О Вечном (или нет) [Евгений Викторович Хромов] (fb2) читать онлайн

День рождения

Я возненавидел свой день рождения в тринадцать лет. Сейчас даже не вспомню, что именно подвигло меня возненавидеть этот праздник в столь раннем возрасте. Вариантов достаточно: письма от людей, которые вспоминали о твоём существовании только по определённым дням, чтобы их поздравили в свой черёд; подарки, что твердят: твои близкие и родные ничего не знают о тебе; иллюзии особенности рождения, то развенчивающиеся, подобно наинелепейшему мифу, то возникающие с новой силой.

С каждым годом карусель лицемерных и двуличных поступков, называемых «хорошими человеческими манерами», раскручивалась сильнее. Пока не остановилась на домашнем скандале, который вынудил меня уйти в разгар празднования собственного тринадцатилетия. Родители имели богатые планы на этот день!.. Я же хотел провести его наедине с виновником торжества, уткнувшись лицом в подушку. «Праздник рождения» впервые пришлось провести безрадостно, вдалеке от дома под проливным дождём. Ничего ужасного не произошло. Всего-навсего со временем торжество лишилось всей торжественности. От ежегодного потребления «днерождественский» торт утратил свой особенный вкус и перестал доставлять былую радость. С тех пор я прекратил празднования вовсе. Дань уважения к былым воздушно-шариковым, эмоционально-искренним минутам праздности.

Одним тёплым майским вечером, незадолго до дня рождения, я сидел на кухне и выводил формулу идеального отмечания злополучного торжества. В расчётах мне помогала близкая по духу (на тот час) подруга Анька. Сейчас мы уже не находим времени на обсуждение мирского. Несмотря на это, меня не покидает желание по-прежнему именовать её благородную персону простодушным «Анька». — Хочу отметить день рождения в обществе великих людей! — серьёзно заявил я. — Мы отправим яркие пригласительные открытки Александру Дюма-старшему, Артуру Конан-Дойлу и Жюлю Верну. Тёмную открытку — Артуру Шопенгауэру — уверен, ему больше по нраву тёмные оттенки. Теперь главное — не забыть оповестить Людвига II Бававарского и его прекрасную избранницу Сиси, ведь именно «сказочный король» подал мне идею идеального дня рождения. Уже вижу как истинно богемное сборище в праздничных колпачках, столпившись у порога, ждёт черёд, чтобы сбросить верхнюю одежду в прихожей. Как только гости усядутся за праздничный стол, напитки, что были поручены Ричарду I, польются бурной рекой. А торт непременно нарежет Аль-Малик ан-Насир Салах ад-Дунийа ва-д-Дин Абуль-Музаффар Юсуф ибн Айюб ибн Шади Аль-Курди!.. Близкие друзья из Европы, конечно, попросту его кличут «Саладином», но я говорю: «Аль-Малик ан-Насир Салах ад-Дунийа ва-д-Дин Абуль-Музаффар Юсуф ибн Айюб ибн Шади Аль-Курди». Сразу же непременно начнутся разнообразнейшие великосветские разговоры. Артур Эддингтон с Альбертом Эйнштейном затеют спор на тему бесконечности космоса. Роман Дмовский за трапезой расскажет об идеальной модели государства Примо де Ривьере. Слегка пьяный Энди Кауфман начнёт доказывать, что никогда не имел двойника, вусмерть пьяному Тони Клифтону. Марк Аврелий и Лао Цзы затеют спор, кто же из них жил «по понятиям». Фредерик Шопен, подшучивая над Вольфгангом Моцартом, спросит, смог бы тот соблазнить Жорж Санд, ну или бросить вызов самому Рихарду Вагнеру. Уже вижу: Джек Лондон, Даниель Дефо, Уильям Шекспир и Джордж Оруэлл, усевшись в углу с выпивкой, станут «травить» друг другу задушевные истории из жизни. Даже Джордж Вашингтон с Наполеоном Бонапартом найдут общий язык за этим столом. Не затевать же им квази-войну из-за посудины с едой, в самом-то деле!

— Они же давно стали частью Вечности… — испуганно возразила Анька. — Хах, в точку! Ты безумно права, подруга, — усмехнувшись, обратился я к Анне Ахматовой, выдающейся поэтессе двадцатого века.

изобр. 1. Надпись «Я люблю себя!» на стене заброшенного супермаркета. Демонстрирует роль эгоцентризма в обществе.

Предположительно нач. 20-х гг. XXI в.

Сказка о животных

— У тебя ведь прекрасное воображение, не так ли? Представь себе, что существует условное государство псов. Как лается с незапамятных времён, оно было основано на послужении вожаку собачьей стаи и сохранении мира с остальными животными. Правила изредка нарушались — на то они и правила; однако сколько бы ни прошло столетий, основа оставалась прежней.

Так сложилось, что пёсье государство сражается с котьим. Но война идёт втихую, чтобы другие животные не прознали, да птицы не разнесли слух, что сильные слабых обижают. Котики хоть и тёрлись всё время обок псов, но им, как оказалось, никогда не нравилось столь тесное соседство. Да и этот запах мокрой шерсти, брр! Коты, проводившие большую часть дня во сне, нуждались в активных добытчиках. Как животные «независимые», решили уйти под протекторат к другим животным — под крылышко воронам.

Звучное воронье карканье, напротив, всегда прельщало котов. «Как же они громко и свободно каркают! Так много каркают — небось везде летали и много чего знают!» — мурлыкали коты. Раньше за истошные ночные вопли псы могли их силой погнать. На время птичьи вопли прекращались, но природе не изменишь. «А какой синевой отдаёт их тёмное оперение на солнце — прямо как наша шерсть!» — восторженно домяукивали чёрные коты.

Вороны, хоть не без долгих коллективных совещаний, всё-таки разрешили котам держаться поблизости. Причиной тому стала появившаяся возможность перейти и перелететь дорогу своим вековым соперникам. Вражда между воронами и собаками наблюдалась с давних времён.

Эти два нелепых случая, породившие конфликт, произошли практически в одно время. Однажды выйдя из будки после грозового ливня, вожак собачьей стаи заметил, что кто-то подрал его жилище с восточной стороны. Вредитель сразу не нашёлся. На дворе стояла ночь, все животные спали. Главное подозрение пало на ворон.

Стоит сказать, вожак стаи почему-то водился с воронами чаще, чем со своими собратьями. Поэтому не побоялся сразу обратиться к пернатым с обвинительным демаршем, заявив, что благородно забудет обо всём, если те приволокут красивую медную пряжку для его ошейника.

Вороны, окружив вожака, выкаркивали c разных сторон: «А ты же ошейник не носишь!», «Мы в дождливую погоду не летаем: наши перья мокнут, и мы вовсе не махнули бы крылом в небе», «Это кто-то из псов испортил будку в отместку за то, что ты кости несправедливо распределяешь».

Птицы высмеяли Вожака, прокаркав, что он, держа собственных псов на коротком поводке, не может уследить за ними. В тот день «переговоры» закончились ничем. Вожак собачьей стаи под звуки каркающих вслед ворон удалился в будку, поджав куцый хвост.

Буквально через несколько дней тишину над вороньей ночёвкой нарушил звучный шум. Как оказалось, переполох подняла одна из птиц. Держа в клюве клочок собственных перьев, небольшой ворон изо всех сил пытался привлечь к себе внимание. Собрав достаточное количество пернатых зрителей, ворон бросил перья к их когтистым лапкам и поведал свою историю.

Облетал он угодья, да заметил вдалеке пробегавшего цепного пса. Чтобы рассмотреть поближе, не померещилось ли чего, на высокой скорости ворон снизился до земли, как вдруг попал в чьи-то крепкие когти. Ожесточённо размахивая крыльями, ему с трудом удалось вырваться из цепкого плена.

В своих речах ворон срывался с гортанного «крух» на истеричное карканье. Слушатели держались спокойно, вдумчиво узнавая историю до конца. Произошедшее можно было бы назвать совпадением. Молодой ворон мог по невнимательности влететь в сухой куст и в панике спутать его с когтистой собачьей лапой; бойцовского пса в спешке принять за бродячего, которые частенько убегают из стаи в поисках лучшего пропитания. Сложив два события воедино, стало понятно, что совпадения маловероятны. Каждый ворон проголосовал лететь к будкам. На утро был назначен вылет.

Как только взошло солнце, вороны заполонили весь двор. На деревьях, ограде и будках были заметны одни тёмные пятна. Отовсюду звучало: «На ворона напали псы!», «Ты выпустил цепных псов?! Так вот кому ты искал блестящую пряжку на ошейник!» Вороны постарше приземлились прямо напротив входа в главную будку, и стали требовать ответа, угрожая рассказать, что вожак забирает себе часть костей, предназначенных другим собакам. Совсем уж маленькие вороны только наблюдали за происходящим, закинув крылья за спину. Из-за надвигающейся опасности вожак стаи демонстративно остался в будке, попросив своих передать, что собаки не виновны, и пернатые сами накаркали беду на род вороний. Вороны так и улетели, не дождавшись правды, а цепные псы, охранявшие вожака, обступили его будку, чтобы получить ответы на интересующие их вопросы.

После череды странных событий ни одна ворона не могла прилететь во двор, не будучи облаянной, а собаки, проходившие мимо деревьев, то и дело слышали неодобрительное «Каррр!».

Теперь воронам стало выгодно внимание котов, ведь они понимали, что псы не посмеют обижать род кошачьих, а если посмеют — все звери убедятся в том, что именно псы напали на молодого ворона. Пернатые стали таскать к дому часть своих съестных пожитков и класть в кошачьи миски. В благодарность за воронью услугу коты решили подзабыть о своей независимости: стали дружненько собираться и метить собачью территорию. В кошачьем семействе смена режима понравилась не всем. Некоторые посчитали её слишком странной. «То около одних трутся, то около других; «одомашнились» и предпочли охоте жалкие подачки…» — так считали все белые коты. На самом деле и тем, и тем котам собачья еда нравилась больше вороньей. В детстве многие котята подпитывались из общих мисок вместе со щенками. Со временем белые котики захотели стать самостоятельными и отказались от всех подкормок. Чёрные не видели ничего зазорного во взаимовыгодном пропитании с другими животными. Из-за разногласий белошерстные решили разделить миски поровну. Заметив подмену, чёрношерстные подняли шум: «Предатели! Мы ведь одна семья!» Белые, вздыбив шерсть на холке, стояли напротив и разгневано шипели: «Сами предатели! Не зря мы разного окраса». Каждая из сторон была права и неправа одновременно.

Вожак знал о намерениях белошерстных котов, поэтому планировал построить им новое государство с псовыми порядками, будто забыв, что коты — вовсе не псы.

«Так на чём стоит государство? Правильно — на костях, — размышлял Вожак у горки костей. — Берём дневную норму — сто костей. Восемьдесят остаётся нам, собакам; пятнадцать — котам; пять — я припрячу себе».

Внезапный взвизг со стороны дома прервал размышления Вожака. Наспех покинув будку, он отдал команду псам, и вместе с ними бросился на звук. Вороны в это время сидели неподалёку. Внезапная ссора застала их за мирной чисткой от пероедов. Птицы испугались, но взметнулись к шуму.

Прилетев на место, вороны застали весьма странную картину. В центре двора стояли пустые кошачьи миски, а вокруг них кубарем катались коты с диким визгом. На запачканной кровью земле валялись клоки чёрной и белой шерсти. У крыльца дома сидели раненые псы, которые, то ли пытались растащить дерущихся котов, то ли заглянуть в миски под шумок. Поняв, что воюющих уже не остановить, вороны тоже приземлились у крыльца…

Ты можешь подумать, что сказка была о взбесившихся животных. Нет, эта история о том, как у дома сидели псы с воронами и наблюдали кошачью драку за пустые миски.

— Дедушка, что ты такое рассказываешь? — удивлённо спросил мальчик. — Не могут кошки воевать друг с другом из-за костей.

— Как знать, внучок, как знать!

изобр. 2. Надпись «Рабами не являемся. В Свободе не нуждаемся» на стене заброшенного здания.

Предположительно сер. 10-х гг. XXI в.

Человек, никогда не разочаровывавшийся в людях, которых любил

— Официальная часть церемонии подошла к концу. Может, кто-то хочет сказать пару слов об усопшем?

— Гости, я знаю, что вы уже спешите по домам. На улице ужасный мороз, поэтому не стану никого утомлять долгими траурными речами. Скажу лишь, что это был человек, который никогда не разочаровывался в людях, которых любил…

…

Мой дед был очень похож на меня. Или, хронологически вернее, я на него. Как рассказывали родные, эта схожесть проявлялась не только во внешности, но и в складе характера. Резкие перепады настроения, безумное чувство юмора и любовь к искусству я перенял именно от него. Возможно, ему была уготована роль главного человека в моей жизни, но судьба распорядилась иначе.

Сам, к сожалению, мало что помню о дедушке, ведь он умер, когда я был очень маленьким. Отложилась в памяти только его любовь. Показательный тому случай, когда дед разрешил мне, двухлетнему ребёнку, играть со своими коллекционными раритетными пластинками. Материальную стоимость пластинок он оценил куда ниже эфемерного детского счастья.

Я катал по ковру виниловые диски туда-сюда, пока не сломал один из них. Это был альбом Билли Холидей «Stay With Me». Обломки пластинки, к слову, до сих пор пылятся в одном из шкафов как напоминание о беззаботном детстве.

Со дня моего рождения, 24 мая, дедушка стал каждый месяц собирать символичные листики с отрывного календаря. Дед считал, что «24» — счастливое число, ведь в этот день родился его долгожданный внук. Несмотря на любые проделки, я всегда оставался любимым чадом.

В год, когда я отпраздновал своё трёхлетие, мой дедушка серьёзно заболел. Случилось это под конец декабря. Температура воздуха упала до минус двадцати по Цельсию, выпал снег, поднялся сильный ветер… Тем, кто ютился в еле отапливаемых советских «панельках», простудиться было не мудрено. «Прекрасные» представители местной медицины не смогли определить воспаление лёгких, диагностировав «банальное ОРВИ». Мой дед проболел чуть больше недели и умер перед самым Новым годом. Вернее, ровно за неделю до Нового года — 24 декабря. Вот такая ирония «счастливых чисел»!

Наблюдая из окна за снежинками, стремящимися к земле в мареве фонарных огней, я пытался вспомнить тот зимний вечер. Вокруг была суета: случайные прохожие спешили спрятаться от бездушного морозного мира в уютном домашнем мини-мирке, врачи скорой помощи торопились на вызов, семья…

Казалось, во всём доме время остановилось для двух людей. Второй из них — маленький мальчик, вдумчиво вглядывавшийся в полупустой двор. Как бы кощунственно или эгоистично не прозвучала следующая фраза, сейчас я рад тому, что дедушка ушёл так рано. Не увидел, как мечтал, моего школьного выпускного, где я отказался танцевать, и сбежал сразу же после выдачи аттестатов; моего первого сломанного пальца в драке в разрез личному пацифизму. Это счастливое число лишило его возможности быть когда-либо разочарованным своим любимым внуком. И лишило возможности меня разочаровать своего любимого дедушку.

изобр. 3. Идеограмма (эмодзи) дуальных человеческих эмоций на бывшем столбе электропередач.

Переводные татуировки

Как солнце стремительно пробивается сквозь щели опущенных жалюзи, так я отчаянно пробивался по жизни.

Перепрыгивая ступеньки порога дома, я мчался за знаниями. Перепрыгивая ступеньки школы на обратной дороге, мчался от этих знаний домой. Крепость детства встречает юного короля!

Сняв школьный костюм, я ещё долго стоял посреди спальной комнаты абсолютно голый и высматривал футболку. Свою огромную спортивную футболку, в которой, думалось, проведу жизнь до последнего дня. В ней я делал всё: спал, забавлялся игрушками, познавал мир. Жизнь казалась такой безмятежной! Конечно, я знал, что однажды настанет день, когда проснусь взрослым. Молодость, подпрыгнув мячом, вылетит в разбитое окно… к другим ребятам. Переводные татуировки, которые мы увлечённо лепили на тело, проявятся на чужой коже, будто по наследству. Колонны солдатиков стройным маршем покинут полки. Их места горделиво займут многочисленные грамоты, а после наградную макулатуру сменят пачки лекарств. Яркие фонарики в окнах кукольных домиков погаснут. Плюшевые игрушки, самые добрые животные твоего воображаемого мирка, в последний раз соберутся гурьбой у затухающего экрана монитора компьютера с надписью «Игра окончена»… Ты уже не побежишь рассказывать о новой пройденной видеоигре другу со своей улицы. Не побежишь, ведь он наверняка давно переехал в другой город и стал военным переводчиком, как и хотел. Мечты детства должны же исполняться?

Это было время, когда мы без устали могли прыгать на батуте часами напролёт. Радостные перемены происходили каждые сорок пять минут. Это было время, когда каждый из нас ждал, что влюбится и всё будет беззаботно хорошо… И влюблялись, и всё было беззаботно хорошо. Старое-доброе время утекло, словно песок в песочных часах. Красить волосы в фиолетовый цвет на выходных уже не хочется — в понедельник на работу. Потом ведь придётся долго объяснять своё решение строгому начальству, родственникам, чрезмерно пытливым прохожим… Все воображаемые друзья нашли себе серьёзную работу — и ты должен. Белая рубашка, чёрные брюки, длинный галстук смотрятся куда солиднее цветастого бомбера, потёртых джинсов и старой арафатки.

Каждый раз возвращаясь в полутьме домой, ты понимаешь, что стоит ещё больше ценить каждый день. Да и спешишь уже оттого, что дома ждёт любимая и единственная жена, а не многочисленные игрушки. Уютный мирок строишь для комфорта родных людей, а не пластиковых кукол. Ответственность нагнетает, но нет явного повода жаловаться. У тебя есть собственный замок размером с настоящий жилой дом. Чтобы жить в мире замков и единорогов, нужно постоянно защищать его от мародёров и браконьеров. У тебя-то хотя бы есть время по пути с работы на любование дикорастущими цветами вокруг дома. Сверстникам уже нужно кормить своих детей — им не до цветочков в клумбах из старых автомобильных шин.

Теперь люди твоего возраста всё реже встречаются прогуливающимися по городу. Хорошо помню, будто это было сегодня, ведь это было вчера, как несколько сверстников разыскивали по району свою подругу. Она разрывалась между работой и домом, и видимо, разорвалась. Роль некролога по детству сыграло резюме на работу. Вот так «однажды» настало сегодня, и детство утекло быстрее, чем смылись с кожи переводные татуировки.

изобр. 4. Надпись «МОЙ ХУЙ — МОИ ПРАВИЛА» на стене заброшенного ночного клуба.

Варенье из огурцов

Пробовали ли вы кушать облака ложкой? Более чем уверена, ответ будет категоричным. «Нет, это невозможно!» — скажете вы. Подобные скептические заявления я выслушивала множество раз в жизни. Это ещё цензурная их версия. Незнакомые люди так удивляются, когда я посреди дороги вынимаю из кармана ложку в предвкушении любимого лакомства, словно достаю вилку. Вот зубчатым столовым прибором кушать водянистые облака проблематично, а ложкой — проще простого!

На вкус облака напоминают лёгкость. Иногда нам, людям, очень не хватает её в обычной жизни. Например, чтобы встать рано утром и помочь бабушке закрыть консервацию. Старым людям очень тяжело зимой, поэтому они летом делают тяжело нам. Достаточно скушать пару самых воздушных и самых пушистых штучек — день сразу проходит на ура. Тучи на вкус совершенно отличаются от облаков, совершенно! Плотные тёмные комки вяжут во рту. Надеюсь, вы не подумали, что они в прямом смысле достают спицы, пряжу и начинают вязать. Что за вздор, в самом деле! Нет, тучки не такие проказницы.

Грозовые тучи могут только слегка щипать язык электрическими разрядами. А дождевые разве что немного растекутся по ротовой полости. Не подумайте ничего плохого — мне очень нравится кушать и тучи! Только их нужно есть по особому случаю, под настроение. Однажды в душный знойный день прямо посреди улицы на меня нашло именно такое настроение. Во рту было так сухо, что я была готова съесть целый десяток дождевых тучек, лишь бы утолить жажду. Благо, они как раз нависли над городком плотной гурьбой.

Я достала ложку из кармана. Если вас интересуют подробности — из центрального. Левому и правому карманам своей рубашки я не очень-то доверяла. Назвать причину антипатии не могу — не доверяла и всё тут! Вы бы тоже не доверяли им, завидев эти хитрые пуговичные глазки. Поэтому, чтобы не обидеть никакой из кармашков, я решила сделать им друга посредине. Там и хранилась десертная ложка.

Отвлеклась!.. Я достала ложку и принялась поглощать дождевые тучи, как не в себя. Время стояло (или висело) обеденное, и бабушка ждала меня уже давно. К столу были поданы разные вкусности, например, варенье из огурцов, но я всё не могла оторваться от поедания тучек. «Девушка, что вы делаете?!» — вопияла какая-то мамочка с коляской. Я на минутку даже опешила такому грубому обращению. Как женщина, да ещё с коляской, может устраивать скандал? Двое против одной — это же нечестная схватка. Я вошла в положение беспокойной мамочки: вдруг она боялась, что её ребёнку не достанется тучек. Пришлось достать из центрального кармана ещё пару ложечек.

Мы втроём начали наминать за щёки дождистую небесную массу. Вскоре к нам подошёл дворник, чтобы спросить, что происходит, а потом и отведать туч. Его жена и дети также выбежали из квартиры к главе семьи. Приехали журналисты, чтобы снять репортаж о съедобных тучках, но не удержались и тоже принялись есть. Даже полицейский с грабителем остановили погоню, чтобы попробовать небесное лакомство. С каждым новым человеком карман пустел, а тучек становилась всё меньше и меньше. Под предлогом «мне нужно срочно бежать» я забрала ложки и, звеня ими, побежала к бабушке. На самом деле я схитрила, чтобы сохранить тучки для дождика… ну и себе немного припасти на чёрный день.

«Ты опять перекусила по дороге какой-то гадостью вместо того, чтобы покушать дома?» — бабушка расстроено встретила меня на крылечке дома. Кошка Булочка с грустью смотрела вдаль на погрызанные тучи. Объедки хмурых небесных облаков лавировали по небу туда-сюда. Я зашла в дом. На кухонном столе стояло несколько баночек закатанного огуречного варенья и три синих чашечки разных размеров. Для бабушки, Булочки и меня. Только в моей чашке остывал чай — остальные две пустовали. Ждали, но не дождались. «Давай я тебе тогда вареньица домой положу?» — не дожидаясь моего ответа, бабушка с кошкой в две руки и четыре лапки начали набивать мой рюкзак запасами консервации.

Мой дом находился в паре планет от бабушкиного дома, и я очень переживала, пройду ли космическую таможню на двух постах. Вывозить варенье из огурцов было строго-настрого воспрещено. Достояние планеты, как-никак! Однако желание бабушки попотчевать свою внученьку сладеньким и запрещённеньким казалось ей более важным законом.

Старенький «Банан» стремительно носился от планеты к планете, ловко избегая столкновения с астероидами и космическим мусором. «Бананом» назывался космический автобус. Своё шутливое название он получил благодаря вытянутой форме и яркому жёлтому цвету. На вкус «Банан» невообразимо отличался от бананов с пальм. Даже не спрашивайте, откуда я знаю.

«Скорость» — слово, которое лучше всего характеризует нашу эпоху. А значит, «Банан» лучше всего подходил под описание времени. Жизнь стала куда стремительнее!.. Я даже не заметила, как мы долетели до первого пункта, и как подошла очередь проверять мой багаж. Два усатых робота-таможенника сначала попытались прочесть мысли: не везу ли я контрабандой огуречное варенье. Я усиленно думала о съедобных облачках, Булочке и булочках. Роботы не заметили ничего неладного, и повели меня впереди рюкзака на проверку металлодетектором.

Высокотехнологичная рамка издала примитивный грубый звук. Это было похоже на «бып-бып». Признаться, я очень плохо пародирую металлодетекторы — попыталась только для вас. Роботы достали из центрального кармана рубашки несколько десятков десертных ложек. «Это чтобы кушать облака!» — быстро пояснила я. Усатые жестянки смотрели с большим недоверием, точно как люди. «Попробуйте» — я дала роботам по ложке и прямо-таки заставила зачерпнуть ближайшее облачко. Таможенники увлечённо задвигали металлическими челюстями. Когда все облака в округе были доедены, я уже давно пробежала через границы и мирно попивала чай вприкуску с любимым вареньем из огурцов у себя дома.

изобр. 5. Примитивное миниатюрное изображение лягушки, сделанное неоплеменами на бывшем фонарном столбе.

Носит мемный (шуточный) характер.

Через дорогу от моря

Однажды меня попросили написать рассказ, который назывался бы «Через дорогу от моря».

Стоял знойный летний вечер, что не редкость для начала июля. Летняя классика. Духота заставляла мужчин расстёгивать верхние пуговицы на рубашках, дам — развеивать низ платьев из тонких шёлковых тканей. Погода обезоруживающе действовала на жителей города.

Конторщик, выглянув из окна офиса, удивился бы увиденному. Он — серьёзный финансист, сражающийся за каждую монетку в прохладе кондиционера. Расчёты, умные книжки по макроэкономике и социальной эволюции — за тонкой кирпичной стеной всё казалось лишь условностью. Люди в едином порыве кутили и тратили «кровные». Сквозь базарный шум прорывался только писк пластиковой карты.

Чтобы избавиться от летней неги или предаться ей окончательно, я направился в ресторанчик недалеко от театра, где ещё несколько минут назад состоялся мой актёрский дебют. Теперь захотелось вдохнуть свежесть в этот жаркий вечер. С каждым перекатом вина по закруглённым стеклянным бокам, каждым неспешным глотком кровавой жидкости из пузатого бокала я проникался небывалой воздушностью. Неспешно, ведь не хотелось в одночасье упиться вином, один бокал которого обошёлся в две трети гонорара от выступления…

Нет, даже не так! События, предшествующие этим, также важны, если не важнее ранее описанных. Ведь не произойди они, я бы сейчас не сидел на террасе одного из лучших московских заведений за бокальчиком хорошего вина.

После публикации одной из книг, снискавшей повышенное внимание публики, почта небывало разрывалась от писем различного содержания. Читатели благодарили, критики критиковали, рекламодатели предлагали и… предлагали.

Среди всей груды писем мне с трудом удалось найти самое важное. Оно пришло прямиком из столицы России от моей школьной преподавательницы по литературе. Случайно, как зачастую бывает в жизни, средь полок магазина, на одной из книг она заприметила мою фамилию. Женщина уже десять лет как переехала в Москву, родила второго ребёнка, взяла квартиру в ипотеку…. Не думал, что спустя столько времени пути людей могут пересечься ненароком. Я был рад получить добрую весточку из прошлой жизни.

По словам моей учительницы, она обжилась в новом городе и завела множество «полезных знакомств». Одним из таких знакомых, записанным в телефонной книге в группу «полезных людей», являлся режиссёр крупного столичного театра. На тот отрезок времени подмостки театра только готовились к ряду крупных премьер. Для постановок сооружались декорации, покрывался заметками сценарий, набирались актёры. По неведомой мне причине роль чтеца в одном из спектаклей не была окончательно утверждена до последнего. Точнее, нескольких недель до финальных репетиций.

Роль чтеца — человека, раскрывающего суть происходящего зрителям между сценами, хоть и не занимала много времени спектакля, но считалась одной из ключевых. Как мне кажется, не один десяток кандидатур рассмотрели прежде, чем театр начал искать людей на эту роль вне своих стен. И, скорее всего, учительница немного обманывала меня, хотела встретиться. Большой театр никогда не испытывает потребности в актёрах. Тысячи пока ещё молодых и энергичных людей тянут сюда мечты о всемирной славе.

Учительница литературы ненавязчиво пригласила меня принять участия в спектакле. Ну как ненавязчиво — переслала сценарий по электронной почте. Я поблагодарил, даже скачал файл, хотя и не планировал его читать. На протяжении нескольких дней, каждый раз, когда я видел рабочий стол компьютера, файл резал мне глаза. Причём все три глаза, учитывая духовный орган зрения, открывшийся в ходе длительного самоанализа. Зачем мне очередная попытка в виде спектакля доказать что-то себе? Я открыл файл.

Главная идея сценария сводилась к тому, что в мире ещё сохранилась истинная красота, которую люди в одночасье способны очернить, опошлить, запачкать. Сценарий был обязан выйти на большую сцену!

Массовые мероприятия, признаться, меня никогда не прельщали, да и не стали прельщать после. Проходи спектакль в провинциях поближе — мгновенно бы отказался от предложения. Однако давно сформировавшееся чувство, что во мне «пропал дух авантюризма», временами абсолютно не давало покоя. Поэтому я решил покончить с моральными терзаниями и внезапно уйти в отрыв. А где можно было уйти в отрыв сильнее, как ни в одном из самых гедонистических городов мира?

Рабочий договор был подписан быстро. Мысль о том, что я отправляюсь в Москву, окончательно укрепилась в сознании. Организаторы были не против оплатить дорогу и номер в недорогом отеле на двое суток, что не могло не радовать. Но самым интересным условием «бытового райдера» стал пункт «цветы». Я считал себя джентльменом до самого мозга костей, а поэтому не мог упустить возможность выглядеть на сцене в правильном свете. Свет софитов не в счёт. Я уже предвкушал, как под шквал аплодисментов выйду с букетом цветов и преподнесу их прекрасной актрисе. Как позже выяснилось, не всё распространившееся до мозга костей — доброкачественное.

Жизнь даёт мечтателям ценный урок: будьте точны с формулировками желаний. С цветами всё перепутали, совершенно. Вместо роскошного букета на столике в гримёрке стоял горшок с фиалками. Идеальные цветы, чтоб вянуть им на подоконнике до смерти хозяев. Это не соответствовало желаемым ярким сиюминутным впечатлениям. Я повертел в руках горшок, прикидывая, что же делать. До спектакля оставалось критически мало времени. Учитывая грим и костюм — вовсе ничего. Решено было оставить всё как есть.

Артисты пошли на поклон. Чтобы не выбирать самую красивую из актрис на сцене (подобное и в мыслях мне казалось аморальным), я подошёл отдать горшок с фиалками ближайшей артистке. Цветы ей явно очень понравились. Девушка расплылась в широкой улыбке и благодарно моргнула карими глазками. На этом моя «миссия» в театре считалась официально законченной. Дожидаться, пока шумовая волна аплодисментов разобьётся о пустую сцену, не было желания. Я шустро забежал за кулисы, схватил сумку с вещами и благополучно покинул здание через чёрный вход.

Душный вечер. Ресторанчик недалеко от театра. Только я закончил со вторым бокалом, та самая кареглазая артистка появилась на террасе заведения. Окружённая компанией коллег, девушка щебетала о чём-то своём, человеческом. То ли под воздействием алкоголя, то ли так выигрышно сыграло освещение, что в тусклом свете розовых ламп она показалась особенно красивой. Настолько красивой, что меня чуть не стошнило комплиментами на её яркое платье. Завидев меня, умирающего над мыслями, она сразу же поспешила сесть рядом. В этот момент я, признаться, даже забыл, что ехал в Москву веселиться, развлекаться. «Вылизанные» проспекты столицы своей искусственностью вгоняли в тоску. Ведь где-то там за МКАД'ом… хотя я находился где-то тут, в эпицентре раздолья, и не чувствовал себя полностью счастливым. Я хватался то за грусть, то за радость; то за голову, то за что-то пониже.

Полноватый парень с длинными белобрысыми волосами отделился от компании, чтобы «выцепить» официантку, которая по счастливой случайности как раз вышла на террасу за заказом.

— Девушка, нам две бутылки того, что и этому джентльмену, — повернувшись ко всем, с ироническим пафосом произнёс актёр. Я уже хотел было начать занудствовать насчёт стоимости вина, даже привстал с кресла, но парень дружеским похлопыванием сразу же усадил меня на место, намекая, что у нас была премьера, нам всем нужно отдохнуть.

Нега полилась рекой в бокалы для вина. Хочу заметить: нега неимоверно развязывала рты. Пара глотков, и ты готов разделить с незнакомцем (или незнакомкой, как в моём случае) все оставшиеся бутылки вина до конца жизни. Над девушками эмоции возобладают куда быстрее. Актриса удовлетворённо причмокнула. И без того сочные губы, накрашенные помадой вишнёвого цвета, стали рождать слова:

— Я нахожу наше знакомство изумительным! Вы будете смеяться: те фиалки вместе с горошком купила я.

— Что же, надеюсь, подарок понравился, — я не нашёл ничего лучше, чем отшутиться в ответ.

— Конечно. Мне всего один раз в жизни дарили цветы.

— Печально.

— Да, это так, — быстро переключилась она, — Фиалки эти посажу у бабушки. Я к ней каждое лето приезжаю, в небольшой домик в Сухуме. В теплицах цветам будет достаточно света, тепла и влаги. Она живёт через дорогу от моря.

— «Через дорогу от моря», — протянул я, — неплохое название для произведения. У меня в голове уже зреет его сюжет.

— О, Вы пишете книги? Напишите роман обо мне и назовите его так! — мгновенно оживилась девушка.

— Прошу меня простить, я никогда не писал произведения на заказ.

— А если очень попрошу?

— Хорошо, — отступать было некуда, и я пошёл в нападение. — Как же я напишу роман, если ни разу не был в этом доме?

— Так я Вас приглашаю!

— А как я напишу роман, если у нас не было романа?

Диалог двух потенциальных влюблённых неожиданно прервали гости. Молодые актёры начали проявлять свою силу и молодость на новой бутылке вина. Мы снова выпили за любовь: до дна и не чокаясь. К чему ненужные прелюдии, когда всё и так идёт гладко? Бокал за бокалом дело дошло до тоста в честь какого-то праздника, отмечаемого в этот день. Красных дней в календаре достаточно, чтобы Москва круглосуточно сияла тысячей и одним огоньком. Однако сегодняшний день являлся почему-то особенно романтичным. В этом уверили меня все окружающие.

Тост, бокал — мы слились в поцелуе. К своему стыду, вспомнить название праздника так и не смог. Видимо действительно нужно было пить неспешными глотками. Дальше мы только разговаривали. Я рассказывал о творческой импотенции и великих писателях прошлого; она трещала о более живых вещах: своих родных и назревающей вечеринке с подругами.

Нотируя наше общение для рассказа, я пришёл к мысли, что диалог знакомства вышел вымученным, сумбурным. Взаимодействия между персонажами не было — не хватало дополнительной химии. Добавить этила или окситоцина? Проще убрать общение.

Атмосфера получилась искусственно романтической: незнакомка, вино, цветы, неожиданный поцелуй… Кап-кап-кап по голове. Из отверстий душевой лейки наконец непрерывно заструилась вода. Выделять из общего потока отдельные капли стало невозможно. Вода была тёплой. В Москве, уверен, в это время шла только холодная. Абхазия радовала всем горяченьким. Правильно: зачем в тёплую пору года горячая вода — глупый вопрос. Такой же глупый, как после секса, стоя под душем, спрашивать себя: «А с тем ли человеком переспал, с которым можно было бы провести всю оставшуюся жизнь?». И не такой глупый, как «Является ли минет признаком уважения?» Зарождение подобных вопросов — бытность, в особенности, когда после «отлива» от мозга гормонов-эйфоретиков не остаётся ничего, кроме использованных презервативов.

Меня всего лишь пригласили в домик у моря, а я морально был уже полностью готов ко всему. Даже к серьёзным семейным разговорам между прилавками с петрушкой и огурцами. Настолько готов, что выйдя из душа, я направился выбирать галстук к свадебной церемонии. Завязывать свободнее или крепче? Я завязал с вольной жизнью.

Её светлое торжественное платье невероятно сочеталось с демонически тёмным наружным покровом. Она лучилась изнутри подобно солнцу-депрессолнцу. Нежно-кремовый свадебный шёлк восторженно прилегал к её смуглым бёдрам, причём уже более пяти лет. Ах, эти тонкие запястья, изящная шея, выразительные ключицы!.. Казалось, при неправильном обращении такая девушка запросто может сломаться, но она не ломалась. Какое прекрасное юное тело пришло в комплекте с тонной претензий! Девушка вышла из ребра и лезла обратно под рёбра. Ну что же, я обещал показать весь мир, а начал со своей кровати. Этот груз ответственности лёг на меня «грузом 200». «С тобой так спокойно, слишком спокойно!» — сказала она после страсти. Я закрыл глаза от восторга и не разглядел вплотную слово «слишком».

…

Произведение упорно не хотело писаться — ни то что роман, даже небольшой рассказ. Прямо сейчас захотелось разбить ноутбук. Разломал бы его напополам: клавиатуру выбросил в окно — пусть прохожие за меня там литературой занимаются; экран повесил бы на стену как нравоучение о бессмысленности первобытной агрессии. Жаль только, что ноутбук подарен родителями на совершеннолетие, а денег на его ремонт нет. Разрушительная деятельность эволюционировала до созидательной под гнётом практической выгоды.

В отношениях я так же мог разбить всю посуду дома, её лицо, лица всех её обожателей и обнимателей, лицо себе… Правда, в чём смысл, если твоя девушка непроизвольно начинает закрывать от страха глаза, когда ты пытаешься погладить её по голове? Книги по психологии отношений говорят, мол, сохранить пару помогает общение. Разговор я начал словами: «И кто этот белобрысый пухляш, что написывает тебе во всех соцсетях? Это же его я видел в первую нашу встречу, верно?» Книги по психологии — тот ещё советчик! Лучший выход из сложившейся ситуации — молчать до конца отношений. Забрать подарки за всё время вместе с совместными счастливыми воспоминаниями.

После продолжительной паузы она, наконец, выдавила из себя:

— Ты же знаешь эти гримёрки, какие они тесные.

В ответ я улыбнулся широкой лондонской улыбкой. Хотя, признаться, до конца смешно не было, как в трагикомедии.

— Мне с ним поговорить? Никто, кроме меня, не имеет права обижать моих женщин.

— Нет. Я заблокировала его в социальных сетях, по работе мы больше не пересекаемся.

— Тогда зачем ты мне это рассказываешь?

— Не хочу, чтобы ты считал меня вседоступной девчонкой. Нет. Я приехала в отель, легла на кровать и прорыдала несколько часов в подушку от того, что ничего не смогла сделать в тот момент.

— Мне точно следовало бы с ним поговорить…

— Давай просто забудем случившееся. Забудем как страшный сон, и никогда больше не станем возвращаться к нему… Мы правда забыли эту историю?

— Какую историю? — крикнул я, уходя в кухню, — Тебе кофе заварить?

Чайник остыл, а рассказ ещё не получил свой логический конец. Строки по-прежнему предательски не ложились на бумагу. Стабильность в отношениях подзатянулась. «Разве я не люблю эту женщину?» — провокационный вопрос вырывался из недр черепной коробки Пандоры. Я бы мог напрямую обратить его к своей пассии, но она уехала к подругам. Какие же разные мы существа. Из других планет, точно с Венеры и Марса. Как принято говорить у взрослых, не сошлись характерами. Она создавала проблемы и решала их в обществе; мои проблемы исходили от общества, и решать приходилось их самому. Я направил вопрос в открытое окно в надежде, что чёрное море поглотит его и вернёт мне ответ в бутылке. И лучше бы ей быть без записки и полной вина.

Чёрное море выглядело чернее обычного. На фоне волн отчётливо выделялся белый легковой автомобиль. Из дверей машины вышел белокурый полноватый мужчина. Он аккуратно подал руку моей уже бывшей жене. Была ли она счастлива по-настоящему? Более чем уверен: снова отыгрывала роль. Я отыскивал что-то глубинное за слоями перманентной романтической радости, но не находил. «Она была актрисою» и этим всё сказано. Играть с актрисой и выиграть — невозможно, ведь она сама давно проиграла себе же. В этой игре было очень много участников, и каждый потерпел поражение.

Декорации сменились. Обветшалый советский домик стал вычурным московским рестораном. Солнце цвета яичного желтка с каждой минутой обретало всё более румяную корочку. С четырёх до пяти утра персонал проводил пересменку. Всех засидевшихся посетителей спешили выпроводить к временному закрытию, и меня в том числе. Только прежде чем уйти — оплати чек. Как во время развода. Я даже посмеялся, во сколько оценили меня.

Я отдал все кровно заработанные, оставив только на обратный билет домой, и поспешил собирать вещи. Требовалось уйти раньше, чем сотрудники ресторана заметили бы, что в чековой книжке недостаёт нескольких тысяч. Завтра нужно будет чем-то отблагодарить учительницу за приглашение в столицу. Денег не хватало даже на плитку шоколада. Проблема завтрашнего дня, уверен, подёргает нервы мне из будущего. В сегодняшнем дне была поставлена точка. Тут я понял три вещи: первая — произведение, начало которого ещё до недавнего времени было неизвестно, получило завершение; вторая — моя ночная подруга исчезла, подобно вину в бокале; третья — мне никогда не встретить рассвет в доме через дорогу от моря.

Однажды меня попросили написать рассказ…

изобр. 6. Нецензурная надпись, отсылающая к культу мужского детородного органа либо к неоправданным ожиданиям разыскивающего его. Сделана на разрушенном гаражном строении одним из представителей маргинальных неоплемён.

Предположительно нач. 20-х гг. XXI в.

Физиология

Физиология вынудила меня встать «по нужде» около четырёх часов утра — не нужно было так нещадно пить прошлой ночью.

Физиология потребовала осмотреться: комната отеля едва освещалась тусклым светом, просачивающимся сквозь щель двери, ведущей в коридор.

Физиология нуждалась в оценке окружения. Я осмотрелся и заметил на своей кровати двух девушек, которые спали так крепко, словно первобытные люди подчас дождя.

Физиология подтолкнула провести «древнеримские каникулы» в компании этих юных особ. В первую девушку я был влюблён. Какая именно из них считалась первой — честно не помню.

Физиология отучила любить вторую девушку уже на середине знакомства. Временная пассия была хороша собой, искренне восхищалась моим острым умом, не боялась выглядеть смешной или глупой… Только ей постоянно чего-то не хватало. Меня в себе. Она была моей, только когда была моей.

Физиология изначально сделала каждый живой организм эгоистическим.Выживаемости ради. И удовлетворения собственных потребностей для. Потребности оставаться в этой комнате у меня уже не было, поэтому я аккуратно прикрыл нагие тела девушек одеялом и поспешил к выходу. Так ошибка социальной эволюции под названием «совесть» мучила куда меньше. Эти юные особы в будущем наверняка станут матерями, уважаемыми в обществе людьми. Хорошо, что они связались с мужчиной, который их укрыл — могли же вовсе искать любви в каком-нибудь балбесе, который бы и не подумал позаботиться. С другой стороны, раз они тут (со мной), значит, не могли.

Физиология предательски восстала против гедонистического образа жизни. С похмелья моё тело сильно раскачивалось из стороны в сторону, подобно кораблю во время шторма. Отельный коридор казался непреодолимым океаном. Как бы ни растерять по пути весь груз — груз ответственности. Несколько раз тело качнуло в сторону чужих номеров. Носовую часть занесло к чьей-то двери — благо, что в последний момент я сменил направление движения. За той преградой ютились чужие жизни. А значит: чуждые мне ценности, проблемы, тайны и противостояния. Столкнувшись с ними, каждый корабль терпит крушение. Команда судна на спасательных лодках добирается к ближайшей суше в надежде быть спасённой. Не всегда судьба дарит второй шанс в виде другого корабля. В порту я бы рассказывал о нападении пиратов, героическом спасении, торжественной попойке и долгой дороге домой. Домашняя кормёжка куда питательней галетов с ромом!..

Физиология хотела стабильности в нестабильном мире. Сердце отказывалось выдавать стабильные семьдесят ударов в минуту. Невмоготу был мир, где каждый стремился разбить твой внутрегрудной насос для качания крови. Пытаясь сойти по лестнице на нижний этаж, я пыхтел как первые паровозы. Изо рта вырывался пар. Голова похмельно кружилась и спуститься полуметаллическим каркасом казалось невозможным. Не время вспоминать Бога, но без его иллюзорной помощи мне было не справиться. С горем пополам я оказался внизу, в эпицентре алкопролитного «сражения». Толпы людей сновали в разные стороны. Официантки всё подносили и подносили горячительные «коктейли Молотова». Откуда такие ассоциации? После доброй порции клиенты вскакивали со своих мест как ошпаренные, и трясли конечностями, пока замертво не падали у своих столиков. Строгая униформа официантов напоминала военный мундир. Выправка, гордая хода молодых людей не могла не восхищать. А то, с каким рвением они отвоёвывали чаевые у людей, которые им в подмётки не годились!.. «Оружие к бою!» — пробка от шампанского с шумом вылетела из бутылки. Джентельмен, попавший на фронт впервые, явно переоценил свои силы. Его молодое тело, с виду ещё крепкий механизм, дало сбой. Мужчина рухнул прямо мне под ноги. Я брезгливо отпихнул пьяное тело в сторону. Эпоха коленопреклонения давно прошла, да и не время было лежать — впереди ждали стремительные перемены!

Физиология вела себя… непривычно. Мозг отказывался воспринимать что-либо сложнее попсовой песни, раздавшейся в баре. Сердцу изменчиво хотелось биться ей в такт. Тело ритмично подрагивало. Я отдался мгновению и, казалось, потерял себя в танце навсегда. Алкоголь бурным потоком разливался по стаканам, в уши била барабанная дробь. Я гордо воссел на хлипком пластиковом стуле, как на массивном деревянном троне. Идеальное воплощение «короля природы». Гравитация перестала тяготеть над вещами. Люди взмывали со стульев. Даже барная стойка, привинченная к полу, отринула от стоических взглядов. Я оплатил выпивку каждому случайному-неслучайному встречному. Буквально любому человеку, вне зависимости от всевозможных клише, мутирующих на «чердаках их домов» революционными плакатами. Так телефон пополнился номерами радикалов, артистов-модернистов и разведёнок со всей страны. Из-за анархичности разброса имён в списке контактов спецслужбы внесли моё имя в раздел «потенциально опасных». Разве что без пометки «только для самого себя». Признаться, будучи на месте сотрудников ведомственных структур, я сам назначил бы за собой тщательное наблюдение. И не только потому, что создавал впечатление асоциального человека, который может жить без маски и ценника. Основная причина для беспокойств — почему по ночам на моём чердаке загорается свет? Не может же взрослый человек двадцати лет (с хвостиком из бытовых забот в несколько лет) тайком играть своими старыми детскими игрушками. Или, например, смотреть на звёздное небо через дыру в крыше. И отдыхать вдалеке от надоедливых камер он тоже не может! Так говорит книга со взрослым названием «Психология террориста». Написал её небезызвестный девственник (о чём кричат густые сталинские усы), что всю жизнь провёл на фронте. Человек, пытавший подростков Афганистана и Анголы, считал, что точно знает толк в гражданской жизни. В своих мыслях истинный военный с автоматом наперевес постоянно вваливается в дома к потенциальным диссидентам. Какова процентная вероятность, что он (то есть я), вовсе не является роботом? И, согласно запущенной вредоносной программе, не рассылает приглашение всем подряд? Раз за разом, раз за разом, раз за разом. Я повторял одни и те же ошибки в жизни так часто, что довёл клавиатуру до залипания клавиш. Капча, возникшая на экране компьютера, словно говорила, что даже бездушная машина отказывалась верить в наличие живого человека за монитором. Только линейная программа может так простодушно следовать одному и тому же алгоритму!.. Взамен на бесплатную выпивку требовалось слушать писательскую автобиографию. Для случайных читателей такие условия были бы в радость, а постоянные давно спились.

Физиология уже долгое время стремилась к развитию. Усложнение — бесповоротный процесс на пути к будущему. Также это конец пути. Рассчитать, какое же меня ждёт будущее, представлялось невозможным. Лазерный проектор явил взору обширное полотно из искусственных звёзд. Одинаковых ярких точек становилось всё больше и больше. Поиск истины в баре напоминал поиск того самого огонька среди десятка и сотни тысяч других. Хоть некоторые из них пропадали в пелене, созданной дымовой пушкой, нужного огонька найти не удавалось. «Угадать» значило ткнуть пальцем в небо. Да и что вообще делать яркому свету в земной обители тьмы? Знания подвели — оставалось уповать на веру. Из дальних мест нас точно должна была притянуть друг к другу судьба, которая и разлучила однажды. Моя «звезда» не могла быть искусственной!.. Я верил, что тяжёлый искусственный дым скоро рассеется. После нескончаемых разговоров, беспамятных попоек и вечной ночи в дверях заведения должен был появиться светлый женский образ. Множество земных суток я ждал именно тебя! Ведь только твой инопланетный свет способен напомнить о свете далёкой звезды, из которой вселенная однажды создала нас обоих. Создала каждого из нас. Ещё десятки миллиардов лет назад наши частицы находились друг к другу ближе всего. Холодная вселенная не смогла выдержать столь плотную и жаркую взаимосвязь. Она разбросала нас по сторонам, как лазерный проектор. Космос, безграничный космос пополз по потолку. Сжавшись в одну точку, вечность разорвалась по пространству тысячей брызг. Яркая вспышка ознаменовала начало ещё одного пути. Мы были вынуждены отыскать друг друга, но уже в будущем. Это казалось невозможным, ведь в темноте космоса было сложно рассмотреть даже себя. Я двигался по инерции, без единого ориентира. Единственным обозначением, которое я прогонял в памяти после перерождения, оставался свет той далёкой звезды. Холодный к конфликтам мир встречал посетителей: столики вокруг погрузились в вакуумную тишину. Космические странники, как и я, высматривали в незнакомцах родные черты. Свет неоновых ламп игриво ложился на лица соседей по столику. Загадочную родственность душ они проявляли лучше рентгеновских лучей. Кто куда отправится после парочки совместно выпитых шотов? После той ночи не все проснулись у себя дома. Так из таинственной неоновой сказки появилась ты, и никогда не исчезала больше. Как когда-то исчезал я. Многократно. Ты просто обняла меня. Обняла: нежно, как сына; всепрощающе, как брата; понимающе, как отца. В этих объятьях чувствовалось что-то до боли знакомое и родное. Земля больше никогда не кружилась вокруг Солнца. Своим появлением ты заменила небесное светило. Время ожидания тебя длилось куда дольше, чем мы могли бы провести вместе. Однако тот недолгий период, когда мы кружились рядом в танце жизни, стоил всех тех годов развития вселенной. Мы не последовали судьбе объектов, что столкнувшись, разлетаются в разные стороны. Так судачили звездочёты. На проверку предсказания людей оказались враками планетарного масштаба. Земля тоже не уникальна, Земле не была уготована неким разумом участь одиночки. Дальше по жизни мы пошли бок о бок, как Земля и её вечный спутник Луна. Люди по существу своему стремятся узнать наперёд, что будет дальше. Космос же развивается по своему плану: планеты летают по им же намеченному пути. А люди хотят оторваться от земли и заглянуть прямиком за ширму тёмной материи. Земное тяготение упорно тянет всех обратно. Это на благо, ведь гравитация, объятия планеты, не даёт нам разлететься друг от друга. Вдали от родных частиц мы потеряем даже себя в поиске вечного ничего.

изобр. 7. Шуточное изображение неизвестного существа фаллической формы. Было оставлено на стене дома представителями маргинальных неоплемён.

Страшный сон

Мы встретились в самый важный период моей жизни! Кажется, это было в автобусе. Точно: в автобусе по пути из центра к восточным окраинам города! Каждый из нас был увлечён любимым гаджетом. Электронные устройства стали частью жизни нового человека: из окружающей тьмы они притягивали своим светом. Факт. Только лично мне ничего не мешало глядеть поверх экрана телефона и упиваться твоей чистой красотой.

Вдруг моё внимание снова полностью свелось к сенсорному экранчику. На глаза попался пост в соцсети с каким-то наивным, до безобразия смешным четверостишьем. Стишок не мог не понравиться. Я перешёл на профиль автора работы. На странице высветилась фотография: статная девушка с тёмно-каштановыми волосами чуть ниже плеч, милая улыбка и аккуратный носик. Эдакий прекрасный цветочек!

Я снова подвожу взгляд и вижу поэтессу со снимка — это она…. Пытаясь подавить смущение, всё же обращаюсь к пани:

— Девушка, Вы пишете очень занятные стихи. Спасибо, что подняли настроение! В свою очередь, я бы тоже хотел поднять настроение Вам. Можем сходить куда-нибудь. Попить вместе чай или кофе, например. Или можете сходить сами, а я оплачу.

Уже не помню, что девушка ответила, но мы вместе точно посмеялись над нелепо сказанной фразой.

Я, кажется, вспоминаю.

Эта девушка заполняет мой мир стремительно быстро. Я счастлив! Напеваю за любым занятием, что в новинку для меня. Живём в одном доме. Родителям не особо пришлась по душе идея ранней женитьбы, но мне нет до этого дела. Пани очень любит меня, а я люблю её ещё больше. Зарываюсь в локоны, целую уголки рта, глажу тонкие пальцы — в общем, веду себя как типичная жертва большой дозы нейромедиаторов-эйфоретиков. Её не заботит небольшая разница в возрасте (она старше на четыре года); меня не заботит разный социальный статус. Она учится на кафедре журналистики в именитом вузе, работает по профессии в популярном новостном издании. А я? Что я и кто я?

Как-то раз после занятия любовью я придумываю, что мы в ближайшие две недели отправляемся в кругосветное путешествие. Девушка с задором подхватывает идею. Мы планируем маршрут, собираем необходимые вещи, подсчитываем будущие денежные траты.

Признаюсь девушке, что ужасно (и даже больше) переношу дальние поездки, но это путешествие — лучшее решение за всю жизнь, несмотря ни на что. Родителям говорю: «Из кругосветки я возвращаюсь либо в статусе мужа, либо не возвращаюсь вовсе».

Я скоро вспомню.

Подготовка вот-вот достигнет завершающей стадии. Быстро соберём чемоданы и отправимся. Если не ускорим темп, то можем опоздать на первый автобус. Уже через несколько секунд выбежим из дома с чемоданами. В попытке отбиться от свор собак и толп людей, которые почему-то хотели догнать нас, мы чуть не распластались на дороге.

Судя по тучам в небе, скоро должен хлынуть дождь. Стоило бы поднажать, чтобы нас не застигла непогода. Потоки с неба, словно в стремлении смыть влюблённую парочку прочь, норовили нарастить интенсивность. Гидрометцентр никогда не умел придумывать благоприятные прогнозы.

В ближайшей перспективе усесться под навесом и дождаться автобуса. Лавка уже рядом. Чемоданы под ноги, девушка мне на колени. На остановке полно людей, но все они в беспробудном сне, даже без какого-либо желания пробудиться. Непонятно: зачем им автобус? Ах, может быть, они собирались стоять так и дальше, чтобы заполнить пространство?! Люди — декорации.

Все они далеко. Рядом с нами только неаккуратный человечек. Контуры его тела рваные. Лица нет. Я попытался бы разглядеть его черты, но это невозможно: виднелись одни очертания. Размытое пятно и только. Моя девушка силилась выдавить из себя: «Мне страшно».

И тут я вспомнил.

Из-за этой сущности я каждый раз трусливо сбегал в дождь один. Прочь с остановки, прочь от стремлений! Я схватил человеческое воплощение своей любви на руки и понёсся с ней на другую скамейку. Человечек моментально подорвался следом. Мы сели на другое место, мы скрылись меж людей-декораций. Тщетно.

Люди вокруг совсем не похожи на нас — они ненастоящие. Сущность сразу это почувствовала. Сущность не успокоилась, вдобавок даже сплясала перед нами. Руки человечка бешено задёргались, желудок задрожал. Он вдохнул громче и отрывистей. И ещё раз, и ещё…

Внезапный разряд молнии озарил белым светом его несуществующее лицо с чёрными вваленными миндалевидными глазницами. Было жутко, но я пересилил себя. Упился импульсивными ужимками и нелепым шутовством сущности. Человечек перекривлял мою показную бесстрашность. В ответ я только крепче прижал к себе девушку. Крики мужчины больше не смогли напугать. Я сорвался вперёд со скамейки и протаранил его грудью. Защитил девушку и себя. Страх, словно из эфира, вмиг исчез.

К остановке, наконец, подъехал свадебный автобус.

изобр. 8. Надпись «ТЫ УЖЕ ПОНЯЛ ПРАВДУ» на стене заброшенного ангара.

Просто история любви

Первый месяц (с августа по сентябрь):

Уже в первую встречу, на том самом июльском концерте, на который я изначально не хотел идти, а ты катастрофически опоздала на полчаса, я в тебя влюбился. Вселенная определила наше знакомство заранее — во сне, смысл которого я сперва не понял, но тщательно рассмотрел каждую деталь. Кудри чуть ниже плеч, аккуратный носик, милая улыбка, длинные руки — в моём воображении ты была прекрасна! Фантазия воссоздала девушку мечты с предельной точностью, вплоть до незначительных деталей вроде четырёхлетней разницы в возрасте. Из царства Морфея время от времени приходили весточки, которые мой головной мозг расценивал как руководство к действию. Я начал упорно искать тебя в каждой из девушек, но не находил.

— Евгений, — подал я руку во время второй встречи.

— Лилия, — протянула ты ручку в ответ.

Уже когда пришло время прощаться, меня посетила странная навязчивая мысль, которая никогда не посещала при знакомствах с девушками: а что если я тебя больше никогда не увижу?

В городе проходили праздничные гуляния. Выйдя после одного концерта, мы направились в сторону другого. Вокруг сновали люди. Дорога и раньше разлучала меня с тысячами людей, но расставание с тобой вызвало необратимые эйфорические процессы в организме. Я влюбился. Ты была чудом, которое появляется в жизни лишь единожды, и я не имел права упустить свой шанс.

Интернет — величайшее изобретение человечества, ведь он связал все части света единой тонкой паутинкой. Когда ты уехала по творческим делам в другой город, наше общение продолжилось безо всяких границ. Больше чем просто по-дружески я интересовался тем, как ты доехала и хорошие ли видела сны. По возвращению расставание не ощущалось. Недельной разлуки не было, ведь мы находились всё время вместе. 14 августа навсегда останется «Днём лилий». В этот день мы впервые встретились после отъезда и вместе с тем провели первое неофициальное свидание. Тогда я снова открыл в себе внезапное желание — подарить девушке цветы. Подобные сантименты были не в моём образе. Вопреки всем терзаниям я купил букет лилий. Я будто знал, что лилии — твои любимые цветы.

Надеяться на то, что следующая встреча произойдёт случайно, было опрометчиво. Я узнал, что завтра ты запланировала посетить литературное мероприятие, и сам «неожиданно» заявился туда. Мы снова провели день вместе. Третье наше свидание, уже официальное, прошло на следующий день. Тогда я достаточно осмелел, чтобы взять тебя за руку, а ты была достаточно смела, чтобы не выдернуть её тот же час. «Ты моя судьба», — заявил я тогда и оказался прав.

Три жарких летних свидания истекли. Нас снова должна была разлучить поездка — теперь уже моя. Не осознавая истинной причины, я готовился к путешествию для поиска себя. Позавидовать маршруту мог бы даже хоббит-авантюрист Бильбо Бэггинс. Впереди ждал путь самоанализа, самокопания и самоосмысления. Билеты давно были на руках. Несмотря на то, что дорога вела в никуда, в графе «направление» значилось «туда и обратно». Перед расставанием вручил тебе кожаный браслетик как знак неразрывной связи. В скромный подарок вложил глубокий смысл.

Второй месяц (с сентября по октябрь):

Мысли, переплетённые корневой системой в моём головном мозге, и напитанные его электрическими импульсами, вырывались из черепной коробки. В мире объективных границ и самоограничений теория свободного человека Фредерика Джексона Тёрнера попирается со всех сторон. Однажды наступает момент, когда границы собственного дома становятся невыносимыми. Какая приветственная надпись не была бы написана на входном коврике, тебе не станет милее от «Добро пожаловать», если не сроднился с обителью. Стены с четырёх сторон упорно давят, как тюремные…

Как, оказывается, здорово сорваться в неизведанное никуда! В голове прикинуть маршрут, ткнуть пальцем в карту и с мыслью «ничего не получится» реализовать свою мечту. Счастье скитаний невозможно без возвращения. Свобода невозможна без ограничений. То желанное путешествие в корне изменило взгляды на родные места. Ничего не могло изменить моих нежных чувств к тебе. С тобой я чувствовал себя свободным духом и телом, вместе с тем счастливым.

Любовь, если она настоящая, неизменна независимо от расстояния и обстоятельств. Вернувшись из поездки, я очень хотел встретиться с тобой: подготовил подарок, долго раздумывал над местом встречи. Мы радовались мелочам, как малые дети. Уж я точно чувствовал себя мальчишкой, когда дарил цветы дрожащими от волнения руками.

Когда берёшь в непогоду цветочный букет, важно донести его адресату в целом виде. Бережно закрываешь лепестки от ветра. Можно защитить цветы, прикрывая их курткой. Стремительные холодные потоки способны враз оборвать лепестки. Дуновение переменчивого ветра — и цветок уже покоится на холодной брусчатке. Временная красота являет лишь голый стебель. Чувства трепали меня, как ветер тот цветок, но разум твердил не торопить события. Наша планета и без того очень быстро совершала обороты.

Помню, как однажды вечером я позвонил тебе и сказал: «Моё сердце как шоколадка, а ты как толстяк, несущий её в жаркий летний полдень… В смысле оно от тебя тает». Ты рассмеялась в ответ. Я позволил себе столь глупую шутку, ведь знал, что с тобой можно поговорить обо всём. Изо дня в день мы обсуждали мир, познавая его вместе.

За день до нашего третьего «рождения» мы впервые поцеловались.

Третий месяц (с октября по ноябрь):

Вскоре в городе не осталось лавочек, на которых мы не сидели; не осталось улиц, по которым мы не прошли, держась за руки; не осталось памятников, рядом с которыми мы не целовались. Улицы некогда военного городка навсегда сохранят историю любви двух молодых людей. Помнить о бойне им претит. Сколь прозаичной не была бы история любви, её герои заслуживают больше почестей, чем те, кто стремятся к бесцельному уничтожению всего и вся.

Осенняя погода вносила коррективы в наши планы. Дождевые потоки сбивали листья с деревьев, а переменчивые ветра уносили их прочь со знакомых мест. Мир одолевал холод. Люди искали тепла за стенами миниатюрных европейских кофеен и громоздких панельных домов. Только двое влюблённых не мёрзли — их согревали высшие чувства. Мы любили дождь и друг друга. Неторопливо прогуливаясь в проливной ливень, мы даже не думали расходиться по домам. Отрицательно заряженные ионы кислорода, напротив, насыщали новыми силами. Нас ничего не могло разлучить. Прижавшись друг к другу на лавочке в парке, мы мечтали о новом совместном деньке.

Уличные фонари освещали не только ночные дорожки, но и наш жизненный путь. Совместные планы на будущее выстраивались сами, будто из детского конструктора. Воображаемых кирпичиков хватало и на дом-крепость, и на приусадебный участок с пышными деревьями, и на маленький автомобиль. Из оставшихся деталей мы даже смастерили себе котика. Четвероногий страж был призван защищать наш мирок от вторжения незваных гостей. Как бы ни хотелось уходить с пригретой скамейки, во благо будущего нужно было выйти на дорожку, до которой не доставал свет фонарей. Я не боялся двигаться в темноте, ведь рядом была ты.

Четвёртый месяц (с ноября по декабрь):

Несмотря на то, что четвёртый месяц был ознаменован небольшими разногласиями, мы искренне старались не поддаваться плохому настроению. Это не всегда получалось: иногда нас «заносило на поворотах», но мы, вопреки тяготам реальной жизни, оставались сказочно влюблены друг в друга.

Даже единственный день, который мы согласились провести друг без друга, нам суждено было провести вместе. Помню, в ночь перед тем днём снилось только как с тобой поговорю, говорил или готовлюсь к разговору. С утра я даже не знал, что буду делать и говорить, а уже через восемь часов ехал с твоими любимыми лилиями к своей любимой Лилии. Как в первое свидание: нам не нужны были праздники, чтобы почувствовать себя счастливыми!

Мы могли даже не пересечься в тот день… Нет, не могли.

Пятый месяц (с декабря по январь):

Мы стали жить вместе. Какое же счастье видеть тебя по утрам, солнце!.. Такие мысли точно посещают участников полярной экспедиции, коим суждено пережить долгую полярную ночь. Эти же мысли посещали меня каждый раз, когда я, едва продрав глаза, любовался тобой, разнеженной сном. Романтика жизни первооткрывателей. Могу позволить именовать себя так, ведь был первым, кто открыл родинку на твоём ушке.

Зимние праздники принято встречать с семьёй. Мы отметили Рождество и Новый год только вдвоём. Вместе, как новая полноценная ячейка общества. За окном ветер гонял снежинки, а в доме царило тепло. Нам не давала замёрзнуть любовь и старый немецкий масляный калорифер.

Как в классических фильмах о семейном счастье, мы накрыли стол разнообразными вкусностями, что приготовили на тесной кухоньке. Внезапно часы пробили полночь — скромная однушка превратилась в сказочный замок. Мы поцеловались и принялись есть праздничные салаты.

Шестой месяц (с января по февраль):

Новый год подарил не только новое счастье, но и новые проблемы. Ты делилась со мной наболевшим за долгие зимы без меня. Я злился: на тебя, на себя, на весь мир. Злился, ведь не мог решить проблемы одним мановением руки. Тяготы реального мира накрывают дома, подобно снежной пелене.

Жители города по-разному реагируют на снег. Первые спешат убрать его скорее с улиц, вторые ждут прихода весны. Мол, не мы снег набросали — не нам и убирать. Мы же рисовали сердечки на белом полотне. Одно из них проявилось морозным узором у меня на теле. Помимо циклов собирать и разбрасывать снег должен быть цикл рисования на снегу.

Спустя полгода ко мне пришло ранее неведомое осознание. Я всё больше и больше видел тебя своей женой. Приятное чувство поддержки, кстати. Окситоцин бодрит так же эффективно, как кофе, заботливо приготовленное перед рабочим днём. Я никогда не верил в любовь, ведь знал, что она существует.

Седьмой месяц (с февраля по март):

Шесть месяцев по нашим меркам были как целая жизнь!

Мы ходили в театры, готовили пироги разных кухонь мира, учились писать перьевой ручкой, читали друг другу книги вслух, смотрели романтические фильмы…

Отношения условно можно поделить на две стадии. Первая — социальное отторжение, когда на влюблённую пару косятся старушки на лавочке у дома. Вторая — социальное принятие, когда бездомный просит деньги на водку, обращаясь к парочке «семья». Мы прошли этот путь будто в одно мгновение.

Восьмой месяц (с марта по апрель):

Рано или поздно природа выявляет истинную сущность своих созданий: выводит наружу черты, которые человек скрывает в бетонных городских «коробках». Многие первобытные чувства и умения совершенно не нужны в комфортно-конформном быту. Люди оставили в прошлом острый взор, тонкое обоняние, гибкий ум. К чему чувственное мироощущение, когда за нас уже всё посмотрели, всё попробовали и всё осмыслили. На этот счёт народный фольклор советует: тяните человека на природу!

Мне не нужно было придумывать для тебя ряд испытаний. Как и не было необходимости в проведении «теста на совместимость» или других проверок. Наши отношения протекали естественно. «Естественно» — идеальное слово для описания природы нашего поведения в тот момент. С первыми проблесками мартовского солнца мы единодушно захотели отстраниться от искусственных видов серой провинции. Поездка за город была прекрасным решением. Я захотел показать тебе особенное место. Там, в тени ветвистых деревьев-гигантов, даже думается легче. Мудрые хранители леса стоят в тиши природной красоты и молча восторгаются ею. Я облюбовал это место давно. На всё «дикое поле» нельзя сыскать более привлекательного вида!

Помню, как ты стояла на пригорке — небольшом холмике, отделявшем землю от неба. А я не мог видеть простирающиеся дали. Однако ты, возвышающаяся над землёй, явила собой продолжение живописной картины. Причём это слияние с окружающими просторами было таким естественным, что создать более аутентичную картину казалось невозможным и ненужным. Кудрявые волосы ниспадали бурным водопадом, а фигура повторяла изысканные изгибы ландшафта. Мне захотелось приобнять тебя за плечи и закрыть глаза. Этот ритуал был проделан так аккуратно, что даже тихий взмах ресниц не мог нарушить святость момента. Сознание вновь нарисовало увиденную картину, но теперь художником был я. По центру холста по-прежнему красовалась ты.

Девятый месяц (с апреля по май):

Размеренность жизни — то, к чему стремится большинство пар. Не стагнация, а стабильность, где влюблённые гармоничны друг с другом и сами с собой. Сколько теплоты, нежности, ласки у возрастных замужних пар! Бабушка и дедушка гуляют под ручку в парке. Они неторопливо ступают по вымощенной дорожке, поддерживая друг друга. С разной периодичностью их норовят обогнать и обгоняют молодые люди. Бабушка и дедушка оставили спешку в прошлом, проводя время за неторопливой беседой. Она завела разговор о красоте цветущих деревьев уже второй или третий раз за прогулку. Забывать начала, наверное. Он же всё помнит, но продолжает слушать. Его очень умиляет детская непосредственность жены. Радоваться деревьям, хах, какая же глупость! Жаль, что большинство прохожих напрочь лишены этого чувства. Поэтому они прохожие, а она — на всю жизнь. Она, в отличие от маловажных тем разговора, помнила каждую его шутку как своё имя. Серьёзно: разбуди среди ночи и попроси рассказать — не запнётся. Рассмеётся с шутки так же искренне, как в первый раз. Даже если она никогда и не была смешной.

Парк в данном случае — аллегория всей жизни. Мощёная дорожка со временем подойдёт к концу. Дальше — разбитый асфальт. За ним, возможно, будут встречаться только слякотные хляби. Пара пойдёт по новому пути. Пока смерть не разлучит? Намного дальше.

История с парком была придумана не случайно. Из всех дней девятого месяца отношений больше всего запомнился твой День рождения. Тихий спокойный день в ресторане. За окном — солнце, в душе — весна. На десерт подали неторопливую прогулку — всё как заказывали. Мы пришли домой только когда все звёзды рассыпались по небосводу. Вот!

Десятый месяц (с мая по июнь):

В те редкие часы, что ты плакала, я отмечал твою исключительную природную красоту. Сравнить это явление можно разве что с майским дождём. Когда стремительные потоки воды смывают с улиц всю пыль и грязь, открывается первозданная красота города. Чистота, не прикрытая флёром людской суеты. Ты настоящая (та, что утром без косметики и одетая в любимую футболку с рисунком совы) не представала до этого ни перед кем. Я благодарно прижал тебя к сердцу. Тучи развевает ветер перемен, за дождём всегда следует радуга.

Я обнимал тебя как плюшевую игрушку, коих множество надарил в конфетно-букетный период. Только отношения — вовсе не игрушка. Отношения — постоянная поддержка, как круглосуточный колл-центр. Ты всегда была рядом: и в горести, и в радости. Первой поддержала, когда я променял социальной долг во имя мечты — бросил университет ради занятия литературой. После сказанной тобой фразы: «Мы справимся», больше не нужно было ничьих слов поддержки.

Книги, обречённые на гениальность, порой не могли дождаться утра. Вдохновение не знает времени суток. Я садился исписывать бумагу. Ты, превозмогая сон, старалась во всём поддерживать меня. Засыпала, но также крепко обнимала со спины. Клянусь, картины милее в мире не существует!

Одиннадцатый месяц (с июня по июль):

В мире достаточно красивых мест: лагуны Боливии, леса Вьетнама, горы северо-запада Сакартвело, клифы Южной Австралии, водопады Исландии, озёра Польши, пещеры Мексики, каньоны южных штатов США и вулканы Гавайев… Достаточно, чтобы не сидеть на одном месте. Нашей любви стало тесно в одном городе — мы отправились в путешествие.

Отношения мужчины и женщины почему-то часто сравнивают с танцем. Мне это сравнение никогда не нравилось и, признаться, раздражало. Что говорить о самих танцах, которые не давались ещё со школьной скамьи. Можно долго сетовать на школьные концерты, когда учителя выбирают тебе пару и принуждают изображать ритмичные движения под музыку на протяжении нескольких минут. Лучше рассказать, как я раскрылся в тандеме с тобой. Мы танцевали на свадьбе твоей подруги у широкой Волги, танцевали у побережья Чёрного моря и, наконец, танцевали в полумраке нашей уютной съёмной квартирки.

Двенадцатый месяц (с июля по август):

Как принято заканчиваться любовным историям? В реальной жизни любовь постепенно растворяется в бытовом бульоне. Лишь иногда возвышенным чувствам суждено принять форму взаимоуважения и всепринятия. А в сказках?

Принц побеждает дракона и кладёт меч у ног принцессы. В мире наступает мир. В королевстве наступает пир. Гости увлечены яствами, а принц и принцесса — только друг другом. Никаких тебе историй об отравленных яблоках, злых мачехах или разграбленных пещерах с золотом. Книга обрывается, ведь ею было убаюкано дитя. И жили они долго и счастливо.

В реальной жизни беды приносят не драконы. Убийством не покончишь со злом. Жизнь чрезмерно разнообразна: её не вместить целиком в книгу (даже в многотомник). По ту сторону переплёта необходимо проявить себя любовником, борцом, первооткрывателем, а главное — самим собой. Благодаря тебе и ради тебя я могу собрать воедино все эти образы под одной личиной.

Я люблю тебя. Обещаю сохранить нашу сказку, которую удалось воплотить в реальности. Обещаю везде бороться за право быть счастливыми: на кухне с кастрюлями или в рыцарских поединках с собственными демонами. Каждый писатель сам по себе является героем романа, я — ещё и заложник нашей истории любви.

Почему столь прекрасный рассказ звучит как свадебная клятва, спросишь ты? Потому что так оно и есть. Мой прекрасный цветок, ты выйдешь за меня замуж? Ответь «нет» — так мы сможем остаться любовниками вечно.

изобр. 9. Надпись «Н+М=» на заборе.

Предположительно кон. 10-х гг. XXI в.

Овсяное печенье

Вообразим овсяное печенье. Визуально: просто овсяное печенье. Конечно, как мы знаем из книг по писательскому мастерству, ничего «простого» в мире литературы быть не может. Если только речь идёт не об умышленной тривиализации предмета. Перед нами — просто печенье из овсяных хлопьев. Воображаемый предмет, как и смотрящий, ограничен лишь трёхмерным пространством. Никакой дополнительной информации.

Небольшое кондитерское изделие не было куплено на остатки жалования заботливой матерью для своих чад в полупустом провинциальном магазинчике. Также оно не являлось важным дополнением беззаботной картины домашнего уюта. Своей печеньей чёрствостью не натолкнуло старого моряка на мысль о чёрствости души. Сладость не была подарена юным служащим королевских британских войск прекрасной Матильде: ни то возлюбленной, ни то подруге.

Быть может, место пребывания овсяного печенья покажет читателям глубинный смысл зарисовки или раскроет настроение автора? Печенье одиноко лежало в банке, аккуратно прикрытой голубой крышкой. Детали картины будто кричали о единстве фрагмента со всем жизненным полотном. Одиночество — желание отразить внутреннее настроение автора; голубой цвет — символ стремления, постоянства, чистоты духа и разума; банка — аллюзия на ограниченный мир; элегантная форма крышки — красота жестокого мира; прозрачность стенок банки — возможность разгадать его загадки… Данная трактовка неверная. Зарисовка рассказывает всего лишь о простом овсяном печенье в обычной банке. И если искусство не поддаётся объективной оценке и градации — перед нами величайшее произведение всех времён и народов.

изобр. 10. Надпись «Я+ЕДА=ЖИЗНЬ» на стене заброшенного супермаркета. Отсылает к матералистическим философским идеям.

Предположительно нач. 20-х гг. XXI в.

Псевдоинтеллектуал

Утром понедельника я псевдопроснулся в псевдопостели с псевдосвоей девушкой. Лучи псевдосолнца псевдопробивались сквозь псевдокрасивые тёмные шторы. Как же меня псевдорадовали эти последние псевдотёплые деньки перед наступлением холодов!

— Что на псевдозавтрак? — спросил я с псевдоинтересом, усаживаясь в кресло и подыскивая по телевизору псевдозанимательную утреннюю передачу.

— Псевдокофе с псевдобулочками, — ответила она.

— А с булочками-то что не так?

— Псевдовчерашние.

— Поня-я-ятно, — псевдозадумчиво протянул я, псевдозасмотревшись на псевдосексапильную ведущую с огромной псевдонатуральной грудью. По «ящику» снова крутили псевдоправдивые новости.

Псевдоподкрепившись наспех, я стал собираться на псевдолюбимую работу. Я псевдоискренне ценил время, проведённое в издательстве за чтением псевдописателей, начавших свой псевдолитературный путь. В такие псевдомоменты чувствовал себя истинным псевдоинтеллектуалом! Носки, брюки, рубашка, галстук, пиджак — ничего псевдозначимого не забыл? Уже у двери я псевдокрепко поцеловал псевдосвою девушку, мы обменялись псевдоценными словами, что псведолюбим друг друга и я псевдопобежал, чтобы успеть на автобус.

Автобус то и дело посещали и покидали псевдонастоящие люди, которые спешили на псевдосвои псевдоважные дела. Меня не покидала навязчивая мысль: «Что же всё-таки вокруг не так?» Мне это тоже показалось псевдоважным. Выходя из транспорта, я псевдослучайно наступил на псевдочистые туфли какому-то псевдосвятому псевдоотцу. Я псевдоискренне извинился и псевдоотец так же псевдоискренне меня простил. Как же мне псевдонравятся эти псевдовежливые псевдоотношения между людьми! Какой псевдохороший день!

Сев наконец за рабочий стол, я понял, что меня на самом деле псевдотревожило: я забыл псевдодома шляпу из псевдофетра. Главное, что голову дома не забыл. Или псевдонезабыл?

изобр. 11. Математическое уравнение, написанное на секции бетонного забора. Отражает стремление к интеллектуальному развитию у отдельных представителей маргинальных неоплемён.

Грустный дядя

Грустный дядя… Грустный дядя. Грустный дядя! Без каких-либо поблажек на возраст или социальный статус так меня нарекла девочка четырёх-пяти лет. Она сама ещё пребывала в том возрасте, когда ношение коротенького розового платья с блёстками и высказывание собственного мнения посторонним людям не казалось чем-то пошлым.

Серая остановка аэротакси, где посреди сереющего вечера серые люди ждут свой высокоскоростной транспорт. Современные проблемы требуют быстрых решений: меньше минуты — и на подходе новая машинка. Такси сияет ярко, будто комплимент костюмчику девочки. У окружающих одежда — удобная, у неё — красивая.

Малышка сидела выпрямив спинку, словно для витрины. Перед её блестящими выпученными кукольными глазками проносились сотни людей. Новые пассажиры всё наполняли и наполняли пузатое общественное аэротакси. По салону они мельтешили комично, как персонажи мультиков. Мультиков, которые обычно формируют мировоззрение ребёнка. Миниатюрная кукла то и дело хлопала глазами. В отличие от остальных пассажиров аэротакси, даже в отличие от её матери, взор девочки не скрывали очки виртуальной реальности. Она созерцала окружающий мир в практически первозданном виде: не совершенный, но честный.

Кукле нравилась эта «игра». Она настолько глубоко погрузилась в изучение действительности, будто бы хотела увидеть то, чего не видели люди с помощью инновационных очков. Мультяшно широкими глазками она пробегала по каждому элементу. Поэтому я смутился и даже немного вздрогнул, когда девочка обозвала меня «грустным дядей». Так и сказала: «Мама, взгляни — грустный дядя». Кукла оказалась интерактивной.

Родительница улыбнулась и снова безучастно погрузилась в ленту новостей. Картинки с подписями пролетали у неё перед глазами. Услышала ли она слова дочери — оставалось загадкой. Казалось, оценочное мнение девочки насчёт моего психологического состояния донеслось только до моих ушей. Но штамп «грустный дядя» навис надо мной, словно имя над персонажами видеоигр. И ничего я не грустный! Шёл себе от офиса до отцовского дома. Один на один с мыслями… Или всё-таки девочка рассмотрела происхождение моих мыслительных процессов и предоставила их этиологический анализ на обозрение?

Я не заметил, как музыка в наушниках сменилась звуками внешнего мира. Плейлист подошёл к концу. До меня уже десять минут как доносились обрывки редких разговоров и шум проносящихся мимо автомобилей. Я попытался было вернуться в виртуальный мир. Включил плейлист женщины с ребёнком, сидевшей недалеко. Её сетевой профиль находился в открытом доступе. Однако первый трек напрочь отбил желание познать её внутренний мир. Происходящее вокруг казалось куда естественнее, живее. Нация не выходила из гибернации.

Мы пролетали над реанимированным городом. Потоками машин пульсировало механическое сердце системы. Периодически сквозь непрерывную ленту событий на экране я вглядывался в бездну новой красоты. Боится ли Бог высоты? Жизнь реальна лишь в тот момент, когда её чувствуешь. За бортом этого кара жизни не было. Как в видеоиграх: ты выходишь из игровой локации, и боты взаимодействуют только сами с собой — без твоего участия. А если без тебя, то, кажется, жизнь не протекает вовсе. Ничего не существует за пределами игрового экрана!

Здания возводились настолько стремительно, будто падали с небес. Только и успевай следить за счётчиком ресурсов в углу экрана. Бетон, сталь, стекло, дерево требовались в многотонных количествах. И каждое «космическое» число в строительной документации непременно покрывали земные люди. Изо всех уголков круглой планеты свозился материал для строительства очередного самого высокого здания. Для удовлетворения нужд одного мегаполиса «не засыпали» шахты и заводы множества маленьких провинциальных городишек. Человек создал новый совершенный мир из звёздной пыли, подобно Богу.

Я вышел из видеоигры и устремил взгляд на самый яркий огонёк вдали. Он невероятным образом выделялся среди подобных ему искусственных «светлячков». В том месте, где жил отец, фонарь светил ярче Альтаира — так выглядела моя путеводная звезда. Нельзя было знать наверняка, не принял ли я за благодатный огонёк прожектор торгового центра. Однако я ни на зептосекунду не сомневался, что направлялся именно к отцу. Точный маршрут мне подсказывало внутреннее чутьё и GPS-навигатор. По мере приближения я слышал родительские жизненные наставления всё отчётливей и отчётливей.

Движимый древнейшими биологическими алгоритмами, я старался поймать ускользающее мгновенье. «Завершение работы» — «Перезагрузка». Код неторопливо пополз по экрану. Наработанные в ходе непрерывного функционирования ошибки заметно ухудшали производительность системы. Назойливые рекламные уведомления всплывали один за другим. Это не убивало компьютер, но и сильнее точно не делало, вопреки всем законам логики. Периодически я обращался за помощью к защитным утилитам, прямой функцией которых была очистка ошибок и оптимизация работы. Понятное дело, что вспомогательные программы не исправляли ста процентов повреждений. Они облегчали пользование на время: в определённом смысле оказывали эффект плацебо. Тем временем ошибки множились. Повреждённая система стала толерантна к вирусам извне.

Вредоносные ресурсы внедрялись в коды других программ, а также проникали в системные области памяти и загрузочные секторы. Вирусы распространялись по различным каналам связи. Постоянные разрывы соединения. Связываться с другими компьютерами стало проблематично. Можно было попытаться всё исправить вручную через командную строку. Неожиданно я отыскал в себе желание жить «на полную». Моё тело будто автоматически совершило длинный прыжок. Из-за меня кабина аэромобиля закачалась в воздухе, но не сбавила ход. Этот прыжок очень позабавил девочку: она похлопала своими маленькими ладошками. Другие люди отнеслись куда болеескептично к моему проявлению радости. Пассажиры возмущённо отвлеклись от гаджетов. Наверное, они приняли меня за безрассудного дурака. Мгновенный штамп с пометкой в мобильном приложении «СтереоТипы». Когда стоит выбор между просмотром нового смешного видео в гаджете и разбором причинно-следственных связей поведения случайного прохожего — выбор очевиден. Мимолётные зрители уже через минуту спокойно отписывали друзьям о неком чудаке из авиатакси или вовсе забыли о произошедшем.

По бокам воздушного такси активизировались поручни, закрылись окна. Вероятно, бортовой компьютер расценил мои действия как вандализм. Мысль подтвердило сообщение о штрафе, возникшее на экране телефона практически сразу. Уверен, этот прыжок стоил каждого списанного цифрового коина. Я встал и широко раскинул руки. Ветер сочился сквозь пальцы. Поймать эти потоки, казалось, невозможно — они были неуловимы.

Ни воздухом единым — внезапно в открытую ладонь влетело пёрышко. Этот подарок небес принадлежал дальнему потомку птеродактиля — городской птице. Пёрышко запряталось меж пальцев и никак не хотело вылетать обратно. Оно забавно трепыхалось из стороны в сторону. Событие меня развеселило. Я засмеялся. Девочка, увидев радость на моём лице, засмеялась тоже. Почувствовав небывалое облегчение, я вновь занял своё место. В моих руках трепыхалось самое настоящее птичье пёрышко. Стремительные потоки ветра трепали его нежные края. «Хмм, в этой зоне должен работать отпугиватель птиц», — мои мысли унеслись в неведомую даль компьютерного кода.

Точно! Систему можно разложить на строки системного кода. Каждому элементу присуждён свой численный и буквенный показатель. Даже простейшая функция вроде «заварить кофе в 6:00» идёт по строго заданному алгоритму. Сейчас читать между строк нет необходимости. Зачем прорабатывать каждую мелочь в коде, когда система самоусложнилась настолько, что для трансляции достаточно исходников?

…

Подала бы птица в суд на самолёты из-за нарушения авторских прав? Строки их кода удивительно схожи. Нет. Ведь на этом небесном диско-шаре всем предопределено своё местечко: детерминистам, релятивистам, птицам… мне? Точно так же когда-то погрузился в думы мой первейший предок — человек прямоходящий. Он не имел сверхидей. Вся его жизнь сводилась к борьбе за существование. Голодный и отчаявшийся древний человек пробирался сквозь густую лесную чащу в поисках добычи. Тишина, гнетущая тишина свидетельствовала, что он останется без еды и сегодня. До изобретения кофеен оставалось больше полутора миллионов лет. Кофеаппарат не мог случайно затеряться между деревьев. Тем не менее, тот упорно выискивал что-то в зарослях. Тишина. Современный человек ничего бы не услышал в этом безмолвии природы. Древний человек приготовился, сжался в ожидании неведомой кульминации. Инстинкты не подвели. Его рука, истинное орудие убийства, прицельно кинула копьё. Крик природы. В миг лес ожил, из кустов вылетела птица. Блеснув оперением на солнце, она взмыла в воздух в попытке избежать страшной участи. Борьба шла за выживание обоих. Однако вместо того, чтобы перебить птице хребет одним резким ударом дубинки, охотник заворожено смотрел на её совершенные движения. Обед был пропущен.

Проглотив горсть неизвестных крупных ягод, один из первых людей ушёл спать в ближайшую пещеру. Там, на лежанке из листьев, он изучал первые сны. В полубреду-полудрёме великану мерещились дивные трапезы. Конечно же, там он вновь увидел птицу: статную, грациозную хозяйку жизни. Птиц, как и людей, земля тянет к себе: им требуется есть ради сил и размножаться ради сохранения рода. Полёт — возможность взлететь и посмотреть на мир в отрыве от него — вот что действительно удивляло. Проснувшись, наш предок выбил эпохальную встречу на тверди скалы. Так ему посоветовали голоса богов!

…

Знакомство человека прямоходящего и птицы высоко летающей прошла мимо Оуэна, юноши знатного дворянского рода. Читать он, как и вся его семья, не умел, да и прочесть эту историю ему было негде. Старшие братья Оуэна жили в средневековых сражениях за власть. Сам юнец предпочитал играть куколками. Фигурки он мастерил из палочек и лоскутков ткани, которые удавалось найти. Владения мальчика располагались в амбаре, среди кучи сена. Там, вдали от глаз придворных, процветало королевство из деревяшек и тряпок. Оуэнленд представлял собой утопичный мир, в котором не было места для привычной жестокости. Всем знатным мужам хватало корон, а у знатных дам никогда не гас домашний очаг. У них находилось много времени на себя.

Вдали от амбара, за несколько деревень до замка, царила реальная жизнь. Война забирала новых сынов. Старшие братья, утратив головы, утратили надежду на корону. Так война пришла и за Оуэном. От преемника трона требовались стальная рука и нрав захватчика, которых он не имел с рождения. Будущего правителя стали старательней обучать управляться с мечом и ездить на лошади. Юноша был безуспешен: меч поднимал с трудом, в седле держался неумело. Король не верил, что хилый, как старая амбарная дверь, мальчишка станет рыцарем.

Когда почти все надежды на витающего в облаках Оуэна были потеряны, он начал показывать кое-какие результаты. Долгие тренировки и старания искусных наставников не прошли зря! Уже через несколько насыщенных недель мальчуган был достаточно подготовлен, чтобы перерубить мечом привязь лошади и умчаться на ней от дотошных тренеров в поисках «земного рая». Оуэнленд ему казался более чем реальным. Погоня отцовских солдат за «королём амбара» не увенчалась успехом. Конь юноши был найден у перекупщика в ближайшей деревне. Меч нашли на мелководье одной из рек. Следы Оуэна затерялись на прожжённой войной земле.

…

Юджин из двухтысячных не знал о существовании предка Оуэна, но уже мог догадаться о нём из книг. Историческая литература, художественная литература, научно-популярная литература — богатая библиотека отца помогла не умереть со скуки в небольшом провинциальном городке. Он всё читал и смотрел в окно. В рамке стеклопакета частенько можно было увидеть как самолёты бороздили небесные хляби. С эдакой высоты, на которую поднимались могучие птицеобразные махины, земля виднелась как на ладони. Эпоха открытий давно прошла: карту планеты было бессмысленно рассматривать, надеясь увидеть тёмное пятно. Книги помогали Юджину всячески выходить, выбегать, выпрыгивать за границы привычного. И если мальчугану не было суждено водрузить флаг на новой земле — ему посчастливилось изучать таинства человеческой сущности. Он сам взялся за перо, чтобы самому создавать другой мир и познавать его.

Юджин родился под куполом — крышей дома, отделяющей его от неба. Первыми его словами стала фраза: «Какая красивая», обращённая к хрустальной люстре над ним. Казалось, парню не было суждено увидеть дикую необузданную красоту мира, но он искал красоту в её новых формах. Дальше — школа, кружки, институт… Время делало всё, чтобы гнать вперёд и не позволять обернуться. Неутолимый бег без оглядки, будто не за чем-то, а от чего-то. Что же позади? Помимо старого ковра на стене, конечно. Вспомнился опыт Людовика XVI и Карла I. Оба названных властителя боялись покушений, а по сему никогда не снимали кольчуги. Погибли они от гильотины. Все предосторожности вроде доспехов оказались бесполезны — они никак не защитили от снесения головы. Юджин старательно пытался сохранить все события на листах своих книг.

…

В конце тридцатого века родился я, ЕV-24053099. У меня нет тайных желаний или священной цели. Все «хочу» осуществляются в пару кликов по панели гаджета. Скорость выполнения пожеланий не зависит от сложности: от заказа пиццы до воспроизведения объёмного трэвел-ролика. Я не спешу наделять божественной избранностью мимолётные вольности мозга. К чему излишняя фантастичность предельно простому миру? Меня мучает только один вопрос. Он передался генетически от первейших предков, от которых природа требовала наличия большого сильного потомства для выживания. А что если мы, люди, исчезнем с лица Земли? Однажды ведь не стало странствующих голубей или маврикийских дронтов. Когда-то без этих птиц мы не представляли мир, сейчас не упоминаем их даже в редких переписках. Они не улетели в сказочные дали, а были удалены из большей части кода системы при эволюционном обновлении — при переходе со старой версии планеты на новую. От птиц остались лишь упоминания в малозначимых научных статьях и виртуальные проекции в музеях естественной истории. Ну и пару строк в этом рассказе. Ничтожная малость по сравнению с реальным существованием! Конечно, насколько наше существование можно назвать реальным.

Повторюсь: а что если мы, люди, исчезнем с лица Земли? Когда-то принадлежавшие нам вещи упакуют по коробкам и отправят на помощь нуждающимся семьям или того хуже — на помойку под маркировкой «непригодно для переработки». Выцветший диван, коллекцию фантиков, пачку фотоснимков домашних питомцев и несколько старых бумажных блокнотов с записями адресов вряд ли кто-то найдёт полезными в хозяйстве.

Упоминаний в истории достойны только рекордсмены, да и то ровно до нового побитого рекорда. Остальное превалирующее большинство являет собой статистический учёт. Неистинность бытия не щадит ни того, кто бесцельно бродит по улицам города; ни того, кто, стаптывая башмаки, тащится к инфернальной награде. Вероятность оказаться под колёсами машины по пути в супермаркет всегда остаётся одинаковой для обоих. Имя этой машины — система жизни. Однажды подстерегши за углом, система «сбила» мою бабушку. В свои семьдесят лет она уже не могла «быстро перебегать через дорогу». А ещё бабушка готовила самые вкусные в мире котлеты. Для моих ещё чувствительных детских вкусовых рецепторов не существовало блюда лучше. Правда, данный рекорд был зафиксирован только домочадцами.

Я оказался более внимателен к людям, чем работники книги им. Артура Гиннесса. В мой собственный список рекордов также было вписано имя жены. Когда я слёг с подозрением на смертельный вирус, она выходила меня. Не ложась спать трое суток подряд, эта отчаянная женщина умудрялась ухаживать за мной и параллельно зарабатывать деньги на лекарства. Самое главное — сохранять спокойствие, чтобы при мимолётных ухудшениях состояния не обращаться за помощью. Я быстро пошёл на поправку.

Современные врачи, несмотря на совершенство медицины, не знали как бороться с новым массовым заболеванием. Медпатрули старались в первую очередь изолировать больного от общества. Скрывающихся вычисляли как только могли: через мимолётные разговоры, через интернет-переписки. Заражённых в больницах было много. Некоторые не получали должной помощи и умирали. Поэтому если она тогда воспользовалась бы интернет-поисковиком — нас вычислили и разлучили. А ведь существует бесчисленное количество вселенных, где мы вообще не знакомы. В противовес им есть примерно равное количество миров, где наши пути сошлись. Благо, перед нами лучшая версия вселенной, где мы остались вместе навсегда.

Я благодарен маме, которая осталась предана мечте после диагноза «бесплодие». Отцу, который тоже не сдавался, когда у него нашли признаки вирусного заболевания. Мне тогда было Х лет. Помню, как папа переживал, попивая остывший чай в своей палате. Под маской (речь не о лживых эмоциях, а о медицинской повязке, скрывающей всего человека) он перестал улыбаться, как только врачи огласили предварительный диагноз. Зато когда семья пришла навестить его, он улыбнулся, насколько хватило сил. Из-за маски было видно только как улыбаются уголки глаз. Чего ещё можно желать? Разве что выздоровления.

Время как ни в чём не бывало предательски шло дальше. Мне уже не удавалось так хорошо себя контролировать. Я разрыдался в кабинке туалета госпиталя. Не только из-за лиричности момента — пришло чувство разбитости. Старая плитка крошилась под ногами. Признаться, я был практически уверен, что если ещё несколько раз топнуть ногой — она превратится в пыль. Где-то подо мной (недалеко от меня) покоились мои бабушки. Обе говорили, что нужно жить всем смертям назло. Вопреки — самый страшный способ существования. К сожалению, единственно верный.

Записанные в мою книгу рекордов люди в своей простой форме чисел были поистине великими по содержанию. Эти люди были всем, хоть алгоритмы их действий занимали всего пару строк. Сейчас они стали историей — личной историей, которую, подобно истории браузера, я не могу демонстрировать без чувства неудобства. Для других мои близкие перестали быть актуальными ровно после того, как перестали существовать. Человек при всей своей рукотворной силе ограничен материальными границами. Невозможно бороться против правил природы её же средствами. Время — деньги, деньги — смерть. Никого не останется, дабы осмыслить исчезновение человечества. Значит, мы и не жили вовсе. Мир существовал до осознания его законов людьми и продолжит существовать после. Планета планомерно зарастёт дикой зеленью. Через 30–50 лет биосфера захватит зоны, покинутые людьми. Улицы затянутся травой, деревья станут пробиваться сквозь асфальт. Здания завалятся, а их останки скроет буйный плющ. Уже через триста лет и следов человеческого разума не отыщешь. Наследие людей разлагается быстрее, чем пластиковый мусор.

Цифровое бессмертие? Я смотрел ему прямо в глаза. Черты и очертания голограммы отца действительно напоминали его в молодости. Как он говорил, лучшей его версии. Мне же больше нравился тот седеющий мужчина с заполненными грустью карими глазами, коего я знал не из рассказов. Голографическая проекция представляла свою версию отца. Она явилась откуда-то из вселенной, где я уже тридцать лет уверял себя в реальности иллюзии и существовании свободы. Голограмму не хотелось благодарить за мудрые наставления и обвинять за то, что он сам ими пренебрегал. Это был призрак, доведённый до технического совершенства. Когда всматривался, видел, как за спиной ненастоящего папы просвечивалось окно. Снаружи ревела жестокая реальность. Настоящий отец всегда стремился уберечь свою семью от её несправедливой справедливости.

Передо мной в некогда отцовском доме находилась проекция — обманчивая и сладостная ложь. Я собирался отказаться от неё, а вместе с тем избавиться от огромного пласта жизни, который тянул меня назад в фантомное прошлое. Я так хотел услышать «спасибо» в ответ на решение удалить файл с голограммой, и, наконец, услышал. Программа шла на любую сделку, угодную владельцу. Что она могла сказать после третьего «удаления» (причём только на этой неделе)?

…

Я бы мог сказать, что выйдя из аэротакси, остался в нём навсегда… Был ли я в аэротакси? Существовал ли я на самом деле? Конечно, если хоть кто-то утвердительно ответил на мой вопрос. Девочка в розовом платье, мама этой девочки, смотритель камер на остановке, недождавшийся меня однажды отец… или ты, прочитавший рассказ. Существовал ли ты? Сложный вопрос. Именно от этих мыслей дяди в маршрутных такси такие грустные, а не от количества выпитой водки.

изобр. 12. Примитивное миниатюрное изображение мужчины в головном уборе, стилизованное под воздушный шарик. Носит мемный (шуточный) характер.

Гниль

Мне было суждено оказаться за решёткой ещё в юности. Злые языки сычали, что такие как я одним существованием пугают других людей. Полная ерунда! Могу поклясться: за всю жизнь даже злобный оскал никому не показывал. Хотя эти клыки, думаю, неспроста были дарованы одним из моих родичей — могучим хищником!

Отчётливо помню утро задержания. Из-за горизонта поднялось солнце, с постели поднялись жители Нью-Йорка. Плотным потоком они последовали на работу. Понедельник явно не делал эти толпы счастливее. Первый «тёмный» день в календаре призывал вспомнить о своём животном происхождении. Человечки с кожаными портфелями шли добывать пищу для себя и своих детей. Важные, сосредоточенные, даже немного грустные, они отчаянно спешили — боялись опоздать на свой поезд в метро. Я никогда не понимал, почему эти люди стремились на работу. Их дома были полны еды, которой они никогда не делились. Я никогда не понимал, но старался поддержать хотя бы морально.

«Хэй, люди-люди, давайте веселиться!» Некоторые прохожие, глядя на меня, действительно расплывались в улыбке. Самые активные даже пытались поучаствовать в импровизированной игре: «Пёсик, какой ты милый!», «Сходи, пожалуйста, на работу вместо меня!» Высокий джентльмен почему-то испугался и отскочил от меня. Должно быть, он принял мою широкую улыбку за злобный оскал. Длинный мужской туфель устремился мне прямо в живот. Извернуться и избежать болезненной участи не удалось. Острый носок проник под рёбра и лишил меня остатка достоинства. Я тут же рухнул под ноги движущейся толпе. Тощее, ещё детское тело распласталось поперёк дорожки. В тщетных попытках встать я рывками глотал кислород напополам с автомобильными выхлопами. В конце концов мне удалось собраться с силами и отползти в сторону.

После неожиданно агрессивной реакции прохожего я не хотел веселиться и веселить. Больно сознавать, как люди расплатились за доброту! Душевная боль отзывалась в боку. Рана ныла каждый раз, когда я пытался пошевелиться. Из свезённой кожи слегка сочилась кровь. Прохожие, соответственно своему названию, проходили мимо. Я же не мог справиться без посторонней помощи. Чтобы обратили внимание, начал скулить. Очень громко, чтобы люди заметили, вылечили, выходили. На мой зов откликнулся человек в длинном тёмном костюме. В ближней руке он держал конфетку, а в той, что за спиной — большой сачок. Я не понимал, чего хочет мужчина, но слепо доверился запаху сладостей. Сачок взвился в воздухе. Меня посадили в машину. Путь был не близким. Спустя долгое время автомобиль притормозил. Мужчина достал меня беспомощного, чем-то уколол и я уснул. Дальше меня ждала небольшая бетонная комнатка размером метр на метр. Стены помещения были плотно придвинуты друг к другу. Пространства еле хватало, чтобы повернуться. Спать приходилось калачиком — когда вообще приходилось. За решёткой располагались аналогичные узенькие комнатки. Подо мной, надо мной, с разных сторон — везде — стояли клетки. Их было невероятно много. От удивления я поднял уши.

— Что это за «штука» у меня на ухе? — я вскрикнул от удивления.

— Бирка. Такой вот пластиковой клипсой отмечают всех безопасных для человека бездомных животных, — спокойно ответил мохнатый пёс из клетки напротив. — На ней указан твой личный номер и количество приводов в приют. Вдруг ты сбежишь, тебя выпустят, ну или ещё чего-нибудь случится.

Мой новый знакомый был огромен. Космы свисали практически до пола. Из-под густой шерсти проглядывались только глаза, нос, иногда — розовый язык. Пёс имел жуткие сточенные клыки, потому что не бросал надежду когда-нибудь сбежать и отчаянно грыз прутья решётки. В приюте его звали Кузькой. Экзотическое прозвище, как я выяснил позже у самого Кузьмы, он получил от бывших хозяев, которые были украинскими дипломатами. Возможно, мой новый друг врал, но мне невероятно нравилось общение с ним.

— Расскажу тебе историю о моём приятеле Джеке. Мы знали друг друга ещё щенками, а недавно он умер. Джек не дожил до своего тринадцатилетия всего пару месяцев. Я узнал о смерти старого друга от знакомого языкато-слюнявого шарпея, который ежедневно приходил метить его забор. Мы с Джеком познакомились при схожих условиях. Старый пройдоха никогда не выходил гулять — только дружески полаивал из-за забора. Дни были не очень сытыми, но спокойными. Собак отлавливали не так безжалостно, как сегодня. Я тогда повадился ходить к одной мясной лавке. Каждый уик-энд хозяин магазина, добродушный тучный ирландец, раздавал бездомным псам свиные сосиски. Это вкуснейшее мясо с нежными вкраплениями сала под тонкой пищевой плёночкой неприлично сводило меня с ума. К слову, несколько лишних килограммов я смог сбросить, когда перебежал в Сан-Франциско, поближе к морю. Сосисок, как и складок на животе, много не бывает! Чтобы накопить большие запасы, я начал агитировать всех знакомых бездомных собак бегать со мной. Им доставалось пара сосисок, из которых одна в качестве налога за хорошую идею вычиталась в мою пользу.

В одну из вечерних встреч с Джеком я рассказал о своих «сосисочных приключениях». Я подумал, если он захочет побегать с нами, наверное, будет есть меньше всех — он домашний пёс на регулярном питании. Знаешь, что он мне ответил? Джека никогда не отвязывали от цепи, а о существовании сосисок он даже не слышал. Хозяйка каждый день неизменно кормила его кашей и чёрствым хлебом. Вникни: пёс ни дня своей взрослой жизни не провёл на свободе; единственным деликатесом, что он пробовал, было материнское молоко. Я же изучил пол мира и имел возможность наслаждаться объедками из помоек самых изысканных ресторанов. Джек никогда не выл о своей участи — каждый день у него была любящая хозяйка и нелюбимая каша. Я завидовал и буду завидовать бедолаге Джеку. Мне не нужна свобода, если однажды её нельзя добровольно променять на любовь твоего человека. Понимаешь? Конечно же, я ничего не понимал. Родившись, я был предоставлен улице, и считаться с мифической семьёй никогда не приходилось. Я не был хорошим мальчиком.

…

Через неделю мои раны окончательно зажили. «Таких молодых и здоровых псов разбирают за считанные дни», — говорил Кузька. — «Веди себя доброжелательно, насколько это возможно. Люди не готовы отхаживать невоспитанного агрессивного пса. Хотя ты и так доброжелателен дальше некуда. Значит, будь собой, малыш». С этих пророческих слов начался новый этап в жизни бродячего щенка. Старик Кузьма не ошибся — через день меня приютили.

Хозяевами стала пара эмигрантов. Милые парень и девушка, переехавшие в Соединённые Штаты из Польши, для полного осуществления «американской мечты» хотели завести ребёнка. Правда, я понял это только с годами. Эх, жаль, что не сразу! Что-то я отвлёкся — рассказываю дальше.

У ребят в США переехали ещё их бабушки и дедушки, но они не теряли национальных традиций: по выходным готовили вкусный томатный суп и любили слушать странную громкую музыку. А также, скажу по секрету, подолгу занимались чем-то за закрытой дверью. Играли в футбол, наверное.

Во вторую неделю моего пребывания в семье, когда во время прогулки отвязали поводок, я убежал. Парень кричал вслед: «Друже-Друже!» Я ничего не понимал. Вроде бы выпустили на свободу и в то же время как-то не радостно зазывали. С тревожными мыслями я пробегал улицу за улицей. Похожие друг на друга угрюмые дома маячили перед глазами. Никогда не думал раньше, что свобода может вызывать тревожные чувства. Многое я переживал впервые. Жаль, что в самые непонятные жизненные моменты не мог появляться Кузька со своими пояснениями.

Возвращаться к станции метро, где в коробке со щенками началась моя история, было опасно. Именно там меня ударил мужчина в тяжёлых лакированных ботинках. Я не запомнил его лицо, потому стал опасаться всех людей с блестящей обувью. Город кишел разными людьми. Лучшим решением был побег в уединённое место. На заброшенной стройке я нашёл свой новый дом. Среди гор строительного мусора нашлись братья. Ютился в большой коробке из-под холодильника. Плотные картонные стенки долгое время защищали меня от ночного холода.

Вожаком стаи местных псов был пёс по кличке Т-Рекс. Небольшой смешной парень неопределённой породы. Его передняя челюсть забавно выпирала вперёд — действительно, как у настоящего тираннозавра. Т-Рекс, как и Кузька, очень любил разговаривать, толкать долгие речи и смотреть на реакцию других псов. Только его истории не отличались поучительностью. От рассказов Т-Рекса шерсть буквально становилась дыбом. Для маленького пса занятием всей жизни был лай. Он мог до хрипоты лаять о порезанном и подброшенном щенке, о сбитых на высокоскоростных магистралях старых собаках, о подпольных собачьих боях, о неком товарище-лабрадоре Скуби-Ду, убитом охотниками… Т-Рекс гавкал до тех пор, пока к стройкам не подъезжала машина отлова собак. Тогда слушатели разбегались. Уже через час-два все вновь были прикованы к его россказням. Жуткие истории помогали нам справляться с реальностью, которая была куда хуже. Жизнь бродячего пса ужасна. Её суть сводится к вечному поиску еды, хозяев, цели. Поиску того, чего нет.

Я тосковал по польской семье. Выискивать в томатном супе макарошки и кусочки мяса было интересной игрой. Нравились мне и свои мячики, сделанные из плотной верёвки. Спать на тёплой кровати между хозяев было куда удобнее, чем одному на холодном бетоне. Я стал замечать за собой повышенную тревожность. Раньше мне не доводилось вскакивать после каждой дождевой капли. Буквально на каждом столбе в районе висели плакаты «Разыскивается пёс по кличке Друг» с моей фотографией. Ситуация с отловом каждый день накалялась до предела. Псы, что подолгу разыскивали пищу в городе, обычно не возвращались обратно на стройку. Отправиться искать прежних хозяев означало подвергнуть себя смертельной опасности. Мой старый ошейник с номером не сохранился. Раз я смог однажды добежать до стройки, я принял единственно верное решение — отсидеться здесь, пока не закончится весь съедобный мусор.

Из всех историй Т-Рекса я больше боялся той, что напрямую касалась моей жизни. «Тираннозавра» самого забирали в приют уже дважды. По разным причинам оба раза он вновь оказывался предоставленным самому себе. Лишнего шанса судьба никогда не давала. Пса, которого отлавливали в третий раз, усыпляли. С моей удачливостью я понимал, что попадусь в руки правосудия раньше всех. Только время отделяло меня от укола и лакированного ботинка.

…

Второй раз я оказался за решёткой в два года. Задержание помню только фрагментами. Т-Рекс в привычной ему громкой манере рассказывал жуткие истории. К «заброшкам» подъехала машина отлова собак. Вероятно, в меня стреляли. Помню шум, жжение в плече и темноту. Сквозь пелену мрака я бежал к хозяевам и миске томатного супа. У миски были ноги. На ногах — лакированные туфли. Удар. Я проснулся в знакомой тюрьме, в знакомой клетке. Другими были только собаки. В клетке напротив сидел вовсе не Кузька, а какой-то другой необщительный гладкошерстный пёс. Кузьки нигде не было, как громко бы ни звал. Я начал беспокоиться за товарища, где же он запропастился. Вдруг «лохматого» не забирали больше двух недель в семью и работники тюрьмы его усыпили. Эту жуткую подробность я узнал тоже от Т-Рекса, главного любителя подобных историй. Время каждого пса в приюте было строго определено. Конечно, оставался шанс, что Кузька мог вместе с новой семьёй переехать в сытый Сан-Франциско. Как знать!

Меня долго не забирали — волнение возникло само собой. Я не понимал до конца, что значит «усыпить». Мне не рассказали. Сон, у которого не было начала и конца? Из хорошего — в нём присутствовали хозяева и томатный суп, из плохого — миска с туфлями. Я боялся лакированной обуви, поэтому желания засыпать навсегда совершенно не было.

Я насчитал ровно четырнадцать дней, как никто не задерживался у клетки, когда по мою душу пришла женщина. Одинокая старушка очень долго о чём-то общалась с людьми из тюрьмы, которые два раза в день разносили корм каждому псу. «Усыпить», — подумал я. Страшные опасения ненадолго развеялись, когда старушка и тюремщик подошли к клеткам. «Я уже давно ничем подобным не занимаюсь. Пёс мне нужен для любви и ласки», — произнесла пожилая женщина. «Мы внимательно проверим ваши социальные сети, опросим соседей и вы будете обязаны в течение первого времени постоянно присылать нам фотографии собаки», — голоса людей приблизились к моей клетке. Я увидел их лица. Старушка зачем-то осмотрела мои клыки. Через пару недель я узнал зачем.

…

Никогда прежде не заглядывал людям в глаза, а зря! Я считал, что столь тесный контакт существует исключительно для демонстрации животной агрессии. Взгляни тогда старушке в глаза, я бы разглядел в них боль. В глубине глазниц десятки собак рвали своих собратьев ради полных мисок. Без корма они ослабевали, без сил не были способны драться, а без боёв не получали подачек. Замкнутый круг. В этот бойцовский круг, засыпанный песком, раз в неделю выводили собак на поединки.

Собачьи бои собирали вокруг себя ажиотаж. Каждый уик-энд на дикое зрелище приходили смотреть сотни людей. В выглаженных костюмах — в грязных свитерах, в лакированных ботинках — в старых башмаках… Различия не мешали обмену цветными бумажками между ними. На каждой — кличка собаки. Таким способом посетители определяли фаворита поединка. Я понял, что опасаться стоит не только людей в лакированных ботинках. Моей смерти так же сильно хотели и дамочки в туфлях, и парни в кроссовках, и дяденьки в башмаках. Опасаться следовало людей с бумажками. Наблюдая за измождёнными животными, люди получали деньги, а с ними — удовольствие.

Современные люди, в отличие от предков, лишены мощных острых клыков. Сейчас блага достаются слишком малой ценой. Однако, вопреки стараниям природы, люди продолжают выпячивать свои маленькие резцы. Мучения каждой собаки вызывали на лице зрителей неприкрытую улыбку. Особенно ехидно они скалились в моменты, когда проигравшие псы бились в предсмертных конвульсиях. Все называли её улыбкой на сто баксов — в честь суммы выигрыша ставки. По-настоящему следовало опасаться людей, сходивших с ума из-за бумажек.

Недели две меня отхаживали и тренировали. Трёхразовое питание, светлая комната, ежедневные пробежки на свежем воздухе — всё ради хороших фотографий. Когда ежедневные проверки приюта закончились, меня сразу же переместили из кабинета в подвал. Оттуда пахло сыростью и практически не проникал солнечный свет. Вообразить, как в этих условиях жило два десятка псов, было невозможно. Большая часть собак в подвале состояла из бультерьеров. Их привозили сюда из специальных собачьих ферм. Спасибо Т-Рексу, что в своё время разъяснил. После этих щенков целыми коробками передавали в охрану помещений или для жестоких развлечений. Грустные обозлённые бультерьеры целый день в тишине маячили по подвалу, пока не падали с ног. Драк не устраивали. На удивление, даже перед боями, когда собак переставали кормить, никто даже громкого лая не издавал.

Первый бой прошёл прямо-таки неудачно. Зрители недовольно свистели каждый раз, когда я пробегал очередной круг в попытке избежать драки. Под конец массивный охотничий пёс вцепился мне в бок и нас растащили. Укус кровоточил. Неперевязанная необработанная рана в сыром подвале скоро начала гноиться. Владельцам собачьих боёв было наплевать на то, что я практически перестал ходить, а драться вовсе никогда не умел. Через две недели меня поволокли к барьеру снова. Хотели избавиться, выставив против самого сильного пса. Любить меня было не за что — я мог только проедать корм.

Сразу по выходу на арену я упал к лапам так называемого врага. Загноившаяся рана не давала мне встать, и я решил терпеливо дождаться окончания боя. Бультерьер с неохотой направился в сторону поверженного соперника. То ли зловонный запах, источаемый от ран, то ли вкус лёгкой победы, то ли сознательное пресыщение жестокостью не давали ему «вершить правосудие». «Убей, убей, убей!» — вопили зрители. Люди были явно недовольны остановкой шоу. В ответ бойцовская псина лишь лязгала зубами по воздуху. «Организаторы протянули жерди внутрь арены. Длинными палками они подгоняли собак побыстрее закончить поединок. Своей очереди ожидали новые бойцы. Неожиданная вспышка света заставила людей бросить палки. С криками «Всем лежать, это полиция, вы арестованы! Лицом вниз!» в помещение ворвались другие люди.

Кто-то выкрикнул в мою сторону: «Вот он, наконец-то мы его нашли!» Я старался изо всех сил шевелить лапами. Все псы, что не лежали замертво возле арены, поймали единственный шанс убежать. Я тоже знал, что за стенами бойцовского клуба существует лучшая жизнь. И, конечно же, томатный суп! Еда усмиряет голод, придаёт сил и помогает ранам заживать. Но мне только казалось, что убегаю. В действительности я лежал на животе и водил вялыми лапами по песку. Боль от ран частично притупила сознание. Полицейский схватил меня беспомощного и понёс в машину. Всё. Приют. Третий привод. В последний раз вдохнуть воздух в лёгкие и стараться не скулить — такую установку дал я себе в ожидании неминуемого.

«Друже, ты меня не узнал?» — полицейский посмотрел мне прямо в глаза. Я узнал. Это был мой хозяин. «Как же тебя порвали, какой кошмар! По пути домой заедем к ветеринару — раны нужно зашить. Даже не представляешь, как сильно жена и дети будут тебе рады! Мы до сих пор храним старый ошейник и поводок. Строители соседнего с заброшкой здания, где ты жил, рассказывали, что видели похожего пса, но найти тебя удалось только сейчас. Ух, я тебя нашёл, нашёл!.. Только не сбегай больше, брат, ладно?» Я благодарно закрыл глаза.

…

По данным издания Sentient Media, более 200 миллионов животных убивают ради еды по всему миру каждый день. Только на суше. Только ради еды, не беря в расчёт сферу развлечений и производство различных изделий. Только по официальной статистике.

Тихоокеанские скалы

Слёзы закончились. Остались только воспоминания. Да и те, материализованные в письма, догорают в костре — в спасительном огне, словно дар титана Прометея. В конце останемся только мы с тобой… Насколько, конечно, уместно теперь для меня и тебя обозначение «мы». Столь ли спасителен этот огонь?! Раньше мы горели вместе, поддерживая пламя друг в друге, сейчас — догораем по отдельности.

Вернёмся к истокам — истокам нашего дикого мира и безумных чувств. Задолго до Троянской войны, где на полях сражений гибли из-за любви, вздумали влюбиться дети рабов. Он — юноша, что любил засиживаться у океана за лепкой амфор из воздуха. Она — девчушка, чьи волосы на ветру разливались словно волны океана.

Любовь — роскошь, что не была позволена богами для простых смертных. Люди довольствовались мешковатыми тряпками, блестящими камешками и тошнотворными кутежами. Сосудам из плоти, слепленным Афиной и Зевсом, была чужда самоотверженность, чистота и непорочность чувств. Дни и ночи напролёт они разливали слёзы и наполнялись вином. Ветер нёс время, пока они не падали в беспамятстве и разбивались о каменную твердь.

Влюблённая парочка прекрасно знала о высших законах, ведь не раз слушала песни поэтов-скитальцев. Для людей «любить» означало приравнивать себя к богам, а приравнивать себя к богам — отвергать высшее провидение и небесное главенство. Открывая глаза с рассветными лучами — первым, что видели люди после пробуждения, был мрачный силуэт горы Олимп. С этого священного места боги следили за смертными, и за любую провинность легко могли спустить огонь на поселения. Сила богов могла в один миг уничтожить пастбища и города, испепелить долины и выжечь посевы. Люди боялись огня, а по сему даже не думали о высших чувствах.

Дабы защитить смертных от произвола богов, однажды Прометей спустил огонь с Олимпа на землю. Незаметно он пронёс величайший дар и разрушительнейшее проклятье в полой тростниковой палочке. В ту роковую ночь на небе практически не было звёзд. Прометей не хотел, чтобы яркое пламя виднелось среди кромешной тьмы. Боги могли найти и отнять огонь на земле. Не оставалось ничего, кроме как заключить его в «сосуд из плоти и кости». Юноша-созидатель и девушка-хранительница стали первыми носителями огня среди смертных. В дальнейшем сила богов вместе с ветром разнеслась остальным. Так бывший титан сравнял вершину Олимпа с землёй, а вместе с тем поднял деревенские пашни и городские лачуги до высот священной горы. Но вместо того, чтобы использовать огонь для обогрева обители, юноша и девушка обратили огонь на себя. Испепеляли друг друга взглядами. Бросались горячими словами. Выжигали памятные орнаменты на телах. В конце концов огонь вспыхнул на сухой траве — так наступила Троянская война. И сын пошёл против отца, и мать пошла против дочери, и брат пошёл против сестры.

Скромные прислужники богов — сын виноделов и дочь хлеборобов также взялись за оружие. Юноша взялся мастерить мечи из воздуха. Девушка — вить тетивы для луков из некогда прекрасных кудрей. Они воевали друг против друга, как мы с тобой, любимая. Мыслитель Эсхил считал, что все искусства у людей произошли от Прометея. Единственное, что мы научились делать искусно, так это убивать себя в «отношательствах». Спасибо, что не убили!

Юноша преисполнился желанием пойти в поход против Зевса. Он в тайне ненавидел отца, даровавшего кров — под небесным куполом так неспокойно жилось. Большую планету нельзя было обогреть без огня — огромной разрушительной силы. Девушка преисполнилась злобой к владычице Афине, объединившей ремесло и военное дело. Для изготовления земного глобуса было не обойтись без ремесла Афины.

В наказание за непослушание боги запретили ветру нести дождь — ничего кроме огня. Пожары не угасали. Пламя невозможно затушить пламенем: вскоре могущественная Троя обратилась в пепел. Люди верили, что Олимп спустит прощение на землю проливным дождём. Вера слепа: в то жаркое лето небо не пожаловало ни капли. Нам тоже проще было ждать эфемерного героя, полубога-получеловека. Мы ждали, забыв о том, что пророков давно склевали вороны, а останки покоятся в земле. Печень сильнейших не вечна!

Так мы теряем всё великое — пожаром внутри себя. Горячими словами и пламенными действиями. Гори, гори, гори!.. Приходится только надеяться, что ожоги окажутся не смертельными и нам останется что возрождать из пепелища. Хотя, конечно, это будет совсем не то! Уйдёт прежняя атмосфера, былое величие!..

Ты вышла из душа, замотанная в махровое полотенце — единственное, что в данный момент разделяло нас. В глазах твоих сверкал Нотр-Дам-де-Пари, перекрытия которого трескались от огня и звучно сокрушались вниз. В глазах твоих читалось отчётливое «спаси». Этот взгляд красноречивее несметного количества слов. Не нарушая тишины, я просто приобнял твоё полуобнажённое тело… и обнажённую душу. За окном срывались капли дождя, мерно стекая по стеклу. Всё.

Привет, как дела?

Привет, как дела? Детей ещё не родила? Уверена и не родишь: ты еле дышишь, слабо на ногах стоишь. Я лишь хотела спросить, как ты и твой суженый? Не думай, что семью мечты попыткой поговорить разрушила б. Мы ведь родные друг другу люди, близкие подруги — тут не охота на ведьм и не правосудье.

Ты с каждым днём всё мрачней, людей избегаешь. Дважды уверена, этот зверь тебя никуда не пускает. Новые соседи уже всё знают с моей лёгкой руки: я рассказала, что за новым платьем скрыты синяки, за улыбкой — душевная боль и психические дефекты. Я выбью входную дверь, позволь, ведь за ней явно собрание секты! Перестала кушать мои котлеты, зачем забросила университет ты, что-то взгляд подозрительно блеклый… Все эти «выдумки» голову сейчас разрывают, они причина постоянных рыданий в кровати. Я не сплю по ночам и перестала кушать — может быть, так ты будешь маму слушать. И брата родного ты тоже забыла. Ну обещал убить — что было, то было. Удали всё плохое из переписки, я ведь удалила — всю боль в окно отпусти. Письмо это я никогда не отправлю, за это тоже прости. Ведь ты никогда не поймёшь, что я хотела в нём донести.

…

Привет, как дела? Можешь меня «убивать», но отправить письмо решилась твоя «нерадивая мать». Опять и опять — уже шестое на этой неделе. Лучше бы, действительно, «чаще залипала в телек». Подруга, хоть и дура, правильно сказала: сверхопека виновата! Из новостей узнала, что ты снова в тур поехал, а когда-то мы были одним организмом, связаны пуповиной. Никакой укоризны, хоть я вижу только в тебе тут провину.

Поломанный телевизор играет всё тише и тише. Можно услышать как под плинтусом скребутся мыши. Шишел-мышел. Месяц вышел. Похоже, впрямь поехала крышей. Из бывшей детской голос твой я слабый слышу. Он, как и лысая луна, в тиши твердит «мамуля, поднимись, ты мне нужна». Но наверху только самая несчастная старушка, на входную дверь комнатушки нацелили воображаемые пушки брошенные игрушки. За меня не волнуйся: я — стойкая, сильная, бой этот выстою. Хоть и сама солдатиков в ряд у порога выстроила. Под землю прячься, такая бушует война, ведь на фронте, как и в жизни, я одна.

Думала ребёнка рожу и он мой, но семьи не дотащила ярмо. Однажды ты попросился гулять и не вернулся домой. Единственный способ, чтобы меня почитали — отправить это письмо. По старому адресу, до востребования, ведь ты с прошлой квартиры съехал давно.

изобр. 13. Надпись «КАК» на стене заброшенного ночного клуба. Характер надписи неопределён.

У меня была дочь

У меня была дочь. Миленький маленький монстрик. Если бы вам довелось встретить её на жизненном пути, вы обязательно влюбились в её очаровательную улыбку от уха до уха! Я лично влюбился. Ещё во время нашего первого знакомства. Несмотря на то, что в ту ночь в лесу стоял непроглядный мрак, мне удалось разглядеть, как из тёмной лесной чащи ко мне навстречу, сверкая острыми зубками, выползает маленькое нечто. Этим «существом» оказалась моя доченька.

У моей дочери узнаваемая внешность. Если бы довелось её увидеть, сразу сообразили, что перед вами отпрыск того самого вечно скитающегося волшебника. Она такого небольшого роста — еле достаёт до пояса. Когда мы с дочерью кочевали, её удобно было садить в наплечный мешок. Мы как не разлей вода: даже в далёкие-предалёкие города ездили вместе. Пока я выступал перед народом, доченька сидела тихонько и смирненько за игрой с колбочками-скляночками магических зелий.

Моя дочь росла не по дням, а по часам. Её зубы росли и росли. Отёчные дёсна «рождали» новые острые отростки. Они скорее напоминали клыки. В остальном она старалась не отличаться от детей, с которыми хотела играть. Подобно остальным детишкам, нервничала и грызла всё подряд: книжки, магические реквизиты, мои пальцы… Однажды ей случайно удалось открыть зубами одну из баночек в рабочем мешке. Открытие оказалось печальным. В баночке содержалась горючая жидкость для трюков с огнём. Содержимое выплеснулось на её нежное детское тело. Левая ножка практически полностью лишилась шерсти. Шерсти? Да, тело моей доченьки было покрыто густым волосяным покровом. Говорю же: мы очень с ней похожи, хоть я и человек.

Приходилось ставить ограничения. Вернее, выстраивать из запретов целые крепостные стены, вроде тех, что внутри города отделяют состоятельных жителей от людей меньшегодостатка. Однако стены возвышаются над всеми одинаково: они защищают от внешних врагов, они ограничивают живущих внутри. Доченьке хотелось видеть мир… как её отцу, который любил встречать рассветы в новых местах. А я должен был делать всё, чтобы каждое утро всходило солнце. Доставать горящий шар из рукава мантии — сложное занятие, отнимающее много времени. У меня не оставалось ни минуты, чтобы показать мир маленькому монстрику, спустившемуся со страниц бестиария. Не говоря уже о том, чтобы представить её миру.

Каким бы непроглядным не казался забор запретов, из-за него должны были явиться стражники по наши души. Я знал, что люди в сверкающих латах и с длинными мечами рано или поздно заберут мою названную дочь. Люди короля сжигали рыжих, порабощали чёрных, погребали заживо травников, заливали раскалённой медью рты неподкупным глашатаям… как бы они поступили, если нашли того, кто внешне совсем не схож с ними?

Сцена из будущего, к сожалению, появилась не в плоскости магического шара, а в родительском сердце. Печальной истории суждено было сбыться в бесчувственном неволшебном мире. Горе-отца и его чадо преследовали не только попутные ветры. На дороге в предместье столицы нас выследил королевский патруль.

Солдатам показалось странным, что я разговариваю с наплечной сумкой. Одним рывком они сорвали её с меня. Они разрезали мешковину мечом. На дне рабочего мешка прятался маленький монстрик, весь взъерошенный и испуганный. Королевские солдаты застыли на месте, не понимая, что с ним (вернее, с ней) делать. Воспользовавшись замешательством, я убежал в чащу. Из-за густых деревьев, что своими ветвями-руками пытались закрыть глаза, ещё можно было видеть слёзы дочери.

Отбежать дальше я не мог. Страх полностью сковал тело. Железную хватку первозданных чувств можно сравнить разве что с орудиями пыток. Безумными от горя глазами я смотрел, как один из ублюдков в доспехах вцепился ребёнку в загривок и хотел было оглушить. Моя дочь умудрилась избежать удара рукоятью меча. Извернувшись, она лишила обидчика пальца, лишь слегка дотронувшись зубами его руки. Кровь стала бить родником из открытой раны. Солдаты оцепенели от неожиданности. Дочка, напротив, не ждала ни секунды и рванула в чащу леса. Мы бежали вместе весь день. Сердца бешено колотились, а мысли даже не успевали найти пристанище в головах. Лес размылся. Только силуэты массивных деревьев, мелькающих перед глазами, напоминали, где мы находились. Когда ночь тёмной плащаницей скрыла небесное светило, можно было наконец позволить себе отдохнуть.

Моя дочь верила в магию. С трепетом смотрела на все те сценические трюки, которые я искусно исполнял перед зеваками. Когда мы оставались наедине, просила научить хотя бы самому лёгкому — пускать «колдовскую пыльцу» другим людям в глаза. Дубовая магическая палочка в руках и публика буквально замирала от одного движения. Сказка, что я показывал людям, в какое-то время была реальнее самой реальности. Теперь же после побега от солдат и без того большие глаза дочери наполнились слезами и разочарованием. Девочке просто-напросто не верилось, что такой великолепный маг не смог взять силу природы и направить её против обидчиков. Сбить стражников огненным шаром, создать бурю, обрушить на них стену воды или разверзнуть под ними землю… Она взахлёб перечисляла все магические способы, которыми я мог бы победить врагов. Она верила в меня. «Верила», ведь догадывалась, что я ни на что такое в реальности не способен.

Был ли я хорошим отцом? Люди говорят, что любящий родитель имеет ласковое прозвище для своего чада. Я помню каждое нежное слово, коим нарекал свою дочь. Тогда я хороший отец. Жаль, что кроме слов я мог показать близкому человеку лишь слабость и эгоизм. Взять ответственность оказалось куда легче, чем пронести её по всей линии жизни.

Не нужно быть волшебником, чтобы видеть будущее: несчастье повторилось. Однажды мы с дочерью собрались на большое выступление в столицу. Постоянно перебиваться случайными подработками, скитаясь от деревни к деревне, было невозможно. Ворота столицы одинаково открыты как для хлеборобов, так и для шутов. Люди тянулись со всех районов города, чтобы увидеть волшебное представление. Маленькие дети волокли за руки утомлённых работой родителей; глашатаи и церковники прерывали свои речи, и, молча открыв рты, наблюдали за происходящими чудесами; стражники сошли с назначенных постов и заняли первые ряды у сцены. Казалось, произошедшее событие в лесу там и осталось. Первый номер публика встретила на ура, и я позволил представлению набрать обороты. Я жонглировал огненными шарами и тушил их о голые ладони.

На моменте, где я начал подбрасывать кольца и ловить их головой, люди взволновались сильнее обычного. По толпе пошли перешёптывания. Понять, что происходит, было невозможно. Вперёд выдвинулся глашатай, верный глас короля, а с тим верный глас божий. «У него нимб на голове — богохульник!» — воскликнул старик. «Это не нимб, а корона. Он хочет свергнуть властителя!» — заявил второй. Городской священник крикнул: «Чернокнижник!» Недовольные возгласы звучали отовсюду. Эпилог заключил начальник королевской стражи: «Да, Его Высочество управляет королевством искуснее, чем самый искусный извозчик управляет телегой. А эти бродячие циркачи только и могут, что её раскачивать!» Слов строгих, как закон, оказалось достаточно для моего ареста. На секунду все звуки стихли. Дальше был слышен только лязг мечей, вынимаемых из ножен. Стражники бросились на меня. Женский крик, детский плач. Лейтмотивом шла речь глашатая, успокаивающего разбегающихся людей: «Только король знает, куда вести эту телегу, только один король!» Я старался даже взглядом не выдать местоположение дочери. Мне удалось лишь увидеть её спину, скрывшуюся в сплетениях ног горожан. Воспользовавшись всеобщей паникой, ей удалось сбежать из города.

Я смотрел в эти исступлённые войнами лица стражников и вспоминал, где раньше мог видеть этих людей. Вспоминал, не считал ли я их раньше братьями по оружию, когда юношей пил и закусывал у походного костра. Громкий смех солдат пробудил во мне воспоминания о кровавых сценах убийства. Когда-то король погнал сотни мужчин войной на соседнее королевство. Те страшные дни можно было разглядеть разве что в шрамах на лицах людей и выбоинах на городских стенах. Война осталась далеко позади, однако люди не перестали сражаться за корону. Они влачили ностальгию по войне не только в ножнах, но и под шлемами. Кто убивает дракона — становится драконом, кто убивает короля — королём, я всегда мечтал только оставаться собой настоящим… Решение было очевидным. Я убил себя медленно, внимательно наблюдая за происходящим в мире ужасом, и сложил оружие. Это была не моя война. Моя дочь истинно любила своего отца, ведь позволила ему не воевать.

Звучно тарахтела деревянная повозка. Раскачиваясь-разваливаясь, неторопливо катилась она до тюремных казематов. Казалось, спицы повозки были настолько тонкими, что не выдерживали даже моего скромного веса. Что уж говорить о буянах, периодически запрыгивающих ко мне, размахивая кулаками. Провожающие стражники не возбраняли самовольно накидываться на своего пленника. Напротив, им по-прежнему нравилась эта затянувшаяся игра. Не они же сегодня оказались под колёсами повозки. Через решётку солдаты улыбались мне, а я улыбался солдатам. Мы все смотрели через решётку, хоть и с разных сторон.

Представление не окончилось. Отнюдь, к полудню зрителей только добавилось. Я больше не размахивал руками и не улыбался беззубым ртом. У столичного выступления был прописан другой финал. Наблюдать за происходящим было так же интересно, как и выступать на сцене. Я старался не отводить глаз, хоть изредка и поглядывал в обе стороны. Не проскочит ли среди деревьев маленькая мохнатая спинка? В конце, как и полагалось, в действо вступили зрители. Улюлюкая и кидая камни, они подводили к финальной морали. Так хотелось выйти и заявить новоиспечённым актёрам: «Спасибо, что все примерили костюмы палачей. Это было ожидаемо. Теперь можете распнуть вашего короля!» Жаль, не учтиво прерывать представление, даже если знаешь его финал.

…

Монстры могут не иметь острющих клыков, длинных крючковатых когтей, тонких глаз ядовитого цвета, пышного мехового или чешуйчатого покрова… Единственное, что объединяет всех монстров — ненависть, что теплится внутри. Она смешивается с кровью, она пульсирует по организму от сердца к голове, от головы к ногам и обратно. Монстры ненавидят всех и вся из-за своей сущности. По этой же причине они стремятся творить зло на земле.

Я не обижался на свою дочь за то, что не спасла старика от шайки королевских разбойников. Я сумел сбежать сам, как обычно — показал свой последний фокус с развязыванием верёвки «одной силой мысли» и исчез в тиши чащи перед самой казнью. Скрываясь от звуков опасности, я ещё воображал, что среди деревьев рыскали не солдаты, а моя дочь — при этом не ждал её обратно. Совершенно. Я же сам научил её сбегать от проблем — хороший отец преподал плохой урок. Дочь лишь следовала наставлениям родителя.

И всё

— Готовы сделать заказ?

— Одну классическую лапшу, пожалуйста.

— И всё?

— И всё…

изобр. 14. Надпись «ЧТО-ТО…». Характер надписи неопределён.

О людях и птицах

Люди происходят не от обезьян, а от птиц. Всем эволюционным теориям и сходствам вопреки. Причём своё начало человечество берёт не от определённого семейства пернатых, а от всех сразу. В ком-то больше активности и балагурства от чайки; у кого-то расчётливость и разум, как у ворона; кто-то красив и певуч, словно канарейка; кому-то была дарована отважность и благородство орла; кто-то неуклюж и нескладен, точно киви… Так нравилось думать Сергею, работнику торговой компании ООО «Эдем».

Мерчендайзером Сергей стал не так давно, около месяца назад, когда искал работу, которая смогла бы оплатить съёмное двухкомнатное «гнёздышко», но уже с гордостью носил бейджик с указанием профессии. Казалось, вылупившись из яйца, мужчина уже был готов расставлять шоколадки и бутылочки пива по полкам. Как бы высоко он не летал под куполом цирка в юности, уже в подростковом возрасте быстро пришлось спуститься на землю — найди другую профессию. Прыгать-прыгать-прыгать. Подобно пернатому, что перестал летать в удовольствие, и теперь ищет на земле пропитание для потомства.

По статистике, каждый первый житель провинции измотан всю жизнь — Сергей не был исключением. Надевая утром галстук, он влачил мучительное существование до вечера, пока птицеводы не отпускали его в родное гнездо. Отпускали, правда, не снимая путцы, хотя в этом не было особого смысла — мужчина не знал, в какой стороне находятся тёплые края. Он мотал, мотал, мотал головой из стороны в сторону. Однако острый от природы взор не находил ничего, кроме стай офисных работников.

Что есть клетка без птиц? Декорация по периметру и пустота внутри, пшено по мискам и помёт вокруг. Личным пространством офисных птиц не баловали. Порой свободы не хватало настолько, что в оставшихся квадратных сантиметрах летали перья, когда пернатые теряли их в драках за свободные места. Здесь каждый был «на птичьих правах».

Сергей всегда наблюдал за происходящим, сидя на дальней жёрдочке. Друзья со двора всегда уважали своего «брата из офиса» за самодостаточность и бесконфликтность. Не страшились вида его клюва, вросшего в мясо. Сергей был мужиком, с которым можно и посмеяться, и поплакать; и покурить, и выпить; и в огонь, и в водку. Эти качества были проверены двадцатью с лишним годами дружбы. Сергей, как бы высоко ни летал, не забывал тех, с кем раньше ползал. Несмотря на дворовое прозвище «Серый», друзья воспринимали все краски его личности.

Кризис полз дождевым червём по мокрой от пота и крови земле. Однако описываемое мною время, первое десятилетие века развитых технологий и прогрессивного мета-модерна, нельзя сравнить с Великой депрессией. Одно только нахождение этих понятий в тексте вызывает громкий щебет у полных правительственных кормушек. Кормом они были обязаны владычице мира — миссис нефти. Она кормила пернатых как на убой. Птицы высокого полёта никогда не вылетали из окон, как во время кризиса. Если кто-либо из прохожих и становился свидетелем крылатого пике, значит, пташек вышвыривали прочь с пригретых жёрдочек. Клетка есть клетка, зато золотая, а золото есть золото. Описываемое мною время было далеко от того, когда люди придумали комикс о Супермене — герое, парящем над миром и спасающем людей от проблем. Это было время, когда люди знали Супермена только как персонажа коммерческого массового кино.

Это птица? Нет, это самолёт! Это же мерчендайзер Сергей высунулся всем телом из окна. Иногда он любил заигрывать с опасностью. Однако так далеко, а вернее — высоко, он зашёл впервые. Любовь к высоте у мужчины тянулась с ранних лет. В детстве, гуляя с родителями в парке, отец любил сажать маленького Серёжу себе на шею. Мальчик чувствовал себя на седьмом небе от счастья, если не выше. Ветер игриво обдувал пушок на его голове. Под собой он ощущал отцовские плечи, которые были намного надёжнее изменчивой земли. Несмотря на стереотипы, Сергей не стал засиживаться на родительской шее и рано выпорхнул из семейного гнезда. Дальше были юношеские прогулки заброшенными высотками и занятия цирковой гимнастикой.

Сегодня, заметив крупную стаю голубей за окном, без каких либо задних мыслей Сергей захотел присоединиться к ним. Раньше он не видел так много птиц у офисных зданий. Перебравшись через подоконник, мужчина шагнул на узкий молдинг. Декоративная планка легко выдерживала вес в восемьдесят-девяносто килограмм, но очень сковывала в действиях. Любое неаккуратное движение привело бы к стремительному падению. Жизнь Сергея могла оборваться в любую секунду. Мужчина, казалось, совершенно не обращал на это внимания. Вокруг кружились пернатые собратья и что-то рассказывали на своём птичьем языке. Он закурил.

Человек за окном не мог остаться незамеченным. К зданию компании «Эдем» стягивались зрители. Толпа кричала Сергею «Не прыгай», снимая его на камеры телефонов. Звуки снизу уносились ветром, не долетая до мужчины. Даже при тихой погоде парень не услышал бы криков, ведь постоянно отвлекался на свои мысли. Люди усиленно продолжали махать руками. Сергей понимал, что шумиха происходит вокруг него, но искренне не понимал по какой причине. Он дружелюбно помахал в ответ. Люди обеспокоенно заголосили снова. Тщетно. Тем временем к зданию стянулись полицейские машины с громкоговорителями. «Мужчина, не прыгайте, сохраняйте спокойствие» — наконец, слова донеслись до его ушей. Беспокойные крики прохожих потревожили беспечное любование птицами. Неожиданно для себя парень подумал: «А что, если бы я правда сейчас прыгнул?» В юности ведь высоко летал над куполом цирка.

Сергей не был фаталистом. Сергей был мерчендайзером. Жизнь мужчины складывалась не так плохо, как у людей, которых он мог наблюдать в круглосуточных эфирах телевизионных новостей. Он не «игрался во власть», чтобы поносить в телевизоре оппозицию, мешающую воровать из бюджета; не «игрался в оппозицию», чтобы стравливать полицию и чиновников, придумывающих новые поводы для ареста. Поэтому одна мысль встать в ряд с самоубийцами из новостей отвращали Сергея. Вылететь из окна? Он мог поклясться себе, что давно разучился летать!

Сергей попятился назад. Дома его ждала любящая и любимая жена, дети от совместного брака — идеальный пример лебединого счастья. Как не поверить, что «браки заключаются на небесах»!

Мужчина начал жалеть, что в рабочей суматохе перестал уделять внимание домочадцам. Ему не хватало времени лишний раз встретить рассвет с родными и попить водички с общей поилки. Работа-работа-работа. Нужно вставать засветло, ведь ранняя пташка должна поймать червя. Теперь зарплатная карточка позволяла отправиться с семьёй в тёплые края, на море. Он уже знал, как потратит накопления. Жена сможет выбрать любое курортное направление. Ресурс «время» также перестал быть ограниченным — в мыслях границы были преодолены.

Узкая декоративная планка под ногами мужчины имела свои планы на семейную идиллию. Оступившись, Сергей отделился от стены и одновременно стал ближе к народу. Человеческое тело свободно и стремительно рассекало плотную атмосферу. Его обдувал холодный влажный легкокрылый ветер. Толпа ахнула с изумлением: Сергей расправил крылья и полетел.

изобр. 15. Надпись «Не рискуй» не стене заброшенного дома.

Предположительно сер. 10-х гг. XXI в.

без названия

Уильям Смитт — младший, работник среднего звена, лежал на кухонном полу. Его лицо исказила странная улыбка. В левой руке мужчина держал телефонную трубку, из которой доносились протяжные гудки.

…

— Уильям Смитт — младший, полагаю? Так, «43 года, разведён. Медицинские противопоказания — слабое сердце», хмм, «…имеются неоднократные приводы в полицию в связи с пьяными дебошами»? Уильям, будем с Вами откровенны! Несмотря на то, что это небольшое придорожное кафе, мы уже несколько лет боремся за престиж данного заведения. Иначе у окошка заказов не остановится даже преданный покупатель. Простите, мистер Смитт, но Вы нам не подходите! Вы свободны.

— А Вы — несвободны! — мужчина вытер пот вокруг ворота клетчатой рубашки носовым платком и направился вон из заведения к собственной машине.

Быстрая езда и крепкий алкоголь — вот что действительно расслабляло Уильяма Смитта — мл., работника среднего звена; лекарственные препараты — вот что тонизировало организм и позволяло исправно работать сердцу. Иначе боль во всём теле не проходила: во время завтрака и ужина одна и та же мысль, что жизнь идёт как-то не так. Хочется — греховно, получается — полуправедно. К сожалению, эти две вещи несовместимы: борьба духовного и материального теле привела к сильному головокружению. Он еле доехал домой и поплёлся в кухню, хватаясь за пуговицы рубашки в попытке их расстегнуть. Только резкая вспышка и звон в ушах прервали движение.

…

И почему люди говорят, что умирать ужасно? Также люди говорят, что в момент смерти перед тобой проносится целая жизнь. Истина немного другая. Эта секунда длится целую вечность. Она подобна капле в океане времени.

После смерти практически сразу начинается разложение тела. Процесс этот называется автолиз или самопоглощение. Когда неутомимое сердце перестаёт биться, клетки под воздействием кислородного голодания начинают накапливать токсины. Повышается кислотность. Ферменты стремительно поглощают клеточные мембраны, а клетки стремительно разрушаются. Первыми процесс самопоглощения подхватывает богатая ферментами печень и головной мозг, содержащий много воды. Полностью мозг умирает только через несколько часов. Другие органы также начинают планомерно разрушаться схожим образом.

После остановки сердца ещё десять-двадцать секунд головной мозг получает кислород, и в это время можно зафиксировать самые активные мозговые волны. Перед смертью центр всех воспоминаний ускоренно проматывает жизнь целиком. Значимые моменты проносятся перед глазами снова и снова. Последние грёзы настолько яркие, что их практически невозможно отличить от реальности. Может быть, это и есть реальность?!

Я увидел себя шестилетним, когда лёжа на коленях своей бабушки, не желая засыпать, просил её рассказывать милые истории одну за другой. Тринадцать — соревнование по футболу; под мой кубок родители даже соорудили специальную полку. Единственная спортивная награда до сих пор пылится в бывшей детской на том самом месте. Семнадцать — я вместе с друзьями лежу на траве в общественном парке, а не на крыше родительского дома, и наблюдаю как падают звёзды. Одна из них особенно ярко мне подмигнула — принял это событие как благоприятный знак свыше — впереди будет много ярких событий! Двадцать — первый танец с Эмили. Как же ты была прекрасна в том нежно-бежевом платье! Прости, что вечно препятствовал нашему счастью! И не прощай, что не смог победить собственный инфантилизм. Я так боялся тебя потерять, но забывал заботиться об отношениях. Бессрочная подростковая поверхностность. Нужно было добавить в комнату ещё одну полку — для социальных достижений. Был бы стимул заполнять! Двадцать шесть — смерть моего отца. Как жаль, что в каком-нибудь разговоре с ним я не сумел подобрать те самые важные слова, о которых пишут в книгах по психологии. Двадцать восемь — звонки тёщи, слёзы, скандалы, слёзы, развод, слёзы. Проблемы оказались сильнее нас. Тридцать — драка с начальником и решение наконец покинуть проклятую контору, в которой больше пяти лет «работал временно». Тридцать два — я нахожусь на острие жизни и смерти: алкоголь и лекарство — всё, чего мне хочется? Безработный никому не нужный алкаш… Мне бы обратиться за помощью по телефону доверия — жаль, я не доверяю людям. Так, пришло время взяться за голову — просто схватиться. Я ведь жил счастливо раньше — что мне мешает жить счастливо сейчас? Последние яркие радостные события будто остались в подростковом возрасте, в прочем, всё как у людей. Нужно позвонить родным: пора рассказать, как я по-настоящему их люблю и ценю! Бабушке и отцу уже не дозвониться, но Эмили же может ждать звонка?.. Плевать, как это называется: любовь или нездоровая психологическая зависимость.

…

Уильям Смитт — младший — работник среднего звена лежал на кухонном полу. Его лицо исказила странная улыбка. В левой руке мужчина держал телефонную трубку, из которой доносился женский голос.

Список дел, которые нужно совершить до пятидесяти лет

— Родиться.

— Научиться кричать от любого стресса.

— Научиться стоять без посторонней помощи.

— Сломать любимую игрушку без шанса на восстановление.

— Потерять идентичность, слушая и прислушиваясь к советам взрослых.

— Начать обзаводиться собственными принципами, которыми можно будет пренебрегать ради личной выгоды.

— Положить начало какой-нибудь коллекции, что в будущем будет невольно напоминать о детстве.

— Вступать в перепалки с родителями, придерживающимися других взглядов на мир.

— Начать мечтать переехать в другой город.

— Получить гражданство страны, в которой не собираешься жить.

— Подать документы в университет, потому что «так заведено».

— Вспомнить как учился стоять без посторонней помощи.

— Пойти на выборы, потому что по телевизору это назвали «гражданским долгом».

— Проголосовать за кандидата, которого пару раз видел по телевизору.

— Сходить на митинг.

— Пережить войну.

— Потратить пять лет на получение востребованной специальности. Востребоваться по другой профессии.

— Работать с утра до ночи из-за бесконечных экономических кризисов.

— Дать определение понятию «любовь».

— Влюбиться по-настоящему и изменить понарошку.

— Устроить пышную свадьбу для утверждения в обществе.

— Пережить мировую пандемию вируса.

— Похоронить друга.

— Начать разрабатывать идеи собственного бизнеса, чтобы отвлечься от домашней кутерьмы.

— Взять кредит.

— Построить неосуществимый план об известности, богатстве и мировом признании.

— Завести ребёнка для самооправдания: почему же «дело всей жизни» прогорело.

— Заложить семейный дом, чтобы расплатиться по кредиту.

— Навязывать детям личные взгляды на мир.

— Прочесть материал на тему «Что такое кризис среднего возраста?».

— Переболеть кризисом среднего возраста.

— Продать свою детскую коллекцию.

— Завести собаку — хоть что-то в жизни сделать правильно.

— Снова похоронить друга.

— Начать откладывать сбережения на собственные похороны.

— Закончить список дел фразой «Закончить список».

изобр. 16. Надпись «Мечты не замажешь» на заборе бывшей строительной площадки.

Закрашенная надпись ниже: «Если вы перестали мечтать, то это не означает, что мы тоже».

Предположительно сер. 10-х гг. XXI в.

изобр. 17. Надпись «Дуля» и соответствующее изображение. Демонстрируемый жест являлся традиционной формой выражения грубого отказа у людей по всему миру. Приписывается к древней индийской культуре.

Предположительно сер. 10-х гг. XXI в.

изобр. 18. Надпись «СХЮ» («ВОСТОК») на стене заброшенного ангара. Таким образом неоплемена помечали виртуальные границы группировок/организаций или обозначали реальное географическое положение.

изобр. 19. Автограф некого «Bensky» на секции бетонного забора.

Предположительно нач. 10-х гг. XXI в.

изобр. 20. Надпись «Иссус Воскрес! Воистину Воскрес!». Оставлена религиозными (христианскими) неоплеменами на стене дома.

изобр. 21. Нецензурное слово «Fuck», написанное с ошибкой. Оставлено представителями маргинальных неоплемён на секции забора.

изобр. 22. Карикатурное изображение человека на заборе.

Предположительно сер. 10-х гг. XXI в.

изобр. 23. Знак «пацифик». Стал популярным символом мира в сер. XX в. Расположен на стене одного из корпусов заброшенного университета.

изобр. 24. Надпись «Не сорить! Не писать краской!», сделанная краской на заборе. Носит иронический характер.

изобр. 25. Примитивное изображение человека в короне.

Предположительно сер. 10-х гг. XXI в.

изобр. 26. Карикатурное изображение неизвестного существа, напоминающего по форме дождевую тучу.

изобр. 27. Надпись «Бюро слов» на стене заброшенного магазина. Характер надписи неопределён.

Оглавление

День рождения

Сказка о животных

Человек, никогда не разочаровывавшийся в людях, которых любил

Переводные татуировки

Варенье из огурцов

Через дорогу от моря

Физиология

Страшный сон

Просто история любви

Овсяное печенье

Псевдоинтеллектуал

Грустный дядя

Гниль

Тихоокеанские скалы

Привет, как дела?

У меня была дочь

И всё

О людях и птицах

без названия

Список дел, которые нужно совершить до пятидесяти лет