Такое ощущение, что из меня все соки выжали. В голове ни одной внятной мысли. Что теперь делать?

— Девушка! — меня окликает молодой полицейский.

— Чего вам? — ожидаю очередную порцию оскорблений.

— Я попробую вам помочь… — смущенно улыбается и краснеет.

Глава 10

— Дааа! — восклицаю с удивлением.

За то малое время после моей выписки, я уже привыкла, что меня только посылают. И предложение помощи звучит практически фантастикой.

— Тшш! — оглядывается по сторонам.

Он молоденький совсем. Щупленький, худощавый, маленького роста, белесые брови, курносый нос.

— Давайте, через минут двадцать встретимся в кафе за углом, — шепчет.

— Хорошо. Буду вас ждать, — киваю и поспешно ретируюсь.

Конечно, я понимаю, что вряд ли молодой полицейский может противостоять моему мужу, отцу, но осознание, что я не одна, придает сил.

Бороться я все равно буду. Своего сына я никому не отдам. И мне нужна любая помощь.

Занимаю в кафе дальний столик. Заказываю кофе и жду. Вскоре появляется парень. Он снова озирается по сторонам. Садится ко мне.

— Там о вас все отделение гудит. Смеются, — на лице выражение сожаления. — Только я до этого слышал, как начальник хвастался, что его на прием сам Дементьев пригласил! Вот я и подумал, что как-то странно все.

— Мне надо провести тесты ДНК, с сыном, родителями. Надо их биологический материал. Еще есть клиника, где меня держали два месяца, я адрес напишу. Сама понимаю, как это все звучит, — делаю глоток кофе, — И никогда не думала, что такое возможно… только меня зачем-то похоронили…

Рассказываю парню все, что знаю. Делюсь своими мыслями. И я благодарна ему уже за то, что не смеется, не обзывает, а просто слушает.

— Мне кажется, материал можно попробовать взять… не официально… но можно. У меня есть идеи… — он задумчиво морщит лоб, кусает нижнюю полноватую губу.

— Вы не представляете, как я вам благодарна! — сжимаю руку парня.

Он тут же краснеет.

— Сделаю все, что в моих силах, — горячо заверяет меня.

Жаль, сил у него не так много. Но это уже начало! Оптимизм во мне оживает.

Обмениваюсь с полицейским контактами. Он уходит. А я еще несколько минут сижу в кафе. Уже темнеет, мне надо искать ночлег.

В сумке наличных не так много осталось. Придется воспользоваться картой, которую мне подсунули. Выхожу на улицу, подхожу к ближайшему банкомату, вбиваю пин код с бумажки. Смотрю на экран. Протираю глаза. Снова сморю. Сумма не меняется.

Этих денег вполне хватит, чтобы безбедно существовать очень долго, если не всю жизнь. Это запредельно для меня. Никогда я не располагала подобными суммами.

Меня сделали алкоголичкой с миллионами на счету. Где логика?

Откупные за сына? Или что-то большее?

Выбираю отель недалеко от центра. Селюсь под новыми документами. Не прекращаю думать обо всех странностях. Пробую найти ответы, а вместо этого множатся только вопросы.

Ночью удается немного поспать, усталость и нервное истощение дают о себе знать. Утром не хочется открывать глаза. Там во сне я все та же Теона — счастливая мать и жена. А реальность… не хочу в ней жить!

Не представляю, чем себя занять. Разлука с сыном давит так, что не продохнуть. Меня выкручивает от желания прижать своего кроху к себе. А как подумаю, что с ним непонятная девка, так вообще выть хочется.

Утро провожу в интернете. Читаю все, что касается моей «гибели». Ищу сведения о Наталье. Но о ней интернет молчит. Мои же все аккаунты в социальных сетях заблокированы. Другого я и не ожидала.

На телефон приходит сообщение:

«Я встретился с вашим мужем. Материал мальчика удалось взять».

Едва не подпрыгиваю на постели. Молоденький, а шустрый!

Благодарю моего помощника. Настроение заметно улучшается. Решаю пройтись по магазинам. У меня совсем нет вещей, кроме той странной одежды, принесенной мужем в больницу.

Мне нужны более привычные и комфортные вещи. Направляюсь в торговый центр. Осматриваю себя в примерочной.

Я ведь почти не изменилась. Нос пострадал, форма немного иная после операций, волосы в больнице мне обрезали. Мальчишеская прическа, вместо белокурых локонов до лопаток. Но в остальном я все та же… Хоть прекрасно понимаю, что дело вовсе не во внешности.

Меня планомерно уничтожали. И очень старались…

Зачем?

Я это выясню! Обязательно докопаюсь! В который раз даю себе обещание.

— Малой с нянькой. К Арсену пришел полицейский, я сбежала. Солнце, я уже задыхаюсь в четырех стенах, — слышу голос из соседней примерочной.

Вздрагиваю… Точно знаю. Не совпадение. Чую.

Осторожно заглядываю за соседнюю шторку. Так и есть. Новая возлюбленная моего мужа стоит с телефоном в руке и перебирает ворох платьев.

Глава 11

— Терпеть? Серьезно? Сколько еще?! — голос визгливый, плаксивый.

Отхожу к себе в примерочную и слушаю их разговор дальше. Она так громко говорит, что и прислушиваться не надо.

— Не рассказывай мне прописные истины. Я все понимаю. Но этот малый, он вечно орет! Оглохнуть можно! Все ему не так. Балованный. Слюнявый. Фу, — с таким презрением о моем сыне.

Все внутри сжимается. И вот эта особь сидит с моим мальчиком?

Ее вместо родной матери?

Меня не любишь ладно. Но, Арсен, это ведь твой сын! Как ты мог такое допустить?

Как же хочется задать все эти вопросы, глядя ему в глаза.

— Арсен хорошо. Только иногда как посмотрит… ууу… жуть. Странный он, непонятный, — продолжает девка. — Дом шикарный, шеф-повар вообще сказка, кредитка мне душу греет, а вот малой, он все портит, солнце, абсолютно все! Я скоро его возненавижу! Никогда не заведу своих детей. Этот на всю жизнь желание отбил!

Вот тут я с ней согласна, таким как она, дети противопоказаны.

— Думаешь, будет свадьба? — слышатся сомнения в голосе. — Не уверена. Арсена спрашивать бесполезно, все равно скажет только по факту. Он своими планами не делится.

Со мной муж делился многим. Мог рассказать, что его расстроило на работе, как прошел день, что он хочет для нас в будущем. По некоторым вопросам даже советовался. У нас была гармония и доверие… так мне казалось.

Воспоминания о лживой счастливой жизни заставляют сердце безумно колотиться, выламывая грудную клетку. Он ни разу не дал повода усомниться в его любви.

Хороший актер. Лицемер. Предатель.

— Солнце, тяжело мне. Дом красивый, но я там сижу безвылазно. Стараюсь. Конечно, ты ж меня знаешь, я у тебя умничка, — кокетливо смеется. — Понимаю. Вариант далеко не худший. Но это дитя ада… бррр…

Тут мое материнское сердце не выдерживает. Собиралась и дальше слушать, но не могу, когда о моем крохе так отзываются.

Вхожу в примерочную и, становлюсь напротив нее, скрестив руки на груди.

Она смотрит на меня. Часто-часто моргает.

— Я перезвоню, — лопочет и прерывает вызов. — Тебе чего? — обращается ко мне.

— Если тебе так мешает мой ребенок, так отдай его! — заявляю.

— Это как?

— Просто передай мне мальчика. И живи себе с Арсеном, дальше води его за нос. Я не против, слова ему не скажу.

— Тебе? Самозванке? — отступает на шаг вглубь примерочной.

— Какая тебе разница. Я решу твою проблему. Как только получу ребенка, исчезну, вы меня больше не увидите, даю слово.

Она молчит. Думает. Морщит лоб.

— Не пойдет. Арсен за сына всем голову открутит, — разводит руки в стороны. — И я первая под удар попаду.

— Мы сделаем так, что ты будешь не виновата. Скажешь напали. Отобрали. Все можно продумать, — понимаю, что шансы ее уговорить близятся к нулю, но я хватаюсь за любую соломинку, лишь бы вернуть сына.

— Сдался он тебе, — кривит губы.

Она довольно симпатичная, одета со вкусом, макияж не броский, ухоженная. Гадко признавать, но у нас с ней похожи типажи.

— Это мой сын!

— Это сын Теоны, а она в могиле, — говорит уверенно.

То ли актриса хорошая, то ли действительно верит своим словам.

— Я ничего не собираюсь тебе доказывать. Просто принеси мне ребенка. Это выгодно нам обеим, — смотрю в ее расширенные зрачки, там сомнения.

— Нет, — после долгой паузы. — Он найдет. Он все узнает, — кусает губу. Смотрит на меня без ненависти, скорее с жалостью. — Слушай, не знаю, какие ты там цели преследуешь, но лучше смени цель. Не связывайся с Арсеном.

Любви у нее к мужу нет. Скорее опасения.

— Ты же связалась.

— Угу, — тяжелый вздох. — Потому и советую.

В руке у нее звонит телефон, на экране высвечивается «Арсен».

Прикладывает палец к губам.

— Привееет! — пропевает, приняв вызов.

— Быстро домой! — слышу голос мужа. Вздрагиваю. Еще недавно такой любимый, а теперь чужой, враждебный.

— Уже бегу! — лопочет.

Она отключает вызов. Вот и поговорили влюбленные.

— Все мне пора! Нельзя задерживаться! — смотрит на кипу платьев, сиротливо лежащих в примерочной. — Эх, так и не пошопилась…

— Подумай о моем предложении. Я тебе телефон оставлю! — хватаю ее за руку.

— Нет, — теперь ее голос звучит твердо и решительно.

Она выбегает из магазина, смотрю как бежит, едва не падая на высоченных шпильках.

Жаление покупать вещи у меня пропадает окончательно.

Хочется к сыну! Так хочется! Это все чего я прошу! Неужели так много!

Но я не могу его даже увидеть… меня нет… Это принять невозможно.

Иду в свой отель, падаю на кровать и плачу, глядя в потолок, ни на что больше сил нет.

Вечером приходит сообщение от полицейского:

«Образцы материала взял и у родителей. Уже отправил на экспертизу. По знакомству должны быстро сделать».

Это сообщение вселяет надежду. Должно же хоть что-то прояснится! Верю, что выберусь из замкнутого круга!

Глава 12

На следующий день я все же пытаюсь привести себя немного в порядок. Ходить в этих вещах невыносимо. С удовольствием выбрасываю их в мусорных бак. Захожу даже в салон, чтобы мои волосы привели в более менее нормальный вид. Хоть до прежней длины им далеко. Но это мелочи. Волосы-то отрастут. А вот что делать с моей жизнью?

Занимаясь всем этим, я пробую себя отвлечь, пока ждем экспертизу. Мысли съедают. Хочется не думать, даже запрещаю себе, но не получается.

Мне необходимо понять. Почему? За что?

Меня так и тянет к дому. Там где я была счастлива, считала, что любима. Мне нужен мой сын. Без него не живу, даже не существую.

Еще когда была беременна, и едва только узнала, я уже общалась со своим животиком. Рассказывала ему все, как прошел день, как мы будем жить, что я ему куплю.

А уж когда ощутила первый раз толчок, кричала на весь дом как ненормальная. Беременность была в радость, я не ощущала каких-то недомоганий, неудобств, даже с огромным животом. Я носила его как самое большое сокровище. И Арсен меня в этом поддерживал.

Воспоминания о муже тут же омрачают всю картину.

Больше нет сил терпеть. Не могу быть в разлуке с сыном. Еду к своему дому. Возможно, получится хотя бы увидеть издалека моего малыша.

Хожу вокруг территории. Стараюсь не попадать в видимость камер. Жду.

Молю судьбу, чтобы смилостивилась и позволила взглянуть на сыночка!

Но за воротами тишина.

Невольно вспоминается, как мы с Арсеном познакомились. Как впервые увидела его в кафе, где мы сидели с Ирой. Я была расстроена, преподаватель прицепился ко мне ни за что и снизил оценку. Вывел из себя конкретно. Потому я была в бешенстве.

— Девушки, вы обворожительны, — услышала голос где-то над ухом.

На Арсена взглянула вскользь.

— Идите себе, — махнула рукой. Он раздражал. Он прервал мои стенания по поводу несправедливости преподавателя.

— Даже этот ваш жест сводит с ума, — он не унимался.

Я же тогда была полностью поглощена учебой, работой. Я только начала подрабатывать в маленькой дизайнерской фирме, и моему энтузиазму не было предела. Все было так интересно, хотелось творить красоту, выкладываться на все триста. А вот романы и молодые люди, как то не вкладывались в мой плотный распорядок. Я не мечтала о принце, не хотела замуж. Моя изначальная цель была — становление себя как личности, а потом уже все остальное.

Но Арсен не унимался, тогда он оставил нас в покое, так и не добившись моего телефона. К следующему утру я и думать о нем забыла. Но как оказалось ненадолго. Он появился на пороге нашей фирмы, как клиент. Хотел, чтобы его вела только я.

Заказ был хороший, денежный, я только начинала работать и отказаться не могла.

Сейчас смотрю на ворота, некогда родного дома, все, что там за ними, я проектировала лично, продумывала детали. Еще не представляя, что буду там жить. Я очень старалась, хотела доказать свой профессионализм.

Арсен же на все смотрел с усмешкой.

— Делайте, как вам нравится, — говорил, одаривая меня обжигающим взглядом.

Он не был навязчив, и в тоже время, постоянно старался кружить в поле моего зрения. Вел интересные беседы, расспрашивал меня о моей жизни.

Он был вполне преуспевающим бизнесменом. Дела шли в гору. Потому какую-то корысть от знакомства с моим отцом я сразу отмела.

Мы очень долго были друзьями. Целый год. Даже когда я закончила проект. Мы продолжали переписываться, созваниваться, раз в неделю выбирались посидеть в каком-то ресторанчике. Арсен ухаживал галантно, покорял манерами, вниманием. Он помнил обо мне любую мелочь, даже брошенную вскользь. Исполнял самые мелкие желания.

И в какой-то момент я поняла, что больше не могу без него. Как-то срослась. И если он не пишет день, то сердце жалобно скулит. Тогда наши отношения перешли на новый уровень.

— Ты та девушка, которую можно добиваться годами, — сказал, целуя меня в губы.

Земля уходила из-под ног, я летала на крыльях своего счастья. Мой первый и такой ошеломительный поцелуй…

Впрочем, все остальное было еще лучше. Он был слишком опытен и внимателен. В постели в первую очередь учитывал мои желания. Изучил меня досконально, что больше всего мне нравится, от чего я улетаю в другие измерения.

Я реально была уверена, то нашла лучшего в мире мужчину. Знала бы я, чем все обернется…

Уже смеркается, все стою у ворот. На территорию въезжает Арсен. Стекла тонированы, но я нутром его чую. Ворота открываются, во дворе пусто. Тут же закрываются. Все.

Ничего мне не светит. Но я упорно прихожу на следующий день и через день. Сижу в кустах как воришка. Мечтаю лишь мельком увидеть сыночка, убедиться, что с ним все хорошо. Но я лишена даже этого.

На четвертый день, когда я вновь караулю у ворот, мой телефон вибрирует. Звук я отключила. Звонит мой молодой помощник.

— Вы в отеле? — спрашивает, игнорируя приветствие.

— Нет. Но могу скоро быть.

— Жду вас.

Оставляю свой пост. Отхожу дальше от некогда родного дома и вызываю такси.

Паренек ждет меня у входа в отель. Щеки красные, щурится.

— Добрый день, — приветливо улыбаюсь. — Есть результаты?

— Есть! Зря я вам поверил! Мне казалось вы такая искренняя, а на самом деле вы просто играли! Вы мошенница! — выпаливает злобно.

Глава 13

— Нет! Это не так! — в панике хватаю его за руку. — Я вам правду сказала!

— Я рисковал ради вас, — говорит с обидой в голосе. — Продумывал, как взять незаметно биологический материал. Я верил! А вы так… просто преследуете корыстные цели. Правду говорят, вы просто хотите нажиться на чужом горе.

— Я рассказала вам правду!

— Вот правда, — тычет мне в лицо результаты тестов. — Нет родства! А вы наглая, смотрите в глаза и дальше свою линию гнете.

— Это ошибка! Это мой сын, мои родители! — слезы ручьем льются из глаз.

Ситуация до нельзя абсурдна и настолько же трагичная. Как доказать? Почему тесты так показали?

У меня только одна версия, Арсен как-то пронюхал и все подменил. Или этот мальчик меня дурит. Других объяснений нет.

— Замолчите! — выкрикивает. — Не желаю больше слушать ваше вранье! Просто исчезните! Мне жаль, что я вам поверил! Больше подобной ошибки не совершу! — он разворачивается и уходит, бросая на пол бумаги, судя по которым я не имею никакого отношения к своим родным, к смыслу своей жизни — моему сыночку.

В отеле падаю на постель и задыхаюсь от рыданий. Я просто не знаю, что мне делать.

Нанять адвоката? Так где гарантия, что и его Арсен не купит. Скорее, я уверена в обратном.

В полиции мне уже все сказали, что я алкоголичка и мошенница.

Обратиться не к кому. Помощи ждать неоткуда. Тупик.

Но ведь выход должен быть! Обязан! Просто я его пока не вижу.

То, что Арсен приложил руку к результатам теста, я уверена на сто процентов. Иначе бы все всплыло и его тщательно продуманная афера с кучей жертв, оказалась бы под угрозой.

Как мои родители смогли отказаться от единственной дочери?

Этого мне не понять, но я верю, что рано или поздно я обязательно найду ответы!

Следующие несколько дней, я продолжаю приезжать к воротам дома, параллельно еще занимаюсь покупкой машины. Деньги есть, а свой транспорт мне необходим. Мне надо передвигаться быстро, если представиться шанс забрать сынулю.

Другого выхода в теперешней ситуации не вижу, лишь как-то забрать малыша и уехать как можно дальше из этого города. И пусть горят они все синим пламенем. Мой сын, моя жизнь, будет со мной.

Права на имя Натальи в рюкзаке тоже были. Деньги имеются. Остается только выждать момент. Не могут же они вообще не вывозить малыша из дома!

Ворота открываются. Замираю. А вдруг?

К моему разочарованию, из ворот выходит охранник, который в первый день меня встретил. Направляется прямиком ко мне.

— Оборванка, ты чего тут крутишься? — бесцеремонно берет за шиворот и вытаскивает из кустов. — Думаешь, мы тебя не видим? Самая умная, да!

— Отпустите меня! Я имею право тут находиться. Я на территорию не вхожу! — пытаюсь вырваться из его лап.

— Ты еще что-то вякать будешь? Сейчас быстро пацакам знакомым перезвоню, тебя на пару суток закроют.

— Как вы смеете мне угрожать! — злость берет, что, по сути, обычный охранник ведет себя со мной, как с мусором.

— Я не хочу расстраивать хозяина. Но если еще раз тебя тут засеку, поверь, еще и ребрышки пересчитаем. Или ты реально надеешься, что тебе что-то тут обломится, и кто-то поверит в твои россказни? — толкает меня в спину, что я едва не падаю.

— Вы еще за все ответите! — цежу сквозь зубы.

Хочется, чтобы понес наказание. Только я ничего не могу. Бессильна. И это сводит с ума.

— Что тут происходит? — из ворот, виляя бедрами, выходит блондинка Арсена.

— Снова оборванка ошивается! — тычет в меня пальцем.

— Хозяину не стоит об этом говорить. Он занятой человек, лишние нервы ни к чему. Я с ней поговорю, и надеюсь, она больше тут не появится, — она идет ко мне, на лице ни одной эмоции. — Пойми, что если и дальше будешь тут крутиться, наживешь только серьезные проблемы. Мой мужчина очень жесткий человек и если кто-то нарушает его личное пространство, расправа может быть… ммм… болезненной, — говорит со мной как с умалишенной.

— Мне надо с ним поговорить! — заявляю. Хоть и понимаю, что мои слова для них пустой звук.

— Об этом не может быть и речи. Для твоего же блага. Так что послушай доброго совета, уходи и больше не появляйся в поле нашего зрения, — Подходит ко мне вплотную, кладет мне что-то в руку хлопает по плечу. — Не знаю причин твоего поведения, но ты выбрала не тех людей, которых можно за нос водить. Потому прощай, надеюсь на твое благоразумие, — грациозно разворачивается на шпильках и семенит к дому.

— Давай, вали, — охранник сплевывает на землю.

Иду к машине. Внутри все протестует. Я не заслужила такого обращения! Они украли мою жизнь!

Когда оказываюсь в салоне, первым делом раскрываю руку, в ней клочок бумаги, на нем написан номер телефона и приписка:

«Позвони мне в одиннадцать часов в среду».

Глава 14

Несколько раз перечитываю записку. Руки ходуном. Позвонить ей она может просить только по одной причине. По крайней мере, очень хочу на это надеяться.

Сегодня вторник. Значит, ждать осталось совсем недолго. Ладони потеют, по спине холодный пот.

Неужели судьба решила быть ко мне благосклонной?

После таких ударов, верится с трудом. Но я тону в своем горе и хватаюсь за любую соломинку, даже протянутую его любовницей.

С которой, по всей видимости, идиллией у них и не пахнет. Ни с его стороны, с ее тем более. Скорее всего, она со своим любовником в примерочной говорила. А с кем еще? Решили нажиться на деньгах Арсена?

Там есть чем поживиться. Мой муж очень богатый человек. За несколько лет он преумножил свое состояние. А как он говорил, поднимался с низов.

Он не любил рассказывать про старт своей карьеры. Говорил там много грязи. Иначе было нельзя. Но сейчас он вышел на другой уровень и все у него идет отлично.

Муж у меня касательно его прошлого был очень замкнут. А вот, что насчет нашей жизни, ухаживаний, заботы, планов на будущее, тут он мог говорить часами.

Снова воспоминания ранят. Хочется все перечеркнуть и забыть. Не выходит. Счастливые кадры то и дело проносятся перед глазами, причиняя новую боль.

Засыпаю лишь под утро. Тревожное забытье без сновидений. Вскакиваю в семь. Быстро умываюсь и не знаю, чем себя занять. Еда в горло не лезет. Хожу из угла в угол и постоянно смотрю на часы.

Последние минуты вообще гипнотизирую секундную стрелку. И когда вижу заветные одиннадцать, тут же набираю номер.

— Да, — томный голос на том конце.

— Это мать Димы, — не знаю, как еще представиться, новое имя мне чуждо, а от моего настоящего они все звереют.

— Я тебя узнала, — говорит повелительно. — Слушай меня. Сопляк мне жизни не дает. Нам с Арсеном будет лучше без него. Я сегодня еду в торговый центр «Антей», там есть детская площадка. Затеряйся там. Я туда приведу ребенка к двум часам. Поедем шмотки ему типа выбирать. Арсен уехал по делам, его сейчас в городе нет. Охрану беру на себя. Уличишь момент, хватай сопляка и сразу же уезжайте из города. Как можно дальше, чтобы я больше вас в своей жизни не видела, — не дожидаясь моего ответа, бросает трубку.

Быстро прокручиваю в голове ее слова. Для паники не время. Надо собраться. Я должна действовать максимально собрано. Надо все продумать. Времени мало, еще подготовиться к дороге, купить для сынишки все необходимое, чтобы первое время не делать остановок.

Надо все продумать, ничего не упустить. На удивление, мне удается справиться с эмоциями. Голова работает.

Бегу в ближайший магазин, покупаю все необходимое. Стараюсь не думать, что скоро, сыночек будет со мной, а то радость затопит все сознание. Сначала надо все организовать.

К двум часам, машина полностью заправлена, все куплено и упаковано. А я в детской комнате. Одета во все черное, стараюсь затеряться и быть максимально неприметной.

Блондинку с моим сыном на руках замечаю сразу. Она что-то говорит охране, топает ногой, обутой в дорогущие туфли. Потом неспешно несет Диму в игровую комнату. Сынуля сидит у нее на руках насупившись. Чувствую, что не любит он так называемую мачеху.

Она ставит его на площадку, Димочка замечает какого-то мальчика и приветливо машет ему рукой. Дети бегут играть. Там к ним присоединяется еще две девочки и мальчик. Различных аттракционов тут много и детей с родителями тоже.

Я затаив дыхание жду подходящего момента. Блондинка подходит к детям, берет Димочку и подталкивает его к лабиринту. Находит меня взглядом и едва заметно кивает.

На негнущихся ногах подхожу с другой стороны.

— Димочка… сынок… — шепчу, едва сдерживая накатившие слезы.

Я так долго его не видела, столько щемящей нежности в душе.

Сын узнает меня, что-то лопочет на своем языке и ускоряется, ползет по лабиринту прямо мне в руки.

Хватаю кроху. Прижимаю к себе. Не бегу. Это может привлечь внимание.

— Тише. Мама с тобой. Теперь всегда с тобой. Все будет хорошо, — шепчу ему.

Осторожно иду к другому выходу. Кошусь на охрану. Они о чем-то между собой общаются. Изредка лениво поглядывают на площадку.

Сердце то замирает, то колотится как бешеное. Сынуля обнимает меня ручонками и сидит тихо. Не плачет, только тихонько сопит.

Вот он второй выход из игровой комнаты, охрана с другой стороны. Дальше ступени. По ним к выходу из торгового центра. Машина припаркована рядом. Усаживаю сына в авто-кресло, которое предусмотрительно сегодня купила, сажусь за руль и несусь в сторону трасы из города.

Машина на меня зарегистрирована. Со связями Арсена он может меня вычислить, проносится в голове. Надо добраться до близлежащего города, а дальше автобус, чтоб не светить документы. Я должна продумывать все наперед.

Я не имею права снова потерять сына!

Глава 15

Руки на руле ходят ходуном. Внутри дрожь. Оборачиваюсь на сынишку, он мне улыбается. Как же хочется его обнять, потискать, насколько я соскучилась. Как вообще прожила все это время без него? Не представляю.

Но это все потом. Когда мы будем в безопасности. Сейчас надо ехать. Мчать. Дальше из города. А лучше в другую страну. В идеале где-то раздобыть документы на себя и сына, чтобы нас точно не нашли.

Начинать все с нуля я не боюсь. С карты я сняла достаточно денег. Но не все. Но даже если больше к ней не притронусь — это не пугает. Найду работу, землю буду рыть, но обеспечу сыну все необходимое. Мы справимся. В этом я уверена. Материнская любовь заряжает такой силой, что я горы могу свернуть.

Единственно с чем сложнее всего справиться — Арсен. Если он провернул такую аферу, и оставил сына себе, то он ему зачем-то нужен и так просто муж не оступится. Он будет искать нас. А если сравнивать его возможности и мои… дурно становится. Но выхода нет. Я обязана его обыграть.

Еще страшно, что полиция остановит. Стараюсь все же не нарушать правила. На себя документы на Наталью у меня есть. А вот сынишка без документов. И если смотреть со стороны закона и того, что устроил Арсен, то я похитила чужого ребенка.

А учитывая связи муженька, если еще прибавить его ярость, то он вполне способен меня посадить. Теперь уже не сомневаюсь.

Снова оборачиваюсь на сына. Он не спит. Сидит и смотрит, раскрыв свои невероятно большие глаза на меня.

Невольно перед глазами возникает момент, когда я узнала, что жду ребенка. Такая тепла волна окатила, что я едва устояла на ногах. Не верила счастью. Смаковала его, осознавала.

Я сразу побежала к мужу, чтобы разделить чудо с ним. Вбежала в его офис без стука. И выпалила на одном дыхании:

— У нас будет ребеночек!

Арсен сидел за компьютером, что-то печатал. Руки замерли на клавиатуре. Он долго смотрел на меня не моргая. Глаза едва заметно увлажнились.

— Ты… хочешь… сказать… что… беременна… — каждое слово он произносил медленно, по буквам, с паузами.

— Да!

— Тео, волшебница моя, — вскочил с кресла, сильно меня обнял. Долго-долго целовал, какой-то дикой страстью, нежностью, я тогда ощущала, себя желанной, единственной, любимой.

Даже сейчас вспоминая тот момент, я уверена, что чувствовала его любовь. Так не сыграть, не изобразить. Он был искренен.

Или я и сейчас себе придумываю того, чего и в помине не было?

— Хочу маленькую девочку, красавицу, копия мать. Она будет самым счастливым ребенком на земле, — шептал мне в губы.

— А если мальчик? — спросила, жадно глотая его дыхание.

— Мальчик будет вторым, потом. Сначала маленькая красавица. С твоими глазами, губами, носиком, щечками, — расцеловывал мое лицо, так нежно, со вздохом, всхлипом. — Тео, ты сделала меня самым счастливым. Спасибо тебе за все! — каждое слово было пропитано его любовью.

Во время беременности муж с меня пылинки сдувал. Невозможно, вспоминать это все спокойно. Я не понимаю, почему все так изменилось? В какой момент он решил просто стереть мою личность?

За что?

Когда нам сказали, что будет мальчик, Арсен счастливо рассмеялся:

— Все же я ошибся. Маленькую красавицу подаришь мне чуть позже. Сын станет нашей гордостью. Мы вырастим настоящего мужчину, — нежно гладил мой живот.

И все так и было. Забота, внимание, помощь. Муж вставал ночью к младенцу, менял ему подгузники, с радостью купал его, нянчился. Он был замечательным отцом. Я считала свой брак идеальным.

В раздумьях доезжаю до близлежащего города. К счастью без каких-либо происшествий.

Покупаю билет на автобус. До него еще два часа. Как раз успею переодеть Димочку, покормить и самой надо подкрепиться. Оставляю машину в одном из дворов. С сыном на руках, сумками, рюкзаком иду к близлежащему торговому центру. Там должна быть комната, где смогу сменить крохе подгузник, переодеть его в купленные мной вещи.

Сумки тяжелые, я много всего накупила, тащу с трудом. Но мне радостно, со мной сын, я вдыхаю его запах, ощущаю тепло, и мир уже не кажется сплошным черным лабиринтом.

— Димочка, теперь мама всегда будет с тобой, — шепчу сынуле.

Как же безумно я его люблю. Он смысл моей жизни. Раньше еще родители и муж… теперь только сын.

В торговом центре нахожу все, что мне нужно. Сын, ранее, бывало, капризничал. Сейчас ведет себя очень спокойно, словно все понимает.

Когда сын сыт, переодет и тихо посапывает. Я захожу в кафе, чтобы быстро что-то перекусить и выпить чаю. Мне нужны силы.

Присаживаюсь за столик у стены. Пристраиваю свои многочисленные сумки. А когда поднимаю голову, вскрикиваю от ужаса.

Передо мной стоит Арсен и криво усмехается.

— Добрый день, Наталь Владимировна, — усаживается на стул напротив меня. — Или для вас он не совсем добрый?

Глава 16

Я буквально ощущаю, как сердце, душа и все органы со звоном падают вниз, как подобно воздушному шару лопаются мои надежды. В ушах гул.

Смотрю в некогда любимые глаза Арсена. Сейчас там арктический лед, они чужие, словно вижу его впервые.

— Отстань от меня. Оставь нас с сыном в покое. Женись, заводи детей. Делай, что хочешь, просто отстань, — прошу онемевшими губами.

Унизительно, гадко. Но я готова стать перед ним на колени, только бы позволил уехать с сыном. Только бы больше не появлялся в нашей жизни.

— Дмитрий — плод нашей с супругой любви. Он мой сын. И получит все самое лучшее. Он унаследует огромную империю, — он говорит спокойно, смотрит на меня отстраненно. Никакого узнавания, былого трепета, ничего, только глыбы льда, которые безжалостно кромсают мою душу.

— Хватит! — бью кулаком по столу. — Перестать нести эту чушь! Ты прекрасно знаешь, кто я! Зачем ты это устроил, я не имею понятия. Как тебе удалось запудрить мозги моим родителям тоже, но пусть так. Я на все соглашусь, только никогда не смирюсь с потерей сына. Я не отдам тебе ребенка! — от моего былого просительного тона не остается и следа, во мне клубится черная ярость, кипит желание причинить ему такую же боль.

— Вы не отдадите мне ребенка, которого украли, Наталья Владимировна? — издает ледяной, чужеродный смешок. Никогда ранее не слышала такого смеха. У него даже ужимки, мимика, все другое. Словно и не было совместных лет жизни, другой человек передо мной, абсолютно чужой, враждебный. — А вы не думали, что за ваши действия, можно отправиться в места не столько отдаленные, и остаться там коротать вашу молодость. А когда выйдете, старой, больной женщиной, будете где-то в замызганном углу доживать свою жизнь. Вы такой судьбы желаете?

— Угрожаешь, — впиваюсь рукой в край стола, каждое его слово бесит. — А ты так уверен, что все ниточки подчистил? А если будет суд, а если я настою на нормальной экспертизе, а не на тех, что ты подкупил? Ведь один нормальный анализ ДНК покажет, что Дима мой сын. Арсен у тебя связи, но не стоит недооценивать мать, которая перегрызет горло любому за свое дитя, — смотрю на его кадык, и понимаю, что реально готова вцепиться в него зубами.

— Моя жена была кроткой, воспитанной и милой, а вы, Наталья Владимировна, демонстрируете свои плебейские привычки. Никто никогда не поверит, что вы — это она. Слишком вы разные. А угрожать мне, — издевательски смеется, — Как бы мягче выразиться… ммм, — протягивает самодовольно, — Как муха пытается угрожать слону. Звучит комично.

— Сколько бы ты не разыгрывал этот фарс, но всего ты учесть не мог, Арсен. Где-то ты прокололся, и уж будь уверен, я найду твои слабые места, — смотрю на сына, и понимаю, что ради него, я готова бороться с кем угодно, не страшно, у меня есть цель и я к ней буду идти, ползти, биться пока дышу. Я не отступлю.

Его лицо на миг замирает. Глаза цепко в меня впиваются. В них вижу только тьму, жуткую, непроглядную.

— Для защиты сына я тоже готов пойти на все. А вы, по всей вероятности, не понимаете, в каком положении оказались. Один мой щелчок пальцев, и бравые служители порядка, возьмут вас под белы рученьки, и солнечный свет вы будете видеть только через зарешеченное маленькое окошко. И это окошко будет в такой глухомани, где люди уже забыли про цивилизацию. Там ваша задача будет выжить, и не уверен, сможете ли вы с ней справиться, — он говорит равнодушно, сыплет угрозами со скучающим видом.

— Если бы ты хотел меня уничтожить, то, уже бы сделал это. Не так ли, Арсен? — смотрю в черную бездну глаз, и улавливаю там некое смятение, мелькающее на долю секунды. Верхняя губа едва заметно дергается. — Но ты зачем-то реши дать мне новую личность, квартиру, деньги. А ведь я могла действительно погибнуть при взрыве в больнице. Значит, и сейчас посадить меня не входит в твои планы.

Он склоняет голову набок. Молчит. Долго смотрит на меня. Потом переводит взгляд на мирно спящего сына. Во взгляде появляется нечто знакомое, теплое, отдаленно похожее на то, как он раньше смотрел на малыша.

Поворачивается к охране, те молчаливыми глыбами замерли у входа в кафе. Подает им знак. Через две минуты мы остаемся одни в помещении. Выходят все, даже персонал.

Грациозно, очень медленно поднимается со стула. Подходит ко мне. Наклоняется. Проводит костяшками пальцев по моей щеке.

— Я ведь могу и передумать, — улавливаю, горький, такой знакомый парфюм, запах ментола и табака, — Наталья Владимировна… Моя доброта имеет свои пределы. А с вами я на удивление терпелив. А вы показываете упертость, продолжаете создавать мне проблемы.

Он рядом. Слишком близко. Не справляюсь с эмоциями, хватаю его за ворот рубашки, сжимаю руку в кулак и злобно восклицаю:

— Почему, Арсен? За что? Что я тебе сделала, что ты так со мной поступил? Была плохой женой? Чем-то обидела? Нет… что-то другое… Но что, Арсен? Скажи!

Глава 17

Он замирает. Черная бездна отступает, там появляется знакомое выражение, на миг, кажется, что вернулся любящий Арсен, тот мужчина, ради которого я была готова на все. Я его любила безумно, дышала им, жила. И вот его глаза почти как раньше, губы изогнуты в грустной полуулыбке. Он изучает мое лицо, очень пристально, физически ощущаю его взгляд.

Арсен придвигается ближе. Тепло его тела прошибает огненной волной, будоражит незабытое, такое знакомое, но уже чужое, далекое.

— Могло быть хуже, — убирает упавшую мне на глаза челку. Прикосновения нежные, легкие, болезненные. — Намного… хуже, — закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Чувствую, что внутри него происходит какая-то борьба.

— Зачем? — снова повторяю. — Ведь ты мог просто развестись. Прошли чувства, встретил другую, да что угодно… зачем… так? Зачем, Арсен? — именно это «зачем» на повторе звучит у меня в голове. Это слово режет и кромсает меня каждую секунду.

Возможно, я себя обманываю. Но есть вероятность, найди я ответ, станет легче. Уйдет эта невыносимая боль, что терзает меня, не давая малейшей передышки.

— Не копайся в этом. Живи… Т… — с его губ едва не срывается мое имя. Нутром чую. — Наталья… Владимировна… у тебя есть все для этого. А не должно было быть. Лучше тебе не знать, какая судьба тебя ждала.

— А ты такой благородный рыцарь меня спас? — морщусь от его слов.

— Рыцарь? — выгибает бровь. Скалится. — Нет… я подонок. Можешь подобрать словечки похлеще. Соглашусь. Со всем соглашусь… Наталья Владимировна.

— Зачем?! — не спрашиваю, стону.

— Я бы назвал это наградой. Благодарностью, — наклоняется еще ближе, едва не касается моих губ своими губами.

Отталкиваю его. Мозг разрывает от дикости и нереальности его слов.

— Ты сумасшедший? Может тебе просто лечиться надо? Как может адекватный человек, забирая у матери сына, лишая ее родителей, всего, что ей дорого, нести с благородным видом подобную ахинею?! — если бы у меня были силы, я бы сейчас в порыве ярости разорвала его на мелкие кусочки.

Его ужасающие слова набатом продолжают звучать в голове.

— Возможно, пройдет много лет, и ты поймешь. А если нет, время тебе поможет. Ты еще молода. У тебя будут дети, — тон тихий, успокаивающий.

А меня еще больше колотит, я будто попала в жернова и ощущаю, как мои кости, мои внутренности перемалывают.

— Мне нужен мой сын! Все! Живи как хочешь, делай, что пожелаешь!

— У тебя нет детей, Наталья Владимировна, — черная бездна вновь поглощает его глаза. Передо мной снова абсолютно чужой человек, даже не человек, нечто жуткое потустороннее.

— Ты ведь можешь видеть, Диму. Можно договориться. Обо всем! Но не так! Не так бесчеловечно! Не хорони меня! Не отбирай все! Сын — он моя жизнь… и ты… — дальше не продолжаю, на смену ярости приходит отчаяние.

Унижаюсь. Прошу.

На что надеюсь?

Вытянуть из глубин монстра человечность?

Глупая попытка.

— Забудь все. Мой тебе совет. Считай, что прошлое тебе приснилось. Сейчас ты идешь к машине, садишься за руль и едешь по адресу прописки, — он смотрит сквозь меня, словно больше не видит. — Если вернешься в город, будут проблемы. Из которых не выпутаешься. И решетка — это самый мягкий исход. Не заставляй меня пожалеть о принятом решении, подарить тебе шанс на новую жизнь, Наталья Владимировна.

Понимаю, что он осуществит все. Он уничтожит меня, если не повинуюсь. Арсен не кидается пустыми угрозами. Он готов действовать.

— Я не могу! — не удается сдержать слез.

Подбегаю к сыну. Беру его на руки. Прижимаю к себе. Мы одно целое. Он моя кровиночка. Долгожданный и любимый, мой свет.

— Не могу, — повторяю, завывая, — Отдать тебе его. Отказаться. Пока жива, не смогу…

Хочется орать в голос. Биться о стену. Выть. Крушить все. Умолять. Стонать. На колени падать. Я готова на все. Только не потерять сына.

— Сможешь, — говорит пугающе спокойно. — Человек на многое способен. Иногда мы даже не представляем на что.

— Не отдам! Не оступлюсь! — делаю несколько шагов от него с сыном на руках.

Арсен в два шага преодолевает расстояние, оказывается около нас.

— Я могу привлечь полицию. Ты украла ребенка. Я это докажу. Могу попросить… о многом… и об соответствующем отношении к похитительнице моего сына. Я этого пока не делаю, но не испытывай мое терпение. Я могу передумать.

Он загнал меня в угол. Все на его стороне. А я безвольная, бесправная. Я ничего не могу. И я никогда этого не забуду. Никогда не смирюсь. Никогда не прощу.

— Ты… — не дает мне договорить. Ладонь ложится на мой рот.

— Не бросайся угрозами, которые не сможешь осуществить, — хочет забрать у меня сына. Но я держу кроху крепко. Я просто не способна оторвать его от себя.

Арсен зовет охрану. Два бугая становятся по обе стороны от меня. Хватают за руки. Монстр забирает малыша, я вою, задыхаюсь в истерике.

Димочка тоже плачет. Тянет ручки ко мне.

— Вот что вы натворили, Наталья Владимировна. Ребенка довели, — целует малыша в щеку. — Тише, все хорошо. Ты со мной. Я тебя в обиду не дам, — обращается к сыну.

— Прошу не поступай так! — пытаюсь вырваться. Но где там, хватка у его охраны железная.

— Проводите, Наталью Владимировну до машины, — дает указание, не глядя на меня.

Меня тащат. Я упираюсь. Димочка плачет, я вою. Его голосок разрывает сердце.

Ничего не могу сделать. Абсолютно НИЧЕГО!

Когда мы оказываемся уже около выхода из кафе, Арсен резко оборачивается и дает приказ охране:

— Стоять.

Подходит ко мне. Наклоняется, держа сына на руках, и шепчет мне в ухо:

—Спасибо… ты была хорошей женой и матерью… — хватает меня рукой за подбородок, оставляет отравляющий поцелуй на губах, — Тео… — горький выдох мне в губы.

Глава 18

К машине я уже не иду. Ноги не держат. Меня тащат грубые руки. А у меня в ушах плач сына и дыхание Асена, его «Тео». Он это не сказал, не прошептал, я уловила этот звук в дыхании, всем нутром ощутила.

Зачем?!

Меня заталкивают в машину.

— Вали давай! Быстро! — грубый мужской голос над ухом.

Как ненормальная срываюсь с места. Мчу… не вижу дороги. В глазах слезы. Сколько проехала? Как? Понятия не имею. Чудом, что не попала в аварию, не разбилась.

Останавливаюсь где-то на трассе. Вокруг лес. Проезжают редкие машины. Опускаю голову на руль и даю волю слезам. Ору, срывая горло.

У меня забрали сына. Я чувствую, как Димочка все дальше от меня. Ничего не могу сделать. Вот это бессилие, бет с особой жестокостью. Осыпает ударами, разрывает в клочья.

Моя истерика длится до глубокой ночи. Никто меня не трогал. Ни одна проезжающая машина не остановилась. Оно и к лучшему.

Выныриваю из состояния истерики. Оглядываюсь по сторонам. Смотрю в ночь, ничего не вижу. Точно так же как моя жизнь, один сплошной мрак и я даже не знаю, что делать, как двигаться.

Я обязана взять себя в руки. Должна бороться. Найти силы. Выпустила боль, поплакала. Все. Хватит. Это мне сына не вернет. А я никогда не смирюсь. Пока жива, не признаю проигрыша.

Но мне нужна ясная голова. Ненависть должна питать, но никак не затуманивать рассудок.

Арсен все это провернул, просчитал, он думал ясно, готовился. И мне чтобы победить надо стать хитрее, расчетливей, циничней. Спрятать эмоции, и никому их не показывать. Доверия нет. Есть только ложь и обман. Я могу рассчитывать только на себя.

Все это понимаю. Соглашаюсь со своими размышлениями. Но как унять боль? Если моего сына забрали, мою жизнь похоронили?

В город сейчас возвращаться действительно нет смысла. Арсен осуществит свои угрозы, в этом я не сомневаюсь. Да и в том городе одни враги. Надо искать иные способы.

Какие?

Не знаю. Но я землю вверх дном переверну, но найду их. Ударю больно, так что он никогда не оправится.

Достаю телефон. Чужой паспорт. Руки дрожат. Слезы еще льются, лицо печет, внутри вообще сплошная кровоточащая рана. Каждое движение, каждая мысль — новая агония.

Смотрю на адрес прописки. Город, в котором я ни разу не была. Незнакомая улица… Все чужое. Не мое. Но по документам я имею на все это права.

Решаю все же поехать туда. Посмотреть, что приобрел Арсен, где приговорил меня жить. А дальше уже решу, как действовать дальше.

Город расположен далеко от моего родного. Муженек все учел, постарался, чтобы я была как можно дальше. На машине, скорее всего, больше суток ехать. Пусть. Меня почему-то тянет там побывать. А вдруг там есть какие-то послания от него? Нечто, что поможет приоткрыть завесу тайны?

Смешно… я все еще надеюсь на что-то положительное с его стороны.

Дура!

Мысленно обзываю себя и трогаюсь с места. Еду остаток ночи, половину следующего дня. Дорога дается сложно, мысли атакуют, не давая передышки. Отвлечься не получается.

К обеду останавливаюсь в придорожном мотеле. Заказываю еду в маленький номер. Съедаю две картошины. Все. Больше ничего не лезет в горло.

Принимаю душ. Ложусь на постель. Пробую поспать. Вместо этого заливаю подушку слезами.

Разлука с сыном меня уничтожает. Не могу справиться с болью. Разрываю простынь скрюченными пальцами, бессилие — мой палач.

Покидаю отель в еще худшем состоянии, чем туда приехала. Ни поспать, ни поесть не получилось, еще и душа в клочья.

Снова дорога. Леса. Поля. Боль. Бессилие. Желание выстоять, не позволить ему одержать верх. Мой сын, который обязательно будет со мной. Я в это верю. Обязана верить.

Такой настрой немного помогает. Уже не заливаю слезами все вокруг. Сосредоточенно еду, остановившись на заправке, заставляю себя съесть половину хот дога. Уже маленькая, но победа. Я должна питаться. Мне нужны силы. И еще помощь откуда-то свыше, чтобы направили, показали верный путь к моему сыну.

В десять утра приезжаю в город. Большой, на первый взгляд красивый. Солнце слепит глаза. Вбиваю в навигатор адрес дома. Подъезжаю к современному жилому комплексу. Сразу видно, что квартиры тут стоят не дешево. Показываю документы охране, меня пропускают.

Выхожу из машины и осматриваюсь. Если бы со мной был сын, нам бы тут однозначно понравилось. Вон какая шикарная детская площадка, сколько качелей разных, лабиринтов, горок…

А без него этот жилой комплекс выглядит как издевательство. Как я смогу смотреть на счастливых мамочек с детьми, зная что мой Димочка… там…

Закусываю губу, чтобы вновь не разрыдаться. Нахожу нужный дом. Поднимаюсь на лифте на одиннадцатый этаж. Моя квартира в самом конце коридора. Ключи подходят, дверь открывается.

Трехкомнатная квартира. Для меня одной? Это он так решил откупиться за сына?

А еще же банковский счет… Арсен считает, что я должна быть довольна?

Квартира хорошая. Тут есть все необходимое для комфортной жизни. Ремонт в бело-серых тонах. Удобная мебель, все бытовые приборы. В квартире запах необжитый. Шкафы пусты. Тут явно никто до меня не жил.

Рассматриваю каждый угол, в глупой надежде найти хоть какую-то подсказку. Тщетно. Ничего нет.

Решаю прийти в себя. Побыть тут несколько дней. Рассмотреть город. Возможно, тут я смогу обратиться к детективу или адвокату?

В моем городе шансов не было. Там везде Арсена дух. Но ведь в каждом городе и всех купить он точно не может.

Надо пробовать. Стучаться во все двери. И где-то точно будет не заперто.

С этими мыслями решаю пройтись по району. Купить каких-то продуктов, чай, кофе, все, что надо на первое время.

На самом деле, ничего не хочется. Просто пытаюсь себя занять. Стены давят, а с ними и боль усиливает атаки.

Район оказывается действительно неплохой. Все необходимое расположено в шаговой доступности. Покупаю в местном супермаркете несколько йогуртов, бананы, апельсины, чай, кофе, печенье. Иду в так называемый новый дом с покупками.

Квартира все равно чужая. Все чужое. И нигде мне не будет покоя, пока Димочка не будет рядом. Всхлипываю. Выхожу из лифта, направляюсь к квартире. Останавливаюсь, чтобы достать ключ из кармана, как тут же вскрикиваю от боли. Кто-то с силой хватает меня сзади за шею.

Я в своих мыслях. Не сразу понимаю, что происходит.

— Не пищи, тварюка, — хриплый мужской голос, стальная хватка на шее еще сильнее.

— Отпустите! — кричу.

— Тихо! Сказал же! — он разворачивает меня. Прижимает спиной к двери. Снова хватает за горло.

Дикарь! Первая, мысль, когда вижу этого ненормального, огромного мужика.

Дикий взгляд шарит по мне, черная щетина, звериный оскал на полных губах, густые брови нахмурены. А тело… такого танком не прошибешь…

— Что вам надо? — шепчу, из-за нехватки кислорода.

— Вопросы тут задаю я, тварюка! И если мне не понравятся ответы, — встряхивает меня, так что ударяюсь головой о дверь, — То, пойдешь почивать вечным в сном в близлежащей канаве.

Забирает у меня ключи. Открывает дверь и заталкивает меня внутрь. Не удерживаюсь на ногах, падаю на пол, содержимое моего пакета рассыпается по паркету.

— Что ты сделала с Наташкой? — одним резким движением поднимает меня с пола. — Где она? — ревет, как раненый зверь, — Признавайся, гадина!

Глава 19

Арсен

— Тише пацан. Хватит сопли распускать. Для мужика это непозволительная роскошь, — Арсен прижимает к себе сына, облокотившись о стену кафе.

Он ведь не хотел этого ребенка. Был уверен, что таким как он нельзя иметь детей. Сам отвез Тео к врачу, чтобы тот прописал ей противозачаточные. И она их принимала. Арсен расслабился. Упустил момент, когда перестала принимать.

Ей он вешал лапшу, что очень хочет, но еще не время. Им надо для себя пожить. Но когда она прибежала к нему в офис с горящими глазами, сообщила, что беременна. Что-то в душе надломилось.

Первая мысль — сделать так, чтобы потеряла ребенка. Но уже тогда понял — не сможет. Не убьет свое дитя. Он надеялся, что будет девочка, так было бы проще. У пацана больше шансов стать похожим на него. А этого Арсен дико опасался.

Беременность Тео его изменила. Хотел он того или нет, но он смягчился. Ждал появления ребенка. Потом старался участвовать в его жизни, не пропускать ничего. Он обязан уметь все, стать для сына и матерью и отцом. Потому как уже тогда знал, что сына он не отдаст. Хоть это ослабляло, делало его уязвимым.

Димка плакал за матерью. Он к ней привязан. Это пройдет. Ребенок еще слишком маленький. Скоро он и не вспомнит, как выглядит Тео. А вот Арсен никогда не забудет. Никогда не простит себе своей слабости.

— Шеф, все на мази. Засунули в тачку, газанула со всей дури, — докладывает охранник.

Арсен кивает, машет рукой, чтобы его оставили в покое. Садится за столик. Успокаивает сына и свое странное чувство в груди. То чувство, которого быть не должно, на которое такие как он не способны.

Нет, он не любит ее. Любовь — это слишком нежно, красиво и по-человечески что ли. Арсен на такие чувства не способен.

Разве что к сыну. Ребенку он даст все самое лучшее. Постарается, чтобы Димка вырос нормальным мужиком и никогда не узнал истинное лицо своего отца.

Не смог он от него отказаться. Это выше его сил. Это тот якорь, который дает силы, дарит надежду, что есть в мире нечто светлое, для чего стоит жить.

Тео… она ведь не смирится. Будет предпринимать еще попытки. Она слишком любит сына. И тогда Арсену придется сделать то, что планировалось изначально.

Он поступил с ней очень гуманно, что несвойственно его натуре. Дал шанс на новую жизнь, семью. А ведь когда увидел ее с Иркой в кафе, он отвешивал комплименты, улыбался, а сам прокручивал в голове, как заставит ее страдать, как уничтожит, превратит в жалкое существо. Он выдумывал способы, один изощренней другого. И это приносило незабываемое удовольствие. Он не сомневался, что способен воплотить в жизнь их все.

Арсен шел к своей цели медленно и уверенно. Завоевывал ее сердце. Точно зная, как действовать, как стать неотъемлемой частью ее жизни. Ненависть грела его душу, скорая расплата невероятно тешила.

А потом что-то пошло не так. Ненависть стала его стремительно покидать. Тео каким-то образом ее уничтожала. Своим характером, заботой… любовью…

Да, Жена его полюбила. В этом он и не сомневался. Но никак не ожидал, что она сможет расправиться с его ненавистью.

Ему нравилось приходить домой. Болтать с ней о пустяках, заботиться во время беременности. Это пугало, ставило под угрозу все, для чего он жил.

В итоге Арсен проявил слабость. Изменил изначальный план. Вместо ее уничтожения, он ее отпустил.

Для себя он решил, что так благодарит за сына. Но ведь, такие как Арсен не благодарят. Эмоции — это несвойственная для него роскошь.

Но именно с ней Арсен впервые научился ощущать что-то кроме ненависти. Это пугало, мешало планам.

Даже сейчас ему хотелось остановить Тео, вернуть домой. Но с этой безумной идеей он смог справиться. Уничтожить ее в зародыше. И мысленно попросить бывшую жену о благоразумии. Ведь она даже не представляет, насколько острый топор все это время висел над ее головой. И это топор до сих пор в руках Арсена. Если она не угомониться, ему придется им воспользоваться.

Но в данном случае ему сейчас есть, куда выпустить ярость и кого наказывать.

А для Тео он сделал куда больше, чем мог. Пусть живет. Пусть будет счастлива, к своему стыду, Арсен действительно считал, что она это заслужила.

Глава 20

Дорога домой была изматывающей. Мысли не давали покоя, сын не переставал плакать. Он выкрикивал свою боль, и она, к удивлению, Арсена была созвучна с его душой.

Болело. Он должен это признать. А не должно было. В какой момент его первоначальный план разошелся по швам?

Он не мог вычислить этот момент. Это, по сути, и не важно. Он поступил более чем гуманно. Подарил ей шанс на нормальную жизнь. Всю дорогу он повторял это как заклинание.

На подъезде к городу, его стала затапливать ярость. На ту, что посмела пойти против его воли. Предать. Елизавета… будь она не ладна…

Из-за нее он пережил самый большой страх в жизни. Когда охрана сообщила ему, что сын пропал. Арсен видел многое в жизни, испытал не мало. И думал, что закален, что его уже ничем не пронять.

Но новость, что его сын неизвестно где, пригвоздила к земле и вмиг выбила воздух из легких, в глазах потемнело. В ту секунду он осознал, что все его планы, весь смысл жизни, все к чему он идет, уже не стоят абсолютно ничего, если рядом не будет Димки.

Сын стал для него всем. Он не сможет без него. Полное осознание пришло только в тот миг.

Деревянными пальцами он набирал номера. Поднимал людей на уши, задействовал все свои связи.

Арсен был далеко от родного города. Новость застала его в машине. Он панировал доехать до ближайшего города, сесть на самолет и как можно быстрее оказаться дома.

Возможно, судьба ему благоволила. Раз привела его к сыну.

Он просто захотел в туалет. Попросил охрану остановиться у торгового центра. Когда возвращался, случайный взгляд на замызганную кафешку, оцепенение. Тео сидела за столом с его ребенком.

Неужели — это знак, что он на правильном пути? Вот так случайно найти сына… и ее… Еще раз полюбоваться, с какой любовью она смотрит на малыша. Когда-то и ему предназначались самые теплые и жаркие ее взгляды. Не хватает сил соврать себе, что он за ними не тоскует.

Первая мысль — подбежать и обнять их. Выдохнуть, что все решилось. Забрать их домой. Целый день вместе нянчить Димку, а вечером затащить ее к себе в постель. И выпустить наконец все свои желания на волю.

Он быстро пресек дурацкие идеи. Напомнил себе, для чего все задумывалось. Пора дать ей понять, что все, финиш. Пусть смирится с потерей сына.

Но все равно он не ожидал такой бури внутри. Быть рядом с Тео, называть ее идиотским именем, не иметь возможности прижать к себе, целовать. Это было сродни ломки. За эту слабость Арсен презирал себя.

Она плакала. Умоляла. Унижалась.

А ему хотелось крикнут: «Не унижайся, девочка!».

Но нет. Он нацепил маску, и хоть она держалась паршиво, все же продолжал ее удерживать. Не смог сдержаться в конце. Сказал, насколько она была хорошей женой и матерью. Поцеловал ее сладкие губы, и едва не завыл от тоски. Хотелось во всю глотку заорать: «Тео».

Что с ним происходит?

Там за столиком он еще держался. Подавлял эмоции, на которые не способен, но которые вылезали из закутков его черной души как мухи.

Если понадобится, он уничтожит Тео. Все.

А его сожаления, слабость — это пройдет. О болен. Но непременно исцелится.

Он повторял это как мантру, настраивая себя на нужную волну.

Дома нянька тут же выбежала их встречать. Елизавета показалась позже. Стала в нерешительности на крыльце. Взгляд бегает. Ее страх щекочет ноздри.

— Привет, дорогой! — фальшиво улыбается.

— Здаров, — Арсен кивает. Сжимает руку в кулак, чтобы не наградить Елизавету пощечиной при всех. — За мной в кабинет, — бросает на ходу и, не оглядываясь, входит в дом.

Елизавета послушно семенит позади.

В ней тоже еще одно разочарование. Не думал, что осмелится воткнуть нож в спину.

Его люди уже пробили. Именно она организовала похищение Димки.

— Я так рада, что ты приехал! Так тебя ждала! — сразу же начинает подлизываться, едва они оказываются наедине в кабинете.

— Выметайся из моего дома. Скажи своему благоверному, что больше никаких инвестиций с моей стороны. Мой вам совет, собирайте манатки и валите из города. Я не намерен жить в одном городе с предателями, — говорит будничным тоном, усаживается в кресло.

— Арсен… ты не можешь так… мы делали все… — складывает руки в молитвенном жесте. — Более преданных людей тебе не найти!

— Твой Андрей надоумил тебя избавиться от моего сына? Какие мотивы?

— Нет… не он, — мотает головой. Арсен смотрит на нее внимательно, считывает реакцию. Все что она не скажет, он прочитает в алчных глазах Елизаветы.

Глава 21

— А кто? — выгибает дугой бровь.

— Я сама. Я встретила ее в примерочной торгового центра… она тогда подала мне идею. Сказала, что готова забрать ребенка. Я тогда отказалась, — Елизавета говорит, глядя в пол, держится дрожащими руками за спинку кресла. — А твой сын… Прости, Арсен, но я не создана быть матерью. Все что угодно, но он просто отравлял мою жизнь. Я считала, что мы будем счастливы без него…

Арсен едва сдерживается, чтобы не сомкнуть руки на тонкой шее Елизаветы. Ее судорожные хрипы были бы музыкой для его ушей.

— О каком счастье ты несешь? — сдерживается. Не выпускает демонов наружу.

— О нашем! Я влюбилась… я подумала, у нас есть шанс…

— Подумала? — издает смешок. — Думала?! Реально?! Чем? Куриными мозгами?

— Зачем ты так… — всхлипывает. — Я могу быть верной, заботливой, я могу многое тебе дать…

— Перед тобой были выставлены конкретные цели. Были даны указания. Ничего больше. И вознаграждение тоже было оговорено. Остальное, только твои больные фантазии. Интересно, что на них скажет твой благоверный? Как отреагирует, что ты загубила его бизнес? Что угробила дело его жизни?

— Я ничего такого не делала! — визжит.

— Это уже ему расскажешь. Если повезет, он поверит твоим бредням. У тебя час, чтобы собрать манатки и покинуть дом, — открывает ноут.

— Арсен! Ты должен меня выслушать!

— Должен? — смотрит на нее так, что она пошатывается. — Брысь!

Она испуганно пятится к двери. Несколько раз начинает говорить, но кроме хрипов ничего не может из себя выдавить.

— Арсен… пожалуйста… дай мне шанс… — шепчет, впившись руками в ручку двери.

— Брысь! — повторяет равнодушно.

Дверь закрывается. Арсен встает и подходит к окну. Ярость затапливает сознание.

Зачем он спутался с Елизаветой! Знал ведь, что она тупая курица.

Ему и нужна была именно такая. Он не ожидал, что посмеет пойти против него. Что хватит ума сотворить подобное. Был уверен, что она боится его. Да и этот союз сулил ей невиданные перспективы. Но алчная курица захотела большего. Реально поверила, что он посмотрит на такую как она?

Арсен скрипит зубами. Проблема в том, что он ни на кого не может смотреть… Тео… будь она не ладна, затмила собой всех. Он хотел, до сих пор хочет только свою жену. Другие женщины не вызывают в нем абсолютно никаких эмоций.

Это его пугает. Он пробовал. Пытался не раз. Хотел вытравить из себя ее образ. Ничего не получалось. Будто околдовала его жена, что ли. Только с ней просыпаются его желания, только с ней, он может дышать, а сердце на время сбрасывает каменные оковы, и ощущается почти живым.

Арсен надеется, что продет время, с него спадет морок, и женщины вновь появятся в его жизни. Не постоянные спутницы нет, так одноразовые игрушки. Как было до Тео, так будет и после. Ему просто надо время.

Так он себя успокаивает. Иначе… иначе… об этом лучше не думать.

Для реализации его планов, ему все же нужна была женщина. Именно поэтому в его доме появилась Елизавета. Она была подругой Андрея, в фирму которого Арсен влил немало бабла. Андрюха был предан ему, заглядывал в рот и за десять лет их знакомства ни разу не подвел.

Арсен предложил деньги, расширение бизнеса за аренду Андрюхиной бабы. Этот вариант казался ему более безопасным, так как она занята, и не будет лезть к нему в штаны и строить иллюзии. Он был уверен, что Андрей все ей объяснит, втолкует в куриные мозги правила игры.

Как оказалось, плохо объяснил. Ничего не втолковал. А ведь Елизавета с Андрюхой уже лет пять как вместе. О любви своей лапшу вешали. Вот она бабская душонка, унюхав более выгодную партию, курица мгновенно переметнулась. Предала и Андрея и все, что он для нее делал.

Впрочем, лучше сейчас, чем потом, подставила бы его по крупному. Злость отпустила Арсена. Так даже лучше. В доме без курицы ему однозначно будет дышаться легче. Она портила воздух.

Стены дома еще хранят смех Тео… ночами Арсен его слышит…

Заставив себя закончить текущие дела. Совершив все необходимые звонки. Услышав доклад охраны, что Елизавета покинула дом, Арсен выходит в гостиную, где на машинке, под присмотром няньки катается его сын.

Эта картина невольно воскрешает давние воспоминания… Точно так же много лет назад Тео рассекала на машинке по саду огромного особняка ее родителей. Машинка была проще, другого цвета, но счастливое лицо девчушки тавром отпечаталось в мозгу.

— Папа смотри, как я умею! — кричала на, лихо разворачиваясь.

Сейчас его сын проделывал то же самое. И в этот момент, он как никогда походил на свою мать.

Арсен кивает няне. Улыбается сыну. И спешит покинуть гостиную. В груди разрастается боль. Воспоминания начинают кромсать с особой жестокостью.

Именно тогда, много лет назад, катающуюся в машинке, улыбающуюся и счастливую он увидел Теону впервые. Именно тогда, Арсен возненавидел ее всеми фибрами своей души.

Мобильный вибрирует в кармане. Он смотрит на экран. Морщится. Принимает вызов:

— Слушаю.

— Арсен, когда мы с женой сможем увидеть внука? Мы соскучились, — голос отца Теоны звучит дружелюбно, очень мягко. — Да и тебя бы увидеть хотели, дорогой.

— К Димке нельзя. Лучше на могилу к дочери сходите, — бросает равнодушно и отключает вызов.

Глава 22

Теона

Я настолько ошарашена, что не в состоянии собрать мысли в кучу и выдавить хотя бы какой-то звук.

Дикарь нависает надо мной. От него исходит древесно-табачный запах. Мой нос тут же определяет, что это довольно дорогой парфюм. Глаза странные, толи серые, то ли голубые, а может вообще зеленые. Они меняются. Переливаются и приковывают к земле. У меня на ногах будто оковы выросли.

— Где Наталья? — рычит мне в лицо.

Такое ощущение, еще немного и шею мне перегрызет.

— Вы кто? — наконец выдавливаю из себя.

В голове рождаются картины, одна страшнее другой, и лучшая из них, это он просто сворачивает мне шею.

— Я спросил, где она? Не строй из себя идиотку! — сопит, ноздри раздуваются.

Я продолжаю жадно хватать ртом воздух, не в силах ответить хоть что-то. И что отвечать? Рассказать правду? Ему?

Дикарь выхватывает у меня сумочку из рук и бесцеремонно там копается. Достает паспорт. Разглядывает его. Морщится, глаза кровью наливаются.

Тычет им мне в лицо.

— Откуда это у тебя?

— Это… — дальше снова замолкаю.

Сказать, что это мой паспорт — это подписать себе приговор. Он по всей видимости знал эту Наталью, и врать не имеет смысла.

— Хватит блеять! Отвечай на вопросы! Мое терпение не безгранично! — орет так, что едва перепонки не лопаются.

— Не кричите… — хриплю.

Он берет меня за руку. Тащит к дивану, бросает на него. Сам быстрым шагом направляется на кухню. Через минуту возвращается со стаканом воды. Сует мне в руки.

— Успокойся. Перестань зубами чечетку отбивать. Если ты будешь откровенна, то я сохраню тебе жизнь, — говорит так, будто собирается осыпать меня дарами с ног до головы.

Стоит около дивана, скрестил руки на груди, одет во все черное. Джинсы подчеркивают огромные накачанные ноги, под футболкой бугрятся мышцы, куртка расстегнута.

Дикарь, другого слова и не подобрать. Невольно смотрю на руки, пальцы длинные, сильные, ему двух секунд хватит, чтобы расправиться со мной.

Вывод — не злить дикаря.

— Как можно отказаться от столь щедрого предложения, — сарказм срывается быстрее, чем успеваю прикусить язык.

— Не в твоем положении язвить, — хмурится. Глаза непонятного цвета темнеют.

— Я не знаю, — делаю глоток воды, прочищаю горло, — Кто такая Наталья и где она сейчас.

— А под ее именем и фамилией шастаешь, — делает шаг ко мне, и я инстинктивно вжимаюсь в диван.

— Вы знаете Арсена Дементьева? — вдруг спрашиваю и вглядываюсь в его лицо, чтобы уловить хоть какую-то эмоцию, кроме ярости.

— Кого? — морщит лоб. — Нафиг мне какой-то хмырь сдался.

— А вот сдался. Если хотите найти свою Наталью, советую у него узнать, — не знаю почему, но напряжение вдруг отпускает.

Дикарь меня не прибьет. А что еще сделает? По моему Арсен уже сделал все самое страшное, что только можно вообразить.

А вот если натравить дикаря на мужа, то возможно, получится вернуть сына.

— В советах пигалицы не нуждаюсь. Мне инфа от тебя нужна, — рычит грозно, заметив перемены в моем состоянии.

— Именно Арсен подсунул мне эти документы. Других у меня нет, потому как, пока я лежала в больнице, меня похоронили. И я никак не могу доказать, что жива. Арсен — мой муж, через водителя передал мне рюкзак, где был паспорт на имя Натальи, водительские права и документы на эту квартиру, — пока я говорю, его лицо меняется, вместо злости приходит недоумение.

— Что за чушь городишь! — восклицает, тянет ко мне руку. Видимо собирался встряхнуть, но в последний момент одергивает руку.

— Правду, — вздергиваю подбородок.

Сама не знаю, почему вываливаю на дикаря все свои беды. Он ведь враг. Я вообще не знаю чего от него ожидать. Может он и Наталью искал, чтобы прибить?

С другой стороны, для чего мне скрывать правду? Я ничего не сделала. Пусть дикарь ищет свою Наталью, пусть копает под Арсена. Мне ведь это только на руку.

А если ничего не сделает, так и хуже не будет. В любом случае буду искать способ вернуть сына.

— Ахинею! — сжимает руки в кулаки. — Ты думаешь, я поверю в этот бред?

— Вбейте в поисковик Теона Дементьева, дочь Владимира Сикорского. Кстати мои родители тоже признали факт моей гибели и отказались от меня, — удивительно, как ровно звучит мой голос. Рассказываю обо всем, словно фильм давнему знакомому пересказываю.

Он, молча достает телефон, что-то ищет, вглядывается в экран. Волнение окончательно отпускает. За моими плечами правда, так чего я трястись должна?

Смотрит то на телефон, то на меня. Потом задумчиво протягивает:

— Рожа один в один с этой Теоной…

А я расплываюсь в глупой улыбке. Наверное, я услышала самый приятный комплимент в жизни. Впервые после выхода из больницы, кто-то подтвердил истину, на которую все, включая моих родителей, закрывали глаза.

— А вы зачем Наталью ищете? — спрашиваю, пока он в задумчивости продолжает меня сравнивать с моим же фото в сети.

— Чтобы прибить паршивку, — клацает зубами с такой яростью, что невольно подскакиваю на диване. Потом тише добавляет, — А если она нашу дочь угробила, то и смерти ей будет мало, — на последней фразе сквозь ярость, просачивается боль, дикая, необузданная, так похожая на мою.

Глава 23

— Дочь? — пищу слабо.

— Не твое дело! — рявкает дикарь.

Вжимаюсь в диван, стараюсь срастись с обивкой, чтобы меня не заметно было. Но похоже ему все равно. Он больше на меня не смотрит, углубляется в какие-то свои невеселые мысли. По лицу скользят тени, оставляют отпечатки его эмоций. Становится невероятно холодно, словно я попала в минус тридцать, таким морозом от него веет.

Потом он достает телефон, что-то там усиленно ищет, хмурится.

А я не знаю, что думать. Как повернется жизнь. Уверенности, что он не решит свернуть мне шею, у меня нет.

Только спустя минут пятнадцать, он поднимает голову и смотрит на меня. Рассматривает так, словно видит впервые.

— Так, слушай меня, малая, — говорит пренебрежительно, и при этом с угрозой. Но голос все же стал мягче. Значит, сиюминутной расправы не намечается. — Мне надо время, кое-чего пробить. Останешься тут. За тобой приглядит мой человек. Тихо так приглядит. Не палевно. Живи как хотела, шляйся по магазам, рестикам, если понадобишься, я приду.

— Не нужны мне магазины и рестораны! Мне сын нужен! — выкрикиваю с запалом. Страх куда-то улетучился.

— Мне по барабану, что ты там делать будешь. Главное — сидеть на месте. Не рыпаться. Усвоила?

— Мне надо искать способы вернуть сына. Я планировала к адвокатам пойти! — сама не знаю, зачем это ему говорю.

— Не береги впереди паровоза. Я велел сидеть тихо, — направляется к двери.

— Я вам не собака! — огрызаюсь.

— Кем скажу, тем и будешь, — уже в прихожей оборачивается. — Лучше не зли меня, малая.

— Да кто вы вообще такой! — выкрикиваю в спину, но в ответ мне звучит лишь хлопок двери.

Бандит! Дикарь! Обезьяна! Неандерталец! Эти и много других прозвищ выкрикиваю в пустой квартире. Даже пару раз обзываю его такими словами, от которых в прежней жизни у меня бы уши завяли.

Еще и слежку за мной установил!

С другой стороны, хорошо, что предупредил.

Но если пойду к адвокатам, то это сразу ему станет известно. И что мне делать? Реально сидеть и ждать? Чего? Что дикарь порешит меня не сегодня, а послезавтра?

Бегаю из угла в угол по квартире. Ищу выход. Но на данный момент его не вижу. Когда немного успокаиваюсь, начинаю по крупицам перебирать диалог с ним, вспоминать его эмоции. По всей вероятности он дочь ищет, а значит, у него схожая с моей беда. Я ощущала его боль, так четко, что едва не задохнулась. Такое не сыграть. Может дикарь имеет какие-то связи и в поисках Натальи поможет и с моей ситуацией?

Или дикарь решит свои проблемы, а меня за борт. Ему-то до меня какое дело!

Склоняюсь к последнему. Но в данном случае, он, возможно, прольет свет на все происходящее. А уж так просто я не сдамся.

А пока, наверное, действительно лучше подождать. На этом я и решила, только успокоиться все равно не получается. Выпиваю чаю, пытаюсь смотреть телевизор, нулевой результат, меня продолжает трясти.

Одеваюсь, выхожу из дому, решаю прогуляться по парку, который расположен недалеко. Хоть и вечер, а тут довольно людно, много деток, люди выгуливают своих питомцев, парочки зажимаются под деревьями. Все очень мило и трогательно. Сейчас мне простая человеческая жизнь кажется чем-то запредельным и очень счастливым.

Оглядываюсь по сторонам в поисках слежки, и никого подозрительного не замечаю. Потом сворачиваю к магазину, брожу там между рядов с продуктами, также никого. В каждом мужчине подозреваю предполагаемый хвост за мной. Но все тщетно.

Потом решаю, что это не играет роли. Я ничего не делаю, не скрываю. В принципе не знаю, как жить и чем заниматься. Все мысли, так или иначе, крутятся вокруг сына. Воспоминания не дают покоя. Все пытаюсь найти объяснение поступкам Арсена.

А ведь ощущала его любовь и заботу! Я не просто слепо верила, был отклик! Так почему он поступил так?!

У меня нет ответов. Но я их найду. Чего бы мне это не стоило. А главное — верну сына. Иначе просто не смогу жить. Уже не могу, но продолжаю как-то существовать.

Проходит неделя, которая кажется мне вечностью. Заняться нечем, кроме атакующих мыслей и постоянной боли. От дикаря тоже никаких вестей, в слежку я тоже перестаю верить, потому как ни разу никого подозрительного не заметила.

Может дикарь и вовсе обо мне забыл?

Когда я решаю, что хватит сидеть без дела. Почему я должна слушать наглого мужика и не иди к адвокату?! Тем более, он больше не появится.

Он дает о себе знать. Как учуял гад, что я решила действовать.

И еще как! Бесцеремонно открывает квартиру своим ключом.

— Откуда у тебя ключ? — от вопиющей наглости перехожу на ты.

Он входит в гостиную, в дорогущем черном пальто, идеальный костюм, белоснежная сорочка, а глаза все равно выдают в нем дикаря.

— Собирайся, — бросает коротко.

— Хватит разговаривать со мной как с собакой! — огрызаюсь.

— Я сказал, быстро, — еще и шикает на меня, и глазищами стреляет, будто кнутом огревает.

— Зачем мне где-то с тобой ехать? — упираю руки в бока. — Чтобы ты завез меня в лес и там спокойненько прикопал?

— Прибить я тебя и тут могу, — голос серьезный, ни капли иронии или шутки. Словно, реально, одно мое неосторожное движение он меня по стенке размажет.

— Так прибивай! Чего тянешь! — упираю руки в бока.

Достало мне прятаться, трястись, бояться. Хватит!

Он выгибает дугой правую бровь.

Вау! Дождалась проявления эмоций!

— Сбирайся, — повторяет спокойнее.

— Или ты говоришь мне зачем… или я с места не сдвинусь, — демонстративно усаживаюсь в кресло и закидываю ногу на ногу.

— Полагаю, тебе будет интересно услышать про Ваню Петрушина, — и ехидно так скалится.

— Кого? — хмурюсь.

— Арсена Дементьева, так понятней? — от дикого блеска глаз мне вновь становится холодно.

А больше от осознания, дикарь что-то нарыл!

Глава 24

Собираюсь быстро, любопытство не дает покоя. Ваня Петрушин? Впервые слышу это имя. Может дикарь хочет мне запудрить мозги? А какой ему в этом толк?

Доверять ему точно нельзя, но выслушать очень хочется.

Пока я собираюсь, он стоит, скрестив руки, огромный как медведь, не двигается. Даже через ткань пальто, виден рельеф мышц. Какие же у него огромные лапищи. Шею может одним мизинцем мне скрутить.

Впрочем, если бы хотел, уже бы это сделал. Избавляюсь от остатков страха.

— Я готова, — стою перед ним в черных джинсах, водолазке и короткой курточке. Окидывает меня прицельным взглядом, будто под одежду пробирается. Веду плечом, пытаюсь сбросить странные ощущения.

— Пошли, — выходит из квартиры.

В лифте становится нечем дышать, настолько он огромный, что тут же заполняет собой маленькое пространство. Еще и его глаза безумные, вроде бы молчит, а взгляд не дает покоя. Дикий он у него, необузданный.

У подъезда он открывает передо мной дверь черной огромной машины. Сам садится на переднее сиденье, за рулем шофер.

— Мы едем загород? — спрашиваю, когда замечаю, что автомобиль пересек городскую черту.

В ответ мне молчание.

Громко фыркаю. На что тоже не получаю никакой реакции.

Ну не закапывать же он меня в лес везет? Смысл?

Мы едем еще минут пятнадцать, потом сворачиваем с трассы, проезжаем по вымощенной дороге и автомобиль заезжает в огромные деревянные ворота. «Сосновый рай» — так гласит большая вывеска на огромном здании похожем на лесной домик из сказки.

Тут огромная территория и различных домиков очень много. Напоминает базу отдыха. Туда-сюда снует персонал. Жизнь кипит. И мне становится немного легче.

— За мной, — следует команда дикаря.

— Тебя культуре общения не учили? — бросаю ему в спину.

Ожидаемо, ответа я не получаю.

Дикарь двигается уверенно, очень шустро, как хищник, что удивительно с его габаритами. Едва за ним поспеваю. Верчу головой в разные стороны, осматриваю местность. Тут очень красиво и уютно, пахнет сосной, хвоей, лесом.

Мы подходим к дальнему домику, дикарь открывает передо мной двери.

— Ох, неужели, — хмыкаю, проходя внутрь.

— Добрый день! — нас встречает улыбчивая девушка в зеленом платье. — А мы вас ждем! Позвольте помочь, — помогает мне снять куртку. — Проходите!

Внутри все очень уютно, как-то по-домашнему. Коридорчик, небольшой зал, где накрыт стол, а в конце лестница наверх. Там, скорее всего, комнаты отдыха, но не думаю, что я интересна дикарю в этом смысле… очень на это надеюсь…

Дикарь подходит к столу и выдвигает для меня стул, не удается скрыть удивления в глазах. Подобного от него точно не ожидала.

— Спасибо, — сажусь за стол, ерзаю, не знаю как себя вести, чего ожидать.

Девушка кладет передо мной меню.

— Поешь, — снова привычный приказной тон.

— Я не голодна, благодарю. Мне мятный чай, — даже не открываю меню.

На самом деле я не помню когда ела в последний раз. О еде я не думаю, иногда на ходу что-то жую, чтобы были силы.

— Заметно, — ухмыляется, оглядывая меня насмешливым взглядом.

Знаком руки подзывает официантку и делает заказ на двоих.

— Мы зачем приехали? Ужинать и вести светские беседы? — не выдерживаю, срываюсь, когда девушка уходит. — Зачем вообще тащиться за город? Мы что в квартире не могли поговорить?

Я засыпаю его вопросами, а он сидит с невозмутимым видом, никаких эмоций на лице.

— Так и будем сидеть молча? — делаю очередную попытку разговорить его.

В ответ получаю скучающий взгляд.

Мне бы встать и уйти. Но понимаю. Что он меня не отпустит, раз привез, значит, преследовал какие-то цели. Ладно, подожду. Хоть терпение мое уже лопается по швам, а руки так и чешутся врезать по каменному лицу дикаря, чтобы увидеть хоть какую-то реакцию.

Через минут десять наш стол ломится от еды. Он будто на целую компанию заказал, а не на двоих человек. Дикарь наливает мне напиток в бокал, небрежно кивает головой на стол и бубнит себе под нос:

— Приятного аппетита, — придвигает к себе тарелку, на которой красуется огромный стейк и запеченная картошка и принимается а еду.

Он так впивается в мясо белоснежными крепкими зубами, что невольно возникает ассоциация, что так же он может только зубами разрывать горло противнику.

— Приятного, — шепчу еле слышно. Кусок в горло сейчас мне точно не полезет.

— Ешь, — заметив, то я сижу, попивая свой чай, отдает очередную команду.

— Не голодна, благодарю.

— Мне тебя из ложечки кормить? — скалится так, что я мгновенно представляю картину, как он своими лапищами заталкивает мне еду в рот. Почему-то глядя на него, могу представить только подобный исход.

— Не надо! — придвигаю к себе салат, и пытаюсь хоть что-то проглотить.

Нервы и еда для меня вещи совсем не совместимые.

А дикарь, наоборот, быстро справляется с содержимым тарелки, делает глоток из бокала, тщательно вытирает рот, и впивается в меня звериным взглядом. Таким жутким, что мне кажется, с меня кожу живьем сдирают.

Ленивым движением достает из внутреннего кармана пиджака фотографию и кладет передо мной.

— Знаешь ее?

На меня со снимка смотрит девушка с пшеничными волосами, круги под глазами, она вымученно улыбается, волосы растрепаны, ничего примечательного или запоминающегося.

— Нет, — отвечаю уверенно. — А кто это?

— Наталья Климушкина, — и снова этот пронизывающий взгляд.

Он будто меня сканирует, пытается понять, вру я или нет.

— Мы с ней не похожи… — смотрю на фото девушки, лишь бы не смотреть на него.

— Ему без разницы. Расчет был верный. Ее никто не должен был искать, никто не вспомнит, как выглядела Натаха… — поднимаю голову, он будто и не со мной разговаривает, а сам с собой. — Но всего Ванька учесть не мог…

— Ваня, это ты про Арсена говоришь? Почему ты его так называешь?

Он не отвечает. Смотрит поверх моей головы. Брови сведены на переносице. Молчание длится минут пять. Потом он резко оживает, снова сканирует меня животным взглядом.

— Все правильно, ты станешь Натальей Климушкиной. Не будем расстраивать Ванька.

Глава 25

— Мне все равно кем быть, мне нужен только мой сын! — восклицаю, сжимая руки в кулаки.

Заглядываю в глаза дикаря, теряюсь, ничего в них не прочесть. Он сидит невозмутимый, огромный, устрашающий.

— И ты решила, что я рыцарь, который увидев твои сопли, кинется решать твои проблемы? — губы выгибаются в ироничной ухмылке.

— Ты тоже ищешь Наталью, наши интересы немного пересеклись. Но не льсти себе, на рыцаря ты походишь меньше всего, — делаю большой глоток чая. — На этом и закончим нашу встречу. Я справлюсь сама. А о твоем существовании с удовольствием забуду, — встаю из-за стола. — Спасибо за чай, — намереваюсь пройти к выходу.

— Сидеть, — спокойный голос, в котором так четко улавливаются властные приказные ноты.

— Свои команды прибереги для своей собаки. Хотя, — окидываю его презрительным взглядом, — У такого как ты, она вряд ли есть.

Иду к выходу, внутри все кипит от ярости. С каким бы удовольствием я расцарапала наглую рожу дикаря. Я терпела, пыталась быть вежливой, в итоге заработала очередную порцию оскорблений.

Хватит. Даже если он что-то знает, все равно. Сама разберусь.

— Я сказал, сядь на место, — я не успеваю дойти до двери, как его огромные лапищи хватают меня за локоть.

— Отстань! — пытаюсь вырвать руку, но стальные пальцы только сильнее сжимаются.

Синяки будут, проносится мысль.

Дикарь тащит меня назад к столику.

— Что тебе от меня надо? — все же сажусь, взглядом пытаюсь передать, насколько он мне омерзителен.

Понимаю, уйти не получится, пока он не выскажет все.

— Ты как собираешься сына возвращать? — смотрит на меня как на мелкую букашку. — Как ты хочешь противостоять Ваньку, если ничего из себя не представляешь? Всю жизнь под крылом родителей, потом растворилась в мужике. Ты размазня.

— Я работала! — меня передергивает от его оскорбительных слов. Щеки горят так, словно он только что отхлестал меня по ним.

— И продолжала раболепно заглядывать ему в глаза, угадывая любое его желание, — барабанит пальцами по столу.

— Я любила! — выкрикиваю. — Такому чурбану как ты не понять! Когда есть чувства, ты многое можно сделать ради дорого человека. У меня была семья. Я верила! — он прошелся по моим незажившим ранам своими грязными ботинками.

Не выдерживаю, срываюсь. Непрошеные слезы катятся из глаз.

— Снова сопли, — морщит нос. — Так как ты собираешься противостоять бывшему мужу, будучи такой размазней? Ты только пикнешь, он тебя щелчком пальцев в порошок сотрет.

— Я найду способ… — лепечу, всхлипывая, вытирая салфеткой слезы.

— Серьезно? — он откровенно смеется надо мной.

— Ты не представляешь, на что мать готова ради сына!

— А ты хоть осознаешь, кто твой муж? Его связи, его влияние? — откидывается на спинку кресла. Выглядит расслабленным, но это обманчивое впечатление, в глазах первобытная дикость, сила, неуемная энергия.

— Арсен влиятельный человек. Но и у него есть слабые места, — в душе осознаю, дикарь прав. Я не имею ни малейшего понятия, как забрать сына и выжить.

Только я не могу этого признать. Только не глядя в глаза этому странному человеку, имени которого я до сих пор не знаю.

— Ваня Петрушин, тот еще кусок кала, но он сделал себя сам. Из забитого деддомовского пацана, он стал тем, кем сейчас является.

— Он был в детском доме? — от удивления даже перестаю плакать.

— Да. И там его избивали, гнобили, все кому не лень. Это то, что мне известно на данный момент.

— И как тогда он стал Арсеном? Как заработал состояние? — хмурюсь.

Муж мало говорил о прошлом. Но он рассказывал про отца, мать, про то, что жил вобеспеченной семье. Упоминал, что родителей уже нет в живых. Но изгой в детском доме, это мало сочетается с уверенным в себе Арсеном, которого прозвали пираньей.

— Стартовый капитал получил, женившись на богатенькой престарелой вдовушке. Супруге стукнуло семьдесят шесть годков, ну и через три года она отправилась в мир иной. А в вашем городе появился подающий надежды молодой бизнесмен Арсен Дементьев.

Сижу не двигаясь. Шоковое состояние. Пытаюсь осмыслить информацию. А ведь это лишь верхушка, уверена в шкафу бывшего мужа еще очень много скелетов.

— Пять лет он был мне мужем, — мой голос звучит глухо. — Зачем столько притворялся? Почему потом решил похоронить?

— Такой человек ничего не делает просто так.

— Он заставил родителей от меня отказаться, лучшую подругу…

— На жалость напрашиваешься? — выгибает дугой бровь.

— Размышляю. Хватит! Ни жалости, ни помощи, я от тебя не жду и не прошу! Так что прекращай свои издевки! — срываюсь на крик.

— Тем не менее, — широко улыбается, показывая ряд ровных, белоснежных зубов, — Я тебе нужен. Другой вопрос, зачем мне ты? На Ванька я найду рычаги давления. А вот ты как мне пригодишься? Будешь болтаться обузой и ждать, когда я решу твои проблемы?

Ощущаю, как на меня вылили ушат помоев. Они стекают по мне, отчетливо чувствую их смрадный запах.

— Докажи мне, что ты чего-то стоишь, Теона, — продолжает тем же насмешливым тоном.

На языке вертится сотня ругательств, но не успеваю озвучить ни одного из них.

— Гаспар, кто это? — к нашему столику подходит длинноногая женщина и по-хозяйски кладет руку на плечо дикаря.

Он поднимает голову, окидывает ее оценивающим взглядом с ног до головы.

— Мой проект, — отвечает равнодушно.

Будто плюнул в меня. Вздрагиваю. Хочется провалиться сквозь землю, что бы они перестали пялиться на меня, как на зверушку в зоопарке.

***

Мои хорошие! Хочу попросить у вас прощение за долгое отсутствие. Знаю, что поступила очень некрасиво. Вы ждали продолжений в моих книгах. И они обязательно будут дописаны.

Хотела бы объяснить свое отсутствие. Буду с вами откровенна. Ранее я писала вам, что у меня в семье произошла трагедия. И вначале я держалась, писала, двигалась, решала проблемы. Вначале был шок, не принятие, не осознание. А потом меня накрыло, осознание потери, то, что моя жизнь в корне изменилась и ничего не будет как прежде. Ничего не могла делать. Пустая голова и невидящий взгляд. Это все время, я пыталась собрать себя по кусочкам, начать жить двигаться, писать. Очень долго не получалось написать ни строчки. И я даже не знала когда смогу, и смогу ли. Но я преодолела это состояние. Понемногу начала писать. И сейчас я снова с вами.

Очень надеюсь на вашу поддержку и понимание! Я снова с вами и с любимыми книгами!

Глава 26

— Ааа, — протягивает томно, садится рядом с ним за стол. — Мне доложили, что ты приехал, и я голову ломаю, почему ко мне не зашел.

Женщина гладит его по руке, глаза блестят, на губах соблазнительная улыбка. Про такую бы мой отец сказал — породистая. Все в ней идеально, каштановые волосы уложены шелковистыми локонами, высокая грудь, узкая талия, ровный нос, соблазнительные губы, движения грациозные как у кошки.

Только глаза выдают возраст. Она явно старше дикаря, навскидку лет десять разницы между ними. Но могу, конечно, ошибаться.

Как она его назвала, Гаспар? Иностранец? Говорит без акцента. А внешность… сложно сказать, слишком он устрашающе выглядит.

— Причина перед тобой, — кивает в мою сторону.

Женщина лениво поворачивает голову. Еще раз проходится по мне цепким взглядом.

— Вы уже закончили? — снова возвращает взор к дикарю. — Я соскучилась, — тонкие, длинные пальцы, касаются его шеи.

Ощущаю непонятный укол в груди и дикое желание надавать ей по рукам. Чем дольше она сидит за столом, тем большее раздражение вызывает.

— Да. Отвезу ее домой, — задерживает плотоядный взгляд на груди женщины.

— Не стоит утруждать себя. Сама доберусь, — встаю из-за стола, с непреодолимым желанием, как можно быстрее сбежать от них.

— Отлично, — мурлычет женщина. — Всего хорошего.

— Нет, — дикарь тоже поднимается. — Я подвезу.

— Но, Гаспар, она же сказала… — надувает губы.

— Татьяна, я вечером заеду, — жестко обрывает ее.

— Не утруждай себя, оставайся, — выпаливаю не глядя на них, быстрым шагом направляюсь к выходу.

На улице останавливаюсь. Жадно втягиваю в себя свежий воздух, такой чистый, что голова кругом. Отличное место, если бы не компания дикаря и его спутницы.

Сынуле бы тут понравилось… болезненная мысль заставляет сердце обливаться кровью.

— Пошли, — вздрагиваю от его голоса.

Оборачиваюсь. Он стоит позади меня, женщина обвивает его руку.

Как пиявка присосалась, проносится в голове. Тут же ругаю себя за странную реакцию. Какое мне до них дело?

Просто задело ее отношение, и его тоже. Именно поэтому так реагирую.

— Не утруждай себя, — веду плечом и иду по тропинке.

— В машину, — звучит приказ.

Внутренне закипаю. Прикусываю язык, чтобы не опустится до скандала при Татьяне. Ведь дикарь все равно не отступится. Не сяду сама, так силой затащит.

Пусть довезет меня до дома. На этом все. Надеюсь, больше никогда его не увижу!

Его мадам с нами тоже поедет? От этой мысли становится совсем гадко. Мало мне унижений и проблем, так еще эти на голову свалились.

Доходим до машины. Я впереди, они сзади. Дикарь открывает переднюю дверь, жестом приглашая меня в салон автомобиля.

Послушно занимаю переднее сиденье, презирая себя за покорность. Но если я буду сопротивляться и выкрикивать ругательства, буду выглядеть куда более жалкой. Только не при ней!

Дикарь хочет обойти машину и сесть за руль, но Татьяна его удерживает, обвивает руки вокруг шеи, прижимается к нему стройным, гибким телом и целует в губы.

Хочу отвернуться, но темная сила не позволяет, заставляет смотреть на их жаркий, чувственный поцелуй. Ощущаю запах желания, от которого мутит.

Они так естественны и искренни в проявлении эмоций. Невольно задумываюсь, а было ли так у меня с Арсеном. Я, безусловно, отдавала ему всю себя. А он? Испытывал хоть что-то? Или просто так искусно играл?

Ранее я ни капли не сомневалась в его чувствах. Но если он смог жениться на семидесяти летней женщине… то, подозреваю, я его ни капли не знала, как и его способности затуманить разум.

— Я буду ждать тебя, — Татьяна нежно проводит рукой по небритой щеке.

Дикарь кивает и садится в автомобиль.

— Не стоило прерываться. Я могла добраться сама, — не выдерживаю молчания в салоне.

Закипаю от душащей меня ярости. Злость требует выхода.

— В твоих рекомендациях не нуждаюсь, — расслабленно ведет автомобиль, в мою сторону даже не смотрит.

— На сколько она тебя старше? — ругаю себя за заданный вопрос, но любопытство слишком донимает.

— Девять лет, — лицо непроницаемая маска.

Мне бы заткнуться, но я уже не могу остановиться. И не знаю, как угомонить свой нездоровый интерес.

— Странно… я думала, мужчины вроде тебя предпочитаю девушек гораздо моложе, — выдаю на одном дыхании.

— Вроде меня? — удостаивает меня мимолетным взглядом.

— Судя по внешности и характеру, — краснею, отворачиваюсь.

Едва подобрала нейтральные слова. А хотела ведь выразиться куда жестче.

— По внешности судят недалекие люди, — ухмыляется. — Ну и судить о характере человека, практически ничего о нем не зная, тоже далеко не умная затея.

Снова словесная пощечина.

— Что с тобой не так! — невольно повышаю голос. — Стараюсь нормально общаться, но нет, ты снова так и норовишь унизить! Ты кобель, дикарь, и это видно сразу! Потому и думаю, что прыгаешь на первую попавшуюся юбку! И уж поверь, твои манеры, твой способ общения, твои унижения я оценила в полной мере, — выпаливаю на одном дыхании.

Я сгораю от негодования, стыда и еще не пойми чего, а он хохочет. Так искренне и от души, что невольно мой яростный запал пропадает.

Замечаю ямочки у него на щеках, что смягчают образ дикаря, делают его похожим на человека.

— Впечатление бывает обманчивым, не так ли? Своего мужа ты считала идеальным мужчиной, не мне тебе говорить, кем он оказался, — голос у него тягучий, хриплый, завораживающий. — Татьяна умная женщина, точно знает, что хочет от жизни и добивается этого. Знает, что нужно мужчине, изобретательна и сообразительна. А смазливые девки, — снова его смех, от которого внутри появляется непонятное тепло, — У них мозг работает на то, как бы подцепить богатого мужика, развести его на подарки, при этом они уверены, что их молодое тело — предмет мечты любого мужика. Презираю глупость, слабость, недальновидность, нежелание самостоятельно брать от жизни все. Не вижу смысла размениваться на таких дешевок. Татьяна меня полностью устраивает. Это ее база отдыха, и получила она ее не в наследство от богатого любовника, а заработала своими мозгами.

Как он нахваливает эту Татьяну. Сжимаю зубы до скрипа. Не понимаю, почему меня так задевает? Почему в ответ хочу сказать какую-то гадость в ее адрес.

Я уже не говорю, что про слабость и жизнь за спиной мужа — это явно камень и в мой огород тоже.

— А чувства? Или у тебя другие ориентиры при выборе женщины?

— Симпатия, безусловно, должна быть. Но так, чтобы голову не сносило. Ничего хорошего не выходит, если мозг плавится. Башка должна быть ясной. Всегда.

— Несмотря на предательство Арсена. Я верю, что есть чистая, искренняя любовь, — говорю очень тихо, опустив голову. — Можешь не утруждать себя оскорблениями, ты снова скажешь, что я дура.

— Жизнь, лучший учитель, Теона, — он смотрит на дорогу, но по тому, как дернулась его рука на руле, понимаю, что нечто болезненное было в его прошлом, то, что возможно и превратило в дикаря.

— Гаспар… необычное имя, — решаю перевести тему.

— Моя мать итальянка, — вздыхает, и снова эта непонятная боль в воздухе. Она касается меня, проникает гораздо глубже, чем мне бы хотелось.

— Ты вырос в Италии? У тебя акцента нет.

— Тут вырос. Никогда там не был. Язык немного знаю, мать учила, — сжимает руль так, что костяшки пальцев белеют. — Давно это было.

— Где она сейчас? — нутром чувствую, что ступаю на зыбкую почву, только почему-то продолжаю задавать вопросы.

— Нет ее. Наивная глупышка в розовых очках, — столько в его голосе горечи и нежности, что у меня ком в горле образуется.

— Извини, — хочу еще что-то добавить, но никаких подходящих слов в голову не приходит.

— Не бери в голову, — отвечает глухо. Включает музыку в салоне, явно намекая, что разговор окончен.

Остаток дороги больше никто из нас не проронил ни слова.

Гаспар останавливается у моего подъезда.

— Спасибо, — открываю дверь и покидаю салон.

— Давай, не раскисай!

Машина тут же трогается с места и уезжает. Смотрю ему в след. Нет, раскисать я точно не буду. Мне безумно хочется доказать им всем, что я чего-то стою. Что могу быть не хуже, а то и лучше этой Татьяны.

Вперед только бороться и никогда не сдаваться.

Глава 27

Два месяца спустя…

Арсен

Он стоял неподвижно, позволяя ветру обдувать лицо, практически не мигая смотрел на могилу. Арсен приходил сюда часто. Слишком часто.

Там похоронено чужое тело, но для него эта могила стала своеобразной точкой отсчета. Вместе с чужим телом он тут похоронил и свою семейную жизнь.

Когда тоска становилась невыносимой, он неизменно отправлялся на кладбище. Прокручивал в голове прошлое, вспоминал жизнь с Теоной и в тысяче первый раз убеждал себя, что иначе было поступить нельзя.

Он дал ей много денег. Отпустил на волю. Он сделал ей самый большой подарок, на который способен.

А у него остался их сын. Его якорь в выгребной яме, именуемой жизнь.

Все идет по плану. Он движется к своим целям. Только отчего не ощущает триумфа?

Ведь об этом он так долго мечтал. Продумывал каждую мелочь. Не раз прокручивал в голове, как будет упиваться страданиями своих врагов.

Реальность оказалась слишком горькой. Где-то он потерял то немногое, что осталась в нем от человека.

У него сейчас есть все. Суммы денег, которые и его внукам не потратить. Власть. Уважение в обществе. Страдания его врагов. Так почему он ощущает себя проигравшим?

Нужны ли ему эти миллионы?

Нет.

Никогда не были нужны.

Но деньги — это власть. Без них возмездие невозможно.

Арсен вспоминает свое детство. Он был так счастлив, бегая с парнями по деревне, прыгая по лужам, и возвращаясь домой по колено в грязи.

Он родился в маленькой деревушке, с одним сельским магазином, с двумя улочкам с покосившимися домиками. До ближайшего города было очень далеко. Но именно там он чувствовал себя живым и любимым.

Ванька Петрушин… вспоминает свое имя… Это был другой человек. Открытый, добрый ребенок. Он не знал, насколько люди могут быть жестоки. Зло его еще не коснулось.

Своего отца он никогда не знал. Мать рассказывала, что он был археологом, и сгинул где-то в очередной командировке. Но даже его фотографии в доме не имелось.

Врала, конечно. Но это Арсен осознал гораздо позднее.

В деревне практически все дети росли без отцов. Многие воспитывались бабками и дедами. Молодежь всеми силами старалась вырваться из деревухи. Частенько девушки приезжали навестить своих стареющих родителей, и нередко подкидывали им детей. Обещали за ними скоро вернуться, но так и не возвращались.

А те парни, у которых все же имелся отец, были куда несчастней. Потому как самогон там лился рекой, и в пьяном угаре, нерадивые папаши часто колотили своих отпрысков.

Арсена же мать любила. Никогда не била. Она у него была красивая и добрая. Так ему тогда казалось. Другой жизни он себе не желал и до восьми лет был уверен, что родился под счастливой звездой.

Даже ежедневный полтора часовой путь в школу и обратно, вызывал в нем только положительные эмоции. С одноклассниками было весело, дорога проходила незаметно. Летом можно было покупаться на речке, а зимой поиграть в снежки.

Все оборвалось неожиданно, когда мать решила уехать.

— Ванечка, в этой дыре нам ничего не светит. Нам надо ехать в город. Я там найду работу, ты будешь ходить в нормальную школу, — сказала ему как-то вечером за чашкой чая.

— Мам, у меня отличная школа. У меня тут друзья. Я не хочу уезжать! — слова матери напугали его.

Неизвестность. Город. Это значит отказаться от всего, что он тут любит? Ваня этого не хотел, уже тогда подсознательно противился.

— Ты не понимаешь! — выкрикнула мать, — Я молодая женщина тут загниваю! Тут дыра! Тут нет перспектив!

— Ты работаешь в сельсовете. Уважаемый человек, — работа матери была предметом его гордости.

— Бумажки туда-сюда перекладываю? — фыркнула мать. — Не смеши меня! И что я за это получаю? Копейки!

— Нам хватает, — серьезно ответил Ваня. — Свой огород есть. Все свежее, вкусное.

— Ой, Вань, — махнула рукой мать. — Ты просто настоящей жизни не видел.

Лучше бы и не видел, всегда думал он, вспоминая тот разговор с матерью. Лучше бы остался в той деревне навсегда.

Но мать решила иначе. Дождалась окончания учебного года. Собрала вещи, взяла сына и повезла в город.

Первое, что почувствовал Ваня, глядя на высоченные дома, на огромное количество людей, спешащих не пойми куда, на поток машин, летящих на бешеной скорости — это смрад.

Он не ошибся.

Глава 28

Мать верила, что в городе у нее все получится. Сняла маленькую комнатку на окраине у старушки и принялась искать работу.

Ваня, привыкший к природе, раздолью, чувствовал себя в этой квартире как в клетке. Ему не хватало воздуха. Он не знал, куда себя деть, чем заняться. Было лето, школа только с сентября и пока мать не спешила искать ему подходящее учебное заведение и подавать документы. Она с утра до ночи бегала по собеседованиям.

Ваня же надеялся, что она не найдет работу, у них закончатся деньги и они вернутся в деревню. Его мечтам не суждено было осуществиться.

Мать нашла работу домработницы в богатом доме. Зарплату обещали очень хорошую, плюс обеспечивали местом проживания на территории работодателя. Она когда рассказывала Ване эту новость, то светилась от счастья.

— Видишь, сынок, судьба нам улыбается.

— Мам, а может, ну эту работу, домой поедем, — несмело предложил.

— Не выдумывай! — даже ногой топнула. — Тебе там понравится, — сказала уже мягче. — Там не дом, а целый дворец и домики для прислуги такие уютные.

— Не нужны мне дворцы, — Ваня психанул, хлопнул дверью и убежал во двор.

Сидел под домом до темноты. Они жили в таком районе, что и со двора было выходить страшно. Он никого тут не знал. Безумно скучал за своими деревенскими друзьями. Безумно хотел к ним. Но у него была мать, которая пребывала в плену своих иллюзий.

На следующий день, собрав свои немногочисленные вещи, они отправились на место новой работы матери.

Дом действительно был огромный и территория, огороженная массивным металлическим забором. Но все это скорее пугало, чем радовало.

Их поселили в маленьком домике. На взгляд Вани роскошном. В деревне они жили куда проще. Вот только хозяин не понравился ему сразу. С Владимиром Сикорским Ваня познакомился на второй день его пребывания в доме.

Он сидел у домика, ел бутерброд и ждал маму.

— Ты что тут делаешь, недоносок? — он навис над ним, уперев руки в бока.

— Жду маму, — пискнул Ваня.

— Сгинь, — топнул ногой.

От страха Ваня выронил бутерброд и убежал в их домик.

В хозяйские хоромы ему было запрещено входить. На территории его тоже гоняли, ели не сам Владимир, то его персонал. Ваню тут не любили, старались унизить.

Он пробовал пожаловаться матери, но она лишь отмахнулась:

— Не выдумывай!

Так прошел месяц. Дошло до того, что он боялся выходить из их домика. Опасался каждого шороха. Садовник тягал за уши. Водитель называл неотесанной деревенщиной. А охранники с завидной регулярностью отвешивали подзатыльники.

Но на улице было лето, и Ваня, привыкший все свободное время проводить на свежем воздухе, не мог долго высидеть в четырех стенах. Он выходил, искал места, где его никто не найдет, прятался и наблюдал за жизнью на территории особняка.

Так он увидел маленькую девочку. Ей было года четыре. Она рассекала на машинке по саду. Заливисто смялась. С ней был Владимир Сикорский, во взгляде которого была такая теплота. С девочкой он был ласков и заботлив. Поправлял ее прическу, что-то нежно говорил. Потом к ним подошла женщина — жена Владимира. Они, обнявшись, наблюдали за дочерью.

В этот момент такая горечь охватила Ваню. Он изгой. Родная мать уже почти забыла о его существовании, а какую-то девчонку обожают. Он тоже хотел родителей, мечтал об их любви.

Отца у него не было, но в деревне была мать… а сейчас он терял и ее.

Потом он очень часто видел эту девочку. Ее обожали все. И она была всегда такой улыбчивой, счастливой. Зависть разъедала маленькое сердечко Вани.

Далее стало еще хуже. Когда в очередной раз он искал укромное место, он заметил свою мать, она стояла в странной позе. Ваня подобрался ближе, испугавшись, что маме плохо.

Картина, представшая перед его глазами, повергла в шок. Он не удержался и вскрикнул.

Его мама стояла на коленях и целовала ступни Владимира. Она не плакала, а делала это с выражением глубоко удовольствия на лице.

Услышав его вскрик, Владимир подскочил на ноги. Обнаружил Ваню очень быстро.

— Подглядываешь, недоносок! — больно схватил его за руку. — Он же у тебя ущербный! — обратился уже к матери.

— Володь, не переживай, он в школу пойдет и не будет под ногами путаться, — пролепетала мама.

— Какая ему школа! Разве что для недоразвитых. Еще языком молоть начнет. Мне проблемы не нужны! — не унимался Владимир.

— Не начнет. Я с ним поговорю, — заверила его мама.

Взяла Ваню за руку и потащила в дом. Там посыпались обвинения.

— Ты мешаешь мне начать новую жизнь. Ты злишь Владимира. Ты что не можешь в доме сидеть? Не попадаться ему на глаза?

— Так у него уже есть семья, — несмело возразил Ваня.

— Заткнись! — подлетела к нему, замахнулась. Не ударила. — Его жена постоянно в отъездах. Он ее не любит. А я смогу занять ее место. Если ты мешать не будешь!

Глава 29

От обиды Ваня проплакал всю ночь. Мать слышала, но ничего не сделала, чтобы успокоить его.

С каждым днем он все больше ненавидел этот огромный дом, людей, а особенно Владимира Сикорского.

Мама же его, наоборот, расцветала, у нее стали появляться красивые вещи, украшения. А все свободное время она проводила вне стен их домика. Когда же Ваня увидел, как она играет с дочерью Владимира Теоной, он не мог оправиться от удара.

Он оказался ненужным ребенком, хотя перед чужой малявкой, мама стелилась.

Жена Сикорского и правда постоянно отсутствовала. Теона же была окружена няньками, ее обожали охранники и садовник, она купалась во всеобщей любви. Она отбирала у Вани его маму.

Он возненавидел девчонку. Почему ей все, а он лишился единственного родного человека на всем белом свете — своей мамы?

Начался сентябрь, Ваню так и не пустили в школу.

— Дома посидишь, годик пропустишь, ничего страшного, — сказала мать, крутясь перед зеркалом.

— Но я хочу учиться! — воскликнул Ваня.

— Перебьешься. У меня нет времени тебя возить и забирать.

— А на ту девку у тебя время есть! — пролепетал со слезами на глазах.

— Не смей так о ней! Она наш билет в будущее! — мать взяла его за плечи и сильно встряхнула.

Мальчик не узнавал ее. Она менялась на глазах, все больше отдалялась. А ведь в деревне мама его любила. Так как она могла разлюбить своего родного сына? Это не укладывалось в его голове.

Вскоре после их разговора, мама вернулась вечером очень злой. Она швыряла вещи, ругалась плохими словами, а потом упала на постель и заплакала.

Ваня подошел к ней и стал гладить по голове.

— Мамочка, не плачь. Все будет хорошо, — говорил тихо.

— Ох, сыночек, — она повернулась, обняла его, уткнулась носом ему в волосы и так проплакала еще около часа. После подняла голову, посмотрела заплаканными глазами, — Ванюш, у меня послезавтра выходной, давай поедем гулять по городу.

Его сердце ликовало. Неужели мама к нему вернулась!

На следующий день Ваня узнал причину ее слез. С очередного курорта вернулась жена Владимира. Семья Сикорских снова была в полном составе.

А мама в свой выходной повезла Ваню на прогулку. Они сходили в кино, побывали в парке, ели сладкую вату и мороженое. Осенний день выдался удивительно теплым. Ваня был так счастлив, он постоянно обнимал маму, говорил, как ее любит. Он уже простил ее невнимание, все что угодно, лишь бы мама была такой как в этот день.

Но их прогулка закончилась. На следующий день пошел дождь. Жена Сикорского куда-то уехала с водителем, мама тут же принялась наряжаться, накричала на Ваню, что путается под ногами. Он снова был не нужен.

Ваня вышел на порог проводить маму взглядом. Он видел, как она побежала к Теоне, как подняла ее на руки, как расцеловала в розовые щечки.

Тогда Ваня понял, что жена Владимира — должна быть рядом с мужем. Тогда мама будет с ним.

Для исполнения самого заветного желания, Ваня решился на отчаянный шаг. Он подкараулил жену Сикорского и заговорил быстро, опасаясь, что ему не дадут высказаться.

— Не уезжайте больше! Будьте рядом с мужем и дочерью. А то он скучает и делает нехорошие вещи.

Она посмотрела на него, как на кусок грязи.

— Что ты несешь, парень? — скривила губы.

— Владимир скучает один и проводит много времени с моей мамой, — Ваня всхлипнул. — Прошу вас, не уезжайте больше.

— А ну пошел вон, недоносок! — к ним практически бегом приближался Владимир. Его красное лицо и сжатые кулаки наводили ужас на мальчика.

— Володь, что вообще происходит? — нахмурилась женщина.

Ваня побежал, падал, поднимался и вновь бежал. Ему было так страшно, как никогда в жизни. Он не думал, что Владимир услышит. А теперь он знает.

Ой, что будет!

Но он даже не представлял, к чему приведет его поступок.

Домой Ваня вернулся поздно вечером. Мама была дома. Посмотрела на него испепеляющим взглядом. Ничего не сказала. Отвернулась.

Он попробовал заговорить первый. Но она его остановила, холодно процедив сквозь зубы:

— Иди спать.

А наутро к ним в дом пришел Владимир.

— Где этот недоносок? — рявкнул с порога. — Я говорил тебе, что он дибил!

— Володь, успокойся, прошу. Он не со зла, — пролепетала мама.

— Не смей его защищать. Я еле разгреб его самодеятельность! И сейчас он у меня за все ответит!

Глава 30

Ваня в страхе спрятался под кровать. Дрожал так, что зубы отбивали чечетку.

Увидел начищенные, блестящие ботинки. Они приближались, неся с собой горе.

Владимир нагнулся и потянул Ваню за ногу.

— Вылезай, паршивец!

— Нет, — пискнул мальчик. — Мама! — жалобно позвал.

— Кто из тебя вырастет? Ты же сопля, размазня! Трус! — вопил мужчина, продолжая тянуть его за ногу.

Ваня сопротивлялся как мог, только силы явно были не равны. От страха Ваня намочил штанишки.

— Валя, иди глянь, на это недоразумение! — крикнул Владимир, с отвращением вытирая руки о белоснежный платочек. — Ты от какого сброда его рожала?

Мать показалась в комнате. Переминалась с ноги на ногу.

— Он испугался, Володь…

— Моя дочь себе в четыре года подобного не позволяет. А это недоразумение только гадить и умеет.

— Теона не по годам умная девочка, — с нежностью в голосе и заискивающей улыбкой сказала мама. — Ване до нее далеко.

В этот момент мальчику показалось, что на него обрушились небеса.

А он? Он? Ее сын? Почему она хвалит чужую малявку, а не Ваню?

— Еще бы, моя порода! — Владимир горделиво вздергивает подбородок. — А этого, — больно тычет пальцем ему в грудь, — Я больше не намерен терпеть на своей территории.

— Но… Володя… а как же… — мама в растерянности. — Я как?

— Ты останешься. А его определим в специальное учреждение.

— Как так, — мама хлопает глазами.

— А так, Валя. Выбирай. Или со мной. Или с ним на все четыре стороны.

И она выбрала. Думала секунды три.

— Володенька, только с тобой! Как же я без тебя!

— Мама! — всхлипнул Ваня.

— Молчи! — она показала ему кулак.

— Поехали, — Владимир с презрением посмотрел на Ваню. — Только штаны переодень этому позорищу.

Он плакал, умолял, кричал. Владимир пообещал открутить ему уши, если еще раз пикнет.

— Вся машина провоняется недоноском, — ворчал, пока вел автомобиль.

Мама сидела, опустив голову на переднем сиденье.

Ваню привезли к большой огражденной территории. Он не хотел идти, упирался.

— Ты что устроил! Это ненадолго, — говорила мать и волоком тащила его к серому зданию.

Их встретила грузная женщина с бородавкой на носу и огромными очками. Ваня едва не потерял сознание от страха. И снова намочил штаны.

Владимир отошел с женщиной. Они о чем-то поговорили. Мужчина что-то положил ей в карман темно-коричневого мешковатого платья.

— Шмотки свои бери. Пошли, — обратилась женщина к Ване.

Мама собирала сумку в спешке. Положила мало вещей.

— Я не хочу…

— Все мы пойдем. Успокоите его, — сказал Владимир, взял маму за руку.

Она ни разу не обернулась.

Так началась новая страница жизни для Вани.

Когда его привезли, несколько парней заметили его мокрые штанишки. Эта новость быстро разлетелась по детскому дому. Над Ваней стали смеяться все. Его били. Забирали у него еду. Давали обидные прозвища. Он стал бояться каждого шороха, ведь не знал, за каким поворотом его ждет новое издевательство.

И не только от детей, но и от воспитателей. Они почему-то тоже его невзлюбили. Не пропускали ни одного шанса унизить его перед классом. Хотя он старался, тщательно выполнял домашние задания. Не помогало. А если ночью его тетрадки рвали. То учителя не слушая никаких оправданий, наказывали.

Держался Ваня только на вере. Вере в свою маму. Вот она приедет, он ей все расскажет и она непременно его заберет. Он ждал ее каждый день. Прятался, чтобы никто его не нашел, и из своего укрытия смотрел на ворота. Он гипнотизировал и желал всем своим детским маленьким сердечком, чтобы мама приехала.

В один из дней, когда Ваня уже отчаялся, его мама появилась на пороге. Он закричал, надрывая голосовые связки. Выбрался из укрытия и побежал к ней. Три месяца мучений закончились! Он так в это верил!

— Мамочка! — обнял ее, крепко-крепко. — Я так скучал! Тут так плохо! Забери меня! — он еще многое хотел сказать, но слезы лились нескончаемым потоком.

— Все хорошо, сынок, — она погладила его по голове. — Я тебя скоро заберу! Ну, этот город! — мама всхлипнула. — Еще немного потерпи и все наладится.

Она повела его внутрь. Оставила в коридоре, а сама пошла к тетке с бородавкой на носу.

Вышла задумчивая.

— Антонина Ивановна говорит, что ты очень непослушный. Не хочешь учиться. Детей обижаешь.

— Она врет! Они… это они… меня… — от переизбытка эмоций Ваня стал заикаться.

Мама взяла его за руку, вывела за ворота и повела в кафе. Купила ему вкусное пирожное, сок.

Ваня не притронулся к угощениям. Хоть ел в последний раз больше суток назад. Мама была рядом, и он хотел впитать в себя каждую минуту с ней.

Постепенно он успокоился, стал рассказывать как жил эти месяцы.

— Ох, и выдумщик! — мама потрепала его по голове. — Но я понимаю, ты ко мне привык, а тут чужие дети, люди. Ничего, я улажу все дела, и уедем.

— А Владимир? — спросил Ваня затаив дыхание.

— Обманщик он, — тяжело вздохнула и отвернулась к окну.

Они провели вместе несколько часов. В детский дом Ваня возвращался окрыленный надеждой. Он потерпит еще немного, и скоро все будет как прежде. Он сможет пережить. Издевательства уже не пугали. Ведь мама его заберет!

Не забрала. Через три дня, тетка с бородавкой сообщила Ване, что его мама упала с лестницы в доме Владимира и сломала шею.

Он остался совсем один в жестоком и враждебном мире.

Глава 31

Ване больше не на кого было надеяться. Некого ждать. Детский дом стал его тюрьмой на долгие годы. Издевательства продолжались без остановки. Словно все сговорились направить свою агрессию именно против Вани.

Мальчик рос, и с возрастом всеобщее презрение только усиливалось, а глумления становились более жестокими.

За что они его так не любят? Ведь он никому и ничего плохо не сделал.

Чтобы выжить — нужна цель. И этой целью для Вани стали мечты о возмездии. Каждую свободную минуту он представлял, как расправится с врагами, в деталях продумывал их страдания. Он помни их всех досконально. Для каждого придумал расправу.

Особое место в его списке занимал Владимир. Тут Ваня терялся, все наказания для этого человека казались ему слишком незначительными. Но в одном он не сомневался, он найдет способ заставить Сикорского заплатить за все, гнида будет ползать на брюхе и молить о пощаде.

Раз Владимир обожает свою дочь, он ударит и по ней. Теона тоже должна расплатиться за грехи своего отца. Как и Ваня расплачивается за то, что Сикорский обманул его мать. Не просто обманул, мальчик ни секунды не сомневался, что это именно Владимир расправился с мамой.

Она хотела его забрать, разочаровалась в Сикорском. А он избавился от нее, чтобы сохранить свои грязные тайны.

Только эти мечты о справедливом возмездии давали силы Ване выжить. Он не понимал, как осуществит задуманное, с чего начнет. Но не сомневался — у него все получится.

Бойтесь своих желаний, ведь они могут осуществиться.

Судьба подарила ему шанс.

Впервые он увидел ее, когда до освобождения оставался год. Свое пребывание в детском доме, иначе как заключением Ване не называл. Алевтина Савельевна приехала в сопровождении большой группы мужчин и женщин. Операторы снимали на камеру, как мужчины заносят внутрь большие коробки.

Благотворительная помощь. К ним иногда приезжали богатеи, привозили много еды, игрушек, одежды. Только единицам из воспитанников доставались эти дары. Большая часть исчезала в неизвестном направлении.

Директриса с бородавкой прыгала вокруг Алевтины как безродная собака, глаза ее алчно блестели. Она уже подсчитывала в уме, как наварится на помощи.

Ваня стоял в стороне и смотрел на все с пренебрежением. Он думал о том, что ему остался еще год. Год унижений, оскорблений и издевательств. Он вытерпел больше. Он выстоит.

Алевтина подходила к детям, о чем-то их спрашивала. Лично вручала подарки, конфеты, игрушки, фрукты. Ее взгляд наткнулся на Ваню.

Он отчетливо запомнил тот момент. В скучающих серых глазах вспыхнул интерес.

Неспешной походкой Алевтина направилась к нему. В белом плаще, с идеальной укладкой, макияжем, маникюром, она смотрелась нелепо в серой безысходности их детского дома.

Женщина была в возрасте, но старушкой назвать ее язык не поворачивался, она сохранила грацию, женский шарм, а исходившая от нее мощная энергия завораживала.

— Тебя как зовут? — спросила хрипловатым голосом.

— Ваня, — он смотрел на нее с интересом, природу которого не мог объяснить.

— Держи, — она протянула ему красочный пакет.

— Себе оставьте! — фыркнул Ваня, повернулся и ушел.

Почему так ответил? Почему не принял подарок? Так ему захотелось.

Потом он получил сполна от директрисы. Сначала она разразилась ругательствами, что он ее опозорил. Потом на сутки заперла в подвале. На месяц лишила многих привилегий. Ваня все равно не сожалел о своем поступке.

А Алевтина стала появляться в стенах детского дома с завидной регулярностью. И неизменно просила позвать Ваню.

Приглашала его прогуляться по территории. Расспрашивала о жизни, о родителях.

Сначала Ваня отмалчивался, а потом как-то этой женщине удалось его разговорить.

Он рассказал все о себе. Говорил долго, не мог остановиться. Впервые за долгие годы его кто-то слушал кроме мамы. Оказывается, этого ему безумно не хватало.

Алевтина не перебивала, слушала внимательно и при этом смотрела… очень странно смотрела.

После его исповеди, Алевтина пропала на месяц. Ваня ждал. Сам себе не признавался, но ждал, снова, как в детстве, смотрел на ворота.

Она появилась внезапно, с подарками и своей кокетливой улыбкой. Они снова гуляли, ели пиццу, смеялись. С ней Ваня оттаивал. Забывал о своих мучителях.

Их странная дружба продолжалась весь год. Алевтина стала для парня островком спокойствия и возможностью спрятаться от реальности.

Ване исполнилось восемнадцать. Алевтина не приехала. Не поздравила. А он ведь ждал!

Она появилась позже. Когда он покидал стены ненавистного детского дома.

— Поехали, — ее водитель открыл перед ним дверь автомобиля.

— Куда? — заморгал в недоумении Ваня.

— Мужем моим станешь, — Алевтина резко притянула к себе растерявшегося паренька и поцеловала в щеку.

Глава 32

Ваня не сопротивлялся. Наоборот, воодушевился. Судьба дает ему шанс!

Что бы его ждало за воротами? Убогое жилье, отсутствие денег, перспектив. При таких раскладах планы на месть отодвинулись бы на неопределенный срок.

Алевтина же — это возможности. Ваня осознал это сразу. Но не знал, что просто и тут не будет.

Его жена была женщиной непростой, имела много странностей и извращенных пристрастий. Она пила молодость Вани, использовала его, как ей вздумается.

— Хочу оторваться напоследок, — говорила ему. — Меня не станет, ты получишь все мои деньги. Детей у меня нет, родственников я давно послала. Муж меня дожидается на том свете. А пока я жива, терпи.

Ваня терпел. Исполнял все ее прихоти и впитывал знания. Алевтина кроме своих причуд, давала ему многое. Она обучала его выживать, брать жизнь в свои руки, бороться и побеждать любыми способами.

Женщина она была хваткая. Ее ум с годами не утратил остроты.

Только в желании сохранить молодость, часто пользовалась услугами пластических хирургов, что в ее возрасте было небезопасно. В итоге именно частые операции и подорвали здоровье Алевтины.

Во время очередного омоложения, Алевтина не пришла в себя после наркоза.

Как ни странно, но Ваня тогда даже пустил слезу. Он снова остался один.

Порой он злился на Алевтину за ее изощренные эксперименты над ним. Но никогда не ненавидел. Она была его учителем. Она заботилась. Она дала ему то, что никто больше не способен был дать. С ней он не чувствовал себя одиноким.

Многое из ее установок он помнит и по сей день.

— Я научу тебя, как стать охотником и перестать быть жертвой, — это она пообещала ему еще в день его свадьбы. И сдержала слово.

После похорон Ваня Петрушин перестал существовать, а мир узнал Арсена Дементьева. Безжалостного, беспринципного бизнесмена, который не гнушался ни чем, для достижения своих целей.

Пиранья — так его прозвали. И это был для Арсена лучший комплимент.

За короткий срок он увеличил состояние Алевтины. Отомстил нескольким особо отличившимся воспитанникам детского дома. Это все были мелочи. Арсен хотел большего размаха.

Ему нужны были не только деньги, но и власть. Именно власть помогла ему провернуть трюк со смертью Теоны. Слишком многие чиновники его боялись. Он мог раздавить практически любого в городе. Знал, что скрывает их мерзкое вонючее нутро.

С женой он планировал поступить немного иначе. Уже нанял человека, который бы похитил ее, удерживал взаперти, пока Арсен бы уничтожал Сикорского. Показывая пугающие кадры с его обожаемой дочуркой. А после… после Теона б отправилась на корм рыбам.

Но Арсен все оттягивал свой план. Не мог от нее отказаться. Слишком хорошо было возвращаться в дом полный уюта и тепла.

Судьба снова вмешалась. Подтолкнула Арсена к решительным действиям.

Жена попала в аварию, ее увезли на скорой. Новый план в голове созрел мгновенно. Да времени в обрез. Он трудно выполнимый. Но для Арсена больше не существует невозможных вещей.

Взрыв в больнице. Ему не было жалко тех людей. Они просто случайные жертвы. Так бывает.

Но там еще погибли два воспитанника детского дома и директриса с бородавкой, которая там лечилась. Вот это грело душу.

А потом его визит к Сикорским.

Арсен выложил на стол бумаги. Компромат на Владимира. Весь список его нелегальных дел. Владимир мог сесть, потерять весь свой бизнес.

Ему был предложен выбор или он участвует в плане Арсена, отказывается от дочери, или…

Первой согласилась мать, отец тоже кивнул и выдавил и себя тихое: «Да».

Они не раздумывали. Деньги и собственная свобода оказались дороже.

И это только первый пункт плана Арсена.

Скоро Сикорский вместе со своей женушкой будут ползать перед ним на брюхе.

Воспоминания в очередной раз убедили, что все сделано правильно. А сожаления, тоска за Теоной, все пройдет.

Они все равно не могли быть счастливы. В ней течет гнилая кровь. И такие как Арсен не могут иметь семью. Он стал чудовищем и прекрасно это сознавал.

Он покидает могилу. Сразу же едет в офис.

— Арсен Анатальевич! — в кабинет заходит начальник его охраны.

— Слушаю.

— Она открыла фирму по дизайну. Никаких движений в сторону нашего города. Тут фото, — протягивает ему конверт.

Пальцы Арсена дрожат. Так хочется открыть.

Нельзя. Он может сорваться. Поехать к ней.

Такая безумная мысль несколько раз его уже посещала.

— Есть еще кое-что…

— Снять наблюдение, — рявкает Арсен.

— Но…

— Следите, чтобы она не появилась тут в городе. А что она там делает, какие фирмы открывает, меня не интересует. Свободен, — взмахом руки указывает начальнику охраны на выход.

Если она осознала, что только вдали сможет жить. Тем лучше для нее. Скорее всего, это последняя слабость Арсена. Спасенная жизнь — прощальный подарок жене, благодарность за сына.

Он должен вытравить Теону из своих мыслей. Поэтому прочь любые напоминания о ней!

Глава 33

Теона

Открываю дверь квартиры, с раздражением скидываю надоевшие туфли на каблуках. Бреду к дивану, падаю. Смотрю в потолок. Устала.

Эйфория со дня открытия моей маленькой фирмы по дизайну прошла. Сомнения и неуверенность затаившиеся в глубине души, теперь начинают атаковать с новой силой.

Зачем я это делаю?

Гиблая же затея изначально. Никто ко мне не придет! Прогорю. Деньги, спущенные на ветер.

Зачем я послушала Гаспара?

Меня мало подставляли? Почему я решила ему довериться? Лучше бы деньги на адвокатов потратила…

— Обращайся, если хочешь, — дикарь лишь пожал плечами, когда я сообщила ему о своем намерении. — Думаешь, Ванька не предвидел такой поворот событий? Если бы он опасался, то не оставил бы тебе бабки.

После его слов тут же вспомнились мои тщетные попытки что-то доказать в родном городе.

— Ели идти против него, то подготовленным, — подытожил.

И все. Больше никакой информации.

И я ведь пошла у него на поводу. Решила открыть фирму, доказать, что я чего-то стою. Ушла с головой в работу.

Только я не учла, что диплом и портфолио с работами были у Теоны Дементьевой, а у Натальи за плечами сельскохозяйственный институт. Какой она дизайнер? Кто к ней пойдет?

Конечно, изначально я нашла выход из ситуации, наняла двух молоденьких дизайнеров. Именитые в только что открывшуюся фирму не пойдут. На начальных этапах казалось, я все продумала. А по факту, только опозорюсь. Гаспар в очередной раз подколет, что я ничего не стою.

Почему меня так заботит его мнение?

Не заботит. Но что-то мне подсказывает, что этот человек может противостоять Арсену. При том, что я практически ничего о нем не знаю. У меня есть только железобетонная чуйка, которой я доверилась.

Наивная дура!

Лежу на диване. Ноги гудят. Продолжаю накручивать себя. В душе поднимается паника, боль и тоска по сыну.

Работа помогала отвлечься. Не изводить себя сутками напролет. Но боль утраты всегда со мной. Я никогда не смирюсь!

Как сейчас мой Димочка? Вырос наверное… Помнит ли еще меня?

Как же жутко осознавать, что в момент, когда он начинает познавать мир, меня нет рядом с ним.

Вздрагиваю от звонка мобильного. Телефон в сумочке, которую я бросила в коридоре. Пусть идут все лесом. Не хочу ни с кем говорить.

Телефон не умолкает.

— Да чтоб вас всех! — шмыгаю носом, всхлипываю и плетусь к сумочке. Выуживаю аппарат из ее недр.

— Чего тебе? — рявкаю неприветливо.

— Буду около тебя через пятнадцать минут, вызов прерывается.

Все что я думаю по этому поводу, говорю уже только телефону. Гаспар не услышит. Жаль… Сейчас я бы его обложила трехэтажным.

Хотя в общении с ним, это мое стабильное состояние. Он бесит всегда!

И ведь если не выйду, он бесцеремонно припрется ко мне домой. Ключи у него есть. Обычно он так и делает, без звонка вваливается ко мне домой.

Спрашивает как дела. Выслушивает. Задает уточняющие вопросы. На мои вопросы отвечает размыто, или вообще их игнорирует. Хам! Кивает и уходит. Вот и все наше общение за эти два месяца.

Он даже на открытие моей фирмы не явился! Даже по телефону не поздравил!

А я открылась больше недели назад.

Странно, что он решил изменить привычный уклад и ждать меня у дома.

Пошлю его! Вот сегодня это сделаю! Пусть идет как можно дальше. Достал! Думаю, спешно переодеваясь. Натягиваю джинсы, футболку, кроссовки и легкую курточку. Наряжать для него? Еще чего! Много чести.

Когда выхожу, его машина уже стоит у дома.

— Что тебе нужно? — спрашиваю, занимая переднее сиденье. — Я устала. Хочу отдохнуть.

— Поужинаем, отдохнешь, — заводит машину и выруливает со двора.

— Ты решил снизойти до общения со мной. Что же произошло? Солнечное затмение? Парад планет? — изрекаю язвительно.

Паршиво себе признаваться, но во мне клокочет обида, что он не поздравил с открытием фирмы. Даже не позвонил! И после этого, я еще ожидаю от него помощи в возвращении сына? Я точно спятила!

Тянет руку на заднее сиденье, достает оттуда папку и бросает мне на колени.

— Что это?

— Посмотри.

Внутри диплом дизайнера, одного из самых престижных вузов страны на имя Натальи Климушкиной.

— Я был в отъезде. Подарок к открытию.

Глава 34

— Зачем мне купленный диплом?!

— Ты ведь отучилась. Получила его. Так, что скажем так, это маленькое восстановление некой справедливости. Это упростит твою работу, — пожимает плечами.

Гад! И ведь не поспоришь. С дипломом мне действительно будет гораздо проще.

— Спасибо, — бурчу сквозь зубы.

Он кивает.

— Это все? Я хочу домой!

— Мы едем ужинать, — снова этот его бесячий приказной тон.

— Не хочу!

Но кто меня будет слушать!

Пока мы доезжаем, храня молчание, я мысленно обзываю его. Становится немного легче.

— Выходи, — останавливает машину.

Манеры на грани фантастики.

Гаспар покидает салон и, не оглядываясь, направляется к зданию торгового центра, открывает серую дверь сбоку от главного входа. Мы почти в центре города. Останавливается на пороге, поджидая меня.

Захожу внутрь. В недоумении оглядываюсь по сторонам.

— Это мы тут ужинать будем? — то ли рассмеяться хочется, то ли обложить его трехэтажным.

— Ага, — закрывает дверь.

Я стою в сером помещении с ободранными стенами. В углу потертый стул, валяются какие-то ящики.

— Отличное место, элитный ресторанчик, — говорю с сарказмом.

— Станет таким, — кивает. — Иди за мной.

Пересекает помещение, и открывает дверь, спрятанную за обшарпанной колонной.

— Гаспар, что вообще происходит? — иду за ним следом.

Захожу во второе помещение. Там дела обстоят значительно лучше. Оказываюсь на уютной белоснежной кухне. Современная техника блестит от новизны. Посуда аккуратно расставлена по полочкам.

— Садись, — указывает пальцем на маленький стеклянный столик, расположенный в углу.

— Зачем мы тут? — я все еще в недоумении.

— Ужинать, — отвечает безразличным голосом.

Снимает куртку, вешает ее в шкафчик. Подходит к умывальнику, тщательно моет руки.

Потом мой рот открывается в недоумении. Дикарь надевает фартук! Достает из холодильника несколько пакетов. Раскладывает их на стойке.

Я продолжаю наблюдать за ним. Моргаю. Убеждаю себя, что мне это не мерещится.

Гаспар двигается очень быстро. Все движения четкие, выверенные. Он моет овощи. Берет огромный нож и начинает их нарезать. Настолько быстро орудует ножом, что у меня в глазах рябит.

Я любила готовить для Арсена, но чтобы так резать… я такое только в кулинарных шоу видела. И то, надо отдать должное, Гаспар переплюнул и их.

Хочу что-то прокомментировать, спросить. И не могу сформулировать предложения. Продолжаю заворожено смотреть, как он носится по кухне.

Как подкидывает что-то в сковородке. А в следующую минуту уже месит тесто. Потом снова нарезает.

По кухне плывут такие запахи, что голова кругом, а слюна начинает обильно выделяться.

Наверное, никогда в жизни я так не хотела есть. От зверского аппетита начинает урчать в животе.

Теперь я уже молчу, будто боюсь своими вопросами нарушить некое таинство. Продолжаю любоваться и облизываться, умопомрачительные запахи становятся еще сильнее.

Гаспар сервирует маленький столик, ставит передо мной дымящиеся блюда. Накладывает мне в тарелку. Потом себе и садится напротив.

— Приятного аппетита, — заявляет с таким видом, словно не он только что тут носился по кухне, а нам подали все в ресторане.

— С…с…спасибо, — беру вилку.

Больше произнести я ничего не могу. Слюны во рту слишком много. Если сейчас не попробую эту его дурманящую стряпню, сойду с ума.

Из всего, что на столе, мне знакома только пицца. Остальных названий блюд я не знаю.

Хотя нет… вру… это не пицца... Понимаю, когда пробую первый кусочек. Это пища богов. Тесто, невероятно нежное, ароматное, хочется жевать и мурлыкать от удовольствия.

Даже салат у него получился каким-то нереальным. Остальные блюда… не знаю, как я язык не проглотила.

Продолжаю наслаждаться едой. Забываю где я, с кем. Есть только моя тарелка. И я не поднимаю головы, пока полностью ее не опустошаю.

— Добавки? — встречаю его лукавый взгляд.

Они сейчас кажутся светлее, озорные, без привычной тьмы в них.

— Ты меня удивил, — обвожу взглядом стол. — Да, добавки! — от такого предложения отказаться нереально. — Ты что повар?

— Нет, — берет мою тарелку и накладывает свою пищу богов. — У меня сеть итальянских ресторанов.

— Ты ресторатор? — я ведь до сих пор не знаю, кто он, чем занимается.

— Это так хобби, — ставит передо мной полную тарелку.

— Ничего себе хобби! Так готовить… это нечто… — не могу сдержать возгласа восхищения.

— Готовка успокаивает, — отправляет кусок мяса в рот. Медленно жует.

Это я накинулась на еду как с голодного края. А у него почти полная тарелка.

— Никогда ничего вкуснее не ела.

Он ничего туда не подмешал? Что-то я не могу остановиться, продолжаю осыпать его комплиментами. И надо признать, заслуженными.

— Мои повара сделали бы лучше, — пожимает плечами.

Тут я бы с ним поспорила. Лучше просто не может быть.

— А зачем ты меня позвал? — пытаюсь спуститься на землю. — Ведь не для демонстрации своих кулинарных навыков?

— Хочу, чтобы ты занялась этим помещением. Сделала все быстро. Не за горами открытие.

— Ты доверяешь мне свой ресторан? — не скрываю удивления.

— А я должен сомневаться в твоем профессионализме? — ухмыляется.

— А как же докажи чего ты стоишь?

— Вот и докажи.

— Так получается, ты своим заказом мне помогаешь? А я ведь всего сама добиться должна? — говорю с ним, а сама продолжаю жевать.

Не могу я оторваться от тарелки!

— Добивайся, — откидывается на спинку стула, наблюдает за мной, сквозь полуопущенные веки. — Если мне понравится, у меня еще много ресторанов в планах. А если нет, то грош тебе цена как дизайнеру.

— Проверочка? — улыбаюсь.

Не могу я злиться после такой пищи.

— Думай, как хочешь…

— Вот думаю, кто ты такой и зачем свалился мне на голову?

Глава 35

Захожу домой, сжимая папку с документами, в голове каша. Я растеряна.

После предательства Арсена, мне бы вообще никому не доверять. Тем более сомнительному дикарю, о котором ничего не знаю.

Ужин закончился, Гаспар был явно в хорошем расположении духа. Он вел себя как человек, в кои то веки.

Во рту все еще сохранился вкус его божественных блюд. Он говорил мне названия, но я ничего не помню.

По дороге назад он рассказывал про город. Увлеченно, с восхищением, удивлял фактами из истории, советовал посетить разнообразные места. Говорил, что проводит тут много времени, но не живет.

— А где ты живешь? — спросила я.

— Сам не знаю, — усмехнулся. — Работа такая, что мотаюсь по всей стране.

— Рестораны открываешь?

— Их тоже для развлечения и расслабления.

Вроде бы общаемся, но я ни на шаг не приближаюсь к пониманию этого странного мужчины.

То он говорит, что я ничего не стою, то сует мне в руки договор с моей новой фирмой. И там такая сумма… Так платят именитым дизайнерам. Но никак не новой фирме, директриса которой живет под другим именем и собирается пользоваться липовым дипломом.

Я не стала подписывать договор сразу. Так и сказала, что мне надо показать его юристу. Гаспар изогнул свою черную бровь, сложил документы в папу и протянул мне.

Стоп! Меня как громом по голове ударяет.

Договор! Там же есть его фамилия!

Раздеваюсь, прохожу в гостиную нетерпеливо раскрываю папку. Ищу глазами его фамилию.

Гаспар де ла Вега… у него же мать итальянка. Он что не взял фамилию отца?

Интернет мне в помощь! Хватаю телефон и набираю в поиске.

Тут же на меня смотрят множество фото дикаря. И как смотрят! Будто он лично насмехается над моим любопытством.

Статьями о нем завален весь интернет. Вначале я обрадовалась, что смогу почерпнуть информацию, понять, что он за фрукт. Но вскоре меня ждет разочарование.

Все статьи про его бизнес. Гаспар владеет деревоперерабатывающими заводами по всей стране. Вот откуда его слова про частые поездки. Статьи рассказывают про блестящие сделки. Хвалят его. Упоминается про три высших образования.

Про его отца вообще ничего нет. Про мать сказано, что она трагически скончалась, когда Гаспару было пятнадцать. Была итальянкой. После многочисленных поисков даже удается найти маленькое фото красивой женщины с грустными газами. Сходство поразительное. Гаспар полностью перенял ее внешность.

Нет информации и про его личную жизнь. Про любовниц, жен, детей.

А ведь по словам самого Гаспара ребенок, от настоящей Натальи у него имеется. И его любовницу Татьяну я лично видела. Но интернет об этом молчит.

Интересно, он после нашего ужина поехал к ней?

Запрещаю себе об этом думать. Меня его личная жизнь не касается!

И тут же начинаю искать его странички в социальных сетях. Они у него имеются. Но так тщательно вылизаны, что аж скучно. Разбавляют все только комментарии его подписчиков. Но там сплетни, которым доверять нет смысла. Девушки выдвигают предположения, одно безумней другого. Когда нет информации, люди додумывают сами.

Ложусь спать с чувством глубокого разочарования. Мое любопытство разыгралось еще сильнее.

— Отличный контракт. Тут учтено абсолютно все, и вы полностью защищены, — наутро выдает мне юрист, ознакомившись с бумагами. — Подписывайте смело.

Это что благотворительность? Или он реально верит, что я справлюсь?

К одиннадцати Гаспар заявляется в мой офис. Строгий костюм стального цвета, галстука нет, белоснежная рубашка расстегнута на три пуговицы. Лицо без эмоций, холодный, отстраненный, сосредоточенный.

— Я подписала, — протягиваю ему бумаги.

— Хорошо, — кивает. — Как прошел вечер, весь интернет перерыла? Нашла что-то интересное? — дьявольский блеск в его черных омутах, заставляет меня покрыться красными пятнами.

— А что я должна была найти? — прикидываюсь столбом.

— Инфу обо мне, — ухмыляется, длинные пальцы поигрывают ручкой.

— Ты слишком много о себе возомнил. Заняться мне нечем! — фыркаю.

— Теперь есть чем. Через полтора месяца я планирую открытие.

— Это сложно… — прикидываю объем работ. — Но выполнимо. У тебя есть какие-то пожелания? Особенности? Специфика?

— Делай. Я оценю готовый вариант, — и этот хищный оскал. Не справишься, съем.

На данный момент идей у меня нет. Моя голова забита всем чем угодно, но только не дизайном.

— А как же контроль? Рестораны же должны быть в одном стиле?

— Если мне понравится. Переделаешь всю мою сеть. Делай, как сама видишь.

Понимаю, что я сделаю невозможное, лишь бы не ударить перед ним в грязь лицом. Придумаю нечто эдакое… Безумно хочу не только сделать свою работу хорошо, но и удивить его.

— Хм… попробую, — киваю.

Глядя на него, в голове рождается идея. Внезапная. Спонтанная. Я ею мгновенно загораюсь.

— Если что звони, — встает с кресла. — Эту неделю меня в городе не будет.

— Новый завод открываешь, — на автомате выдаю информацию, полученную вчера в интернете. Спохватившись, тут же прикусываю язык.

Это же надо так спалиться!

— Врушка, — мягкий шепот касается щек. — Что еще накопала? — в глазах лукавство.

Он наслаждается тем, что поймал меня. И мне дико стыдно, что я реально потратила полночи на изучение его персоны.

— Мне надо понять, с кем связалась! А ты видимо хорошо платишь своим спецам, чтобы очищали интернет пространство, — сцепляю руки в замок.

— Очень много, — хитро прищуривается. — Удачи в новых поисках, Теона, — и уходит, пропитав весь кабинет запахом дикаря.

Глава 36

Следующие две недели я летаю как угорелая. Возвращаюсь поздно вечером домой, едва ноги волочу от усталости, а сон все равно не идет. Мысли не дают уснуть. Все прокручиваю в голове идеи, хочу учесть малейшие детали. Не имею права ударить в грязь лицом.

Только не пред Гаспаром!

Работа помогает не грызть себя целыми днями. Не думать, о той боли, которая всегда незримо следует рядом.

В семь утра я уже на месте. Прохожусь по помещению, которое сейчас больше напоминает руины. Везде валяются камни, пахнет краской. Хочется схватиться за голову и рвать на себе волосы.

Вот чем я думала?! Придумать на свою голову то, что вряд ли можно выполнить за полтора месяца.

Не могла что-то проще сделать?

Нет. Не могла…

Я загорелась идеей. И все другое на фоне ее меркло.

Гаспар как-то сказал, что никогда не был в Италии. Я там была, несколько раз с мужем. Арсен не очень любил экскурсии, не восхищался красотой архитектуры. Он довольствовался пляжем, спа процедурами и прочими благами. Я же с широко распахнутыми глазами заказывала гидов и с жадностью ловила их рассказы. Изучала местность.

И теперь мне захотелось создать в ресторане атмосферу одного из поразивших меня мест — пещерного города Сасси-ди-Матера.

Не делать нечто пафосное, новомодное, таким сейчас не удивишь. Это все на каждом шагу. А наоборот уйти в прошлое, сделать каменные столики для посетителей в скалах. Но при этом сохранить уют, передать архитектуру необычного города, в свое время покорившего меня.

Гаспрар посоветовал мне отличную бригаду ребят, с прорабом у нас полное взаимопонимание. Но все равно до конца ему сложно понять мою задумку. И мне приходится контролировать каждый шаг, заставлять переделывать. А дома, снова и снова чертить свои задумки, придумывать новые моменты.

Но когда я вижу груду камней, понимаю, что площадь не такая уж большая, а в ней хочется разместить слишком много, охватывает отчаяние. Я не могу сказать Гаспару, что мне надо еще время, что я не справилась, что я просчиталась, провалилась.

— Нет! — выкрикиваю. Зажмуриваюсь.

Достаю телефон, открываю свои наброски, погружаюсь в них, выпадаю из реальности, с головой в работу окунаюсь. Не замечаю, как ногой спотыкаюсь о ведро краски. Лечу на пол. Брызги летят прямо в лицо, в рот попадают.

— Что за… — далее следует поток нецензурных выражений.

Я вся в темно-коричневой краске, она растеклась по полу. Хорошо начался день, ничего не скажешь.

— А я думаю, кто это ругается как пьяный сапожник, — Гаспар стоит в дверях, в кремовом светлом костюме, весь такой чистенький, сверкающий, и я на полу вся в краске с перепачканной физиономией.

— Чего приперся? — бурчу, отворачиваюсь.

Две недели после его визита в мой кабинет от него ни слуху ни духу. Даже маленькой смски.

— А я вовремя, — стоит и ржет, чуть пополам не сгибается.

— Исчезни! — меня его смех злит.

— Смотрю, работа продвигается, — продолжает хохотать.

Поднимаюсь на ноги. Ноги разъезжаются. Едва снова не падаю. А он стоит и смотрит на мой позор. Даже не думает помогать.

Дикарь!

Хватаю ведро с оставшейся краской и выливаю в него. Гаспар так увлекся хохотом, что не успел отпрыгнуть в сторону.

Весь его шикарный костюм, лицо, щетина, все в краске.

— Так ты больше в интерьер вписываешься, — ехидно потираю руки.

— А не попутали вы чего, Теона Владимировна, — выгибает дугой бровь в коричневой краске. — Я ваш работодатель, а вы так встречаете? — в хриплом голосе издевка.

— А не пойти ли вам куда подальше, уважаемый работодатель! — в тон ему отвечаю. — Сказал не придешь до конца работ, вот и езжай по своим важным делам. Не мешай творческому процессу!

— Не вам указывать, Теона Владимировна. Вы тут только потому, что я пожелал! — он издевается, продолжает веселиться.

— Я сейчас откажусь от контракта, и сиди тут разгребай свою кучу камней! — бросаю в него маленький камушек. Злость во мне буквально бурлит и требует выхода. — Или ты думаешь, что раз заключил контракт, типа сделал доброе дело, то теперь можешь издеваться… — оборачиваюсь по сторонам в поисках, что бы еще в него кинуть, ноги поскальзываются на разлитой краске, не удерживаю равновесия и снова лечу на пол. — Давай! Не сдерживайся, ржи дальше!

Смотреть на него не могу, стыдно и злость сжирает, хочется его наглую рожу расцарапать. Вижу как носки туфель, заляпанных краской, приближаются.

— Ты не ушиблась?

— Какое тебе дело!

Хочет меня поднять, берет под мышки.

— Не трогай меня! Отвали! — начинаю вырываться, кручусь, пытаюсь ударить.

В итоге его огромная туша приземляется на меня, придавливает собой.

— Совсем ополоумел! Слазь! — бью его кулаками по всему куда дотягиваюсь.

В какой-то момент, его лицо нависает над моим. Близко-близко, дыхание касается губ.

— Угомонись, Тео, — голос хриплый, низкий.

Хочу ответить грубо, оттолкнуть, ударить. И не могу пошевелиться. Все тело онемело. От него исходят волны странной энергии, опутывающей. Глаза — две черные бездны, в них мерцают светлые вкрапления, как звезды, черные ресницы длинные, загнуты вверх. Губы полные, упругие, четко очерчены… с каким-то маниакальным интересом рассматриваю их.

— Гаспар, — со стоном выдыхаю его имя. Хочу сказать, чтобы слез, а вместо этого как голодная тигрица впиваюсь в его губы.

Глава 37

Что со мной? Я ведь ни о чем подобном не думала!

Надо это прекратить! Последняя здравая мысль в моем мозгу, прежде чем он отвечает на поцелуй, разбивая в дребезги мое благоразумие.

И как отвечает! Несколько сот вольт через тело пропускает. Искры летят в разные стороны. Я сгораю, смакуя его губы. Но этот огонь не разрушает, он поднимает меня с земли, зажигает что-то совсем незнакомое, дикое, страшное, безудержное.

Гапар заражает своей дикостью. Остатки человеческого облика, норм, правил, стыдливость, здравый разум, все отлетает от наших сплетенных тел как ненужная шелуха.

Надо остановиться! Говорит мое угасающее сознание.

А жадные руки разрывают его рубашку. Именно рвут на части ткань, с невесть откуда взявшей силой. Мне сейчас жизненно необходимо дотронуться до его кожи.

Провожу по обнаженным плечам. Она такая гладкая и упругая на ощупь! Из горла срывается стон.

А потом я и вовсе с катушек слетаю. Кусаю его за шею. Жадно. Больно. Вкусно.

Оставляю отметины. Проваливаюсь на дно его черных омутов. Глаза Гаспара затуманены страстью. Он рвет мою одежду в ответ.

В его движениях ни намека на ласки. Только оголенное желание, такое прекрасное в своей первобытной форме.

Мы валяемся в краске. Измазываемся еще больше. Это никого не заботит.

Уже не хочу остановиться. Выпускаю на волю своих демонов. Что-то очень темное и порочное. Что дремало во мне все эти годы. Не узнаю себя. Это не я. Кто-то другой.

Все равно.

Ничего не важно. Только то, что сейчас происходит между нами.

Его тело — оно совершенно. Даже измазанное краской, с бисеринками пота. Я слизываю их, как божественный нектар, а потом снова кусаю, после срываюсь на поцелуи. Выгибаюсь дугой, требую еще и еще.

Разве губы могут быть такими?! Они у него нереально упругие, умелые. Он так целует, что пол под нами плавится. На коже ожоги оставляет.

Не хочу, чтобы это заканчивалось. Это за гранью понимания. Нервы оголены, каждое прикосновение — новый взрыв. Наши тела сплетаются так, что уже невозможно распутать.

Удовольствие все нарастает, вытесняет все ненужное, обновляет меня, очищает. Содрогаюсь под ним, на нем, я достигаю вершины, а потом еще выше, выше, куда-то в заоблачную даль.

— У тебя сегодня выходной, — шепчет, исследую губами мою шею.

Кроме урчания ничего ответить не могу. Я вообще не понимаю, где нахожусь.

Гаспар, видимо, владеет собой лучше.

Быстро натягивает брюки. Поднимает меня на руки, закутывает в свой пиджак. С голым торсом быстро несет меня к машине.

— Сейчас рабочие приедут, — говорит, заводя двигатель.

Мне все равно. Я пребываю в блаженной неге. В какой-то неведомой эйфории, откидываюсь на сиденье и закрываю глаза.

Куда он меня везет? Зачем? Ничего не имеет значения. Я снова и снова проживаю те моменты. Иных мыслей нет.

Мы молчим. Но машина наэлектризована. Тут пахнет желанием… насыщенным, вкусным.

Он привозит меня к дому. Вытаскивает из машины. Обвиваю его шею руками. Облизываюсь, от нестерпимого желания, поцеловать его прямо тут, у подъезда.

Терплю. Из последних сил терплю… до лифта.

Едва створки закрываются, и дикий, первобытный голод обрушивается с новой силой. Мы набрасываемся друг на друга, как бешеные животные.

Не с первой попытки и с большим трудом, вперемешку с жаркими поцелуями, нам удается открыть дверь в мою квартиру. Прихожая. Я прижата к стенке. Он держит меня. Заставляя почувствовать всю силу его желания.

Стремительно, мощно, то вверх до неизведанных галактик, то вниз, до центра земли.

Взрыв такой силы, что срываю горло в криках.

С минуту тяжело дышим, глядя в глаза друг другу. А потом… я не знаю, это какая-то запрещенная магия, но нас снова накрывает желанием.

— Надо помыться, — его низкий голос сводит с ума. Ласкает внутри, подводит к точке невозврата.

Несет меня в ванную. Намыливает. Я пытаюсь намылить его. В итоге мы в пене, падаем в наполненную ванную. А там… там продолжается сумасшествие.

В нем восхищает абсолютно все, каждое движение, поцелуй, даже его безудержный напор. Теперь его дикость, только восхищает.

Не знаю, когда мы выбираемся из ванной. Когда оказываемся на кухне, я сидящая на столе, призывно облизывающая губы… и снова срыв в пропасть. Сплетенные тела, укусы, крики, и наслаждение, которому нет границ.

После мы пытаемся перекусить. Все заканчивается тем, что содержимое холодильника оказывается на наших телах. Мы едим друг с друга. И даже обычные колбаса, сыр, приобретают совсем иной, одуряющий вкус.

Позже будет гостиная, подоконник, столы, кресла, балкон, и лишь под утро спальня.

Все смешалось в безудержную пляску страсти. Больше ничего. Только порабощающее желание обладать. Взять все, что только можно.

Если бы мне кто-то сказал, что я на такое способна. Я бы рассмеялась ему в лицо.

С Арсеном мне было хорошо. Мне нравились его поцелуи, неспешные ласки. Но я всегда сохраняла рассудок. Я не рассыпалась с ним на миллиарды частиц. Мне просто было приятно, было чувство расслабления. Неспешное изучение друг друга. Его поцелуи пробуждали трепет. Но это и сравнить нельзя с пережитым за эти сутки.

Об этом думаю, засыпая, плотно прижатая к огромному мускулистому телу.

А просыпаюсь одна. Гаспара в квартире нет.

Приснилось?

Нет. Армагеддон в квартире, смятые потные простыни, его запах, кружащий в воздухе, да и искусанное тело, хранящее остатки пережитого удовольствия, определенно подсказывают — это был не сон.

Как мне смотреть ему в глаза? Как мне себя с ним вести?

Как вообще такое могло произойти?

Для Гаспара все оказалось куда проще. За следующую неделю он ни разу не появился. Ни звонка, ни смс, я тоже не дождалась.

Глава 38

Сижу в салоне и критически рассматриваю свое отражение в зеркале. Девочки постарались. К ним вопросов нет. Но мне не нравится то, что вижу.

Макияж ярче обычного, подчеркивает глаза, на губах нюдовый блеск. И тут они ошиблись. Не стоило подчеркивать глаза, в которых затаилась грусть. Я надела черную юбку карандаш, светло-розовую блузку и пиджак.

Волнуюсь дико. Злюсь.

Сегодня открытие ресторана. Гаспар еще не видел моей работы. После тех безумных суток он так и не появился. Только раз позвонил, и бесцветным голосом поставил меня в известность, что все хлопоты по открытию ресторана возьмет на себя его человек. Он поможет мне со всеми вопросами.

Подослал кого-то, а сам голову в кусты.

Гаденыш!

К болезненной тоске за сыном, прибавилась еще странное опустошение. Дикарь постоянно присутствует в моих мыслях. Даже себе сложно признаться, насколько я хочу его видеть. Посмотреть в бесстыжие глаза.

Зачем?

А ведь сама его спровоцировала. Это я его поцеловала. Не он.

Гаспар просто взял, что я бесстыдно предложила. Он ничего не обещал.

Больше того, я знала, что он не свободен. Меня это не остановило, впрочем, его тоже.

Но в данной ситуации, мне стыдно, презираю себя.

Я ведь сокрушалась по поводу Измены Арсена с той девкой. А сама? Набросилась на мужика в отношениях.

Угрызения совести. Странная пустота от его отсутствия. Неопределенность.

Что будет дальше? Когда я смогу увидеть сына? И поможет ли мне Гаспар?

Или мне пора девствовать в одиночку? Я уже готова рваться в бой. Но понимаю, что я не могу совершить ошибку. Арсен умен. И если я попадусь, то он уже не пощадит. Так что права на ошибку у меня просто нет. Потому и медлю. Ведь Гаспар, невзирая на всю его дикость, все же может мне помочь, тем более у него у самого имеется интерес.

Растерянность и никакой конкретики.

То наше безумство тоже остается для меня загадкой. Как после всего пережитого я была способна на такое, чего никогда не было даже в самых моих смелых фантазиях.

Или я, таким образом, просто сняла стресс?

Хочется в это верить… Но надо признаться самой себе, это нечто большее.

Расплачиваюсь в салоне и еду к ресторану. Помощник дикаря сказал, что он обещал приехать. И мне почему-то очень важно увидеть его реакцию на мою работу. Понравится? Или он будет безразличным? Может вообще обзовет бездарностью? Это в его духе.

У ресторана уже собрались люди. Захожу с черного входа.

— Здравствуйте, Наталья Владимировна, — ко мне подходит администратор ресторана.

— Добрый, киваю.

Я даже привыкла к новому имени. Раньше на него отзывалась не сазу. Теперь же уже как-то срослась с ним, что ли.

— Там столько блогеров набежало. И журналисты.

— Хозяина еще нет? — ненавижу себя за слабость в голосе.

— Нет. Ждем.

— Ясно.

Иду в зал и проверяю, все ли правильно организовано. Волнение усиливается. Но все же хлопоты отвлекают, не дают страхам победить.

Какая мне разница? Почему я так волнуюсь? Ведь это далеко не первая моя работа. У меня есть опыт.

Появление Гаспара чувствую нутром, еще до того, как его огромная фигура появляется в зале. Он тоже входит с черного входа.

Равнодушно кивает мне и пристально осматривает помещение.

В этот момент я не дышу. Ловлю его реакцию, даже моргнуть боюсь.

Только ее нет. На лице ровным счетом никаких эмоций.

Идет на кухню и там проверяет блюда. Вот к ним у него гораздо больший интерес. Он задает вопросы шеф повару, уточняет детали. И в целом по обрывкам разговоров понимаю, что кухней он доволен.

Я же стараюсь срастись с интерьером. И никак себя не проявлять.

Его поведение добило. Не ожидала я такой реакции ни от себя, ни от него.

— Можем начинать, — говорит будничным голосом.

Не понравилось… Зря я заморачивалась со столиками в скалах. Зря продумывала каждую деталь. Ему плевать. Или он ожидал совсем другогорезультата?

Сам виноват. Он не высказал своих пожеланий.

А то, что наши вкусы не совпадают его проблема!

Так пробую себя успокоить.

Гаспар говорит речь перед гостями. Перерезает красную ленточку. Все это как в тумане. Я стою на своем месте. Не шевелюсь, почти не дышу и мечтаю дождаться момента, когда смогу улизнуть.

Гости проходят в зал. И ту со всех уголков до меня доносятся восторженные возгласы. Меня расхваливают. Люди, открыв рты, рассматривают интерьер.

После подходят ко мне. Интересуются ценой моих услуг и рассказывают, что им надо сделать.

После получасовой беседы с гостями. Понимаю, что заказами я обеспечена на долгое время. А очередь все не иссякает. У меня с собой даже визиток нет. Как-то не подумала, мысли другим были заняты. А всем срочно нужен мой телефон.

Это немного поднимает самооценку. Все же я сделала невозможное, завершила все в такой короткий срок. Хоть мне самой казалось это нереальным. И гостям нравится.

Это признание. Не этого ли добавилась?

С грустью осознаю. Что променяла бы их восторженные взгляды. На всего один. От него.

Надо уходить. Пока я еще держу себя в руках.

— Ты меня удивила, — раздается совсем рядом.

— Гаспар, — резко оборачиваюсь. Он подошел сзади. Стоит и прожигает меня угольно-черным взглядом.

Ноги ватными становятся. Сразу вспоминаются наши сутки. Во рту пересыхает, а лицо пылает.

Неужели я краснею? В такой момент!

Позорище!

— Чем удивила? — стараюсь выглядеть равнодушной. Вряд ли это у меня получается.

— Талантом, Тео, — наклоняется и шепчет мне в ухо, едва касаясь кожи губами.

Зачем он это? Что он снова во мне пробуждает?

— Неужели понравилось? — смотрю недоверчиво.

— Готов доверить тебе все свои рестораны. Переделаешь их на свое усмотрение, — говорит, а сам смотрит поверх моей головы.

— Спасибо… — поворачиваю голову, слежу за его взглядом.

Забываю, что хотела еще сказать. Становится дико холодно. Хочу исчезнуть. Убежать и больше никогда его не видеть!

К нам, покачивая бедрами, приближается Татьяна.

— Отличное местечко. Привет, любовь моя! — целует Гаспара в щеку и виснет на его руке. Затем смотрит на меня, кивает в знак приветствия, — Вы неплохо тут все обустроили.

Глава 39

— Приятного отдыха, — пытаюсь говорить безразлично и не смотреть на ее пальцы с красным маникюром, которые впились в руку Гаспара.

— Не составишь нам компанию? — указывает головой на дальний столик, специально накрытый для него.

— Нет. У меня еще много дел, — разворачиваюсь и направляюсь к гостям.

— Наконец-то тебя поймала. С твоей работой вообще не остается для нас времени, — воркует Татьяна.

Ускоряю шаг. Не хочу этого слышать.

Не понимаю, почему меня задевает это все? Я ведь прекрасно знала о ее существовании?

На что я рассчитывала? Мне ведь не нужен этот дикарь! То, что между нами произошло… я до сих пор не знаю, как это расценивать.

Но мне не нравится происходящее в моей душе. Мало мне переживаний из-за сына и Арсена?

Стараюсь переключиться на работу. Обсуждаю с потенциальными клиентами их запросы, предлагаю варианты. В их сторону стараюсь даже не смотреть.

Только ощущение, что на коже появляются волдыри, становится все сильнее. Будто меня взглядом сжигают.

Внешне стараюсь оставаться рассудительной и спокойной. Общаюсь с людьми, сдержанно улыбаюсь, поддерживаю беседу. В сторону сладкой парочки за столом не смотрю. Ни разу даже мельком не глянула.

Но в какой-то момент не выдерживаю и направляюсь в туалет, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Жар только усиливается.

Так и есть. Смотрю на свое отражение в зеркале, щеки пылают, губы приоткрыты и в глазах болезненный блеск.

Осторожно прикладываю к щекам смоченные в воде салфетки, чтобы не повредить макияж.

— А вот и героиня сегодняшнего вечера, — в туалет вплывает Татьяна. Она томно улыбается, смотрит на меня, слегка склонив голову.

— Это вы преувеличиваете. Просто сделала свою работу, — мою руки.

— Нууу не скромничай, — смеется. — Талант определенно есть, — становится позади меня и ловит мой взгляд в отражении зеркала.

Татьяна выше меня на полголовы. И пытается смотреть свысока.

— Какой бы ни был интерьер. Кухня решает. А это заслуга Гаспара, — отвечаю, вытирая руки.

Зачем я вообще с ней общаюсь? Для чего этот бессмысленный разговор.

— Он просто дал указания поварам. Подобрал да, на свой вкус, А он у него отменный. Во всем, — проводит руками по свое шее, груди, талии, словно выпячивая все свои прелести.

— Повара хорошие. Но им до Гаспара в мастерстве далеко, — в этот момент мне вспоминаются те блюда. Во рту обильно выделяется слюна. До сих пор забыть не могу их вкус.

То, что приготовили повара, я тоже пробовала, вкусно, безусловно. Но им до дикаря, как до неба.

— Гаспар и готовка? Не смеши меня. Он у нас профессиональный дегустатор, потому с выбором не ошибается, — медленно облизывает ярко красные губы.

— Он для тебя не готовил? — уточняю.

Для чего я это делаю? Не все ли мне равно?

— Зачем? — искренне удивляется. — Для этого есть профессионалы. А мы в состоянии оплатить их работу и заниматься более увлекательными вещами.

Значит, он ни разу для нее не готовил.

Почему от этого открытия внутри расползается сладкая патока? А губы сами по себе растягиваются в блаженной улыбке.

Быстро придаю лицу безразличное выражение.

— Рада была пообщаться, Татьяна, — киваю и собираюсь покинуть туалет.

— Как бы ты из трусов не выпрыгивала, он на тебя никогда не посмотрит. Ты не его типаж. Не раскатывай губки, — заявляет елейным голоском. — Он сложный человек, и уже нашел женщину, которая способна удовлетворить все запросы. На меньшее он не согласится.

— А ты смотрю, в себе уверена на все сто. Так уверена, что бегаешь по туалетам и предупреждаешь всех особ женского пола? Или это только мне так повезло? — одариваю ее милейшей улыбкой.

Не без удовольствия замечаю, как сквозь румяные щечки Татьяны проступает зеленца.

— Гаспар выжмет из тебя все, что ему надо и все. Он на тебя никогда не посмотрит. Ты его проект. Он сам сказал, помнишь! — ее напускная дружелюбность сменяется на змеиное шипение.

— Танюш, так чего же ты развнервничалась-то? Переживаешь за меня? Не стоит, — весело подмигиваю. — Ты самая достойная и прекрасная. Только тебе не кажется, что об этом должен говорить мужчина, а не ты сама себя расхваливать?

— Да ты… ты… — не дожидаюсь пока она подберет нужные слова, оставляю ее в одиночестве.

Выхожу в зал, и там сразу же натыкаюсь на Гаспара.

Он что меня караулил?

— Нам надо поговорить, — берет меня под руку.

Его жар проникает сквозь пиджак, блузу, плавит кожу и заставляет бурлить кровь.

Глаза сверлят меня странным взглядом. Толи ярость, то ли нечто еще хуже затаилось там.

— О чем? — выгибаю бровь.

— О моих ресторанах, дизайном которых ты займешься, — хриплый голос, соблазнительные губы, запах зверя. Таким тоном о работе не говорят.

— Прости, но у меня на ближайшее время все расписано. Я занята. Много новых клиентов. Позвони моему секретарю, она подберет для тебя дату, — высвобождаю руку.

Прощаюсь с гостями и покидаю ресторан.

На пороге чувствую жуткое жжение в спине. На миг оборачиваюсь, на меня смотрят дикие, нечеловеческие глаза Гаспара. В этот момент он готов меня сожрать.

Глава 40

Откуда эти искры между нами? У него своя жизнь. Я пытаюсь начать все с нуля и готовлюсь к борьбе за сына. Нас связывает общий враг и работа. И то, я могу отказаться от его заказов. Лишь поблагодарю, что помог мне в начале моей карьеры.

Веду машину, а у самой мысли крутятся вокруг него. Даже сейчас не могу его выбросить из головы. Возможно, когда пойму природу своих эмоций, станет гораздо легче.

Когда мы стоим рядом, между нами воздух накаляется до огненных искр. То ли ненависть, то ли желание? Или все смешивается.

Одно понимаю точно, те сутки оставили глубокий след во мне. Нечто изменилось, что и сама пока до конца не понимаю. Гаспар потянул за какие-то нити, и высвободил то, что меня пугает. А возможно, оно мне поможет в борьбе за сына.

Несмотря на всю дикость и странность Гаспара, все же, положа руку на сердце, могу его поблагодарить за приобретенную уверенность в себе.

С этими мыслями подъезжаю к дому. Надо принять ванну. Завалиться в постель, ни о чем не думать и просто выспаться.

Прочь все мысли! Мне определенно нужна перезагрузка. А завтра с новыми силами снова в бой.

Вода помогает снять усталость. Пена окутывает тело, расслабляюсь, закрываю глаза, и уже сон касается меня ласковым прикосновением, когда перед глазами всплывает лицо Гаспара.

От неожиданности сажусь. Умываюсь.

— Исчезни! — выкрикиваю громко. Мотаю головой.

Я слишком много о нем думала. Вот и результат. Увы, все мое блаженное состояние и расслабленность пропадают. Злюсь на себя. Заканчиваю банные процедуры, наспех вытираюсь. Надеваю плюшевую пижаму со смешными медвежатами. Она теплая и уютная, и напоминает мне о временах, когда я прижимала к себе сыночка и мы так спали, поджидая Арсена с работы.

Об этом предателе мне тоже нельзя думать! Только мой Димочка. Мы скоро будем вместе. В чем я уверена, так в том, что горы сверну, но своего добьюсь.

На кухне готовлю для себе чай с ромашкой. Он должен успокоить. Блокирую любые мысли о дикаре.

Направляюсь в спальню. Забираюсь под одеяло, сворачиваюсь калачиком. Сон приходит быстро. Сладкий и долгожданный.

И так же внезапно он прерывается. Чувствую чужое жаркое дыхание. Оно кажется невероятно громким. Распахиваю глаза. Кричу от ужаса.

Не до конца оправившись ото сна, принимаю тень за призрак того, о ком я себе запретила думать. Даже в темноте мгновенно узнаю черты дикаря. Мне снова мерещится Гаспар.

— Сгинь! — машу рукой, прогоняя видение.

— И не подумаю, — призрак отвечает реальным голосом дикаря.

Сажусь на кровати. Тру глаза руками.

— Ты вообще адекватный! — сморю на стоящего около моей кровати громилу. — Что за дурацкий вопрос, — сама же и отвечаю. — Конечно, нет.

— Мы не договорили, — свет луны играет на его лице, озаряя самодовольную ухмылку.

— Я завтра же сменю замки! — бью кулаком по кровати.

Он и раньше так делал, заявлялся в мою квартиру, открывая дверь ключом, но в адекватное время. Почему я это не пресекла? Вот теперь расхлебываю свою мягкость.

— Ты на часы смотрел? Кто дал право тебе врываться ко мне ночью? — продолжаю выливать на него свое негодование. — Ты что напился? Делать нечего?

— Я трезв, — он невозмутим, только глаза зловеще блестят в лунном свете.

— Полная луна на тебя так действует? — кидаю в него подушкой.

При этом замечаю, пьяным он действительно не выглядит.

— Или твоя миленькая пижамка, — ловит подушку и садится на край кровати.

— Иди к своей Татьяне! Мне не о чем с тобой говорить посреди ночи, — отодвигаюсь дальше, потому как его рука уже добирается до моего плеча, а плотоядный взгляд слишком красноречив.

К своему стыду я ощущаю волнение и ту черную жажду, что он во мне пробудил.

Он не просто дикий. Он бешеный. И, похоже, это бешенство заразно.

— Я захотел прийти к тебе, — наклоняется, опаляет жарким дыханием губы. Хочет поцеловать. Уворачиваюсь. Перекатываюсь на постели, вскакиваю на ноги. Нас разделяет кровать. Упираю руки в бока, дышу как после продолжительного бега.

— А я не хочу тебя видеть!

За одну секунду преодолевает препятствие. Прижимает к себе и целует в губы. Не отвечаю на поцелуй. Стискиваю зубы. Молочу кулаками по его спине.

А внутри ураган. Некая темная сущность требует, чтобы я ответила, сдалась и получила удовольствие. Но мне на помощь приходит Татьяна. Ее красные ногти, вцепившиеся в руку Гаспара. Это придает сил, вертеть головой, пинаться ногами.

— Прошлый раз ты сама на меня набросилась, — удерживает мою голову, в глаза заглядывает, затягивает в черные омуты. — А сегодня что играем в недотрогу?

— Почему в недотрогу? — цинично усмехаюсь. — Мне надо был сбросить напряжение.

Его брови сходятся на переносице.

— Врешь. Ты ж другого сорта ягодка, — рычит мне в губы.

— У всех есть физиологические потребности, есть, пить, сходить в туалет, ну а мне тогда захотелось, скажем так, перезагрузиться. Некоторые женщины используют игрушки, а я — провожу пальцем по его губам, — Воспользовалась тобой.

Глава 41

В его глазах взрыв огромной силы. Вижу, как вспыхивают зрачки, как радужка чернеет, а затем взрывается яркими искрами. Меня подкидывает, внутри все вскипает, штормит.

Хочу отступить. Не дает. Крепко держит.

— Отлично, — звериный оскал на полных губах. А голос сладкий, хриплый, опьяняющий. — Займемся удовлетворением физиологических потребностей, — забирается рукой под мою пижаму, проводит пальцами по животу, вызывая будоражащие волны по всему телу.

— Я не хочу, — надсадный стон, голос пропитан запретным желанием.

Сама себе не верю. Но я не имею права поддаться.

— Я вижу, — губы касаются моей шеи. Без ласки, нежности, на грани, окутывая меня первобытной энергией дикаря.

Прижимает меня к стене. Буквально вбивает в нее. Продолжает исследовать мое тело.

— Отличная пижамка, — рычит разрывая плотную ткань зубами.

— Дикарь! Неандерталец! Что ты творишь! — пытаюсь возмущаться, а мои руки уже пробираются под рубашку, царапают его грудь.

Как он вызывает пожар подобной силы?

Я была уверена, что этолишь тот раз. И все. Больше никогда. Не с ним.

Но сейчас я мечтаю получить свою дозу черного удовольствия. Возможного только с дикарем.

— Снимаю напряжение, — жестко целует, вгрызается в мои губы, крадет мои стоны. — Ничего больше, Тео, — от того как он произносит мое имя, невольно выгибаюсь дугой.

Мир снова замирает. Остаются только черные омуты его глаз, бесстыдные руки, звериный напор.

Мне нужно остыть. Или? Позволить себе расслабиться еще раз?

Во мне борьба. Тело пылает, жаждет большего. Я расплавленный воск в его руках. Хочу плавиться дальше, до пика, до беспамятства, до заоблачного удовольствия.

— Иди к своей Татьяне. Ох… ааа, — хватаю его за волосы. Тяну со всей силы. — Она же изобретательная, сообразительная, идеальная женщина для тебя.

После этих слов, я сама превращаюсь зверя. Иначе никак не могу объяснить свое внезапное желание пометить его. Впиваюсь губами в шею, ставлю на ней засос.

Я никогда этого не делала. Даже не помышляла о подобном. А сейчас все выходит легко, и приносит необычайный кайф. Большим усилием воли останавливаю себя в желании покрыть метками все его тело.

Гаспар утробно рычит, закатывает глаза, сжимая меня до хруста костей. Чувствую каждую напряженную мышцу на его теле, биение сердца, бешеный бег крови по венам.

Странное ощущение слияния не тел… больше… душ.

Это определенно сумасшествие!

Мы чужие люди. Между нами ничего быть не может. Я должна это помнить. Никогда не забывать. Не доверять. Не поддаваться.

— Я не говорил, что она идеальна, — его длинные, ловкие пальцы пробираются до моих запретных мест. Надавливают на точки, которые лишают последней капли здравого разума.

— Врешь! — вонзаю ногти в его плечи.

— Она меня устраивала, — бесовской блеск в глазах.

Дух захватывает от его первобытной красоты в этот момент.

— Устраивала? Прошедшее время? — слова даются с большим трудом. Хочу получить желаемое, иначе внутри меня просто разорвет.

— Теперь не устраивает, — внезапно прекращает ласки.

Очень нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Закрывает веки на несколько секунд. Длинные, загнутые ресница подрагивают. Делает глубокий вдох И… отпускает меня.

— Спокойной ночи, Тео, — направляется к двери.

— Но… — стою в растерянности. Прижимаюсь к стене.

Прикусываю язык, не давая позорным словам сорваться с губ. Я ведь о них потом непременно пожалею.

— Слушаю? — поворачивается ко мне. Рубашка расстегнута. На груди виднеются следы от моих ногтей.

— Ты уходишь? — все же выдавливаю из себя.

А хочется заорать, что он уходит, когда я вся пылаю! Когда все во мне вопит, от желания близости.

— А что? — хитрый прищур.

Он ждет, что я его попрошу? Серьезно?

— Ничего, — отворачиваюсь. — Проваливай.

Всеми силами пытаюсь унять дрожь, успокоить разбушевавшийся огонь и выровнять дыхание.

— Не хочу сейчас удовлетворять физиологические потребности, — ухмыляется. — А если тебе так надо, можешь воспользоваться игрушками.

— Зачем игрушки? — медленно облизываю губы. — Думаешь, незаменим? Ошибаешься, Гаспар.

— Как и ты, Тео, — подмигивает мне.

Через несколько секунд слышу хлопок входной двери.

Ушел.

Оставить меня в таком состоянии! И это когда я позорно сдалась!

Нет! Так как ты хочешь, не будет! Жди ответочку, Дикарь!

Глава 42

Утром встаю разбитая. Удалось несколько часов подремать. Но это было тяжелое забытье. Тело ноет, двигаться сложно, на душе паршиво. Бесит, что не могу выкинуть Гаспара из мыслей. Стараюсь не думать о нем, не вспоминать прошедший день, а все равно непрошеные мысли не желают уходить из головы.

У меня сегодня столько работы. Уже назначены две встречи с новыми клиентами. Я обязана быть максимально собранной. От этого зависит судьба моей фирмы.

Не о нем я должна думать. Мне сына возвращать. Сражаться с опасным врагом. Забот хватает. Почему так плохо-то?!

Приезжаю в офис с опозданием в пятнадцать минут. А все потому, что собрать себя по кусочкам мега сложно. Я будто недополучила нечто важное и сейчас все во мне буквально вопит об этом.

Зато это наверняка получила Татьяна. Если учитывать в каком он состоянии от меня ушел, где-то ему надо было сбросить пар. Самый простой вариант — пойти к проверенной умной и целеустремленной Танечке, которая примет с распростертыми объятиями.

Скриплю зубами. Еще ревновать этого гавнюка мне не хватало!

Хватит!

Я ему еще покажу! Непременно. Но это потом. Сейчас есть более важные вопросы.

К счастью, работа — это действительно спасение. Погружаюсь в дела. Встречаюсь с клиентами, смотрю объекты. Предлагаю свои варианты. Мозг кипит, но все равно, я в каком-то странном ожидании. Все жду, когда дикарь появится на пороге.

А его нет. Снова пропал. Мне бы радоваться, а тоска гнетет.

Гаспар не объявляется ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю.

Интернет пестрит отзывами о его новом ресторане. Как ни странно, не нахожу ни одного негатива. Все в восторге и клиентов становится все больше. Я даже не ожидала, что один успешный проект, поможет в мгновение ока взлететь моей маленькой начинающей фирме.

Казалось бы, новая жизнь налаживается!

Нет.

Это только работа.

А на душе по-прежнему мрак. Густой, давящий, угнетающий. Уже боюсь оставаться с собой один на один. Хорошо, что на работе приходится проводить время до ночи. Порой и сплю в офисе на диванчике в своем кабинете.

Если появляется свободная минутка, мониторю интернет и социальные сети. Ищу любую информацию об Арсене, а главное о своем сыне.

Это уже вошло в привычку. Я так делаю, с момента, как оказалась тут. Он не оставил мне даже фото! А у меня в телефоне столько их было. А теперь все, что есть. Это найденные в сети фотографии. Я их скачала. Тщательно замазала лицо Арсена. Мысленно кромсая его ножом.

Он украл мою жизнь!

За что?

За мою любовь? За то, что всю себя отдавала семье?

Я никогда не была мстительной, но сейчас мне безумно хочется, чтобы предатель заплатил за все.

Аккаунт его закрыт. В сети промелькнула лишь раз информация об его финансировании благотворительного фонда для помощи детям.

Играет роль благородного! Ничего не меняется.

От этого занятия меня отвлекает телефонный звонок. Еще не вижу экран, а уже чувствую — дикарь! Каким-то демоническим черным чувством, которое он взрастил во мне.

Не буду поднимать. Он на часы смотрел?

Двенадцать ночи!

Сдаюсь через пять минут его непрерывных звонков.

— Чего тебе? — рявкаю в трубку. — Ты время видел?

— И тебе привет, Тео, — его хриплый голос проходится вибрациями по коже.

— Всего хорошего, Гаспар. Ночь. Я отдыхаю, — собираюсь отключить вызов.

— Ты на работе. Там и спать останешься, — выдает с насмешкой.

— Перестань за мной следить! Не твое дело, где я и чем занимаюсь! — вся моя злость, задремавшая на время, вновь просыпается.

— Завтра утром выезжаем, — огорошивает меня. — Точнее уже сегодня. Так что дуй к себе и собирайся. У тебя пять часов на все.

— Выезжаем? — спрашиваю осипшим голосом. — Я правильно понимаю?

— Да. Едем проведать Ванька. Время пришло.

Глава 43

Нервно ерзаю на сиденье. После звонка Гаспара, я была как в дурмане. Помчалась в квартиру, бегала из угла в угол и не могла сообразить, что брать с собой, как себя вести.

Я так долго ждала этого момента, а когда он наступил, растерялась. А если ничего не получится? Могу ли я доверять Гаспару? Что он вообще задумал? А если Арсен выиграет?

Сомнения гложут изнутри. И липкий страх парализует.

А я ведь должна быть собранной. Не поддаваться эмоциям. Мы едем к монстру, у которого гниль вместо сердца. Он не пощадит. Не отступит. Я обязана быть сильной.

Только чем больше хочу быть сильной, тем сильнее увязаю в паутине сомнений и страха.

— Что ты задумал? — нарушаю молчание, царящее в машине.

После того как Гапар заехал за мной, сложил вещи в багажник, мы уже миновали черту города, а еще не проронили ни слова.

— Не ерзай. Успокойся.

— Серьезно? Ты понимаешь, сколько от нашей поездки зависит! — сжимаю руки в замок. — А я ничего не знаю! То ты отказывался мне помогать! Теперь что? Решил смилостивиться? Не говоришь, что от меня требуется? Как себя вести?

— Для начала не наматывать сопли на кулак, не трястись как осиновый лист, — набирает скорость.

Его спокойствие и расслабленность бесят.

— Там мой сын! И нельзя недооценивать Арсена!

— Угу, — безразлично мычит.

— А как насчет твоего интереса? Думаешь, Наталья еще жива? — хочу его разговорить. Тишина сейчас добивает.

— Нет. Она в твоей могиле, — ведет плечом.

— Ты предполагаешь или знаешь? — напрягаюсь в кресле.

— Знаю.

Почему каждое слово надо из него клещами вытаскивать?!

— Откуда?

— У меня на руках данные экспертизы.

— Ты что подослал кого-то раскапывать могилу? — сжимаю руки в кулаки.

Если бы я не спросила. Он бы мне ничего так и не сказал.

— Все официально, — отвечает так, будто отмахивается от назойливой мухи.

— И ты не считаешь, что меня надо было поставить в известность? Думаешь, Арсен не узнает, что проводили экспертизу? У него связи по всему городу! Значит, он уже будет нас встречать во всеоружии.

— Я поставил. Все остальное — твои домыслы.

— А твоя дочь? Тоже уже знаешь, где она? — от моего вопроса у него кадык дергается.

— Не знаю, — скрипит зубами.

— Мне жаль, — вздыхаю. — Сколько ей?

— Семь, — сжимает руль и снова скорость набирает. Создается ощущение, что мы летим по трассе.

— Арсен убил Наташу, что он мог с девочкой сделать? — закрываю рот ладонью. — Ой!

Не заметила, как свои размышления вслух проговорила. Уж чего я точно не собиралась делать, так бить в больную точку. Ребенок — это святое.

— Прости… я не хотела…

— Наташка и без Ваньки бы на кладбище оказалась. Она сама себе приговор подписала, — вздыхает. — А вот Юля. Если он что-то с ней сделал — четвертую.

— Он не мог бы так с ребенком… — закусываю губу.

Сама понимаю — мог. У него ведь ничего святого, никаких принципов. Но верить не хочется.

Протягиваю руку и дотрагиваюсь до плеча Гаспара. Сжимаю его. Непреодолимое желаниеи его поддержать, а вот слов не нахожу. Что тут сказать?

— Мои люди ее ищут не переставая. Следов нет, — на миг прикрывает подрагивающие веки.

— Если бы что-то непоправимое случилось, — облизываю сухие губы, — Ты бы почувствовал, она же твоя кровиночка…

— А три года ее не видел, — сводит брови на переносице. — За это время многое могло случиться. Особенно с такой мамашей, — хрипит. — Так что не факт, что Ванька причастен. Она могла… и до него что-то с ребенком сделать.

От его слов у меня волосы на затылке дыбом встают.

— А как ты допустил, прости, чтобы ребенок с такой матерью оставался? — смотрю на него в недоумении. — Она же мать, неужели могла навредить своей дочери? Ничего не понимаю… Ты рассказывал мне, каких женщин предпочитаешь. А сам связался с непутевой Наташей, если верить твоим словам.

— С Наташкой у меня не было отношений. Разовый секс в туалете клуба. Она тогда только начинала падать на дно. Была вполне привлекательной, — он говорит с неохотой. Будто каждое слова дается с большим трудом. — Случилось и случилось. Я забыл. Вспомнил, только когда через год она меня нашла. Приперлась ко мне с ребенком на руках. Пьяная. Еда на ногах стояла, — скалится. — Сказала, что девочка моя. Она ей не нужна. И аборт она не сделала, только потому что поняла о беременности, когда живот начал расти. Предложила купить мою дочь… она пришла ко мне продавать ребенка… — сжимает руль так, что мне кажется, он его раскрошит на мелкие кусочки.

— Жесть, — сижу прибитая к креслу его рассказом.

— Тест я сделал. Юля моя. Этой твари я заплатил. Сказал, чтобы исчезла с глаз. Уехала из города. В общем, не попадалась на глаза. И она не попадалась четыре года. Ни слуху ни духу. Я и думать о ней забыл. Нам Юлькой хорошо было, — при воспоминании о дочери, его лицо озаряется. — А потом она ее украла.

— Как? — прикрываю рот ладонью.

— Со своим каким-то дружками, подкараулили няню в парке. Улучили момент, когда охрана отвлеклась. Я их наказал… толку. С тех пор Наташка и дочь как в воду канули. Все вверх дном перерыл, а ее следов нет. Удалось узнать, только об ее жизни эти четыре года, она пила, не просыхая. Таскалась с такими же алкашами. Опускалась. И моя дочь у нее в руках оказалась! Три года тишины! — из его горла вырывается то ли рык, то ли стон.

— В голове не укладывается, как алкоголичка могла спрятаться от тебя, учитывая твои связи?

— И у меня, Тео, — замолкает.

Наступает гнетущая тишина. Не решаюсь ее разрушить. Остаток дороги перевариваю его историю. Пропускаю через себя.

Гаспар тоже полностью уходит в свои мысли.

Когда мы уже въезжаем в мой родной город. Ему на телефон приходит сообщение.

— Нифига себе, — присвистывает и быстро разворачивает машину.

— Что случилось? — его тревога моментально передается мне.

— Кажется, мы немного опоздали, — бросает на меня виноватый взгляд. У меня все внутри холодеет.

— Димочка?!

— Нет…

Гаспар едет к дому моих родителей. Доехать у нас не получается, дорога перегорожена, но даже с такого расстояния мне виден огонь, который пожирает дом моих родителей.

— Папа, мама… они там?!

Ответом на мой вопрос, служит еще одна смс на телефон Гаспара.

Он читает ее. Сидит неподвижно.

— Что там?! — едва ли не выдираю телефон у него из рук.

— Твой отец поджог… — делает глубокий вдох, — Предварительно привязав твою мать и оставив ее в огне.

Глава 44

— Это не правда! — кричу, и хочу выбраться из машины.

Гаспар блокирует деверь.

— Угомонись! — рявкает так, что вжимаюсь в кресло.

— Ты врешь! Этого не может быть! Папа любил маму! — слезы льются по щекам.

Да, родители сделали мне очень больно. Они перечеркнули своим поступком все мои добрые и теплые воспоминания. Но никогда даже в самые отчаянные периоды я не желала им такого.

— Так любил, что спал с матерью Ванька. Потом убил свою любовницу. А самого Ванька он отправил в детский дом, — чеканит холодно.

В недоумении смотрю на него. Не шутит. Не издевается.

Не верю! Правда слишком жестока.

— Ты хочешь сказать, поэтому Арсен мстит? За то, что отняли мать и загубили детство? — голос дрожит.

— Именно так.

— Ты уверен в своей информации? Это же может быть ошибкой?! — смотрю на поднимающийся дым. Слышу вой пожарных машин, скорой, милицейских сирен, все это в моей голове создает душераздирающий гул. Кажется, голова не выдержит, разорвется.

— Уверен.

— А каким боком я причастна к обиде на его родителей? Зачем он столько лет жил со мной? Притворялся? В семью играл?

— Извращенный план мести. Ты их дочь, с тобой, видимо, он тоже решил расплатиться, — пожимает плечами.

— И с этим уродом мой сын! Гаспар! — молю его взглядом.

Хочу чтобы помог. Хочу чтобы это оказался сон. Мне страшно. Жутко. Я не понимаю, как я могла не разглядеть монстра под овечьей шкурой?

— Мы разберемся, Тео.

— Может маме еще можно помочь? — глупая надежда. Понимаю, что уже, когда мы приехали от моего дома мало что осталось.

— Нет. Я бы вышел, проверил обстановку. Но я тебя одну не оставлю, — он собран, сдержан, ни одного лишнего движения или эмоции. — Мои люди все узнают.

— Папа не мог…

Гаспар не отвечает. Разворачивает машину и увозит меня прочь от остатков моего родного дома.

Молчу. Смотрю перед собой и вспоминаю. Перед глазами кадры, как родители обнимаются, целуются, как играют со мной. Я считала, что мне повезло, у меня любящая семья.

На самом деле я жила во лжи. Всегда.

Со сгоревшим домом мир окончательно переворачивается.

Я ведь знала, что родители меня предали. Но мысленно в голове я все же искала им оправдания. Наверное, слишком сильна была привязанность к ним.

Получается, я не знала настоящий родных, мужа. Иллюзорный мир, театр, они все играли свои роли. И лишь одна я верила в реальность представления.

Отец имеющий любовницу, совершающий убийство, отдающий маленького ребенка в детский дом? И после этого всего, он приходил ко мне и рассказывал, как сильно меня любит. Гулял со мной, исполнял любые желания. Это не укладывается в голове!

Гаспар привозит меня в квартиру на краю города. Светлую, маленькую, чистую. Заносит мои вещи и идет на кухню. Следую за ним.

— Сейчас приедут ребята. Они будут с тобой тут, — ставит чайник.

— Охрана?

— Иначе в этом городе нельзя. У Ванька большое влияние. И я не могу быть уверенным, что новость о нашем появлении каким-то образом не просочится, — достает кружки, насыпает в них кофе.

— Дальше что? — падаю на диванчик.

— Ждать. Я скажу, когда начнем действовать, — его спокойствие меня бесит.

— Чего ждать? Пока он еще что-то сотворит! Это же не папа поджег дом? Это Арсен? Это он убил мою маму?! — взрываюсь новым потоком рыданий.

— Пока у меня нет точной информации. Но думаю, да, — наливает воду в кружки. — Выпей кофе, — ставит передо мной ароматный напиток.

— Кофе?! Ты совсем! Мама! Ее обманывал отец! Ее заставили отказаться от меня! Моя мамочка, что она пережила! Ее больше нет! Как это принять! — барабаню кулаками по столу, так что разливаю половину содержимого кружки.

— А твоя истерика сейчас поможет? — присаживается около меня на корточки. — Тео, если бы я мог. Если бы знал, я бы предотвратил. Но проблема в том, что не все в жизни мы можем предугадать, не все просчитать.

— Не успели… — всхлипываю.

Гаспар берет меня за руки. От его тепла истерика угасает. Остается горечь и боль, которая гложет с новой силой.

— Я знаю, как это терять мать, — говорит тихо. — Как хочется скорейшей расправы и мести. Только это путь к ошибкам, Тео. Даже в такие минуты надо бороться с собой, эмоциями. Не позволь ему победить в твоей душе. Не позволь себя сломить. Если сдашься сейчас, то независимо от расклада, Ванька победит. Он добьется своих целей.

Гаспра говорит уверено. Он сам прошел через нечто подобное. Отчетливо вижу боль в его глазах. Он с ней живет много лет. Гаспар позволяет мне ее увидеть.

Именно в этот момент он раскрывается. Без слов. Его откровение намного глубже, оно спрятано на дне глаз, в душе.

Меня ударяет осознанием — я не одна. Это наполняет силой, выстоять, не сдаться, победить по всем фронтам.

Глава 45

Арсен

Он стоял и смотрел на языки пламени, пожирающие ненавистный дом. В душе триумф и ликование. Огонь возмездия согревал то, что у него осталось от души.

Как долго Арсен ждал этого момента! Сколько раз продумывал, каким будет его возмездие. Но ни одна его фантазия не могла и на сотую долю приблизится к тому заоблачному чувству охватившему его.

Врут, когда говорят, что возмездие не помогает. Арсен чувствует прилив сил и в воспоминаниях смакует каждый миг падения Владимира. Он столько лет к этому шел. Он гордится собой.

Когда утром он пришел в дом к Владимиру, тот встретил его на пороге с заискивающей улыбкой. Бизнес его держался на волоске. Арсен методично уничтожал империю Сикорского.

Но, что такое деньги?

Лишь способ достижения его целей. А разорить Владимира слишком малое наказание за его маму, за самого маленького Ваню. Сикорский отнял его мир, и должен своими же руками разрушить свой собственный.

— Арсен, какими судьбами! Ты один? Внука не взял с собой? — заискивает, прыгает перед ним, как собака на задних лапах, выпрашивающая лакомство.

Он не отвечает. Проходит к нему в кабинет. Садится на его место. Сикорский семенит следом.

— Ты не в духе, Арсенчик? Что-то случилось? Я могу помочь? Чай? Кофе? — суетится. Ходит туда-сюда по кабинету. Нервничает.

— Жена дома?

— Да. Аннушка наверху. Позвать? — наконец-то усаживается в кресло напротив.

— Нет.

— Она была бы рада тебя увидеть.

— Увидит, — Арсен проводит пальцем по глянцевой поверхности стола. — Ты меня узнаешь? — резко вскидывает голову, ловит взгляд Сикорского.

— Странный вопрос, Арсеничик, — глаза бегают, вертится на стуле. — Мы же одна семья. Естественно я тебя узнаю. Склерозом вроде еще не страдаю, — нервно усмехается.

— А давай познакомимся еще раз, — Арсен откидывается в кресле, закидывает руки за голову.

— Не совсем тебя понимаю, — Сикорский хмурится.

— Ваня Петрушин, — Арсен называет свое старое имя, вздрагивает. Оно ножом кромсает. Он много лет не произносил его вслух.

— Кто? Что? — Владимир замирает. Явно пытается что-то вспомнить. Но осознания в глазах нет.

Это еще сильнее злит Арсена. Он даже не помнит! Эпизод для Сикорского был настолько незначительный, что он просто его забыл.

В то время как Арсен мучился годами. Страдал. И по его милости проходил все круги ада.

— Валентина Петрушина, — называет имя своей матери.

— Арсенчик, дорогой, кто эти люди? Я что-то никак в толк взять не могу, — придвигается ближе на кресле, жалостливо заглядывает ему в глаза.

— Валентина, Валя, твоя любовница, которую ты убил. А ее сына отдал в детский дом, — цедит сквозь зубы.

Он хотел, чтобы Сикорский сам вспомнил. Но этому старому уроду приходится все разжевывать. Сколько еще таких же дурочек как его мать попали к нему в сети?

— Нет… нет… не может быть! — Владимир мотает головой, из глубины поднимается страх и затуманивает глаза. — Все было не так!

— Вспомнил, — Арсен барабанит пальцами по столу.

— А ты… ты… — дальше он не может говорить, только хрипит и бледнеет.

— А я и есть тот самый Ваня, — поддается немного вперед. — Будем знакомы. Еще раз.

— Ты все не так понял! Я не причинял никому вреда. С Валей у нас была только маленькая интрижка! Я не убивал! — машет руками. — Арсен, ты же меня знаешь, я на такое не способен.

— Отпираться нет смысла. А вранье, только усугубит твою участь.

— Так вот почему ты поступил так снами… Забрал мою дочь… Заставил оплакивать ее на чужой могиле… — до него медленно начинает доходить. Арсен упивается каждой минутой.

— Не надо, Володь. Ты не сильно-то переживал. Тебя больше интересовала сохранность твоей пятой точки. Ты отказался от Теоны легко. Без особых страданий.

— А ты оставил мне выбор? — Сикорский бегает по кабинету и орет. — Ты бы все равно ее уничтожил. У меня не было выхода. А так я хотя бы знаю, что она жива.

— За что ты убил мою мать? — прибивает его вопросом к полу.

Владимир останавливается, опускает голову, сцепляет руки за спиной.

— Я сказал Вале, что она мне надоела. Предложил деньги и попросил уехать подальше. Она стала меня шантажировать. Просила слишком много за молчание. Грозилась разрушить мой брак с Аннушкой. Я понял, что даже если сейчас заплачу, она потратит деньги и снова придет. Нельзя вестись на шантаж.

— И поэтому ты решил просто ее убить? — Арсен сжимает руки в кулаки.

Даже сейчас Сикорский рассказывает о своем поступке без сожалений. Он бы поступил так снова и снова.

— Да.

— А ее сына просто оставил гнить в детском доме?

— А что мне было делать? Чем я мог помочь мальчику? — пинает ножку стола. — Я спасал свою семью!

С ним больше не о чем говорить. Сикорский слишком себя любит, чтобы мучиться угрызениями совести. А больше он никого не любит. Или?

Арсен предложит ему альтернативу.

— Ты понимаешь, что сейчас пришло время платить по счетам?

— Я что мало заплатил? Ты разрушил дело моей жизни. Забрал у меня дочь, внука!

— Мало, — Арсен закидывает ногу на ногу.

— Мало? Ты не нормальный! Больной!

— Смотри, Владимир, на творение рук своих, — Арсен запрокидывает голову и смеется.

Резко прекращает. Снова серьезный взгляд.

— Ты сейчас поднимаешься к своей жене, привязываешь ее и поджигаешь свой дом, — стальной голос, а внутри все клокочет от неземного удовольствия.

— Ты… чего? Серьезно? Арсен, очнись! Ты что несешь?

Владимир обливается потом, губы дрожат, глаза расширены. Он не хочет верить, но все понимает.

— Или… — Арсен делает паузу. — Она привязывает тебя, поджигает дом и уходит. Из этого дома живым уйдет только один из вас.

Глава 46

Сикорский смотрит в глаза Арсену. Молчаливый диалог длится около минуты.

— А потом я буду свободен? — спрашивает дрожащим голосом.

— Если языком молоть не будешь, то я больше тебя преследовать не намерен, — Арсен обводит безразличным взглядом кабинет Владимира.

На столе нет фотографий семьи. Дорогая, коллекционная мебель, картины, которые не столько красивы, как ценны. Это как знак роскоши. Нет, в этом кабинете души, как не ее и у самого Сикорского.

— Я не знаю, как это сделать… — переступает с ноги на ногу.

— А разве это моя забота? — ухмыляется Арсен. — Я со стороны посмотрю, а ты шевелись.

— Ты будешь на это смотреть? — ошарашено уточняет Сикорский.

— Думал, я тебе на слово поверю?

Владимир не твердой походкой выходит из кабинета. Арсен идет за ним следом. Пока они поднимаются на второй этаж, он по телефону дает указание своим людям.

Надо зачистить территорию. Работников нельзя оставлять в живых. Против них он ничего не имеет, они лишь случайные жертвы, которым не повезло устроиться на работу к Сикорскому.

Владимир входит в комнату к жене. Арсен остается за порогом.

— Аннушка, тут такое дело, — ему слышен лепет сломленного врага.

— Что Володь? Арсен еще тут? — беспечный голос супруги.

— Тут. И это извини, — следует удар.

После чего Арсен выжидает еще минуты три и входит.

Сикорский тщательно связывает жену. Которая лежит в полусознательном состоянии, по лицу стекает кровь, на полу валяется подсвечник.

Он пыхтит, обливается потом, но нет в его действиях сожаления. Он будто мешок с мусором связывает.

Снизу раздается истошный вопль. Владимир прерывает занятие. Недоуменно смотрит на зятя.

— Продолжай. Не останавливайся, — Арсен остается стоять у входа. Дальше не проходит.

— Володя… Арсен… я не понимаю… — хрипит Анна.

— Ваш муж сейчас вас свяжет и подожжет, такова цена его жизни, — с улыбкой сообщает Арсен.

Женщина мотает головой, не верит. Смотрит умоляющим взглядом на мужа. А тот, наоборот, делает все, чтобы не встретиться с ней взглядом.

— Раз муж предпочитает молчать. Скажу я, — Арсен невозмутимо поправляет рукава пиджака. — Казалось бы, вы не виноваты в паскудсве своего супруга. Вы тоже жертва. И я должен оставить вас в живых. Но нет. Вы сознательно выбрали свой путь. Вы знали про интрижку своего мужа, и ничего не сделали. Я ведь вам говорил. Но вы предпочли сорвать свою злость на маленьком мальчике, — окидывает ее презрительным взглядом.

Есть еще одна причина, которою он не выскажет — Владимир выбрал Анну. Он расправился с его матерью, чтобы жена ничего не узнала. Из-за Анны погибла его мама.

А ведь женщина могла все предотвратить. Она знала про измену мужа. Возможно, не одну. Но комфортная и сытая жизнь была дороже.

Она не пошла наперекор Владимиру, когда надо было отказаться от Теоны. Она четко следовала плану. Снова она променяла дочь, но комфорт и безопасность. Так что ее душа, так же гнила. Она заслужила свою участь.

— Арсен… — в ее глазах мелькает осознание.

— Да, я Ваня, сын той Вали, которую убил ваш муж. А сейчас он собственными руками подожжет и вас.

— Я не хотела! Пожалуйста, не надо! — она слабо пытается сопротивляться. Во взгляде страх, желание избежать жуткой участи, а раскаяния нет.

У Арсена в кармане лежит сильнодействующий яд. Он может облегчить участь женщины. Но он этого не сделает. Она не отвоевала свое право уйти без боли.

Она, как и ее муж переживает, что попалась. Но если бы ей предложили поступить также но без последствий, она снова сделала бы тоже самое. Два сапога пара.

Сикорский заканчивает со связыванием.

— Володь! Не надо! Пожалуйста! — Анна обливается кровавыми слезами.

Муж не отвечает. Опустив голову, выходит. Недалеко от выхода, он видит канистру с бензином. Поднимает голову:

— Арсен, точно я останусь жив? — уточняет.

— Точно, — кивок головы.

Руки Владимира больше не дрожат. Он заходит снова в комнату и обливает жену бензином. В пальцах вспыхивает спичка.

Арсен смотрит через приоткрытую дверь ей в глаза. Пламя и ужас. Нет раскаяния даже в этот момент.

Теперь он вглядывается в языки пламени издалека. Он достиг цели. Теперь остается только смаковать плоды его трудов.

Владимир сбежал. Полиция его ищет. Без денег он далеко не уйдет. Но Арсен выполнил обещание, он отпустил его.

Когда первые эмоции триумфа угасают, в сознании Арсена всплывает один вопрос.

Странный для него вопрос. Потому что весь свой путь возмездия, он об этом не особо задумывался.

А что теперь?

Глава 47

По дороге домой у Арсена разрывается телефон. Звонят и по работе, и по поводу пожара. Его империя разрастается. Деньги плывут к деньгам без особых усилий. Город под его контролем. Он собирается баллотироваться в меры.

Зачем?

Теперь у него нет ответа на этот вопрос. Власть над людьми, ненависть в глазах окружающих, страх — это не приносит удовлетворения. Скорее, раздражает.

Он никогда не стремился к богатству. Ему нужны были деньги для возмездия. А сама роскошь не грела сердце Арсена. Сколько человеку надо? Не так много, на самом деле.

Он обеспечил будущее своего сына. Хватит и внукам и правнукам и еще останется. Его сын получит все самое лучшее. Но по собственному опыту Арсен знает, что лучшее — это не финансы.

Он хочет счастья для Дмитрия. А именно его не купишь. Как научить сына радоваться жизни, если он сам этого не умеет?

Он хочет оградить его от разочарований и боли… А сам лишил матери.

Арсен был уверен, что у него получится заменить Тео. Со временем, он во всем разберется. Ведь сын — это его единственный ориентир, светлый лучик, маяк в темном царстве Арсена.

Тео… жена до сих пор не дает ему покоя. Приходит ночами и смотрит с укором. Он не раз хотел узнать, как у нее дела. Отправить туда людей, чтобы сделали новые фото, в мельчайших подробностях узнали о ее новой жизни.

Его ломало от этого желания. Но он запрещал себе. Если прикоснется к запретному — не выдержит. Сломается. Он ее уничтожит и себя вместе с ней.

Или… неуловимая светлая мысль мелькает в сознании, действуя как укол обезболивающего, для его черной израненной души.

Арсен входит в дом. Моет руки и сразу направляется в комнату к сыну. С ним две няньки и всегда дежурит медсестра. Мало ли, что может произойти. Когда Дима упал и ушиб коленку, от тревоги за сына у него тряслись руки, на голове волосы дыбом вставали.

Никогда и ни за кого он так не переживал. Теперь он живет ради Дмитрия. Больше ничто не омрачит их жизнь.

Но Арсен еще слабо представляет, как это делать, без возмездия. Он слишком долго жил с черной ненавистью.

Вместо удовлетворения содеянным, приходит растерянность и пустота. Арсен снова чувствует себя ребенком, опустошенным, потерянным, надо учиться ходить заново.

Берет на руки сына. Малыш улыбается, трогает маленькими пальчиками его подбородок. Глаза щиплет от раздирающих эмоций.

Он слишком грязный, чтобы прикасаться к светлому малышу. Он его пачкает.

— Ма…ма… — тихо шепчет Дима, глядя в стену.

Ударяет Арсена, сильно, безжалостно. Напоминает, что это именно он лишил его матери. Пока Дима этого не понимает. Но если по прошествии многих лет узнает?

Простит ли он подобное своему отцу?

Арсен знает ответ.

Нет.

Дима его возненавидит. Точно так бы сделал и сам Арсен, в подобной ситуации.

А значит, в сердце его сына будет жить разрушающая ненависть, которая выжгла душу Арсена.

Хочет ли он такой участи его сыночку?

Нет.

Арсен невольно вспоминает, свою жизнь с Теоной. Как она встречала его с работы. Ее искрящиеся ласковые глаза. Там было столько любви.

Но эту любовь в полной мере он понимает только сейчас. Тогда черная жажда возмездия диктовала свои условия. Не давала ему насладиться семейным счастьем.

А ведь оно у него было. Только руку протяни. Возьми.

Не взял. Разрушил. Своими руками принес им всем горе.

Теона дочь Сикорского! Гнилая кровь!

Но ведь Дима внук Сикорского… А Арсен его любит…

В его сыне смешалась кровь палача и жертвы. Ненависть и любовь.

Глядя сейчас на сына, Арсен понимает — его Дима идеален.

А еще у него была самая лучшая женщина. Его половинка.

Теона не выбирала родителей. И она не похожа ни на отца, ни мать. Она другая, замечательная и неповторимая.

Он любит ее.

Нет. Даже не так. Теперь Арсен может показать ей свою настоящую любовь.

Возмездия больше нет. Он вернет себе свое счастье. Арсен это заслужил. У Димы будет мать, а у него верная и любящая жена.

Арсен сможет забыть ее дурную кровь. Он загладит свою вину.

Только жена сможет излечить его душу.

Арсен обязан вернуть Теону.

Она его простит. Со временем поймет. У нее доброе сердце. Теона любит его. Пережитые трудности и испытания, только сделают их семью крепче.

Глава 48

Около двух часов Арсен проводит с сыном. Уходит в свои мысли, отключает звук на телефоне. Когда он с Димой, весь мир перестает существовать. Все подождут.

— Скоро мама вернется. Мы станем самыми счастливыми, — шепчет сыну.

— Ма… ма, — снова повторяет Дмитрий.

— Ты тоже ее не забыл, пацан, — Арсен укладывает сына в кроватку. — Дааа, твою мамку не забыть.

Такие как он, ведь не умеют любить! Арсен всегда был в этом уверен. Но Теона так прочно обосновалась в его черном сердце, ее никак не вытравить. А ведь он пытался. Но даже не смог завести легкой интрижки. Все женщины — это лишь бледная копия его идеальной жены.

Как у такой пропитанной подлостью парочки как Владимир и Анна, могла родиться невероятная девочка? Загадка…

Сын засыпает. Арсен еще несколько минут любуется спящим личиком Дмитрия и покидает комнату. Из-за гибели Сикорской поднимется шумиха, и он обязан ее направить в выгодное для себя русло.

У дверей детской сталкивается со своим помощником.

— Что такое? — рычит раздраженно.

— Босс, я не хотел вам мешать, — парень знает, когда Арсен в детской, его отвлекать запрещено. — Но там Ирина Быстрова к вам.

— Чтоб ее… — Арсен трет переносицу.

— Давно ждет?

— Около часа.

— Ясно, — проходит мимо помощника, спускается по лестнице.

— Асенчик, что происходит?! Я так волнуюсь! Это правда, что Владимир убил Анну? — лопочет заискивающе, а в глазах плещется ужас.

Боится Ирка, знает, что рыльце в пушку.

Арсен ее презирает. Он прекрасно помнит, как Ирка с легкостью отказалась от подруги. Как спокойно приняла его план. А ведь он ожидал, что ее уламывать придется дольше.

Ирка с Тео были неразлучны. Практически с пеленок дружили. От Ирки он многое узнавал, беспринципная стервоза сдавала свою подругу без зазрений совести. А вот торговалась, как матерая баба на рынке, за каждую копейку готова была удавиться.

Он планировал припереть ее к стенке шантажом, тем что, обанкротит ее отца, тем самым лишив наследства. Но даже этого не пришлось делать, только унюхав перспективу наживы, Ирка согласилась похоронить подругу. Еще и предлагала Арсену более жестокие методы, как это можно осуществить.

И как Теона не разглядела гнилое нутро подружайки? Доверчивая она у него. Столько любви в ее сердце.

Это Арсену на руку. Значит, жена его простит.

— Чего пришла? — ему противно даже находится с ней в одном помещении.

— А вдруг Теона узнает, приедет? Что тогда? Мы должны продумать план! — соблазнительно улыбается.

Она реально думает, что такая продажная тварь может его заинтересовать? Арсена передергивает.

— Ты бы лучше думала, за что жить будешь? Все твои активы сегодня будут заморожены. А твой папаня, уже под следствием.

— Чего? Арсен?! Мы же одна команда?

— Сдурела? Исчезни! Собирай вещички и вали из города. Если завтра утром мне доложат, что ты еще тут, я уже таким добреньким не буду, — Ирка заглядывает в его глаза, кричит, от увиденного в них.

До нее доходит — он не шутит.

— Арсенчик… у меня же ребенок? Ты невинную душу оставишь без средств к существованию? — пытается надавить на жалость, хватает его за руку.

— Об этом надо было думать, когда клеветала на лучшую подругу, — брезгливо отталкивает Ирку.

Зовет охрану. Чтобы очистили помещение от нечистоты.

Теона отомщена. Ее подруга будет долго расплачиваться за содеянное. Арсен собой гордится. Все же месть приятная штука.

Следующие несколько дней пролетают в заботах и хлопотах. Конечно, организацию похорон «несчастной» Анны Сикорской, Арсен взял на себя. Она ведь мать его покойной супруги, он скорбит и не может поступить иначе. Так написано в его интервью, которое разошлось по всем средствам массовой информации. Еще там описаны невероятные страдания отца одиночки. Его нелегкие будни и волнения за город.

Владимира нашли. Он сидит в камере и отказывается говорить. Хранит молчание. Назначена психиатрическая экспертиза. Возможно, если Арсен смилостивится, отца его супруги признают невменяемым.

В день похорон Арсен чувствует себя опустошенным. Все происходит именно так, как он запланировал. Но с каждым новым днем, он проваливается в какую-то мерзкую, безнадежную пропасть. А вокруг ничего, кроме удушающей пустоты.

После похорон он займется возвращением Теоны. Только она сможет вернуть ему вкус к жизни. Она воскресит Арсена, сможет залечить его раны. И подарит ему дочь. Он так хочет, чтобы у Димки была сестричка, копия его мамочки.

По дороге на похороны. Арсен мысленно репетирует свою речь. Там будет много прессы, и самое время ему озвучить свои планы. Он возьмет этот город под контроль уже официально.

Натянув скорбное выражение на лицо, Арсен выходит из машины. Шествует к храму, где находится гроб с останками сгоревшей Сикорской. Там же и маленький Ваня, теперь он отомщен и может покинуть Арсена.

Эти похороны — начало его новой жизни. С этими мыслями, он выходит к трибуне, для последнего слова. Кладет огромный букет гвоздик у гроба.

— Я скорблю вместе с вами. Подобное не должно происходить у нас в городе. Я потерял жену, теперь ее мать. Я горячо любил Анну, она была доброй и отзывчивой женщиной, — усмехается про себя. Если бы они знали, как он ликует, что справедливость все же восторжествовала. — Трагические события последних месяцев, подтолкнули меня к принятию важного решения. Я не хочу, чтобы люд страдали. В моих силах сделать город безопасным. Обеспечить совсем другой, более высокий уровень жизни для граждан. Я принял непростое решение баллотироваться в… — он запинается на полуслове.

Смотри широко распахнутыми глазами, как по дорожке, прямо к трибуне идет Теона. Величественная, гордая, другая… Не такая, какой она отпечаталась в памяти Арсена.

Собравшиеся, затаив дыхание, вместе с Арсеном наблюдают за незваной гостьей.

— Прости, что помешала твое пламенной речи, дорогой муж, — Теона улыбается. Не той мягкой улыбкой, которой каждое утро провожала его на работу, а по вечерам встречала, а жесткой хищной, безжалостной.

Глава 49

Иду по дорожке, ощущаю на себя взгляды собравшихся на похороны. Вижу закрытый гроб с мамой и изумленные глаза некогда любимого мужа. Смотрю прямо в них, и вижу там не Арсена, а испуганного мальчика Ваню.

Он не ожидал меня увидеть, растерян, обескуражен. Он запнулся и не может продолжить речь. Вообще слова сказать не способен.

Гаспар рассказал мне про детство Арсена, подробно описал, как мой отец расправился с матерью маленького мальчика, как отвез его в детский дом.

А мне не жалко. Вот совсем.

Судьба испытывала Арсена на прочность. Испытывала в детском возрасте, когда он был не готов. Но выбор у него был, сломаться и пойти на поводу своих демонов, или остаться человеком. Арсен человеком не стал. Он сделал свой выбор, и не мне его жалеть. Я пострадала от его действий. А в чем я была виновата? Что мой отец оказался подлым человеком? Что мать не нашла сил противостоять ему? Может мама не хотела. Возможно, ее все устраивало. Арсен лишил меня возможности задать ей эти опросы. Ее мысли и чувства ушли вместе с ней.

Я не снимаю вины родителей. Они совершили много ошибок, но мама не заслужила такого жестоко конца. А отец… он тоже по факту мертв. Не телом, душой.

Содеянное собственными руками уничтожило его. Он сидит в камере и не реагирует ни на кого. Просто смотрит в стену, изо рта у него стекает слюна, а в глазах нет ничего. Я не видела его лично, Гаспар показывал мне кадры.

Позже я навещу его. Не для отца, а скорее для себя лично Мне необходимо его увидеть, попрощаться, закрыть эту страницу и пойти дальше.

Сейчас я попрощаюсь с мамой. И обязательно отвоюю у Арсена свое.

Если еще вчера я волновалась, то сейчас я спокойна. Правда на моей стороне, мне нечего боятся. А еще я знаю, что не одна, за своими плечами я чувствую силу. Дикую, необузданную, бешеную, но именно она поглощает страхи и дарит невероятную уверенность в себе. Гаспар… какие бы тараканы не обитали в его голове, но боле надежного плеча сложно себе представить.

Казалось бы, после всего, что я пережила и узнала, я должна разочароваться в людях и никому не верить. Тем более, такому как Гаспар. А я верю, не умом, все гораздо сложнее и глубже. Точно объяснить я пока даже себе не в состоянии.

Изменилось все, когда языки пламени пожирали мой дом, мою мать, сжигали душу отца и мое детство. Тогда нечто неуловимое проскользнуло между нами. И я обрела уверенность в нем.

Ступаю на трибуну, кладу цветы у гроба матери.

— Покойся с миром, мамочка, — шепчу.

Не держу на нее зла. Не могу и не буду жить со злобой в сердце. У меня перед глазами пример мальчика Вани, который возненавидел весь мир.

— Здравствуй, Арсен, — подхожу к трибуне, у которой муж замер как изваяние.

Он молчит. Только смотрит на меня расширившимися зрачками. Впитывает каждую черту. Медленно протягивает руку, словно я видение и он не верит своим глазам.

— Спасибо, что пришли проститься с моей матерью! — начинаю говорить, глядя в зал. В людях нетскорби, они пришли, чтобы просто отметиться, поглазеть. Впрочем, и мне на них все равно, они мне нужны для общественного резонанса. — Если кто не узнал, или сомневается, — продолжаю говорить громко и абсолютно спокойно, — Я Теона Сикорская в замужестве Дементьева, которая до недавнего времени официально считалась погибшей.

— Не делай этого, — шипит Арсен.

Его люди уже подбираются ко мне из разных уголков зала.

— Арсен, будь добр, отзови людей. Как ты понимаешь, я пришла не одна и потасовка нам ни к чему, — одариваю его снисходительным взглядом.

Я много раз представляла этот момент. Как увижу его после всего случившего, что буду испытывать. Я ведь любила этого человека, верила ему.

Ничего. На жалости, ни тоски. Я пришла восстановить справедливость, забрать свое.

— Ты совершаешь ошибку, — так же тихо шепчет.

— Ошибку совершил ты, решив, что можешь распоряжаться чужими жизнями, — люди немного активизирутся. Раздаются щелчки фотоаппаратов, мобильных телефонов. Все наблюдают за представлением. — Мой муж меня похоронил. Живую и любящую жену. Забрал моего ребенка, а мне подсунул документы другой женщины. Это сейчас ее прах лежит в моей могиле. И самое удивительное, никто мне не верил. А ведь знали многие. Муж заставил отказаться от меня моих родителей, подругу. Меня вычеркнули из жизни, потому что на его стороне были сила и деньги. Сейчас у меня на руках данные экспертиз, а также полный список, деяний моего мужа. Арсен, отмалчиваться не выйдет. Карты раскрыты. А ведь вы бы и правда поддержали его кандидатуру в меры, — окидываю гостей насмешливым взглядом.

— Ты самозванка! — не успеваю заметить, кто это выкрикивает из зала.

— Давай все обсудим наедине! — Арсен дергает меня за руку. Пытается увести.

Из зала мгновенно поднимаются охранники. Становятся недалеко от меня.

— Не трогай меня, Арсен. Никогда ко мне не прикасайся. Я подаю на развод. Вроде бы избавился, — усмехаюсь, — Даже похоронил, а мы все еще муж и жена. Смешно, да…

— Я все объясню. Было несколько иначе. После аварии, моя жена была не в себе. И сейчас… — он пытается выпутаться.

— Сумасшедшую из меня сделать не выйдет. Есть свидетели твоих деяний. Ты не всех уничтожил. Да… да… смотрю в зал, на пути к своей цели, ваш герой… практически мер, взорвал больницу, заставил моего отца, поджечь мою мать, список его «подвигов» огромен. И уже лежит на столе в соответствующей инстанции. Дело громкое, Арсен, — оглядываюсь на него с усмешкой, — Им займутся не твои прикормленные друзья, а люди несколько повыше. Они приехали специально для этого. Видишь, какая честь.

— Нет… нет… нет… — мотает головой и твердит как заведенный.

— А теперь, я хочу проводить в последний путь свою мать. Которой не стало, по вине моего практически бывшего супруга.

Из черного входа появляются люди в форме. Арсен завидев их, пятится, сжимается весь.

— Пожалуйста, не надо, — стонет. Не как взрослый человек, а маленький испуганный мальчик.

Его уводят под осуждающие взгляды толпы.

Как переменчиво людское мнение, всего несколько минут назад они готовы были ему пятки целовать, а теперь готовы забросать камнями.

Глава 50

Провожаю мать в последний путь. Хорошо, что Арсена забрали, было бы совсем паршиво, если бы ее хоронил ее же палач.

На кладбище тихо шепчу все, что я так и не сказала маме. Надеюсь, она меня слышит, где бы сейчас ни была. Тяжело. Больно. Несправедливо. Арсен оборвал ее жизнь, решив, что имеет на это право.

Гости расходятся. А я продолжаю стоять у свежей могилы. Погружаюсь в воспоминания. Пусть мои родители и небыли идеальными, но они меня любили и дали мне многое.

Потом отказались. Но не мне их судить. Не мне осуждать за слабость.

Бреду к выходу из кладбища. Голова опущена, на сердце тяжесть. За воротами около машины стоит Гаспар. Завидев меня, сразу же подходит.

— Холодно, пошли в салон, — слегка приобнимает.

Резко останавливаюсь. Разворачиваюсь и утыкаюсь носом в его огромную грудь. Всхлипываю.

— Ее больше нет…

— Она есть в твоем сердце. Она жива, пока ты помнишь о ней, — хриплый, теплый шепот Гаспара согревает. А его запах сейчас дарит умиротворение.

Именно это мне надо было, оказаться в его объятиях и почувствовать теплоту. Перед ним не стыдно быть слабой, глупой, смешной. Любой. Просто самой собой.

Это бесценно.

Гаспар не мешал мне проститься с мамой. Я считала, что должна этот путь проделать одна. Потому попросила его подождать у ворот. А теперь думаю, что ошиблась. С ним было бы легче.

— Поехали, — помогает сесть в машину.

По дороге молчим. Слова сейчас лишние. Я ощущаю его поддержку и мне этого более чем достаточно.

Без Гаспара не было бы ничего. Арсен так умело оплел своей паутиной город, что приехала бы я одна, меня бы раздавили как муху и никто бы не заметил.

Перед нашим приездом в городе работали люди Гапара. Наводили мосты, собирали доказательства. За Арсеном полетят головы, тех, кто работал с ним в связке, те, кто были им прикормлены. В городе назревает огромная шумиха и предел власти.

Меня это уже мало волнует. Впереди у меня событие, которое я так долго ждала. То о чем грезила днями и ночами — мой Димочка.

Гаспар подъезжает к дому Арсена. Пока разъезжаются ворота, он смотрит на меня:

— Все будет хорошо, — такие простые слова, но в них скрыт особый смысл.

Непременно будет… будет хорошо в моей новой жизни.

Выскакиваю из машины и вбегаю в дом.

Тут практически ничего не изменилось после моего отъезда. Но запах… одиночества, отчаяния, непримиримой горечи.

Поднимаюсь по ступеням и вбегаю в детскую. Димочка сидит у няни на руках. Поднимает голову на звук открывшейся двери. Надо видеть его глаза… открытые, удивленные, наполненные неверием счастья.

Трет крохотными кулачками глазки. Снова на меня смотрит. А я меня градом льются слезы. Замерла в нерешительности… сердце скачет таким галопом, что кажется, не выдержу, распадусь на части, от чувств, которые сдерживала в себе все это время.

Тоска за сыном, невозможность быть рядом, обнять его, меня колотит в нервном приступе неконтролируемой радости.

— Ма… ма, — его тихий голосок. — Мама, — громче, — Мама, — уже крик, а в нем столько детского восторга.

Забираю своего сыночка из рук няни. Прижимаю его к себе, утыкаюсь в сладко пахнущую головку.

— Мамочка с тобой! Всегда будет с тобой! — шепчу, глотая сладкие слезы.

Плачу и мне так хорошо, как никогда в жизни.

Все будет хорошо!

Да именно так и никак иначе!

Оборачиваюсь, чувствуя спиной теплый взгляд. Гаспар стоит на пороге, улавливаю щемящую нежность в его глазах, а еще что-то несвойственное ему, пугающее и завораживающее одновременно. Но он отводит взгляд раньше, чем успеваю расшифровать.

— Мои люди шерстят территорию. А нам тут делать нечего, — говорит хрипло.

— Да… — соглашаюсь. — Ничего тут брать не буду. Все новое куплю…

Он кивает.

— Все необходимое на первое время я купил уже. В машине в багажнике лежит.

— Спасибо, — всхлипываю, снова обливаясь слезами.

Момент когда эмоции оголены и нет ни желания, ни сил их скрывать.

Гаспар знает что покупать, он дочь воспитывал, а сейчас ее нет. Он не прячет боль, я ее слишком хорошо чувствую. А еще… он любуется мной с Димочкой на руках. Ему безумно нравится, что он видит.

Это впервые я настолько четко могу считать его мысли.

Мы выходим из дома. Гаспар устанавливает детское кресло в машине.

— Про твою дочь есть новости? — задаю вопрос и замираю, глядя в кусты в дальнем углу сада. Оттуда на меня смотрят угольно черные испуганные глаза.

— Нет. Но я его расколю, — отвечает, продолжая возиться с креслом.

— Гаспар… — горло спирает.

Не знаю, каким шестым, десятым, двадцатым чувством, но я просто знаю — это она. Узнаю ее.

— Сейчас уже едем.

— Ты не понял… — в кустах шуршание. Они раздвигаются, показывая девочку в грязном платье, с запачканным землей личиком. — Твоя дочь… Гаспар… она тут…

Как в замедленной съемке он оборачивается. Глаза расширяются на пол лица, в них спектр эмоций, таких схожих на мои, когда я увидела Димочку.

— Папа! — девочка с криком бежит к Гаспару, он летит ей навстречу. — Я знала! Я верила, ты меня найдешь!

Глава 51

Стою в комнате наблюдаю за спящими детьми. Димочка спит в кроватке, которая уже была в съемной квартире. Юля на диване, укрывшись с головой теплым одеялом.

Слезы так и льются из глаз, их поток не иссякает. В них и боль, и радость, и облегчение, и неверие. Столько всего в душе накипело, и теперь ищет выхода. Теперь уже можно выдохнуть. Сын со мной и больше я его никогда не отпущу.

Арсен у меня украл долгие месяцы жизни сына. Я не видела, как он растет, не была с Димочкой рядом. Но я не могу повернуть время вспять, мне остается только сделать все, чтобы каждый новый прожитый день малыша, был лучше предыдущего.

Юля ворочается во сне. Вздрагивает. Я вместе с ней. Думаю, она еще долго будет отходить от выпавших на ее долю ужасов.

Дочь Гаспара вначале жила с матерью алкоголичкой, часто ночевала с бомжами под мостами, в подвалах. Наташа опускалась все ниже и ниже. Арсен ее где-то нашел и решил использовать ее документы, саму женщину естественно убил. А вот ее дочь, мой бывший муж оставил у себя дома, поселил в домике садовника.

Это все мы выяснили в доме Арсена. Тогда Гаспар так озверел, что если бы я его не остановила, камня на камне бы там не оставил.

У Арсена в доме девочку не обижали, но никто особо за ней и не смотрел. Думаю, что Арсен не отдал девочку в детский дом, памятуя о своем опыте там.

Она была предоставлена сама себе. Могла сбежать, только куда? Тут хотя бы кормили. Не били.

Она боялась повторения истории с матерью. И просто тихо существовала, надеясь, что придет время, и папа ее заберет. Она помнила и ждала Гапара больше трех лет.

Их счастливая жизнь в прошлом и вера в то, что папа любит, он ищет и найдет, только крепла. Юля сейчас морально истощена, ее с трудом удалось уложить спать. Все боялась, что заснет, а отец окажется лишь сном.

Все же Арсен научился сеять вокруг себя только боль, которой полон сам.

Еще раз смотрю на детей. Неужели все позади?

Почти…

Захожу в другую комнату, где на диване сидит Гаспар, невидящим взглядом смотрит в телевизор и пьет сок.

Сажусь рядом. Кладу голову ему на плечо. Не задумываюсь о своих действиях. Сейчас это естественно. Так должно быть.

— Скоро уедем, — говорит бесцветным голосом. — Думал места живого от него не оставлю. За дочь… Прибью. Но слишком гуманно это.

— Он не заслужил быстрой расправы, — соглашаюсь.

Представляю, сколько понадобится сил, чтобы морально вернуть Юлю к нормальной жизни. Тут и психологическая помощь, и забота Гаспара. А след все равно останется. И не только Арсен виноват, но и мать Юли. Женщина, угробившая свою жизнь и не пощадившая дочь.

— Спасибо, — не слово, а скорее крик души.

Он кивает и переплетает наши пальцы.

Так и сидим, глядя в экран телевизора, не улавливая, что там происходит, каждый погружаясь в свои мысли, и при этом связанные странным уединением и отголосками пережитой боли.

В городе приходится еще немного задержаться. Гаспар улаживает вопросы по поводу Арсена. Закапывает его окончательно, раскрывая его злодеяния. Воскрешает меня официально, восстанавливая все мои документы. Ограждает меня от назойливого внимания прессы и разных не в меру любопытных блогеров.

Это время, по большей части, я провожу с детьми. Восстанавливаю душевное равновесие. С радостью отмечаю, что мой малыш остается таким же веселым и любознательным.

Арсен при всей своей душевной травме, все же любил сына… как умел, и плохого ему не делал. И все же малыш скучал, и так тянется ко мне, каждую минуту хочет со мной проводить.

А вот Юля пострадала куда больше. Она постоянно ожидает какого-то подвоха, за каждым углом ей мерещатся плохие люди. Только рядом с Гаспаром немного успокаивается.

На третий день после возвращения сына, я отправилась к отцу.

Стою и смотрю, что осталось от некогда поджарого, моложавого мужчины, выглядевшего гораздо моложе своих лет. Он превратился в сгорбленного старика с пустым взглядом.

Его определят в лечебницу. Но думаю, ему уже ничего не поможет. Папа никогда не простит самому себе, того жуткого поступка.

Он смотрит на меня, и как бы сквозь меня.

— Пап, привет, — говорю, глотая горький ком.

Больно смотреть. Больно понимать, что ничего не сделать. Обиды на него нет. Простила. Не я судья ему. Хочу помнить хорошее, хоть и плохое не сотрется. Каким бы он ни был отцом, но еще он убийца. И мне с этим осознанием жить.

Так и стою. Не знаю, что еще сказать, и он смотрит сквозь, дрожит. А в глазах вижу отражение пламени. Понимаю, он проживает тот чудовищный пожар. Снова и снова.

— Я пойду, папа. У нас все хорошо с Димочкой. Я сделаю все, чтобы вырастить из него достойного мужчину.

Отец вскидывается. Поднимает голову. В глазах мелькает осознание.

— Будь счастлива, дочь. Прости… — и взгляд снова стекленеет, он возвращается в свое безумие.

— Буду, — отвечаю уверенно.

Впереди у меня еще одна встреча.

Арсен.

Гаспар сказал, что он очень просит встречи со мной. Я могу отказать.

Но я хочу его видеть. Хочу посмотреть в глаза, столько лет уничтожавшие все хорошее вокруг себя.

Глава 52

Арсен сидит за столом в маленькой комнатке. Завидев меня, поднимается, вижу, что хочет сделать шаг навстречу, но замирает на месте.

— Спасибо, что пришла, — в голосе едва уловимая радость.

Смотрю на него и не знаю, что сказать. Я не пришла сюда упрекать, выяснять что-то, да и говорить мне с ним не о чем.

Я пришла поставить точку. Для себя. Не для него.

Его жизнь пройдет за решеткой. Гаспар сделает все, чтобы Арсен никогда не вышел.

— Тео, а ты изменилась. Внутренний стержень появился, и это делает тебя еще краше, — он откровенно мной любуется. Смотрит пристально, словно хочет впитать каждую черту.

Другими глазами смотрит, не так как раньше.

— Я не нуждаюсь в твоих комплиментах.

— Позволь мне рассказать, почему я так поступил. Я хочу, чтобы ты меня поняла, — Арсен делает шаг, останавливается в нерешительности.

— Я все знаю. Мне не нужны твои оправдания. Они бессмысленны, — пожимаю плечами.

Пытаюсь понять, что я чувствую? Ненависть? Злость? Презрение?

Ничего. Пустота.

И это, наверное, самая правильная эмоция.

Когда есть ненависть — значит, не отболело. Этот человек продолжает занимать место в сердце. У меня же нет для него места.

— Знаешь? — подозрительно вскидывает бровь.

— Знаю, что мой отец с тобой сделал.

— Тогда ты понимаешь, почему я так поступил? Он отправил меня прямиком в ад, где я жил долгие годы. Я обязан было отомстить! — в его глазах вспыхивает огонь ненависти. Он еще не угас, не ставил его даже после возмездия. Арсен не сожалеет.

— Ты отомстил себе в первую очередь. А вот если бы ты стал счастливым, вопреки всему, всем врагам назло. Тобой можно было бы гордиться. Но… ты выбрал иной путь.

— Я бы сделал сейчас все немного иначе, — все же подходит ко мне и хватает за руку.

Не выдергиваю ее. Просто медленно высвобождаю.

— Как?

— Моя месть не затронула бы тебя. Ты мне нужна. Я люблю тебя, — в его словах боль.

Но она не об осознании, она об его разрушенной жизни. О потере всего, ради чего он жил.

— У тебя была возможность стать счастливым человеком. У тебя была семья. Ты решил, что можешь разрушать судьбы, на своем пути убивать ни в чем неповинных людей. Ты не имеешь права говорить о любви Арсен.

— Я люблю тебя и сына. Я хочу его видеть. Ты будешь привозить мне ребенка?

— Нет. Дмитрию не стоит видеть тебя и знать о тебе. Ты отравляешь все вокруг себя, и это никогда не изменится. А Дмитрий будет счастлив. Его не коснется твоя ненависть. Я сделаю все, чтобы оградить его от боли. Единственное, за что я могу тебе сказать спасибо. Так это за сына. Ты отдал ему все, самое хорошее, что все же было в тебе. Даже не в тебе, а в том мальчике Ване, которого ты убил в себе. Твоя первая жертва — ты сам.

— Мальчик Ваня был ничтожеством. Им все помыкали!

— Он был человеком.

— Я бы очень хотел, чтобы ты узнала меня сейчас. Я свершил возмездие, и мог бы всего себя посвятить семье.

— В тебе ничего не осталось, Арсен. Только лишь воспоминания о возмездии… и ты их смакуешь. Питаешься ими и будешь делать это много лет, сидя здесь.

При моих словах его глаза загораются. Он с восторгом вспоминает пожар, моего сломленного папу, предсмертный взгляд моей мамы.

— Я не сожалею, — подтверждает мои слова. — Просто надо было сделать иначе. Мой план надо был доработать до идеала.

— Прощай. Арсен, — поворачиваюсь, чтобы уйти.

Свою точку я поставила.

Дверь открывается, впуская Гаспара.

Арсен непонимающе смотрит на вошедшего.

— А ты кто такой?

— Отец той девочки, чью мать ты порешил, а ее отправил жить в дом к садовнику.

— Ааа, — протягивает, не выказывая ни сожалений, ни интереса. Потом будто у него в голове что-то щелкает. Взгляд меняется. — Вы… вы вместе? Тео? Кто это?

— Тебя это больше не касается, Арсен.

— Я думал, наказать тебя. Расчленить по кусочкам, — Говорит Гаспар, презрительно глядя на моего бывшего. — Но теперь понимаю — самое большое наказание — это долгие годы терзаний и самобичевания.

Гаспар обнимает меня за талию и выводит из комнаты. Вслед нам раздаются крики Арена. Я уже не слушаю.

Шагаю в свою новую жизнь, где нет места подобным особям.

— Я тебя все будет хорошо, — шепчет Гаспар мне на ухо.

— У меня все будет хорошо, — повторяю как заклинание.

Через два дня мы готовимся к отъезду. Я возвращаюсь в полюбившийся мне город. Теперь у меня там работа. Квартиру надо продать и купить ту, что выберу сама. Не хочу, чтобы жилье косвенно напоминало об Арсене.

Мы с Гаспаром идем в ресторан. Он везет коляску, я держу Юля за руку.

— Теона! Подруга моя любимая! — слышу крик, оборачиваюсь.

На всех порах к нам летит Ирина. Выглядит неважно, глаза опухли, вся помятая.

— Что вам надо? — холодно интересуюсь.

— Я… я поговорить хочу… — теряется. — Мы можем это сделать с глазу на глаз.

— Нет. Мне не о чем с вами говорить.

— Тео! Ты не понимаешь, я не хотела! Он меня заставил! Ты ведь знаешь, какой он ужасный человек!

— У тебя были способы помочь мне. Но ты, Ир, упивалась моим состоянием. Возможно, в тебе говорила зависть. Тебя бросил любимый человек, и когда мой муж проделал со мной всю ту жестокость, ты в душе ликовала, — по изменившемуся ее лицу вижу — попала в точку. — Ты не из страха помогала Арсену, а с радостью.

— Неправда, — мямлит неуверенно.

— Иди своей дорогой, Ир. Нам не о чем говорить.

— Прости меня! Мне так нужна твоя помощь! — пытается преградить нам путь.

— Мы чужие люди. Я тебя не помню. Не знаю. О какой помощи вообще может идти речь, — усмехаюсь.

— Думаешь, такая крутая? Да? Нового мужика подцепила и радуешься?! — на помятом лице гримаса ненависти.

— Ир, у тебя перед глазами пример Арсена. Задумайся, к чему может привести ненависть.

Мы с Гаспраом обходим ее. Еще один человек из прошлого для меня исчез навсегда.

Становится еще легче.

Дорога домой проходит спокойно. Димочка постоянно спит. Юля смотрит в окно. Она очень молчаливая, словно тень. Еще до конца не верит, что ее кошмары позади. Но уверена, пройдет время и она оттает, снова научиться радоваться жизни. Ведь с ней теперь ее отец. А уж в Гаспаре я не сомневаюсь.

Он останавливает машину у моего дома. Юля остается в машине. Гаспар заносит вещи в дом. Укладываю малыша на кровать. Выхожу к нему.

Долго смотрим друг на друга.

Гапсар подходит, берет меня за руку, наклоняется, чтобы поцеловать в губы.

Кладу палец на его губы.

— Не стоит. Я тебе благодарна за все. Но я не буду строить отношения на осколках боли. Это не надо ни тебе, ни мне.

Он вечность смотрит мне в глаза. Его взгляд не читаем. Все скрыто за завесой дружелюбия.

Целует меня в щеку.

— Ты права, — соглашается.

Разворачивается и покидает квартиру. Смотрю ему в след, держась за дверь. Гаспар не ждет лифта, спускается по ступеням.

Он ни разу не оглянулся.

Закрываю дверь.

Все правильно. Так должно быть.

Иду к сыну.

— Все у нас с тобой будет хорошо, — говорю человечку, в котором сейчас сосредоточен весь мир.

Он мне улыбается. Мой сыночек со мной согласен.

Глава 53

Гаспар

— Пап, мы когда к Теоне поедем? — дочь возникает на пороге, сжимая в руках телефон. — Она тебе привет передавала.

— Закончу дела, и скоро поедем, — ставлю перед дочерью завтрак.

Пытаюсь скрыть, как душу когтистые лапы раздирают.

Тео… наваждение какое-то.

— Я соскучилась, — вздыхает дочь, садясь за стол. — Ммм… пахнет вкусно.

— Приятного…

Подхожу к окну, держусь за подоконник, будто опору ищу. Юля очень привязалась к Тео. Они часто по телефону общаются. Дочь после разговоров меняется, успокаивается, кошмары отпускают.

А по ночам они снова приходят. Юля спит неспокойно, часто кричит во сне, вздрагивает.

Если бы Наташка не была мертва, я бы еще раз ее прибил и так несколько раз. Не козлодоя Ваню, а именно ее. Потому что будь она адекватной матерью, ничего бы подобного не случилось. Это она едва не угробила свою дочь. А Ванька появился уже как следствие ее действий.

Его я тоже хотел убивать медленно и долго, чтобы мучился за все содеянное. Но этим я бы только сделал ему подарок. И сам бы руки замарал. Он и будет погибать медленно взаперти, наедине со своими мыслями. Они его будут грызть днем и ночью, хлеще любого палача. И выхода нет. Из тюряги он не выползет. Для этого я сделаю все.

— Теона в новой квартире ремонт заканчивает. Она мне фотки присылала. Красивооо, — с тоской в голосе вздыхает дочь.

Юля подталкивает меня как можно быстрее поехать. А я медлю… сознательно…

Или бессознательно…

Сложно признать, как мне хреново без нее…

Мне! Тому, кто пообещал себе, что никогда любовная белиберда не коснется исковерканной души. От этого жизнь только хуже становится. У меня отличный пример перед глазами — моя собственная мать.

Невероятно красивая итальянка, как из сказки. На мою мать засматривались мужики, головы сворачивали, готовы были к ее ногам сокровища мира складывать, а некоторые и свои сердца. А она никого не видела, отчаянно-преданно любила моего отца.

А отец… при воспоминании об этом субъекте, кулаки мгновенно сжимаются.

Ненавижу!

Сколько лет прошло, а эмоции не утихают. Его уже давно в живых нет, как и моей матери, а черные тучи прошлого продолжают висеть над головой.

Моя мать бросила все в Италии. Семья от нее отказалась за ее выбор. Впоследствии так и не приняла. Мой дед спал и видел выдать маму замуж за человека с отличной родословной, чтобы продолжать наш род. А мать выбрала парня из другой страны. Еще и безродного. С ним и сбежала.

Такого непослушания ее властные родители простить не смогли. Отреклись от матери, вычеркнули ее из завещания.

А маме уже был все равно. Она безумно любила своего тирана. Мой отец был женат. У него к тому моменту уже было трое дочерей. И разводиться он не собирался. Держал всю жизнь мать на коротком поводке. И она не возмущалась, ничего не требовала, просто любила и ждала… ждала когда он соизволит выделить ей пару минут своего времени.

Я видел, как она плачет ночами. Как угасает. С годами отцу его игрушка нравилась все меньше и меньше. Он находил более молодых любовниц. А над мамой издевался, обзывал ее, унижал. Все на моих глазах. С детства это видел. И ее покорность. Она терпела все. Безумно любила меня и ждала…

Так в ожидании и прошла ее короткая жизнь. Когда мне было шестнадцать, мамы не стало. Она заснула и не проснулась. Это было после того, как отец ей вечером заявил, что больше не придет, что она стала старой, а ему нужна женщина моложе.

Не смогла она пережить. Он был смыслом ее жизни.

Чтобы отец ни делал, как бы ее не унижал, а от матери я в его сторону плохо слова не слышал. Слепая безумная любовь.

Себе я пообещал, что никогда не попаду в ее сети. И ведь долгое время у меня это получалось. Вначале я ушел с головой в учебу и работу.

Отец перечислял мне деньги, хоть сам лично старался со мной не пересекаться. Я лелеял планы мести, мечтал, как вырасту и заставлю за все заплатить. Но он пережил мать всего на два года.

К моему удивлению, в завещание я оказался вписан. От денег отказываться не стал. Я их пущу на благое дело. Не то, что мои сестры по отцу, которые очень быстро промотали свои доли. И потом еще ко мне приходили попрошайничать.

Но они для меня никто. Родственных чувств я к ним никогда не испытывал. Я жил, ожесточившись на весь мир, упорно шел к своим целям. Пока случай не подарил мне дочь. Вот ей я старался дать все.

Завязал со случайными связями, понял, что мне нравятся умные, самодостаточные женщины, а не вертихвостки, мечтающие залезть в мой карман. Старался выбирать себе умных спутниц, часто старше себя, отношения без обязательств, где каждого из партнеров устраивает положение вещей.

Такой была Татьяна. Была… пока не решила, что между нами нечто большее… Но это в прошлом. С ней покончено давно. Еще в тот день, когда я привез Теону на ее базу отдыха.

Мне было отвратно видеть, как Татьяна демонстративно ко мне липнет. Она упала в моих глазах. Сравнялась с вертихвостками, которых я презираю.

С ней-то все понятно. А вот Тео… Тео пробила мою броню. Сразу. Ей даже не пришлось прилагать какие-либо усилия.

Едва взглянул на хрупкую фигурку у ее квартиры, почувствовал сильный удар в области груди. Даже задыхаться начал. А потом в ноздри ее запах ударил. Поплыл. Наваждение какое-то. Угрожаю ей, а сам нюхаю ее как придурок. Смотрю в огромные глаза и погибаю… Меня накрывают такие сильные эмоции, каких отродясь не испытывал.

Она права, называя меня дикарем. Моя дикость меня всегда защищала. Я не позволял никому к себе приблизиться. Но теперь дикость играет против меня, потому что я со всей своей отчаянной дикостью хочу ее.

Но ведь это не любовь? Это ведь желание?

Так себя успокаиваю.

Та наша близость длиной практически в сутки. Это было за гранью.

Никогда и ни с кем такого не было.

Чувства острые, нереальные, пронзающие все тело. Это дурман, который хочется испытать еще и еще. Меня ломает без этого. Только ее хочу. На других уже смотреть не могу. И к Теоне прикоснуться нельзя. Ведь пропаду!

Это не любовь! Продолжаю себя убеждать. Это пройдет.

Глава 54

После того, как мы разобрались с Ванькой, я отвез их домой. Стою у нее в квартире, растерялся. Несвойственные чувства, новые.

Что делать? Говорить? Чего вообще хочу?

Не было у меня ответов.

Потянулся поцеловать. Потому что манили ее упругие, сладкие губы. А тело желало получить тот запредельный кайф, который возможен только с ней.

Тео оттолкнула. Поставила четкую грань. Вовремя это сделала.

Все правильно.

Я возблагодарил ее, за разум, за то, что не поддалась и не пошла на поводу эмоций и плотских желаний.

Я слишком ее уважаю, прекрасно понимаю, через что прошла эта хрупкая девушка. Не имею права причинить ей еще больше боли.

Что я могу предложить? Умопомрачительный секс? А дальше?

Тео нужна уверенность в завтрашнем дне, в своем спутнике. Ее сыну нужен отец.

А я не создан для семьи. Не с моим образом жизни и изувеченным восприятием мира.

Страсть пройдет, и я захочу сбежать.

Так было всегда. С каждой.

Я не создан для стабильности.

В моей жизни постоянной является только дочь. Для нее живу.

А Тео, я слишком уважаю, чтобы дарить глупые надежды.

И пусть все мое естество вопит о желании, но она приняла единственно правильное решение для нас двоих.

Ничего из этого бы не вышло.

Я проследил, чтобы у Тео было все необходимое. До моего отъезда мы несколько раз виделись, обсуждали детей, ее планы продать квартиру. Посоветовал ей проверенного риелтора. Принес договоры на свои рестораны. Она невероятно талантлива и я действительно хочу, чтобы все мои рестораны украшали ее дизайны.

Мы общались отстраненно, дружелюбно. Больше я не делал попыток соблазнить Тео. Хотя сам сгорал от раздирающих меня эмоций. Каждое ее движение сводило с ума. Порождало такие фантазии, от которых ехала крыша. Я лишился сна, в мельчайших подробностях изучая ее фотографии.

Это все неутоленные желания. Не успел насытится ею. Вот результат.

Я решил как можно скорее уехать. Время лечит. Буду вдали от Тео, забуду ее. А после мы сможем нормально общаться, как давние знакомые. Я ей всегда помогу. Что бы ни случилось, она не чужой мне человек. Слишком много мы прошли вместе. Нас крепко-накрепко связала боль.

Все пройдет.

Перед отъездом ко мне заглянула Татьяна. Женщина еще на что-то надеялась, рассказывала о любви.

Свое нутро же она показала на открытии ресторана. Между нами была поставлена жирная точка, я ей все по полочкам разложил. Решили остаться друзьями. Как оказалось, зря понадеялся на ее благоразумность. Татьяна умудрилась наговорить Тео невесть чего. Я засек, как бывшая любовница побежала в женский туалет. Потом допрашивал Таню, вытряс из нее подробности. Она сказала, что указала шавке на ее место.

Как же хотелось влепить ей пощечину, чтобы мозги встали на место. Вместо это я просто указал ей на дверь.

Тоже самое сделал и в этот раз. Если раньше Татьяна как женщина меня привлекала, то теперь она была пустым местом, а ее жужжание над ухом только раздражало. На прощание пригрозил ей не соваться к Тео. Если узнаю, мало ей не покажется.

По испуганным глазам бывшей любовницы прочитал — она все поняла.

Я уехал. Продолжал поддерживать общение с Тео, интересовался ее делами. Загрузил себя работой. Так прошло три месяца. Но Тео не исчезла, она незримо присутствует в нашем доме всегда.

Юля ежедневно о ней говорит. Вспоминает наши немногочисленные совместные прогулки, и при этом в ее глазах пропадает страх и появляется надежда.

Вот и сейчас позавтракав и помыв за собой тарелку, дочь смотрит на меня с этой… надеждой. Такой светлой и ясной. А главное желание Юли так созвучно с моим собственным.

— Завтра едем, — бросаю хрипло.

Именно в этот момент понимаю, что не могу больше в дали. Я должен ее увидеть.

— Урааа! — дочь виснет у меня на шее. — Папочка, ты супер!

— Тео ни слова. Сделаем сюрприз, — предупреждаю Юлю.

— Поняла! — шутливо отдает мне честь.

С работой справляюсь в считанные часы. Когда есть цель, все в руках горит.

Юлька тоже расцветает, бегает по квартире, собирает вещи, засыпает меня вопросами и предложениями что привезти в подарок Тео и Диме.

А меня колбасит, будто подростка сопливого. Чем ближе к городу подъезжаем, тем мандраж сильнее.

Чего это я?

Ведь просто в гости смотаемся. Побудем недельку и назад.

Димке мы кучу игрушек накупили, для Тео я уже в городе цветы приобрел. Больше не придумал, что подарить. Все казалось неправильным. Нельзя намекать на то, чего у нас быть не может.

К ее квартире приезжаем уже вечером.

Тео открывает и замирает с открытым ртом. Стоит в длинном махровом халате и на меня смотрит, как она смотрит… внутренности все в тугой узел скручивает. Глотаю вязкую слюну, пожираю ее глазами.

Только сейчас до конца понимаю. Насколько я истосковался по ней.

— Теона! Я так рада! — голос дочери из ступора немного выводит.

— А мы к вам, — говорю, по идиотски улыбаясь.

— И надолго? — спрашивает, не сводя с меня своих невероятных глаз.

— Навсегда, — ляпаю, не подумав.

— То есть… — растерянно принимает из моих рук букет.

— Перебираемся в город на постоянку, — вношу ясность.

Для себя в томчисле. Спонтанное решение, но сейчас понимаю — единственно правильное.

— Папа! Я не знала! Круто! — дочь в диком восторге. — Ой, побегу к Димочке, обрадую его, — Юля вбегает в квартиру и в комнате скрывается.

Мы с Тео продолжаем стоять, она на пороге, я за ним.

— Почему ты так решил? — спрашивает очень тихо.

— Хочу быть рядом, — провожу костяшками пальцев по ее щеке. От соприкосновения с гладкой кожей электрические разряды по телу фигачат. — Мало ли во что ты вляпаешься, — добавляю невозмутимо. — Проконтролировать надо.

Эпилог

Теона

— У тебя двадцать минут, — Гаспар самодовольно хмыкает. — Мы ждем.

— Вот и подождете, пока закончу, — выключаю вызов.

Не собираюсь я спешить. Пока дела не завершу, из офиса ни ногой.

И утыкаюсь невидящим взглядом в монитор.

Вот гад! Всю работу запорол! Как мне теперь сосредоточиться на новом проекте? Если я сижу и глупо улыбаюсь.

И ничего с собой поделать не могу. Только его голос услышала, как произошел щелчок в голове, и мысли о работе выключились. Теперь представляю, что он там с детьми делает. Димочку из сада они с Юлей забрали, и гуляют сейчас в парке, недалеко от моей работы. Погода классная. А там такое вкусное мороженое продают. Вкуснее не ела. Мы с Юлькой его обожаем, а Гаспар нас вечно на смех поднимает.

Димочка его принял сразу же. Тянется. Даже иногда предпочитает к нему на руки идти, а не ко мне. Про Арсена он уже почти не вспоминает. Я опасалась, что сын будет скучать по отцу, плакать. Вначале, когда Гаспар уехал, так и было. Он часто просыпался и звал папу.

С появлением Гаспара все изменилось. Димочка расцвел. Называет его: «Гас» и безумно ждет каждой встречи. И это тоже вызывает опасения. А вдруг Гаспар исчезнет, а сын к нему так привязался?

Нельзя не признать, что пока Гаспар был вдали, не проходило ни дня, чтобы я о нем не думала. Мне его не хватало. Перед глазами то и дело возникало его лицо, бездонные глаза с бешеным блеском. Мне даже его запаха не хватало. Я в то время старалась сконцентрироваться на сыне, работе. Занять каждую минуту свободного времени, чтобы не думать.

Когда же они с Юлей заявились на моем пороге, мне едва удалось скрыть ликование.

И вот уже два месяца они тут. Гаспар иногда уезжает, оставляя Юлю со мной. Мы дружим, не переходя грань. А меня ломает, хоть и останавливаю себя.

Знаю, что с Татьяной у них все и новой женщины у него нет, но и со мной у него только дружба.

А хочу ли я большего? Или это просто воспоминания о тех сумасшедших сутках, о его поступках не дают мне покоя.

Пока не могу ответить себе. Боюсь.

Чувств. Ошеломительного притяжения. Того. Что для него мы с Димочкой лишь случайный эпизод.

Один раз я слишком сильно обожглась, чтобы позволить себе без раздумий, повинуясь душевным порывам, кого-то пустить в сердце.

И чего я сижу? Ведь уже понятно, что поработать мне сегодня не дадут.

А из вредности сижу. Пусть не думает, что по первому зову к нему прибегу.

И нет у меня понимания, что он ко мне чувствует. Ведь еще раньше он дал понять, какие женщины его интересует, и что он не заинтересован в семье. У него есть Юля.

Но почему он переехал? Почему если он тут, мы почти каждый день видимся?

И задать ему хоть какие-то вопросы не решаюсь.

У меня ведь только жизнь вошла в нормальное русло. Я купила новую квартиру, там как раз закончили ремонт, дела на моей фирме идут в гору, сын здоровенький и улыбчивый. Что мне еще надо?

На этот вопрос отвечает мое сердце, предательским нытьем.

Мы не подходим друг другу! Отчаянно кричу про себя, пытаясь пресечь мысли в опасном направлении.

Выдерживаю еще пятнадцать минут бесцельного гляденья в монитор. Собираюсь и выхожу.

Нахожу их в парке сразу же. При виде Гаспара на руках с Димой и Юленьки кружащей вокруг них, сердце учащенно бьется.

— А вот и мамка! — подмигивает мне, широко улыбается.

Ранее так редко видела улыбку на его лице. Ему идет.

— Где наше мороженое! — требую, обнимая Юлю и целуя сына в щеку.

— Да! — поддерживает меня его доченька.

Она заметно оттаяла, события прошлого уже не преследуют ее так часто во снах. Если не знать ее истории, то Юленька все больше походит на обычного ребенка.

— Сейчас все будет. Желание женщин — закон, — Гаспар берет Диму за руку и сворачивает к кафешке с мороженым.

Поднимаю голову, глядя на яркое солнце. И на душе будто цветы распускаются. Счастье в мелочах, вот в такой вот прогулке, детском смехе, дружеских подколах.

Была ли я так счастлива с Арсеном?

Огладываясь в прошлое — однозначно нет.

В наших отношениях всегда царила серьезность, спокойствие, жизнь по четко установленным правилам. И я считала, что так и должно быть. Мне было не с чем сравнивать.

Теперь же я понимаю, что жизнь многогранна. Стоит ли мне отказываться от большего?

А может рискнуть?

Именно этот вопрос крутится у меня в голове, когда мы идем к дому.

Гаспар у подъезда не останавливается, идет в мою квартиру, как само собой разумеющееся. Юля без умолку рассказывает о событиях в школе.

Димочка уже сонный и постоянно зевает.

Переодеваю сына, укладываю ко сну. Юленька мне помогает. Постоянно спрашивает, правильно ли она делает.

— Теона… — поднимает на меня огромные глаза.

— Да, моя хорошая?

— Я так хочу, чтобы ты стала моей мамой, — выпаливает на одном дыхании.

А я стою в растерянности.

Что мне ответить?

— Я всегда буду рядом, солнышко, — прижимаю ее к себе. — Кушать хочешь? Или чай, я пирог испекла.

— Не, — мотает головой. — Тут побуду. Посмотрю, как Димон спит. Он такой смешной.

Иду на кухню одна. Гаспар уже там хозяйничает, достал продукты из холодильника, что-то собирается готовить.

— Ого, неожиданно, — протягиваю с улыбкой.

— Что? — пронзает меня чернотой своих глаз.

— Ты готовишь. С того раза в твоем ресторане, ты этого не делал.

— А ты скучала за моей стряпней? — слышу, в вопросе спрятан подтекст, соблазнительный такой подтекст.

— Очень… до сих пор не могу забыть… никогда ничего вкуснее не ела, — голос хрипит, облизываюсь и смотрю на его губы.

Вот что я творю? Не знаю… а остановится уже не могу…

Делаю шаг к нему.

— Так можно повторить, Тео, — обхватывает меня за талию и к себе прижимает. Впечатывает так, что телом ощущаю все… всю силу его желания.

Дух захватывает. Будто мне шаг остался до пропасти, а там или упаду вниз, или у меня вырастут крылья и я взлечу к небесам.

— А тебе есть, чем меня удивить? — провожу рукой по его жестким волосам, зажмуриваюсь от удовольствия.

— Я готов тебя всю жизнь удивлять, — его лицо в миг серьезным становится.

— Удивляй, — вжимаюсь в него еще сильнее.

— Так я же дикарь…

— Еще какой дикарь, — мурлычу от удовольствия. Как же мне не хватал ощущения его близости.

Тормоза срывает окончательно. Хочу не могу. Не желаю останавливаться.

— Я же не изменюсь, — продолжает говорить серьезно, выискивать на моем лице тень сомнения.

— Тебе нельзя меняться, Гаспар, — шепчу ему в губы, и провожу по ним кончиком языка.

— Почему?

— Тогда это будешь уже не ты. А мне нужен именно ты…

— Тогда держись, Тео, — впивается в мои губы звериным поцелуем.

Я шагнула в пропасть, не побоялась, и мои крылья раскрылись, я оказалась в небесах.

***

Год спустя…

— Мама, там папу показывают! — кричит Димочка, показывая пальчиком в телевизор.

— Да, там вой папа, — смотрю на экран, где Гаспар рассказывает журналистам о своем новом ресторане в столице.

Точнее больше не о ресторане, а обо мне, расхваливает мой дизайн, и при этом его глаза… Замираю, любуясь их светом, и кажется, даже вижу свое отражение в них.

— Но ведь реально круто получилось, самый лучший ресторан в столице! Мама ты такая талантливая, хочу быть на тебя похожей! — восклицает Юля, обнимая меня за талию.

И это не пустые слова, дочь уже отлично рисует, занимается с преподавателем и спит и видит пойти по моим стопам.

Да именно дочь. Юля меня так назвала еще до нашей с Гаспаром свадьбы. А я… я была на десятом небе, где и сейчас нахожусь. Ведь я люблю ее как родную.

Гаспар же еще тогда на кухне сказал, что у Димы есть только один отец — это он. Иного не будет.

Сказал — сделал.

Димочка называет его папой, и не вспоминает об Арсене. Не знаю, осталось ли у него что-то в памяти о бывшем, но он никогда не говорит. А я не напоминаю.

Та страница жизни осталась далеко в прошлом.

Как и Арсен, получивший пожизненное. После суда, он со своим адвокатом прислал мне письмо, которое я тут же порвала.

Я закрыла двери в прошлое и не желаю возвращаться туда ни на секунду.

Рядом со мной лучший мужчина. И да, он дикарь. Гаспар не врал, он и не думает меняться, наша жизнь подобна вулкану, но в этом вулкане не лава, а взрыв незабываемых эмоций.

После разговора на кухне, из-за детей мы не смогли перейти в горизонтальную плоскость. Но меня ждало гастрономическое удовольствие от его блюд. Я стонала в голос, и умоляла его не останавливаться и готовить как можно чаще.

Тогда Гаспар выдал:

— Только после свадьбы.

Я возьми да и ляпни:

— Я на все согласна.

Сказала — он сделал.

Наша свадьба состоялась через неделю.

Но если я думала, что мы просто распишемся, на худой конец, будет белое платье и куча ненужных гостей — я ошибалась.

Это же мой Гаспар.

Наша свадьба состоялась в поезде, когда он мчал на полном ходу, унося нас в глубь страны.

О свадьбе я и не подозревала, Гаспар просто предложил путешествие. И мы с сыном зашли в обычный вагон поезда. Проехали пол дороги. Прежде, чем Гаспрар предложил пройти с ним. Без задней мысли пошла, не обратила внимания, как заговорщически он переглядывается с Юлей.

Мы миновали два вагона, прежде чем оказалась в свадебном вагоне.

Сын раскрыв рот рассматривал великолепие. А я просто потеряла дар речь. Запах цветов дурманил, свадебная музыка заставляла сердце биться как заведенное, и Гаспар, стоящий на одном колене:

— Тео, приглашаю тебя в дорогу, длинною в жизнь…

Я приняла приглашение, на максимальной скорости помчала с ним с наш мир счастья. И теперь я знаю, куда бы судьба нас не занесла, с нами будет самое главное — наша любовь.

Гаспар

Два года спустя…

Мог ли я подумать, что башку потеряю? Что стану настолько зависим от женщины?

Никогда в жизни!

И ведь другого для себя не желаю.

Тео до сих пор меня дикарем называет, я ее своей дикаркой. А на самом деле, от того прошлого нелюдимого неандертальца не осталось и следа. Она меня приручила. Лаской, заботой, любовью…

Она умеет любить. Иногда одного взгляда достаточно, чтобы окутать меня нежностью, заставить забыть тревоги и раствориться в ней.

Нашу жизнь нельзя назвать спокойной. Я не могу сидеть на месте, а поскольку я не могу без жены, то и ей приходиться быть всегда рядом. Впрочем, уверен, она не против.

Дети тоже с нами. Если учеба им не позволяет, то остаются с няньками. А по приезду мы наверстываем упущенное.

Нам повело с детьми, они у нас схватывают все на лету. Порой специально исчезают с горизонта, давая родителям возможность побыть наедине.

Как заявила мне раз Юлька:

— Мы делаем это с определенными намерениями. Не думай, что бескорыстно!

— С какими это? — прищуриваюсь.

— Сколько уже времени прошло, а наша семья не пополняется! Требуем братика или сестричку!

Дотребовались. Желание детей — закон.

Хотя если честно, когда дочь завела разговор, Тео уже носила под сердцем малыша.

Мы не планировали. Не загадывали. Решили, что когда придет время, судьба нам подарит малыша. Так и произошло.

Роды застали жену в дороге. В поезде…

— Ведь накаркал, Гаспар! — морщится от схваток Тео. — Свадьба в поезде, вот тебе и продолжение!

— Чем плохо? Наша дорога жизни мчит на всех парах! — массирую ей спину, как показал врач, которого я с собой в дорогу взял, как чувствовал, что это случится именно в поезде. За две недели до запланированного срока.

— Могли же последний месяц дома посидеть, — вздыхает.

— Тео, верь мне и ни за что не переживай.

Она поднимает глаза. Долго смотрит на меня, ее лицо разглаживается, сквозь кожу проступает сияние:

— Верю…

В скором времени я держу на руках нашу маленькую принцессу, которая смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

Поезд делает вынужденную остановку в близлежащем городе, Тео и дочурка едут в роддом. С ними все более чем хорошо. Не отхожу от них ни на миг. И плевать мне на любые запреты. Я не имею права пропустить первые дни жизни своей дочурки, и Тео не оставлю, когда она так слаба.

Хотя слабой жена как раз и не выглядит, она не переставая смеется, шутит, и украдкой вытирает сладкие слезы.

Именно сладкие, со вкусом счастья. Я слизывал, и изучал их неповторимый вкус.

Юлька с Димой смотрят на сестричку по видеосвязи, общаются с нами и подгоняют, чтобы мы быстрее возвращались. Хотят вживую лицезреть младшую принцессу в нашей семье.

— Разве так бывает? — спрашивает Тео, после разговора с детьми.

— Как?

— Чтобы сердце распирало от счастья? И ни боль, ни проблемы не страшны, потому что у меня ты и дети.

— Будет еще лучше, — уверенно заявляю.

— Где уж лучше?

— Ты во мне сомневаешься? — целую ее в губы.

— Нет, — улыбается, кладет свою ручку мне на сердце. — Ни грамма не сомневаюсь.

Накрываю ее руку своей:

— Что ты там слышишь?

— Твое сердце слишком громко кричит о любви, Гаспар.

— Будет еще громче, Тео. Держись, наша дорога любви только начинается и набирает скорость…

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Эпилог