Ведающая Водой [Алёна Носова] (fb2) читать онлайн

Алёна Носова Ведающая Водой

Сайарадил

Громкий стук в дверь испугал канарейку – она заметалась в клетке под потолком, ударяясь крылышками о решетку. «Великое небо, велел же не беспокоить!» – простонал про себя наставник Арамил, но все же кивнул замершему у двери послушнику. Створки распахнулись, и в комнату, путаясь в длинном одеянии, ввалился один из младших жрецов. Послушник бесшумно скрылся за дверью.

– Как ты посмел нарушить мое уединение? – рявкнул Арамил.

Стоявшая в углу ваза из имперского фарфора пошла трещинами. Наставник сделал глубокий вдох, успокаиваясь.

– Необходимо созвать Совет, – робко сказал жрец.

Это было неожиданно.

– Основание? – прищурился наставник.

– Третий запрет Устава был нарушен! – выпалил жрец, падая ниц.

Арамил медленно поднялся на ноги:

– Что?

Ваза раскололась надвое, но наставник этого даже не заметил.

– В Святилище вошел посторонний, – дрожащим голосом продолжил жрец.

– Кто осмелился?

– Всего лишь ребенок…

– А стража?

– Так ведь праздник в разгаре…

– Казнить, – процедил Арамил. – Сегодня же, без права на последнее слово и прощание с родными!

Жрец вздрогнул, не смея поднять глаза: ходили слухи, что в гневе наставник способен убивать взглядом.

– Веками наши предшественники оберегали Святилище от посторонних, – Арамил тяжело опустился на стул. – Виновника ожидает суровая расплата!

– Это девочка.

– Родители будут рады избавиться от лишнего рта.

– У нее белые одежды, – осторожно добавил жрец.

Арамил поморщился.

– Она из благородных?

Жрец беспомощно пожал плечами.

– Бесполезен, – процедил Арамил. – Позже решу, как тебя наказать… Где она?

– В зале за купелью. Брат Лорвус остался охранять ее, а я поспешили к вам.

Арамил покосился на жреца. Тот, кажется, действительно спешил – волосы в беспорядке, драпированные складки растрепались, на подоле виднелись темные пятна…

– Скажи-ка, – прищурился наставник, – почему на твоих одеждах кровь?

Жрец оглядел себя и зарделся – явиться в верхние покои в таком виде!

– Должно быть, испачкался, когда вел девчонку, – смущенно объяснил он.

– Она ранена? – нахмурился Арамил.

– Всего пара царапин на ладонях! Негодница вцепилась в Саркофаг так, что мы еле отодрали ее, – залепетал жрец, падая ниц.

– Царапины, – повторил наставник, подходя ближе и вглядываясь в кровавые отпечатки на одеждах жреца – тот съежился, но Арамил лишь небрежно указал ему на выход.

Непрерывно кланяясь, жрец скрылся за дверью.

В тот же миг наставник переменился в лице. От напускного высокомерия и следа не осталось: Арамил заметался по комнате в поисках белой маски и, отыскав ее в сундуке за кроватью, выбежал из комнаты, несказанно удивив стоявшего за дверью послушника.

***

Окна были закрыты изнутри глухими ставнями – жрецы считали, что дневной свет напоминает о радостях жизни. Тусклые масляные светильники нагоняли по углам тени, потолок терялся в сумрачной высоте – а уж от жертвенника в центре зала и вовсе пробирала дрожь: узкий каменный стол, покрытый выточенным узором, по размеру был маловат для взрослого человека, но вот для ребенка… И пусть жречество уже много столетий не приносило человеческих жертв – девочка, примостившаяся на скамейке у стены, все равно косилась со страхом то на жертвенник, то на мрачного жреца-стража, не сводившего с нее глаз.

В тишине раздались шаги. Пленница гордо выпрямила спину и в то же время попыталась стать как можно незаметней.

– Почему ее сразу не казнили? – послышался из-за двери недовольный голос, заставивший девочку вздрогнуть против воли.

В залу вошли трое жрецов, облаченных в белоснежные туники и плащи с золотым шитьем. Просторные капюшоны были надвинуты до самых бровей, руки скрыты перчатками, а лица – масками из белого алебастра.

Маски улыбались.

Страж у входа бухнулся на колени и возвел руки над головой, что могло значить лишь одно: облаченные в белые одежды никто иные, как наставники Храмовой школы. Девочка хотела встать и поклониться, но наставники вдруг разом сняли маски, заставив пленницу плотнее вжаться в стену. Она знала: непосвященным запрещено видеть истинные лица служителей Храма – они снимают макси лишь перед теми, кому зачитывают смертный приговор.

***

Наставник Аргус негодовал.

– Почему ее сразу не казнили? – шипел он всю дорогу к залу.

В Храме оказалось лишь трое из членов Совета: пятеро отбыли в северные провинции, где бушевал черный мор; еще четверо присутствовали на празднествах, проводимых в городе. Впрочем, трое из присутствующих были самыми могущественными из членов Совета: старший наставник Еримил, всегда голосующий последним; наставник Аргус, магическую мощь которого питали не знания, а изрядный темперамент; наставник Арамил, самый молодой из членов Совет, выдающиеся способности которого с лихвой восполняли отсутствие опыта.

– Как можно казнить ребенка, чья вина не доказана? – раздражение Арамил привычно скрывал за безмятежной улыбкой.

– Мягкотелость тебя погубит, – прищурился Аргус, который не умел притворяться и всегда говорил то, что думал.

– Это угроза? – Арамил улыбнулся еще шире.

– Если девочка из хорошей семьи, нам придется ее отпустить, – вклинился между спорщиками наставник Еримил. – Не избежать нам теперь пересудов…

– Нужно лишь доказать, что преступления не было, – хмыкнул Арамил и первым вошел в зал.

Внутри было душно из-за курящихся благовоний. Пряный запах корицы, мускусный аромат нарда и тонкий древесный запах сандала… Арамил, который терпеть не мог приторных благовоний, поморщился.

Юная преступница забилась в дальний угол, но ее выдали одежды, белевшие в полумраке залы. Справа послышался тоскливый вздох наставника Еримила: белые одежды свидетельствовали о благородном происхождении нарушительницы храмового Устава. Приблизившись, Арамил увидел крошечную девчонку с растрепанным пучком светлых волос и огромными, но удивительно осмысленными глазами. Ей было страшно, но то, как умело она скрывала страх, вызвало у наставника восхищение .

– Тебе здесь ничего не угрожает, – сказал Арамил успокаивающе.

Лицо Аргуса перекосило от злобы, но молодой наставник только этого и добивался.

– Как тебя зовут? – продолжил он, присаживаясь на край скамейки.

Девочка расправила плечи, сказала:

– Сайарадил, – и попыталась встать для поклона, но запуталась в складках длинного одеяния и неловко плюхнулась на скамейку.

– Даже так? – усмехнулся наставник.

Он решил, что это шутка: имя было благородным, но мужским, и не могло принадлежать девочке, но… Смешок застрял в горле, когда Арамил заметил тонкую пурпурную кайму, идущую по вороту ее туники. Важную деталь разглядели и остальные наставники.

– Кто твой отец? – резко спросил Еримил.

Девочка выпрямилась, тщательно расправила скомканное платье и, встав, звонко произнесла:

– Мой отец – Дижимиус Вэй, сын Кармаила, глава рода Валлардов, сенатор Эндроса! – и, словно испугавшись гулкого эха, спешно опустилась на место.

Арамил с трудом сдержал смешок. Перед ним сидела не просто знатная особа, а фамильная аристократка, отпрыск одного из двенадцати родов-основателей города! Дижимиус Валлард Вэй – двадцать седьмой глава рода, знаменитый своим ораторским искусством и тем, что не сумел произвести на свет сына, из-за чего наследницей великого рода стала его дочь…

Здесь Арамил запнулся, осознав наконец, кто попал к ним в руки. В присутствии этой маленькой девчонки только избранным разрешалось сидеть. Лишь некоторые имели право с ней заговорить. Многим не разрешалось на нее даже смотреть. Осквернительница Святилища оказалась вдруг неприкосновенной.

Кажется, остальные наставники тоже поняли это. Еримил хотел что-то сказать, но лишь шлепал губами, как выброшенная на берег рыба. Аргус же от злости покраснел еще больше.

– Знаешь ли ты, – угрожающим тоном начал он, нависая над ребенком, – какое наказание тебя ожидает?

«Вот оно, плебейское происхождение» – философски подумал Арамил. Усиленные сознанием собственной власти и безнаказанности, старые обиды Аргуса вылились в ненависть ко всем лицам благородной крови.

Девочка храбро встретила полный злости взгляд краснолицего жреца.

– Прошу слова, – сказала она.

– Что? – поперхнулся наставник Аргус.

В светлых глаз ребенка мелькнула отчаянная решимость:

– Я нахожусь в своем праве.

– Что?.. – Аргус всхрапнул, как загнанный конь.

Девочка молчала, ожидая ответа. Арамил куснул губу, чтобы не расхохотаться. «Ей ведь не больше десяти лет!» – прикинул он. Восхитительное самообладание!

– Что ж, говори, – выдавил наконец Еримил, мудро сочетая в голосе строгость и благосклонность.

– Наставники Храмовой школы! – тонким, выдающим волнение голосом начала наследница Валлардов. – Мои помыслы чисты перед вами. Я не собиралась входить в Святилище…

– Что же тебя заставило? – с издевкой спросил Аргус, вновь нависая над девочкой.

– Это был бледный человек, – с неожиданной твердостью ответила та. – Тот, кого видела во снах.

В зале воцарилась тишина. Наставники недоверчиво переглянулись. Наконец Арамил осторожно опустился на скамейку рядом с ребенком.

– Позволь осмотреть твои руки, – попросил он.

Ее ладони были красными, словно от ожогов. И как она терпит?.. Но обожженная на вид кожа оказалась ледяной наощупь. Вглядевшись, Арамил заметил на кончиках пальцев багровые порезы, складывающиеся в таинственный узор.

– Это не царапины… Это метки. Взгляните! – позвал он остальных.

Аргуса покосился на отметины и отвернулся. Наставник Еримил, напротив долго рассматривал узоры; лицо его вытянулось и, кажется, постарело еще сильнее.

– Ее мать ведь из народа вандов, не так ли? – спросил он у Арамила.

Тот кивнул и добавил с улыбкой:

– Кажется, стихийная магия вернулась в мир.

От этой улыбки Сайарадил вздрогнула, как от пощечины. Ей было страшно, когда на нее кричали, но улыбающиеся жрецы оказались страшнее. Великое небо! А ведь еще этим утром мир казался таким беззаботным и прекрасным!

***

Едва первые лучи солнца осветили верхушки смотровых башен, славный город Эндрос стал просыпаться ото сна, но не так, как обычно – хмуро и вяло, а бойко и радостно. Первыми ожили окраинные кварталы: простолюдины засновали по узким улочкам, возбужденно переговариваясь между собой. Торговцы с радостными улыбками на лицах отпирали лавки; особенно веселились виноделы, предчувствовавшие отличную выручку. На площадях кипела работа: плотники возводили помосты, цветочницы украшали их букетами, дети стайками сновали под ногами, мешая взрослым. Даже стражники на крепостной стене, утомленные ночным дежурством, не клевали носом, а выглядели довольными, предвкушая скорую смену. Царившее повсюду оживление объяснялось просто: Эндрос готовился встречать Смену сезонов. Весна уступала свои права лету, наступала свадебная пора. Смену сезонов отмечали два дня – последний день весны и первый день лета, за что народ любил этот праздник вдвойне.

Ночью накануне Сайарадил долго не могла уснуть. Она сидела на кровати, обхватив коленки руками и думала, что, может, где-то совсем рядом не спят другие девочки; так же, как она, ныряют под покрывало, когда в комнату заглядывает кормилица – с таким же трепетом ждут своего первого выхода в свет, по традиции приуроченного к началу лета…

Что за глупая традиция! Почему девочке должно исполниться десять лет, прежде чем она впервые предстанет перед обществом? Обидней всего, что на мальчиков это правило не распространялось. К ним на дом не приходили учителя, о нет! – мальчики поступали в Академию, где изучали удивительные науки! Когда дом посещали гости, мальчиков не отправляли под надзором двух рабынь в дальнюю комнату, где можно было занять себя стихосложением или игрой на арфе. Мальчики могли гулять в парке, скакать на лошади, стрелять из лука и даже выходить в море на корабле!

Если вас десять лет скрывали от посторонних глаз, если даже от учителей вам приходилось прятаться под кисейной накидкой, только тогда вы сможете по достоинству оценить первый выход в свет! Правда, кое-что все же смущало Сайарадил: она случайно услышала разговор кормилицы с учителем о том, что ей вскоре подыщут мужа. Впрочем, Сайарадил было известно, что молодые особы из благородных семей могут выходить замуж только с четырнадцати лет, а значит, у нее еще полным полно времени!

Все, о чем сейчас могла думать Сайарадил – городские площади, башни Сената и Академии наук, фонтаны, парки и пристани, которые она наконец-то сможет увидеть. И взрослая прическа – не с лентами, а с жемчужными нитями, как у мамы! Промечтав всю ночь напролет, девочка уснула лишь под утро. Ей снился высокий сводчатый зал, толпа важных мужчин и ярких, слово экзотические цветы, женщин, среди которых краше всех была, конечно, ее мама…

Но что это? Из хоровода разноцветных людей вдруг вышел мужчина; белые, точно седые, волосы, острый нос, светлые глаза под белесыми ресницами, синюшная кожа, серый неопрятный балахон… Он был похож скорее на бледную тень, а не на живое существо.

Сайарадил отшатнулась. Она всем сердцем ненавидела этого человека – и он, кажется, понимал это. Цветы, толпа и даже мама – все исчезло; пространство вокруг заполнил белый вязкий туман. Мигнув напоследок, мужчина слился с белой пеленой. Где он?.. Да где угодно! Туманная неизвестность пугала, и Сайарадил осторожно двинулась вперед, выставив перед собой руки. Через пару шагов ее ладони наткнулись на что-то шершавое и твердое – камень высотой ей по макушку, сначала ледяной, а через мгновение – раскаленный! Девочка закричала то ли от ужаса, то ли от боли – и проснулась, сев на кровати. Отшвырнув ногами одеяло, она метнулась к кувшину для питья и с плеском засунула туда руки.

Прохладная вода подействовала, как успокоительная микстура. Какое-то время Сайарадил стояла без движения, всматриваясь в сумрак комнаты. Это была привычная темнота, скрывающая только сундуки с одеждой и занавески, трепещущие от сквозняка. Страх отступил, и девочка поняла, что продрогла. Она вытащила руки из воды – на них не было ни царапины – и краешком туники насухо вытерла расплескавшуюся воду.

– Великие предки! – раздался в дверях удивленный возглас – в комнату вошла кормилица. – Милочка! Опять проснулась до зари? Тебе надо спать больше, а то станешь такой же морщинистой, как я…

Лучше уж морщины, чем этот проклятый сон, повторяющийся каждую ночь.

Привычно причитая, кормилица хлопнула в ладоши, и в комнату скользнули девушки-рабыни: они должны были помочь молодой госпоже одеться и уложить волосы.

***

Каждый народ чествовал наступающее лето, следуя традициям предков. Жители южных пустынь собирались у источников, приносили в жертву овцу и молили Вечное солнце умерить пыл, послав больше дождей, а прочих божков помельче – скажем, бога песчаной бури или священного верблюда – просили о вещах, понятных лишь пустынным жителям: о чистых колодцах, урожае фиников и змеях, изживших свой яд. Жители северных лесов, приветствуя лето, разжигали костры, приносили в жертву оленя и молили Великое небо послать больше тепла, а божеств лесной чащи или священных бобров просили о вещах, естественных для северян: об урожае морошки, верной тропе на болотах и доброй добыче на охоте.

Но то все были простые люди, живущие по законам привередливой природы и во всем зависящие от ее милости. Иначе Смену сезонов праздновали жители городов. Чем крупнее был город, тем разгульней проводилось веселье, а поскольку на всех Обозримых землях не было города больше и богаче Эндроса, то и праздник здесь проходил с размахом. Купцы, рисуясь друг перед другом, выкатывали на улицы бочки с хмельным вином, и виночерпии наливали каждому взрослому мужчине, сколько тот захочет. На городских площадях жарились бараньи туши и пеклись пшеничные лепешки, а сушенные фрукты – финики, курагу и изюм – насыпали прямо в руки всем желающим. Юные простолюдинки вплетали в стриженные волосы цветы и до мозолей на ногах танцевали под ритмичные звуки барабанов. Для них этот праздник был особо значим, ведь за ним следовало лето – время покончить с беспечной девичьей жизнью! На празднике девушки присматривались к молодым людям, мечтая заполучить кого поприличней – сына мельника или кузнеца, который унаследует отцовское дело… А может – кто знает? – купеческого сына! Конечно, такое случалось редко, потому что купцы были склонны подыскивать сыновьям невест среди обедневшей знати. Впрочем, простолюдинки не отчаивались: надев лучшие наряды, они отправлялись на запруженные площади в надежде встретить своего суженного.

Зажиточные горожане – граждане Эндроса, живущие ближе к центру города – во всем стремились подчеркнуть свое превосходство над простолюдинами. Считая развеселые гулянья Окраинных кварталов уделом черни, достопочтенные мужи праздновали по-другому. Разместившись в удобных закусочных за обильным столом с кувшинами доброго вина, они ворчливо рассуждали, что раньше де было не так, раньше простолюдины знали свое место!.. После новой перемены вина добропорядочные граждане расплывались в улыбках и начинали хором выводить легкомысленные куплеты уличных музыкантов, не замечая даже, что их юные сыновья потихоньку улизнули из-за стола. Молодым людям наскучило сидеть с благочестивыми родственниками, потягивая разбавленное водой вино. Куда интересней переодеться в грубую одежду и отправиться в окраинные кварталы, где захмелевшие виночерпии щедро наполняют чаши крепким напитком, а простолюдинки улыбаются так сладко!

Иное дело – знать. С каждым годом ее празднования проходили лишь роскошнее: спрятавшись от глаз простых смертных за высокими стенами Старого города – самого сердца Эндроса – те, кто был рожден от благородной крови, изощрялись в выдумках и расточительстве.

Праздник начинался около полудня, когда в тенистых рощах Парка Семи фонтанов проводился смотр будущих невест. Девочек десяти лет впервые представляли обществу, после чего их родители могли официально договариваться о будущем браке. Ближе к закату в Розарии, парке-лабиринте, начинался пир, плавно перерастающий в дикую попойку, мало чем отличавшуюся от гуляний на окраине – за исключением того, что жен и детей отцы-аристократы отправляли по домам.

В женских покоях поместья Вэй с утра царил переполох. Хлопали сундуки. По коридорам носились рабы, в спешке перерывавшие гардероб госпожи. Жена сенатора, одна из красивейших дам города Айстриль Вэй, была сосредоточена до предела. Она не могла подобрать верх к наряду из роскошного охристо-рыжего шелка, выкупленного на аукционе за огромные деньги. Расчет был прост: скучные матроны явятся в белых туниках и привычных шалях; городские красавицы обрядятся в синий – цвет, еще недавно популярный, но уже порядком всем надоевший; она же, Айстриль Вэй, законодательница мод Эндроса, произведет настоящий фурор своим ярким нарядом! Еще вчера госпожа планировала накинуть на плечи простой плащ, который не спорил бы с рыжим шелком, но теперь сомневалась – может, все-таки рискнуть и облачиться, скажем, в сочно-зеленую накидку? Но какое тогда выбрать украшение?..

Дижимиус Вэй, облаченный в традиционную белую тунику и такую же белую тогу с широкой пурпурной каймой, стоял тут же. Он был не в духе, потому что ему предстояло произносить речь перед простолюдинами, но за сборами жены следил с особой тщательностью. Сенатор лично желал убедиться, что свет увидит женщину, красоте которой поэты посвящали стихи, музыканты – песни, а скульпторы – вольготного вида статуи. Жена была одновременно гордостью сенатора и неизменным атрибутом его статуса. Он покупал ей баснословно дорогой шелк из империи Райгон, заказывал украшения у лучших ювелиров, хоть сам не любил всей этой мишуры. Дижимиус, как приверженец строгих традиций, осуждал знатных матрон, копирующих вульгарные наряды наложниц из южных пустынь – а то, что многие мужчины по примеру варваров-северян стали носить нелепые штаны или, того хуже, разноцветные одежды, словно пустоголовые женщины, он считал просто омерзительным. Белая тога – вот одежда благородного человека!

Губы Дижимиуса тронула легкая улыбка, когда в комнату вошли две девочки, его дочери. Они тут же разделились: Сайарадил скользнула к матери, а младшая Эйлинур решительно направилась к отцу.

– Пл-лаздник! – требовательно пропищала она, дергая Дижимиуса за руку; это значило: «Я тоже хочу пойти с вами!»

Сенатор усмехнулся, подхватывая рыжеволосую крепышку на руки:

– Тебе придется посидеть дома, моя радость!

Эйлинур надула губки, глядя на отца исподлобья так умилительно, что Дижимиус расплылся в улыбке: как же он любил младшую дочь, так похожую на него самого!

– Подожди, тебе еще успеют надоесть бесконечные пиры, которые так любит твоя мать, – вздохнул он.

– С-сая, – заупрямилась Эйлинур; это значило: «Если идет сестра, то и я могу».

– Что за плебейское сокращение! – нахмурился Дижимиус, чуть встряхивая дочь. – Твою сестру зовут Сайарадил. Это славное старинное имя, подходящее наследнице рода Валлардов!

– Да, это лучшее имя, которое ты мог выбрать, отец, – прошептала Сайарадил так, чтобы тот не услышал.

Отец не услышал, но услышала мать. Она украдкой бросила на старшую дочь тоскливый взгляд и опустила голову, но уже через мгновение ее глаза вновь задорно заблестели. Айстриль давно научилась быть веселой, когда нужно, а грустить, только если никто не видит. И все же она улучила мгновение, чтобы прижать Сайарадил к груди – они виделись редко, ведь старшая дочь всегда находилась подле отца…

Дижимиус всегда мечтал о первенце-мальчике, который приумножил бы славу семейства Вэй из рода Валлардов на политическом поприще или в военном искусстве. Он заранее выбрал имя для первенца – Сайарадил, что означало «победитель». Сайарадил Валлард Вэй. Отличное имя для наследника!

Но ранним утром в полную луну первого месяца зимы 976 года от основания Эндроса Айстриль произвела на свет девочку.

Роды проходили тяжело. Рабы окуривали дом благовониями, взывая к помощи ведомых им одним богов. Когда измученная повитуха сказала, что у него родилась дочь, Дижимиус возликовал, поскольку и мать, и ребенок были живы. Но ликование его длилось ровно до тех пор, пока он не увидел жену. Еще вчера цветущая, Айстриль выглядела так, словно вернулась из мира мертвых. Глядя на ее осунувшееся лицо и запавшие глаза, Дижимиус не мог отделаться от мысли, что новорожденная дочь выпила из матери все жизненные соки. В поместье Вэй были приглашены лучшие из жрецов-целителей Эндроса, которые вынесли суровый приговор: Айстриль больше не сможет иметь детей.

Выслушав это, Дижимиус пришел в ярость. Он так мечтал о сыне, законном наследнике, но Великое небо распорядилось иначе! Что теперь делать? Развестись? Повод был самый законный, но… Нет, Дижимиус не мог отослать бесплодную Айстриль обратно в отчий дом. Основой его состояния служила торговля с родней жены; лишиться этой поддержки означало для Дижимиуса потерять все.

Напрасно целители говорили, что Айстриль молода и может поправится – увещевания не действовали на Дижимиуса, решившего, что из него просто вытягивают пожертвования для Храма. «А что мешает мне воспитать сына из дочери?» – подумал он и, желая доказать, что Великое небо не властно над ним, дал девочке мужское имя Сайарадил.

Айстриль, как впоследствии шептались рабы, пыталась воспротивиться этому решению, но… (в этом месте сплетники обычно разводили руками). Дижимиус был не тем человеком, воле которого можно воспротивиться. Возражать ему решались только отважные люди. Айстриль же относилась к мужу с благоговением, как и полагалось послушной жене. Кроме того, ей было шестнадцать, когда родилась Сайарадил, а Дижимиусу – двадцать семь лет. Для Айстриль муж был сродни божеству, сошедшему на землю, перечить ему она была не в силах.

Через полгода, поостыв, Дижимиус осознал всю нелепость своей затеи. Как может дочь заменить сына? Ведь женщина не обладает ни должным умом, ни силой воли – не говоря уже о физической крепости! Дижимиус пожалел, что дал девочке неподходящее имя, но изменить его означало бы признать свою неправоту, а это было совсем не в его характере. Скрипя сердце, он оставил все как есть.

Шло время. Айстриль, в отличии от мужа, выполняла все рекомендации целителей, усердно моля о снисхождении богиню милосердия Вайдер, в которую верили у нее на родине. Должно быть, молитвы нашли адресата: через пять лет после рождения Сайарадил Айстриль понесла. Это вновь оказалась девочка, но Дижимиус был счастлив: целители сказали, что его жена, судя по всему, способна родить еще, и причина чудесного выздоровления, без сомнения, в благочестии супругов Вэй. В ответ на это Дижимиус сделал щедрое пожертвование в пользу Храма.

Младшей дочери дали имя Эйлинур, что означало «радость». Девочка казалась воплощением своего имени. Эйлинур начала ходить раньше, чем нужно, хорошо питалась, крепко спала и строила очаровательные гримаски… Огорчало одно: малышка молчала, хотя срок говорить уже давно подошел. Целители разводили руками, хором утверждая – ребенок здоров.

Даже с помощью магии нельзя вылечить здорового ребенка. Целители удалились восвояси. Эйлинур была оставлена на попечение матери – старшую же Сайарадил отец всегда держал рядом.

Из года в год Дижимиус наблюдал за своей наследницей, и разочарование унылой волной накрывало его. Маленькая Сайарадил отличалась прилежанием, старательно слушала учителей, обучавших ее языкам, геометрии и истории, но была застенчивой и нежной, как полагалось обычной девочке. Дижимиусу же нужна была необыкновенная дочь.

«Из нее не выйдет толк» – недовольно твердил он себе.

Роды-основатели Эндроса состояли из многочисленных семейств, среди которых лишь одно было правящим. Вот уже пять сотен лет семейство Вэй возглавляло род Валлардов и, как шептались сплетники, изжило себя. Несколько поколений бестолковых наследников разорило некогда процветающий род. После смерти своего отца, пьяницы и транжиры, Дижимиус оказался в опасном положении. Многие мечтали занять его место, а у новоиспеченного главы рода не было ни денег, ни власти, чтобы противостоять им. Старый город затаился, предвкушая скорое падение славного семейства, но Дижимиус поразил всех, неожиданно взяв в жены дочь клана Ури из западного народа вандов. Казалось, этой свадьбой безумец подписал себе приговор: породниться с вандами, которых в Эндросе считали людьми второго сорта, значило добровольно изгнать себя из благородного общества, но… Огромное приданное новобрачной, выгодные контракты на поставку дефицитной соли и драгоценных металлов, юная и послушная красавица-жена – наконец, блестящие выступления самого Дижимиуса в Сенате… Злые языки притихли; Старый город признал за семейством Вэй право быть главой рода. Единственное, чего не хватало теперь Дижимиусу – наследник, но благосклонность Великого неба всегда была непостоянна.

Законы Эндроса позволяли женщине возглавить род, но, будучи сенатором, Дижимиус меньше всего верил в законы. Он понимал, что робкая Сайарадил не годится на роль главы Валлардов. Даже свое благородное имя она невзлюбила, и мать с сестрой, даже кормилица-рабыня – конечно, у хозяина за глазами! – называли ее Саей. Дижимиусу не удавалось поймать их с поличным, и потому он ругал Сайарадил – та не перечила, а молчала, потупив свои большие голубые глаза, отчего Дижимиусу становилось неловко. После таких ссор он обычно дарил дочери имперское кружево, кукол или ленты для волос, хотя в другое время предпочитал не баловать ее.

Сайарадил же старалась изо всех сил. Учителя хвалили ее, лишь старый геометр брюзжал, что девочке никогда не разобраться в столь сложной науке. Сайарадил была того же мнения, но отец говорил: ты моя старшая дочь, наследница древнего рода, так будь достойна этого! – и Сая, закусив губу, разбирала ненавистные чертежи, зубрила историю, языки и терпела свое имя, потому что хотела быть достойной любви отца.

Впрочем, куда больше имени подрастающей девочке не нравилась собственная внешность. Южный город Эндрос, в котором смешалась кровь народов со всех уголков Обозримых земель, славился своими красавицами. Даром кормилица говорила, что старшая дочь пошла в мать благородной бледностью и хрупкостью фигуры – на Саю же из зеркала смотрела светлыми невыразительными глазами худышка с острым подбородком, носиком-пуговкой и тонкими светлыми волосами, похожая не на потомственную аристократку, а на живущих впроголодь детей из Окраинных кварталов.

Дижимиус тоже не был склонен упиваться иллюзиями. Он понимал, что если Сайарадил суждено стать главой Валлардов, то ей необходимо подыскать достойного мужа. А если духи все же наградят Дижимиуса сыном… вновь встает вопрос о замужестве дочери. Как ни крути, смысл существования Сайарадил сводился к тому, чтобы удачно выйти замуж. Приданное у нее было отменным, родословная – одной из древнейших в городе. Что же касается красоты… Разве это так важно для дочери сенатора с хорошим приданным?

***

За прошедшую ночь аккуратные рощи Парка Семи фонтанов были превращены в дикие, но прекрасные заросли, навевающие мысль о дальних островах. Раскидистые кроны высоких кипарисов оплели цветочные гирлянды, на аллеях меж темно-зеленых кустов лавра появились кадки с абрикосами и вишней, цветущими поздним цветом. Парковые садоводы, соревнуясь в своем искусстве, выстригли из вечнозеленого самшита диковинных зверей и птиц, а раскидистые каштаны обильно присыпали цветной пудрой; при малейшем дуновении ветра пудра сыпалась на землю, из-за чего проходить под каштанами стало губительным для платья и прически. То тут, то там безо всякой симметрии красовались кадки с кустарниками кизила и скумпии, из-за чего знатные особы путали привычные аллеи и блуждали по парку, волоча длинные подолы праздничных нарядов по дорожкам, припорошенным цветной пудрой.

Прячась от припекающего солнца под кронами деревьев и в беседках, степенные аристократы обсуждали политику Сената; их неженатые сыновья околачивались поблизости и приглядывались к молоденьким девушкам на выданье – те мило краснели, поправляя уложенные в сложные прически волосы. Мамаши ревностно следили за соблюдением пристойностей. Малолетние отпрыски знатных семейств настороженно косились то друг на друга, то на сладости, не решаясь к ним прикоснуться.

Дижимиус Вэй, кивая в ответ на приветствия, с гордостью посматривал на жену. Айстриль была истинной дочерью своего клана; все лучшее, чем славились ванды, собралось в ней: светлые пышные волосы, белоснежная кожа, синие глаза и хрупкая нежность, подобная цветку фиалки. Красота западного народа была известна в Эндросе так же хорошо, как и его непокорность. Ванды называли свою землю Руг-Ванд, «Озерный край», и были уверены, что красивей места нет на свете. В Эндросе же земли вандов презрительно величали «белыми» из-за Соляного моря, омывающего западный берег; концентрация соли в воде здесь была такая, что летней порой прибрежная полоса становилась белела от выступающей соли. Среди народов, покоренных Эндросом, лишь ванды помнили времена прежней свободы; по этой причине три из двенадцати легионов Эндроса были расквартированы на западе.

В молодой женщине, что гордо шествовала сейчас по парку, ничто не выдавало перепуганной девчушки, приехавшей в Эндрос много лет назад уже женой, по доверенности выданной замуж за обнищавшего, но амбициозного аристократа. Привыкшая к положению дочери вождя клана, всеобщей любимицы-вейды, как звали ванды своих дочерей, в Эндросе Айстриль вдруг оказалась плебейкой из дальней колонии. Ее необычная красота только подливала масла в огонь. Старый город волновался пересудами, приглядываясь к новоиспеченной госпоже Вэй, но так и не сумел обнаружить в ней изъяна. Сенаторы надеялись наладить торговые связи с ее кланом; привередливые мужи одобрили ее красоту; благородные матроны оценили покладистый нрав; жрецам пришлось по нраву ее непритворное благочестие. Все остались довольны Айстриль – а что думала о них юная вандка так и осталось тайной.

Прошли годы – и вот Айстриль Вэй, признанная жемчужина Старого города, со спокойной улыбкой приветствовала друзей, представляя им свою старшую дочь. Быстро устав от наигранных церемоний, Дижимиус высмотрел в толпе знакомые лица и раскланялся с женой. Стоило ему уйти, как Айстриль окружила стайка разодетых в пух и прах дам.

– Моя старшая дочь, Сайарадил, – мелодичным голоском представляла ее мама.

– Она прелесть, дорогая! – в голос восхищались матроны.

Началась непринужденная беседа. Весело болтая, десятки взглядов искоса разглядывали Сайарадил, а та отчего-то опускала голову все ниже и ниже. Ей только казалось – или все эти аристократки, такие красивые и уверенные в себе, смотрели на нее с плохо скрытой насмешкой?

– Я могу подойти к воде, мама? – сдавленно спросила Сая, кивая на ближайший фонтан.

– Иди, милая, – разрешила Айстриль. – Юный Фергус, несомненно, составит тебе компанию!

Мамаша Фергуса радостно закивала, ловкой рукой выуживая своего сына из стайки подростков, стоявших неподалеку. Толстенький кучерявый Фергус, которому мелкие складки тоги не добавляли ни мужественности, ни изящества, смерил Саю тоскливым взглядом, но все же степенно предложил ей руку. Обе матери проводили их прищуренными взглядами, прикидывая, может ли из этого что-нибудь получиться.

Сайарадил, опираясь на руку внезапного кавалера, была напряжена как струна. Коварный мамин ход открыл ей глаза. Девочка вдруг с ясностью увидела себя, идущую по убранному цветами залу: красное свадебное покрывало путается в ногах, со всех сторон слышится шепот, счастливое и мокрое от слез лицо матери мелькает сбоку – а где-то впереди ее поджидает такой вот Фергус, облаченный в нелепый наряд… Сая споткнулась и в ужасе посмотрела на своего спутника. Тот, ни слова не говоря, показал глазами: ты – вправо, я – влево, расходимся! Облегченно вздохнув, Сайарадил вежливо улыбнулась и поспешила подальше от возможного супруга.

Парк был полон знатных особ. Сая скользила среди них, старательно улыбаясь. Аристократы улыбались в ответ, безошибочно угадывая, чей перед ними ребенок. Один из сенаторов даже не преминул спросить:

– Где ваш отец, дитя?

– В той стороне, сенатор Торм, – мило улыбнулась Сая, наугад кивая куда-то вправо.

Тормы, второе по величине семейство в роде Валлардов, не первое столетие пыталось отобрать у Вэй право на родовые кольцо. Своего дальнего родственника Тодуса Торма Дижимиус считал личным врагом; его имя в доме Вэй поминали так часто, что оно стало нарицательным.

Оглядевшись, Сайарадил увидела скрывшихся в беседке дам. Это были подруги ее мамы: Сая тайком видела их дома с верхней террасы. Уж они-то наверняка будут ей рады! Рассудив так, девочка подобралась поближе и, выжидая удачный момент, затаилась за разросшимся кустом барбариса.

– Этот год богат на новые лица, – говорили дамы меж собой.

– Истинная правда, – поддакнула Кирайна Торм, младшая сестра уже упомянутого сенатора и старая дева – в двадцать два года оставаться незамужней! – Вы заметили, какие зубы у младшей дочери Дегоя? Торчат вперед точь-в-точь как у Дегоя-старика!

– Ммм, милочки, а что вы скажете про девочек Ромилы? – широко улыбнувшись, спросила Рирда Форлар, высокая и стройная, как кипарис. – Близняшки – чудо, но орлиные носы – это уже слишком…

– Ну а что же девочка Вэй? – перебила ее Форлица Терокс, хорошенькая шатенка с прищуренными глазами.

Девочка Вэй? Ведь это про нее! От волнения Сая подалась вперед.

– Полное разочарование, – поморщилась Кирайна.

– Я бы не была так строга, – возразила ей Рирда. – Девочка дурна, но драгоценные камни оживят бледное личико, а уж этого добра в семействе Вэй предостаточно.

– Малышке просто не повезло, – ехидно вставила Форлица. – Ей приходится выдерживать сравнение с самой Айстриль!

– Но выглядит она лишь как неудачная копия красавицы-матери, – категорично заявила Кирайна.

Остальные согласно закивали. Сая смотрела на них сквозь ветви барбариса, но от навернувшихся на глаза слез ничего не видела.

– Госпоже нехорошо? – откуда ни возьмись перед ней вырос раб-арапчонок не старше ее самой.

Сая шыкнула на него, но стоявшие поблизости дамы уже обернулись на голоса. Не зная, как себя вести дальше, девочка улыбнулась, но ее робкую попытку сгладить конфуз благородные дамы не поддержали. Оставалось только бежать. Сайарадил обернулась, но от резкого движения подол туники обмотался вокруг ее ног так, что девочка, неуклюже взмахнув руками, упала на землю. Позади раздался смешок. Подняв голову, Сая встретилась глазами с Кирайной Торм, усмехающейся в кулачок; остальные смотрели на нее с той же нескрываемой насмешкой. Жаркая волна обдала щеки Сайарадил. Она поднялась на ноги и, не утруждая себя более приличиями, бросилась прочь от этого места. Дотошный арапчонок последовал за ней.

– Наряд совсем плох, весь в пыли! – причитал он. – Сообщить сопровождению госпожи?

– Оставь меня в покое! – остановившись, со злостью прикрикнула Сая.

Но арапчонок таращился на нее такими ясными глазами, что стало понятно – просто так он не уйдет.

– Принеси-ка мне… лимонного щербета! – повелела девочка как можно уверенней.

Арапчонок умчался выполнять приказ, а Сая быстро скользнула в пеструю толпу. Она огибала взрослых, заставляя себя улыбаться, прошла мимо фокусников и дрессированных обезьянок, даже не взглянув на них. Толпа стала редеть, в воздухе едва уловимо потянула тиной; Сая вышла на пустынную набережную реки и свернула к беседке, стоящей у самой воды. Кусты розмарина обступали ее плотным полукругом, и можно было вообразить, что не существует ни парка, ни разодетой толпы, ни гадких сплетен… Сайарадил казалось, будто весь мир рухнул в одночасье. Как можно было так глупо опозориться в первый же день своей новой жизни?!

По мутной воде, гонимые легким ветерком, плыли цветочные корзины, пущенные по реке в честь праздника. Одна из них подплыла совсем близко к берегу. Сайарадил грустно улыбнулась; она всегда мечтала посидеть вот так у воды, полюбоваться игрой света на зеркальной глади и, может, еще раз послушать легенду об основании Эндроса, которую кормилица рассказывала ей на ночь…

…В эпоху до Объединения, когда еще приносились человеческие жертвы, на огромной равнине царило безвластие. Восточные горы и степи к югу от них населяли воинственные народы, совершавшие набеги на соседей и облагающие их данью. Северные леса наполняли варвары; глухая чаща надежно укрывала их от захватчиков – только Великое небо ведало, что творилось там, под сенью деревьев. Люди запада – ванды – были единственным сплоченным народом; от врагов их надежно скрывала густая сеть рек и озер, которыми изобиловал их родной край Руг-Ванд. Южане, жившие на краю Великой пустыни, были вынуждены бороться за плодородные земли. Люди жили в постоянном страхе, а их вожди не хотели менять что-либо, потому что война была для них смыслом существования.

Но была в те далекие времена и другая сила, не знавшая себе равных – стихийная магия…

Здесь кормилица всегда добавляла, что стихийной магии не существует, и все это – не более чем старая нелепая сказка, но кто из детей верит мудрым нянькам больше, чем глупым сказкам?

Стихии – сила, на которой зиждется мир. Каждому известно, что в начале времен Небо взяло в жены Землю и вложило в нее семя жизни; согретое Солнцем, напоенное Водой, семя дало плод – так зародилась человеческая жизнь. Людской род встал во главе всего живого, и Великое небо выбрало среди них тех, кому суждено было стать наставниками и защитниками самой жизни. Так появились стихийные маги, первые из магов в истории Обозримых земель.

Время шло, и чистая вера в Великое небо и Вечное солнце стали культами, а стихийные маги – не щитами, а клинками своих народов. Кипели реки и дрожала земля – маги решали, которая из стихий сильнее, и не могли решить, потому что силы их были равны.

Так продолжалось, пока однажды не появились те, кто решил положить вражде конец.

Четыре мага от сильнейших народов – назаров с востока, кмехов с юга, вандов с запада и моах с севера – вступили в союз. У них было много последователей и преданных соратников; сообща, им удалось остановить войну. Слава тех четверых была безгранична. Они стали первыми жрецами в истории и собирались объединить под своей властью все народы Обозримых земель, чтобы воцарился мир установленный ими, стал вечным. К несчастью, врагов у них было не меньше, чем последователей. Вновь собрались войска, вновь начались битвы. В одном из таких сражений четверо жрецов пали; тела их были сброшены в реку – ту самую, возле которой сейчас сидела Сайарадил. Последователи отыскали останки своих учителей в устье реки, которая с тех пор зовется Лиук, что значит «память». Великих магов было решено захоронить в едином саркофаге – ведь еще при жизни они считали друг друга единокровными братьями. Саркофаг установили на берегу реки, и вскоре здесь стали происходить чудеса: больные исцелялись, вопрошающие получали озарения, умалишенные приходили в себя. Так саркофаг-могила стал священным Саркофагом. К нему потянулись страждущие со всех уголков Обозримых земель. Приемники жрецов решили возвести рядом храм, который в скором времени стал центром паломнического мира. Святыне нужна защита, и появление нового города стало неизбежным. Каждый из приемников жрецов взял на себя часть забот по управлению, выстроив одну из белых башен – всего их насчиталось двенадцать – и крепостную стену вокруг. Так возникли двенадцать родов-основателей – так было положено начало истории славного города, названного Эндрос, что значит «новый рассвет»…

К слову сказать, первый глава Валлардов, именем которого и назван был славный род, возвел башню Академии наук. Он был магом; одни источники утверждали, что он был телепатом, другие – что умел исцелять, но все это наверняка было далеко от истины. Жизнеописания основателей Эндроса давно уже обросли невероятными легендами, которые никто не воспринимал всерьез. Куда важнее было то, что роды-основатели изжили себя как маги, ведь известно, что если на протяжении четырех поколений не рождается одаренное дитя, то магия в роду потеряна.

И все-таки мысль о том, что в ее роду, пусть и тысячу лет назад, но были маги, грела сердце маленькой Сайарадил…

– Госпожа! – раздался вдруг знакомый голос – старательный арапчонок все же умудрился отыскать ее. – Ваш щербет!

Сая собиралась снова отослать его, но внимание ее вдруг привлекла процессия, движущаяся по набережной.

– Неужели жрецы? – охнуладевочка.

Они были так похожи друг на друга: длинные синие туники, ниспадающие с плеч плащи с глубокими капюшонами и белые маски с узкими прорезями для глаз. Сайарадил зачарованно глядела на жрецов, которых видела первый раз в жизни. Воспользовавшись тем, что госпожа отвлеклась, арапчонок всучил ей в руки запотевший стакан, и Сая рассеяно сделала глоток.

Жрецы между тем остановились у самого берега реки: десять из них несли большой поднос, оперев его на плечо и поддерживая руками; еще двое шли во главе процессии, напевая что-то вполголоса.

– Что это за обряд? – жадно спросила Сая.

Арапчонок с готовностью затараторил:

– Часть праздника, госпожа! Милостивые жрецы приносят жертву.

Сая поперхнулась щербетом и поспешно отвернулась.

– Это малая жертва, – пояснил арапчонок. – Не кровавая, нет-нет! Здесь же не дикие земли. Подойдем ближе, если есть охота.

Сая вышла из беседки и, пройдя вперед, разглядела, что на подносе горкой сложены фрукты и овощи, а также горсти зерна.

Жрецы между тем прошли по причалу и стали спускать поднос на воду.

– Деревянное ложе, – объяснял арапчонок. – Дары природы с прошлого года, малая жертва реке! Дождь для полей просят.

– Они хотят высыпать все это в реку? – удивилась Сая.

Арапчонок замотал головой.

– Жертву пустят по реке. Если вода останется спокойна – быть урожаю, а если разгневается – значит, быть засухе.

– Как же узнать, что вода гневается?

– Она заберет жертву на дно!

– И как часто тонут деревянные ложа? – сдвинула светлые брови Сая, глядя, как плавно скользит по воде малая жертва.

Она начала понимать, почему отец так скептически отзывался о магии.

Жрецы затянули бодрый распев – видимо, в честь того, что засухе в этом году не будет. Люди на набережной улыбались, а Сайарадил ощутила жгучее разочарование. Неужели это и есть великая магия Эндроса?

Жрецы продолжали петь, вперившись взглядом в уплывающий поднос, и только один из них смотрел в сторону. Этот жрец выглядел иначе: на нем был не аккуратный синий, а мешковатый серый балахон… Внезапно он обернулся; из-под капюшона глянуло знакомое бледное лицо.

Стакан с щербетом выскользнул из пальцев Сайарадил и разбился о каменные плиты.

Песнопение плавно завершилось. Жрецы смолкли и, соблюдая строй, направились прочь от реки. Серый балахон исчез из вида Сайарадил.

– Куда они? – спросила она, хватая арапчонка за руку.

Тот показал глазами на торчавший над деревьями пик – башню Храмовой школы.

– Принеси-ка мне новый стакан, – медленно проговорила девочка; арапчонок умчался выполнять приказ.

Еще вчера недосягаемая, сегодня башня была так близко… «Мама, должно быть, ищет меня» – опомнилась Сая, но, выйдя на просторную аллею, увидела Айстриль в окружении подруг. «Отец будет недоволен» – спохватилась девочка и тут же заметила Дижимиуса, с пеной у рта о чем-то спорящего с Тодусом Тормом.

Когда никому нет до тебя дела, то какое тебе дело до всех? Решительно насупив светлые брови, Сайарадил свернула на боковую аллею. Здесь было пустынно: празднующая толпа осталась позади. Высокие кипарисы уступили место раскидистым платанам, опоясывающим храмовый двор. За платановой аллеей оказалась высокая каменная ограда, над которой виднелась верхушка башни. Двинувшись вдоль стены, Сая нашла узкую дверцу из кованных прутов и жадно припала к ним, заглядывая внутрь.

Ее взгляд сразу уперся в невысокое строение, притаившееся за глухой стеной – Первохрам, древнейшее сооружение Эндроса.

Серый камень, заостренные своды и плющ, вьющийся по стенам – Храм разительно отличался от белых строений Старого города. Широкая переходная галерея соединяла его с башней Храмовой школы, входить в которую дозволялось только избранным. Самые достойные из них становились жрецами, и не было в Эндросе доли почетней, чем эта! Благородный или простолюдин – не имело значения; наделенных способностями к магии рождалось так мало, что происхождение утрачивало всякий смысл.

Мрачные своды храмовых стен вселяли страх, но сад вокруг был воистину прекрасен.

Порыв ветра зашелестел кронами платанов.

«Вперед!» – казалось, говорили деревья.

Девочка потянулась к тяжелому кольцу-ручке и напоролась на пристальный взгляд. Под сенью отцветающих слив стоял он. Казалось, бледное лицо было вырезано из смерзшегося снега, а глаза – изо льда.

Яркий свет солнца придавал храбрости. Под пристальным взглядом ледяных глаз Сая провернула запор и вошла в храмовый сад.

Ее ноги ступили на мягкий ковер зелени. Густая трава и цветущие клумбы были усыпаны лепестками, опадающими с цветущих деревьев; где-то неподалеку тихо журчала вода – должно быть, целебный источник. Сайарадил огляделась в поисках того, за кем она пришла сюда, но бледный морок словно слился с белым цветом вишен.

Осторожно двинувшись мимо клумб ароматной лантаны вперед, к храму, в просвете между деревьев справа Сая увидела колонну, затем еще одну – и вот из-за зеленых кипарисов выступило кольцо величественной колоннады, увенчанной коническим куполом.

Сайарадил замерла, объятая благоговейным страхом, но хлесткий порыв ветра подтолкнул ее в спину.

При приближении размеры колоннады пугали еще больше. Крутые ступени вели к площадке наверху – ни заграждений, ни стражи. Что-то белое мелькнуло у входа, но это был, наверное, всего лишь солнечный блик… Завороженная игрой света, Сайарадил поднялась по ступеням и замерла: под центром купола белым пятном на фоне серых колонн высился прямоугольный камень – тысячелетний Саркофаг, огромный, сплошь покрытый мелким узором…

Внезапно по спине пробежали мурашки. Сайарадил круто обернулась и уперлась взглядом прямо в ледяные глаза. Тот, кто преследовал ее в ночных кошмарах, стоял перед ней наяву. Его замерзшее лицо пришло в движение, брови изогнулись, рот исказился, словно он пытался сказать что-то. Не помня себя от ужаса, девочка отшатнулась назад, ладонями уперевшись в поверхность Саркофага.

В то же мгновенье ее обожгло. Руки словно приросли к камню. Сая не могла пошевелиться; кажется, она кричала. Сколько времени прошло, прежде чем прибежали люди?.. Они спрашивали что-то, но Сая не слышала слов – боль, терзающая разум и тело, заволокла ее глаза мутной пеленой и оглушила уши. Когда она пришла в себя, то поняла, что ее волокут вниз по ступеням к яркому солнечному свету, а затем – по саду мимо цветущих вишен к темным сводам Храма.

***

– Без сомнения, это рунные символы, – разглядывая рубцы, заключил Арамил.

Девочка украдкой поглядела на молодого наставника. Он выделялся не возрастом даже, а немалым ростом; его длинные темно-русые волосы были зачесаны назад и аккуратно перехвачены лентой, а тонкий с горбинкой нос выдавал благородную кровь. Наставник Арамил, без сомнения, выглядел куда приятней остальных, но лицо его было отмечено печатью той же неведомой силы, что и лица других наставников.

– Проклятые ожоги – вот что это! – не сдавался наставник Аргус, брезгливо глядя на метки.

Невысокого роста, плотный и широкоплечий, Аргус слишком туго затягивал пояс на талии; от рыжих волос, которыми славились северяне, у него остался лишь куцый пучок, кое-как перевязанный сзади лентой. Сая припомнила, что наставника Аргуса прозвали «варваром» за буйный нрав и неприязнь к аристократии.

– Нужно будет наведаться в архив и сверить узоры, – вклиниваясь между собратьями, сказал наставник Еримил.

Нездоровая худоба, морщинистое лицо и дрожащие руки – то, что бросалось в глаза при виде старшего наставника; упрямые складки в уголках губ и усталый взгляд – то, что виделось не сразу. Еримил был первым претендентом на место Верховного жреца, но не верилось, что он доживет до нового избрания.

– Может, просто подадим нашей гостье паланкин? – саркастически спросил Аргус.

– Не исключаю такого варианта, – пробормотал Еримил.

– Девчонка нарушила Устав! – взвился Аргус. – Что вам еще надо, чтобы судить ее?

– Нужна правда, – твердо сказал Арамил и осторожно взял Сайарадил за подбородок затянутой в перчатку рукой.

Глаза у наставника были карие, цепкие, но без зла… Арамил хмыкнул, а Сая залилась краской, потому что поняла – он слышит все ее мысли. И тогда, чтобы доказать свою невиновность, она попыталась вспомнить все, что произошло. Обожженные руки заныли, но девочка приказала себе терпеть. Некоторое время наставник вглядывался в ее широко распахнутые глаза, затем отвел взгляд, растер переносицу и глянул на Еримила. Тот понимающе кивнул, подозвал стоявшего у двери жреца и тихо приказал ему что-то – тот поклонился и вышел из зала.

– Ты видела Саркофаг во снах, – сказал Арамил.

Сая опустила голову, вспоминая, что каждую ночь наполняла кувшин водой перед тем, как лечь спать.

– Она сказала правду, – возвестил наставник и добавил тише: – Он снился тебе тоже.

Глаза девочки округлились от непритворного страха. Наставник успокаивающе коснулся ее плеча:

– В Храмовой школе тебя научат справляться со страшными снами.

– Ты хочешь принять ее из-за каких-то снов? – не поверил своим ушам Аргус.

– Взгляни на ее руки! – резко бросил Арамил. – Это же метки из преданий, и значит, Сайарадил – потомок одного из Великих предков!

– Только потомки Вей-Рэна еще ходят по земле, но вряд ли ты скажешь, что эта девчонка похожа на назарку!

– Ее мать – вандка, так что даже такому глупцу, как ты, должно быть ясно, чей она потомок!

– Братья, вы не в себе, – в очередной раз вклинился между спорщик старик Еримил. – Я доложу обо всем Верховному…

– Он уже дал свое согласие, – невозмутимо сообщил Арамил.

Это заявление не понравилось Еримилу.

– Ты был у него? – резко спросил он: аудиенции у Верховного жреца были привилегией старшего наставника.

– Доложил о нарушении Устава, – заявил Арамил невинным выражением лица – следить за порядком на территории Храма было в его компетенции.

Старик стиснул зубы, но промолчал.

– Если ожоги действительно окажутся рунными метками, Верховный велел принять отмеченного ребенка в Храмовую школу, – провозгласил Арамил.

– Это сумасшествие! – всхрапнул Аргус.

– По твоему, Верховный сошел с ума?..

Сайарадил не вслушивалась в этот спор. Перед ее взором проносились белые стены родного поместья, утопающего в зелени; просторные комнаты и вид на городской парк с верхней террасы; кормилица, хлопочущая вокруг со щеткой для волос и лентами; мама, примеряющая очередной роскошный наряд, малышка-сестра… и, конечно, отец!

– Я хочу домой, – прошептала Сая.

– Забудь свой прежний дом, дитя, – неожиданно твердо сказал Еримил.

– Вы не понимаете, – девочка посмотрела на него жалобно. – Мне нужно вернуться. Завтра отец дает прием в мою честь…

– Прекрати хныкать, девчонка, – поморщился Аргус.

– Отец будет гордиться тобой, Сайарадил, – вкрадчиво сказал Арамил. – Ты, без сомнения, прославишь славный род Валлардов!

Сайарадил зажмурилась и малодушно закрыла уши ладонями.

– Я хочу домой… к маме! – совсем по-детски расплакалась она.

– Тише, милая, я здесь, – раздался вдруг ласковый голос.

Сая открыла глаза.

Рядом с ними стояла Айстриль. Вид у матери был не на шутку взволнованный; казалось, если бы не отец, поддерживающий ее под руку, она не устояла бы на ногах.

– Мы решили, что тебе захочется попрощаться с родителями, – сказал наставник Арамил, голос его прозвучал глухо из-за надетой маски.

– Попрощаться? Мама! – в голосе Сайарадил прозвучала истерика.

Айстриль высвободила руку из цепких пальцев мужа, упала на колени и прижала дочь к груди, тихонько наглаживая ее по растрепанным волосам.

– Прости меня, милая, – прошептала она тихонько. – Я так надеялась, что этого никогда не случится! Теперь будь храброй, моя девочка… Ради своего отца.

Сая покосилась на Дижимиуса: во взгляде того читалось удивление, словно он наконец-то разглядел в дочери нечто заслуживающее внимания.

Мама кивнула и попыталась улыбнуться:

– Мы ведь не расстаемся!

– Храмовый устав запрещает личные встречи учеников младшей и старшей ступени, – не преминул сообщил наставник Еримил. – Возможен обмен письмами.

Дижимиус холодно глянул на жрецов, но ничего не сказал.

– Мы будем писать, – поспешно сказала Айстриль, заполняя неловкую паузу.

– Ты хочешь, чтобы я стала магом? – тихо спросила Сайарадил у отца.

Тот, помедлив мгновенье, уверенно кивнул.

– Почему? – выдохнула девочка.

– Это будет честью для нашего рода, – прозвучали из уст отца до боли знакомые слова.

– Но я… не хочу, – выдавила девочка, но отец строго одернул ее:

– Ты наконец-то сможешь проявить себя, Сайарадил, так что… не разочаровывай меня.

Пользуясь тем, что его лицо скрыто маской, наставник Арамил удовлетворенно улыбнулся, видя, как на побледневшем детском лице проступает решительное выражение. Сая расправила плечи и, глядя на отца, сказала:

– Я сделаю так, как ты хочешь.

Арамил выступил вперед и жестом пригласил девочку двинуться к выходу. У двери она резко обернулась и крикнула:

– Мама! Обещай, что будешь счастлива!

В синих глазах Айстриль сверкали слезы, но она улыбалась:

– Хорошо, милая!

– Я горжусь тобой, Сайарадил, – добавил отец.

Следуя за наставником вглубь темных коридоров Храма, Сая еще не знала, что слова, сказанные родителями напоследок, станут ее путеводной звездой в ближайшие годы. Когда придется совсем тяжело, и в голове будет крутиться назойливое: «Ради чего я терплю это?», раз за разом она будет повторять про себя: «Чтобы мама была счастлива. Чтобы отец гордился мной».

Из-за поворота показалась лестница.

– Вы будете моим учителем? – спросила Сая, взбираясь вверх по крутым ступеням.

– У тебя будет много учителей, – ответил Арамил, – но если ты проявишь усердие и станешь адептом, я возьмусь за твое обучение.

– Магия совсем не интересная, – упрямо сказала Сая.

– А геометрия?..

Сайарадил осеклась и, нахохлившись, пробормотала:

– Если я буду прилежной, вы не сможете больше читать мои мысли.

«Она вовсе не робкая, – отметил про себя Арамил, – всего лишь сдержанная», а вслух произнес:

– С нетерпением жду твоих успехов.

В полной тишине они поднялись к переходной галереи.

– Человек из моих снов… Он – один из жрецов? – нарушила тишину Сая.

– Нет, – ответил наставник, нахмурившись. – Поговорим о нем позже… Сейчас тебе нужно поспать, – добавил он, кивком подзывая дежурившего у перехода послушника.

Широкая галерея вела в Храмовую башню, где в полумраке прохладных каменных сводов жили и учились те, кто отличался от людей за стенами.

Наставник передал Саю послушнику, и та пошла вслед за его сутулой спиной, еле видной в гнетущем полумраке. Послушник остановился около одной из комнат, толкнув скрипучую дверь, и Сайарадил храбро шагнула в темный провал. За спиной послышались шаркающие шаги: послушник ушел, унося с собой факел – единственный источник света. Девочка осталась в полной темноте.

Постепенно глаза привыкли к мраку, и оказалось, что темнота Храмовой башни вовсе не так черна, как думалось сначала. Сайарадил стояла посреди узкой вытянутой комнаты; в дальнем углу слева располагалась низкая кровать, на которой стопкой было сложено какое-то серое полотно… Неужели это одежда? Грубое на ощупь, полотно пахло травяным мылом. Сая стащила потрепанные белые одежды и облачилась в серый балахон ученики Храмовой школы, и, поколебавшись миг, оторвала от горловины своей туники красную пурпурную полоску ткани и решительно повязала ее вокруг шеи.

Она остается наследницей Валлардов даже в этих стенах.

Затем храбрость оставила Сайарадил. Забившись в уголок кровати у закрытого ставнями окна, она уткнулась лицом в колени и глухо зарыдала, повторяя сквозь слезы:

– Мама, я так хочу к тебе, мамочка…

Сантар

– Мама, мамочка!

Затхлый воздух был гнилостно-сладок. Длинное помещение дровяного склада под низким потолком было заставлено двумя рядами наспех сколоченных коек. Возле каждой – лавка или табурет для тех, кто оставался здесь на ночь. Несколько недель назад склад был полон звуков: стоны, хриплое дыхание, бессвязное бормотание измученных жаром людей – сегодня же на голых койках не осталось даже скомканных одеял. За последние три дня переделанный под лазарет склад опустел. Лишь в дальнем от выхода углу лучина все еще разгоняла подступающую темноту – но и здесь уже погасла надежда. Днем раньше казалось, что жизнь одержит верх, но чуда не произошло: этой ночью смерть победила, унеся в царство мертвых очередную жертву – молодую женщину, любимую жену и мать. Возле ее кровати замерли двое – отец и сын, оглушенные общим горем.

Наконец мальчишка одиннадцати лет не выдержал; ноги его подкосились, и он тяжело упал на колени, уткнувшись лицом в пропитанное уксусом одеяло.

– Мама! – его стон потонул в сырой ткани.

Зараза появилась внезапно и спустя месяц охватила все северные провинции Эндроса. В отчетах, приходивших в Сенат, говорилось, что болезнь пришла из лесов к северу от реки Тиуры. Сенаторы не спешили ответить на призывы о помощи, посылая на север краткие отписки. Причина была вовсе не в отсутствие средств в городской казне и даже не в опасности принести неведомую заразу в Эндрос – нет, все дело было в суеверном ужасе, который нагоняли на жителей Большого города северные леса.

Дикие земли.

Это название так прижилось, что его даже стали наносить на военные карты. Там, к северу за руслом Тиуры, ни у сенаторов Эндроса, ни у чиновников Райгона – ни у кого в подлунном мире не было власти. Здесь правила иная сила, названия которой никто не хотел давать. Даже жрецы предпочитали молчать, всячески уходя от разговоров о диких землях. Где же еще, как ни здесь, должна была появиться проклятая зараза?

За считанные месяцы население северных провинций сократилось на четверть. Поселенья по берегам Тиуры опустели. Кто-то говорил, что местные жители прогневали лесное божество; другие – разумеется, шепотом! – винили Эндрос и его жрецов; и только разумные люди понимал, что виной всему назары – народ из империи Райгон, располагавшейся в горах на востоке.

«Уже десять лет они сыплются на наши головы! – стонали северяне. – С тех пор, как в Райгоне свергли императора, народу жизни не стало. Самозванец лютует, вырезает целые деревни, вот люди и бегут… А куда им идти, беднягам косоглазым? По роже сразу ясно – беженец назарский! На равнинах им два пути: на каторгу или на невольничий рынок… Вот и прячутся в лесу».

Так и было. Гражданская война за императорский трон разорила казну и обескровила императорский двор – последствия, от которых назары так и не смогли оправится. Десять лет империю преследовали неурожаи из-за нехватки рабочей силы и болезни из-за разрушенных лечебниц. Все большее число назаров пускалось в бега из родных мест; самые отчаянные сбивались в шайки, устраивая набеги на маленькие деревушки по берегам. Еды не хватало, поэтому они не брезговали грызунами. Так появилась болезнь, прежде не известная на равнинах. Мор шествовал по северным землям, оставляя после себя разруху и плач.

Зараза не миновала и неприметного поселения, спрятанного на лесной окраине у самой границы Диких земель. Жители называли это место не иначе как Убежищем.

Едва поползли первые слухи о болезни, старейшины Убежища под угрозой изгнания запретили покидать пределы поселения, обязали всех мыться каждый день и кипятить питьевую воду. Но эти меры оказались тщетны: зараза уже проникла внутрь и через три дня после первого заболевшего охватила все поселение. Поначалу больных помещали в дровяной склад, но вскоре там не оказалось свободных мест, и заболевшие оставались дома, где за ними не было должного ухода. Рук не хватало, и те, кто был в силах, трудились день и ночь, не разгибая спин…

– Мама! – вновь простонал мальчик, отчаянно цепляясь за руку покойной.

Его отец, стоявший рядом, судорожно сжал ладони. Кулаки у него были огромные, как и рост, и разворот плеч – он был южанином по крови, диким на вид из-за густой черной бороды, закрывавшей нижнюю половину лица. Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, он с тоской смотрел на свою жену. Огонек лучины дрогнул, и тень от ресниц покойной затрепетала – на миг показалось, будто она улыбнулась. Страшная болезнь не тронула ее лица, такого же прекрасного, как при жизни: высокий лоб, изящные скулы, тонкий нос и удивительные глаза, раскосые, как у всех назаров. Черные при жизни, теперь они были закрыты… Что ж, лучше сохранить в памяти смеющийся взгляд, чем остекленевшие зрачки.

Мальчик зарыдал пуще прежнего. Отец, точно очнувшись от забытья, посмотрел на сына со щемящей сердце нежностью. Тот был мал ростом и худ настолько, что сквозь тонкую сорочку торчали острые лопатки. Темные жесткие волосы закрывали шею, падали на глаза – пора было стричь, но кто станет беспокоиться об этом в такое время?

Тронув сына за худенькое плечо, отец сказал:

– Пойдем на улицу.

Мальчик дернулся, сбрасывая родительскую руку.

– Тут душно, – настаивал отец, взлохмачивая сыну непослушные вихры на затылке.

Упрямо мотнув головой, мальчик освободился от заботливой руки, продолжая всхлипывать в одеяло.

– Сантар! – укоризненно промолвил отец.

Мальчик метнул на него злобный взгляд. Он походил на мать хрупким телосложением, но южная кровь тоже давала о себе знать – зачернила брови, округлила глаза. Прежде отец гордился этим, но сейчас вдруг пожалел.

Сантара пришлось уводить силой. Снаружи послышались голоса – мальчик, устыдившись своих слез, тщательно вытер щеки, прежде чем выйти на улицу.

– Давай отведу тебя к Чэн-Ку, – предложил отец.

– Не надо! Сам дойду, – буркнул Сантар.

– Я провожу…

– У тебя еще много дел! – выпалил Сантар и сорвался прочь, в темноту.

Отец проводил его взглядом и вернулся в лазарет: тела умерших вместе с простынями полагалось незамедлительно сжигать.

***

Сантар бежал, пока от боли не закололо в боку. Продолжая идти, он вытащил из-за пазухи длинный грубый шнурок, с непривычки натерший шею. На шнурке висел крупный горный хрусталь неправильной формы. Мама так любит его…

Любила.

Сантар опять бросился бежать – мимо темных опустевших домов, мимо склада с провизией и сеновала… Он задыхался, но продолжал бежать вперед, пока не добрался до леса на окраине Убежища. Здесь стояли две сосны, сросшиеся стволами. Сантар лег на живот и, ловко извиваясь, пролез между крепких корней в узкую щель – глубокую нору, известную всем детям Убежища. Столько счастливых воспоминаний было связано у Сантара с этим местом! Ему казалось, что здесь можно спрятаться от страшных костров, грязных одеял и мерзкого сладкого запаха, витающего над ними… Сантар свернулся калачиком и закрыл глаза, отчаянно пытаясь забыться.

Вдруг его чуткий слух уловил среди привычных звуков посторонний шум. Кто-то крался в ночи, держась в тени пустых домов и неумело пытаясь скрадывать шаг. Но Сантара, приученного к охоте в диком лесу, не так просто было обмануть. Он осторожно выглянул из-за переплетенных сосновых корней, пытаясь понять, враг ли это и насколько он опасен.

В тени домов вырисовывалась приземистая фигура. Сантар подобрался, но тут незнакомец, споткнувшись и ойкнув, ступил на освещенные луной участок.

– Санта-ар! Ты где? – раздался жалобный голос.

Мальчик с досадой поморщился. Надо же было испугаться, и кого?.. Соседской девчонки!

– Чего тебе? – недовольно зашипел он.

Маленькая девочка, ниже Сантара на целую голову и младше на три года, пролезла сквозь корни; в норе сразу стало тесно.

– Чего тебе? – повторил Сантар.

У девочки задрожали губы. Мысленно дав себе подзатыльник, мальчик умерил тон:

– Ночь на дворе! Почему ты здесь?

– Я видела, как ты бежал, – шмыгнула носом девочка.

«Вот отчаянная, – подумал Сантар. – Не побоялась сбежать из дома!». Впрочем, отваги ей и в самом деле было не занимать. Малышку звали Райхана, и, несмотря на юный возраст, она всегда доставляла уйму хлопот окружающим.

– А где Кит и Жен? – спросила девочка.

Сантар вспомнил вечно смеющегося семилетнего Кита и тринадцатилетнюю назарку Жен с длинными, аж до колен, волосами.

– Кит отошел к духам прошлой ночью, Жен – сегодня утром, – не стал обманывать он.

– А теперь… мы? – спросила Райхана; голос ее прозвучал неестественно высоко.

Она порывисто привстала и расцарапала локоть о торчащий корень. Сантар потянул носом – в пещерке было темно, но соленый запах крови резанул ноздри.

– Дай перевяжу, – вздохнул он, отрывая край своей сорочки.

Райхана завозилась, подползая ближе.

– Там новые костры… Твоя мама умерла, да?

Сантар сжал зубы так, что у него свело челюсть, а Райхана спокойно протянула руку для перевязки:

– Тебе повезло… Меня к маме попрощаться не пустили. И к папе тоже.

«Даже не плачет» – отметил Сантар. Райхана рыдала, лишь когда хотела привлечь к себе внимание.

– Я рада, что им больше не больно, – с пугающим равнодушием добавила девочка.

– Зато твой дядя жив! – напомнил Сантар.

– При чем тут дядя? – неожиданно разозлилась Райхана, вырывая руку.

Сантару стало ее жаль. В конце концов, у него остался отец, а вот Райхана потеряла сначала двух старших братьев, потом отца, а последней – мать…

Словно угадывая его мысли, Райхана всхлипнула, глухо, по-настоящему. Сантар погладил ее по голове.

– Мы никогда не умрем, – твердо сказал он.

– Ни ты, ни я, ни твой папа, – подхватила Райхана. – Мы будем жить вечно! Только давай уйдем отсюда?

– Куда же мы пойдем? – грустно улыбнулся Сантар.

– В Большой город? – подумав, Райхана предложила единственный из известных ей городов.

– Нет! – выпалил Сантар. – Там живут маги, которые называются жрецами. Все беды из-за них! Это они убили мою маму, и твоих родителей тоже… Вот увидишь, когда я вырасту, отомщу им!

Никогда прежде Райхана не слышала такой ненависти в голосе Сантара.

– Зачем они так с нами? – прошептала она.

– Им хочется, чтобы мы боялись, – Сантар брезгливо поморщился. – Магия – самое мерзкое, что есть на свете. Маг щелкает пальцами – и полгорода умирает! Им нравится причинять другим боль.

Райханы испуганно сжала его руку.

– Они найдут нас?

– Не волнуйся, – с непонятной для себя уверенностью ответил Сантар. – Маги не знают, что мы остались живы.

– Значит, они про нас забудут? – обрадовалась Райхана.

– Только я не забуду, – прошептал Сантар.

Райхана наклонила голову, глянув на него исподлобья.

– Но ты же не бросишь меня одну? – спросила она настороженно.

– Не брошу, – улыбнулся Сантар и потрепал ее по лохматой макушке.

В темноте блеснули счастливые глаза Райханы.

Они еще долго сидели рядом, растирали друг другу озябшие ладошки и мечтали, что спасут Убежище, отомстят подлым магам, а затем отправятся в путь – куда угодно, только бы подальше от дикого леса и магов. Райхана уснула первой, вслед за ней уснул и Сантар. Это было к лучшему: они видели счастливые сны вместо костров, возносивших духи мертвых к праотцам.

Глава 1

– Она опасна, наставник. Мы должны немедленно избавиться от этой мерз…

– Следи за языком, жрец!

Не смея поднять глаза, старший жрец Урус сказал тихо:

– Неужели вы забыли Устав? Стихийная магия была предана забвению тысячу лет назад!

Бледные щеки Арамила налились багрянцем. Его рука порывисто взметнулась вверх…

– Поручи ее мне! – раздался хриплый голос.

Со скамеечки у стены поднялся дряхлый старик – старший жрец Нармаил, один из храмовых старожил.

– Вы пожалеете, что не отослали девчонку, – злобно процедил Урус и в тот же миг рухнул на пол – виски сдавило, из носа потекла кровавая жижица.

Двери распахнулись настежь – приглашение выйти вон. Жрец с трудом поднялся на ноги и, размазывая кровь ладонью по лицу, попятился к выходу.

Наставник расслабил скрюченные пальцы и откинулся на спинку кресла.

– Где твое хладнокровие? – попенял Нармаил.

– Плохо выспался, – отмахнулся Арамил и потянулся за кувшином вина. – Ты тоже выглядишь уставшим… Уверен, что справишься с такой ученицей?

– На тебя же сил хватило, мой нерадивый ученик, – фыркнул старик. – Наши глупцы пытаются учить Сайарадил так же, как прочих. Это не сработает. Воде нужны слезы и восторг, но наследница Валлардов – на удивление сдержанный ребенок.

– Хочешь заставить ее плакать и смеяться?

– Этого хочешь и ты, мой расчетливый ученик.

Наставник вздохнул.

– Я возлагаю на нее большие надежды, – не стал отпираться он. – Дети с даром стихийной магии не рождались сотни лет. Такой шанс нельзя упускать! Сайарадил обещает стать сильнейшим магом Обозримых земель – и тот, кто будет рядом, сможет этими землями править… Ты знаешь, вокруг меня одни враги. Только тебе я могу довериться, учитель, – Арамил посмотрел на старого жреца в упор.

– Я помогу тебе, но не ради твоей гордости, – строго сказал Нармаил, – а потому, что верю – ты лучше других подходишь на роль первого среди равных.

Наставник благодарно кивнул. Вино согревало, веки налились сонной тяжестью.

– Сайарадил Вэй – не просто маг с даром Воды, – осторожно начал Нармаил. – Она – потомок одного из Великих… Стихийная магия не пробуждалась так давно, что мы больше не испытываем перед ней страха – а надо бы.

Наставник закатил глаза:

– Ты тоже боишься, что реки выйдут из берегов?

– Я боюсь, что реки уничтожат города… Ты не хуже меня знаешь, чем закончилось последнее пробуждение стихии.

Арамил искоса глянул на учителя: тот был совершенно серьезен.

– Что ж, – вздохнул наставник, – если старые страхи станут реальностью, мы поступим так, как делали наши предки много веков назад.

Глаза Нармаила полыхнули огнем:

– Темницы? Значит, они все еще существуют? – но Арамил уже отвернулся, давая понять, что продолжать не собирается.

Старый жрец пожевал губами и сказал как бы про между прочим:

– Урус наверняка побежал к Аргусу.

– Пускай, – отмахнулся наставник.

– А тот помчится к Верховному…

Несколько мгновений Арамил сидел без движения, затем выругался и второпях и комнаты. Довольно посмеиваясь, старый жрец налил себе вина: наконец-то в вялой жизни Храма намечалось некое оживление.

***

Ставни поскрипывали на сквозняке: окно было открыто по настоянию целителей. На лежанке посреди просторной комнаты восседал старик с длинными редкими волосами, тронутыми желтоватой сединой. Старик был аскетично худ; его лицо рельефно обтягивала желтая, в тон волосам кожа. Округлые карие глаза светились умом, а складки в уголках опущенных губ выдавали жесткость. Старик выглядел крепким, но видимость была обманчива: вот уже год целители настоятельно советовали ему удалиться на покой, но он не мог себе этого позволить.

Должность Верховного жреца Эндроса была пожизненной.

Суетившиеся вокруг послушники помогали ему облачаться. Повседневные или праздничные, одежды Верховного были одинаковы для любого дня и случая: черная роба с рукавами до колен, закрытые сандалии из черной кожи, черный плащ и золотая маска с узкими прорезями для глаз – единственная драгоценность, позволенная Верховному жрецу.

Впрочем, носить маску в верхних покоях было необязательно. Верховный устало растер переносицу, слушая торопливую речь наставника Аргуса.

– …мы должны отослать ее!

– Должны? – повторил Верховный задумчиво.

Аргус осекся.

– Я хотел сказать, нам стоит… следует прислушаться к вековой мудрости!

– Или выбрать собственный путь.

– Вы предлагаете ее оставить? – не поверил своим ушам Аргус.

Верховный устало вздохнул.

– Дети вырастают такими, как их воспитают.

– Но если кровь окажется сильнее?..

– К вам наставник Арамил, – доложил послушник.

Аргус клацнул зубами. Верховный пригласительно махнул рукой.

Арамил вошел, сделал церемониальный поклон лбом в пол и, не глядя на Аргуса, опустился на скамеечку возле лежанки Верховного. Сидевший поодаль северянин побагровел от подобной вольности, но прикусил язык. Верховный подавил усмешку, наблюдая за этим безмолвным боем.

– Мы как раз обсуждаем новую ученицу, – сказал он.

– Сайарадил? – улыбнулся Арамил. – Прекрасный ребенок!

– Аргус утверждает, что нам следует поступить по завету Дайвон-Ши.

– Вот как? – Арамил удивленно вскинул брови. – А что насчет ее семьи? Вряд ли сенатор будет бездействовать, если его наследница вдруг исчезнет!

– А если исчезнет Эндрос? – подал голос Аргус.

Арамил рассмеялся.

– Верховный, я провел с Сайарадил больше времени, чем мой брат, и, уверяю, более смиренного ребенка мне еще не доводилось видеть! Она не опасней наших послушников, – кивнул он на одного из замерших у стены юношей.

– Разве ты забыл, – процедил Аргус, – почему стихийная магия была предана забвению?

– Я помню не хуже тебя! – оборвал его Арамил и обернулся в Верховному. – Возможно, Сайарадил последний маг с своем роде. Представьте только, какие возможности она откроет перед нами! Не слушайте трусов…

– Кого ты назвал трусом?! – взревел северянин.

– Кажется, тебе пора, – остановил ее жестом Верховный.

Аргус грозно всхрапнул, но сдержался; смерив Арамила презрительным взглядом свысока, он поклонился и покинул верхние покои.

– В чем-то он прав, – вздохнул Верховный, выводя пальцем узоры по своей робе. – Стихийная магия всегда несла разрушение.

Арамил улыбнулся про себя. Это была обычная тактика Верховного: менять свое мнение в зависимости от собеседника.

– Даже если так, то темницы монастыря Вальд всегда готовы принять непокорного мага… Но для начала все же стоит попытаться привлечь эту силу на свою сторону, – сказал он вслух.

– Возможно, ты прав. Попытайтесь… Жду доклада об успехах, – Верховный откинулся на лежанке, прикрывая глаза.

Сочтя, что аудиенция окончена, Арамил поклонился и направился к выходу.

– И вот еще что, – голос настиг его в дверях. – Если вы не справитесь – если у меня возникнет хоть малейшее сомнение в ее преданности Храму! – девчонка отправится туда, куда должна. Мы исполним волю Дайвон-Ши по всей строгости, невзирая на эмоции. Так что… не привязывайся к ней.

Арамилу не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

– Тебе не хватает жесткости, – продолжал между тем Верховный; голос его становился все холоднее. – Взять хотя бы твою любимую ученицу… Как там ее?

– Дайна, Верховный.

– Дайна… Сколько ей лет?

– Двадцать, – понимая, к чему клонит старик, Арамил изо всех сил старался оставаться спокойным. – Необыкновенно одаренный адепт! Уверен, однажды она станет сильнее меня.

– Бойся тех, кто однажды станет сильнее! – строго одернул Верховный. – А еще больше – тех, кто проник в твое сердце.

Холод сковал грудь Арамила.

– Она всего лишь невинное дитя!

– Невинная – да, но отнюдь не дитя, – усмехнулся Верховный. – Я не хочу, чтобы такие мелочи отвлекали тебя, ведь ты – тот, кого я хочу видеть на своем месте после того, как покину этот мир.

Прежде Арамил отдал бы все, чтобы услышать такое – но только не сейчас.

– Я оправдаю ваше доверие, Верховный, – сказал он осторожно.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул старик. – А для начала… оправь Дайну в монастырь Вальд.

– Что? – хладнокровие подвело Арамила и он отшатнулся, ударившись спиной о дверь. – Послать ее туда все равно, что обречь на смерть!

– Ты только что был готов отправить туда Сайарадил.

– Дайна не заслужила подобной участи! – не сдавался Арамил.

– А Сайарадил разве заслужила? – вскинул брови Верховный.

– Нет… Но это другое, – отчаянно пытался подобрать слова наставник. – Вальд – это тюрьма!

– Вальд – это монастырь, – одернул его Верховный. – Со своими порядками, порой весьма жесткими, но все же… И если Сайарадил все же попадет туда – а я в этом практически не сомневаюсь! – монахам придется с ней нелегко. Не всякий может усмирить разбушевавшуюся стихию, но одаренный маг-телепат прекрасно для этого подходит. Дайна исполнит свой долг перед Храмом. Кроме нее отбери еще нескольких… троих. Лучших! Пусть отправляются завтра… Пилий! – бросил Верховный через плечо.

Из полумрака показалась фигура главы храмовой стражи. Это был мужчина средних лет, высокий, крепко сбитый и бритый на лысо; его череп причудливой квадратной формы блеснул в отсветах заходящего солнца.

– Тех учеников, которых отберет наставник, ты лично сопроводишь в Вальд, – приказал Верховный; стражник поклонился.

– Дайна не завершила обучение! – выдал последний аргумент Арамил.

– Отныне ее учителями будут монахи. Уж они-то умеют обучать, – голос Верховного стал еще жестче.

– Вы уверены, что такие меры необходимы? – спросил Пилий, когда побелевший наставник скрылся за дверью.

– Мне нужен Арамил, – вздохнул Верховный. – Он один достоин стать моим приемником, но люди для него пока важнее служения Храму. Он любит своих учеников – одну из них даже больше, чем следует тому, кто принес обет безбрачия… Но хуже всего его жажда власти. Я боюсь, вместо того, что обратить силу стихийного мага на пользу Храма, он решит присвоить ее себе. Теперь же, когда Сайарадил стала причина его расставания с Дайной, Арамил проникнется к ней неприязнью, – глаза Верховного полыхнули лихорадочным блеском. – Я все же сделаю из него прекрасного приемника!

Пилий благоразумно промолчал. Верховный был одаренным магом, но так и не стал всеведцем человеческих сердец – в противном случае он бы знал, что в этот день в сердце наставника Арамила действительно зародилась неприязнь, но вовсе не к Сайарадил Вэй.

На рассвете Эндрос покинула повозка под цветами Первохрама в сопровождении отряда стражи. При досмотре на выезде привратники увидели внутри троих детей и одну девушку в одежде адепта Храмовой школы.

Глава 2

Комната утопала в темноте. Огонек тлел лишь в одной из тренировочных ламп. Скудный свет выхватывал из полумрака двоих: сидящую на циновке ученицу с печальным лицом и нависшего над ней старшего жреца Нармаила.

– Сайарадил, – говорил он с досадой, растирая морщинистый лоб костяшками пальцев, – кого мы называем Великими предками?

– Великие предки, – отвечала Сая, сверля взглядом горевший в чаше огонь, – это первые жрецы, жившие 987 лет назад…

– Это возраст Саркофага, – поморщился учитель.

– Дата рождения Великих неизвестна, – заметила Сая; чуткий слух различил бы в ее ровном голосе раздражение.

Нармаил молчал.

– Великие предки – первые жрецы, почившие и захороненные в Саркофаге 987 лет назад, – подумав, выдала Сая.

Учитель хмыкнул и кивнул, чтобы та продолжала дальше.

– Первожрецы были величайшими стихийными магами в истории: Мехред из народа кмехов, маг Огня; Лейв из народа моах, маг Земли; Вей-Рэн из народа назаров, маг Воздуха; и Ксайгал, ванд, маг Воды…

Сая замолчала, искоса глянув на учителя; тот молчал, и девочка вздохнула. Минуло жаркое лето, наступила осень – полгода прошло с тех пор, как Сайарадил приняли в Храмовую школу. Учителя считали ее потомком Ксайгала потому, что она наполовину вандка, и еще из-за отметин от ожогов. Раны давно зажили, превратившись в тонкие шрамы, но вопросы так и остались без ответов. Что это – метки? Кем был человек из ее снов? И самое главное… Неужели она умеет управлять водой?!

Жрецы были уверены, что потомок Ксайгала способен на это. Сайарадил же не была уверена, что она – тот самый потомок.

– Продолжай! – прикрикнул на нее Нармаил. – Что сделали Великие предки для всех нас?

– Заключили союз, собрали многочисленное войско и остановили враждующие народы, положив начало эпохе Объединения.

– Дальше! – торопил учитель.

– К ним примкнуло немало последователей. Вместо культов разобщенных богов Великие предки основали культ Всеобщего Первоначала, за что их и называют первожрецами. Этот культ практикуется в Эндросе по сей день, – продолжила Сая. – Изображения богов были запрещены. Великие предки не стали сносить старых идолов, а лишь велели стесать им лица; с тех пор статуи без лица являются воплощением Всеобщего Первоначала, а служители культа носят маски, чтобы приблизится к этому идеалу… Это и было крахом правления первожрецов. Началась новая война, в ходе которой Великие предки были убиты восставшими, – наставник кашлянул, и Сая быстро поправилась: – идолопоклонниками и сброшены в воды реки Лиук… Учитель, но как им удалось одолеть могущественных магов?

Лицо Нармаила пошло красными пятнами, и Сая потупила взгляд.

– Итак, стихии, – переведя дух, продолжил учитель. – Это ли не самое главное в магии? – спросил он риторически, но Сая не преминула дать ответ:

– Я думаю, главное – научиться с ними работать.

Учитель бросил на нее скептический взгляд.

– Неудивительно, Сайарадил, что у тебя пока не получается овладеть этой премудростью: в тебе силен дух противоречия!

Девочка сникла и уставилась на фитиль, ровно горевший в масляной лампе. Робкий огонек полагалось превратить в собственную энергию, но Сае пока удавалось лишь опалить кончики волос.

– По теории ты первая… Но практика! – горячился учитель, потрясая руками. – Может, твое место все-таки не в этих стенах?

Сая поникла. Последние полгода она задавалась этим вопросом каждый день.

***

В Храмовой школе была простая иерархия учеников. Первые пять лет следовало изучение навыков младшей ступени, после – пять лет старшей. Если по прошествии десяти лет жрецы не видели результата, нерадивого ученика навсегда отлучали от магии. Такие недоучки становились заурядными знахарями, перебивающимися случайным заработком: никто не хотел идти за помощью к магу, у которого не было разрешения на практику. Многие из них вынуждены были оставаться при Храме, посвятив себя послушанию. Те же, кто отвечал строгим требованиям, становились адептами – учениками высшей ступени. Адептов готовили к посвящению в маги год, два, но не более пяти лет. Если в течение пяти лет адепт не справлялся с итоговым испытанием, он обязан был посвятить себя монашеской жизни – открыв ученику тайные знания Храмовой школы, жрецы уже не могли отпустить его в мир. Неудивительно, что адепты день и ночь сидели над книгами, ночевали в тренировочном зале и терпеливо сносили любые наказания ради того, чтобы пройти последнее из испытаний. Получив вожделенное посвящение, новоиспеченный маг должен был пяти лет отслужить младшим жрецом, после чего ему предоставлялся выбор: остаться служителем Первохрама или стать вольным магом, имеющим официальное разрешение на практическую магию.

Учеников в Храмовой школе всегда было немного: жрецы отбирали себе лучших, прочие же, наименее одаренные, шли в подмастерья к местным провинциальным магам. В год поступления Сайарадил в школе насчитывалось тридцать семь учеников, не считая семи адептов. Ученики младшей ступени обучались вместе и год за годом проходили простейшие магические практики, оттачивая мастерство; называлось это общими знаниями. Кроме общих знаний импреподавались элементарные науки. Большинство из поступавших говорило на эндарии, официальном языке равнин; некоторые владели лишь его северными и южными диалектами, изрядно коверкавшими слова. Львиная доля сил уходила на то, чтобы преподать им чтение, письмо и счет. Немало времени уделялось истории; многие из первогодок по прибытию в Храм не могли правильно перечислить даже двенадцать родов-основателей Эндроса: Кассии, Валларды, Мирхольды, Тальмары, Терроксы, Форлары, Сирцианы, Вердилии и еще четверо ныне прекративших существование – Атольды и Гриниальды, изничтожившие себя на поле брани, Ринигарды, пытавшиеся обыграть Кассиев в борьбе за верховную власть и проигравшие, и Ирильмельды, чередой глупых межродовых браков ассимилировавшиеся с прочими родами.

К каждому из учеников старшей ступени был приставлен учитель; помимо сложных магических практик старшие ученики изучали философию, астрономию, ораторское искусство и три первоязыка: унг, язык древних северян-моах; кмехский язык, на котором когда-то говорило все южное побережье, а ныне распавшийся на множество разрозненных языков; вальдорн – язык вандов, официальным указом Сената преданный забвению, но свято чтимый жрецами. Храмовая магия по крупицам собиралась из мастерства четырех народов, множество величайших трактатов было написано именно на этих языках. Не изучали в Храме лишь назарский язык нардан – его предали забвению и Сенат, и жрецы.

Адептов обучали сами наставники, и лишь предки знали, что они им преподавали.

Общие знания разношерстной младшей ступени сразу показывали, кто чего стоит. Новички усердно пытались сплети оберег из ивового прутика или начертить охранный знак; лучшие ученики рисовали защитные круги или читали с завязанными глазами; те же, на кого жрецы уже махнули рукой, отчаянно пытались погрузить соседа в сон или хотя бы не уснуть самому. Жрецы зорко следили за успехами своих подопечных, пытаясь выявить у них доминирующий дар. Это было сутью младшей ступени – определить вектор развития ученика. Большинство одаренных имело несколько смежных способностей, и чем больше было их количество, тем хуже выходило качество. Случалось, что рождались дети с единственным «чистым» даром; самыми ценными среди них считалось пять высших навыков: чтение мыслей, полет, исцеление, прорицание и перемещение. Целители, рождавшиеся так редко, пользовались особым почетом среди всех народов Обозримых земель. Летать могли многие из назарских магов, так же как маги-ванды были склонны к прорицанию. Телепаты появлялись во всех народах, но редко; последним «чистым» телепатом среди воспитанников Храма был наставник Арамил. Перемещать предметы умел понемногу каждый маг; впрочем, сдвинуть что-либо тяжелее собственного веса мог далеко не каждый. В древних летописях говорилось, что некоторые из магов моах настолько преуспевали в этом навыке, что им удавалось за миг перемещать собственное тело на невероятные расстояния. Ничего подобного в современной магии не случалось; многие из жрецов относились к подобным записям скептически.

Байки о «чистых» будоражили умы юных магов; по школе гулял слух, что один из нынешних адептов обладает настоящим даром исцеления… Но ученики высшей ступени жили в отдельном корпусе, поэтому слухи так и оставались слухами.

Будни Храмовой школы текли однообразно. Первогодки, наловчившись делать амулеты удачи, мнили себя великими магами и лезли в драки, едва учителя отворачивались; старшие ученики, из которых жрецы уже выбили всю дурь, трудились не разгибая спин, потому что хотели стать адептами; адепты не тратили время даже на сон, мечтая пройти посвящение. Одна лишь Сайарадил Вэй не могла найти себе места.

Ее больше не мучали сны, но теперь она мечтала вернуться в те времена. Постепенно Сайарадил утвердилась в мысли, что ночные кошмары были вовсе не проклятием, а даром, спасавшим ее от того, что все эти годы пряталось где-то внутри. Страх, который она переживала по ночам, помогал ей сдерживать эмоции – теперь же с каждым днем это давалось ей труднее: любые мелочи, будь то громкие голоса или случайный луч солнца, пробившийся в щель между ставен, раздражали ее. Сдержанность подводила – Сая срывалась, и когда это случалось, происходили странные вещи. Вазы с цветами трескались из-за того, что вода в них замерзала. Настои, приготовленные для ритуальных омовений, протухали. Когда зацвел целебный источник, Сайарадил вызвали на Совет, и если бы не наставник Арамил, кто знает, вернулась ли бы она обратно!

Учителя спрашивали, как она это делает; Сая не знала, что ответить, и злилась еще больше.

Она правильно сплетала амулеты, но те не работали. В воде ей виделось только собственное отражение, а от пламени, которое полагалось созерцать часами, слезились глаза. Глядя на огонь, Сая честно пыталась отыскать «внутренний источник энергии», о котором толковали жрецы, но чувствовала только боль в затекших ногах. Прочие первогодки уже на третьем занятии уверенно подносили ладони к огню, чуть ли не касаясь его пальцами. У Сайарадил после пары таких попыток были до волдырей обожжены обе руки. А между тем более удачливые ученики, освоив простейшую, как говорили жрецы, технику созерцания энергии, переходили к более сложным занятиям – технике поглощения энергии, буквально – к поглощению огня. Сайарадил вновь приходилось часами созерцать горящий в лампе фитиль. Жрецы расхаживали взад-вперед и бубнили, что маг, достигнув состояния полного покоя, способен призвать внешнюю энергию в себя, соединив ее со своей внутренней энергией и обратив тем самым энергию внешнюю во внутреннюю… Пока Сая тщетно пыталась понять, что именно нужно призвать, а что – обратить, ее соседи, достигнув неведомого «покоя», в буквальном смысле поглощали огонь – через ладони, зрачки глаз, а некоторое даже через рот.

Жрецы учили обращаться к любой природной стихии, черпать энергию и в дожде, и в ветре, и в яркой молнии. «Наши силы идут от природы, – объясняли они. – Каждый маг должен уметь преобразовывать силы стихий в собственную энергию, потому что управлять самой стихией мы не в состоянии» – при этом жрецы глядели на Сайарадил так, словно она обманула их сокровенные надежды.

Безмолвные упреки и чужие успехи заставляли Саю ощущать себя ничтожеством. Учителя твердили, что маг должен быть уверен в своем предназначении – Сайарадил же сама себе казалась самозванкой. Жрецы морщились, кричали и в качестве наказания оставляли ее впроголодь – Сая лишь усилием воли опускала гордую голову, изображая раскаяние. Ей не хотелось своей непокорностью бросать тень на имя отца.

Так продолжалось, пока за Сайарадил не взялся учитель Нармаил.

Это была худшая неделя в ее жизнь. Перепутав по рассеянности подвальные уровни, вместо женской купальни Сайарадил зашла в мужскую, где от ее смущенного вскрика разом вскипела вся вода. Пока пострадавшим залечивали ожоги, Сая пыталась объяснить учителям, что ее просто бросило в жар от смущения.

На этом злоключения не закончились. Через несколько дней, когда Сая тщетно пыталась поглотить огонь, учитель Урус съехидничал, что ей для вдохновения следует посетить мужскую ванную. От возмущения Сайарадил вздрогнула и перевернула чашу с горящим маслом прямо под ноги Уруса. Вспыхнувшего жреца сразу же потушили, но в то, что Сая сделала это не специально, никто не поверил.

Именно тогда она впервые увидела жреца Нармаила. Он стоял в дверях – сгорбленный старик со всклоченными бровями и черными с проседью волосами. Сая понимала: он тоже не верит в несчастный случай, но – что странно – его это забавляет.

Когда на следующий день он пришел в класс и объявил, что берет их под свою опеку, Сайарадил решила, что Небо наконец-то вняло ее мольбам.

Как же она ошибалась!

Старик Нармаил оказался хитрее прямолинейного Уруса, которому Сая была, по крайней мере, глубоко безразлична. Нармаил же, напротив, ехидно комментировал каждое ее действие. Поначалу все сидели молча, но вскоре самые смелые начали хихикать над его придирками. За что бы Сая ни бралась, учитель тут же высмеивал ее неудачи, из-за чего девочка теряла остатки веры в себя.

По приказу Нармаила Сайарадил переселили в общую комнату, где та убедилась, что рабы из ее поместья живут лучше: в длинной комнате с запертыми наглухо окнами жили семь учениц младшей группы в возрасте от пяти до тринадцати лет. Шелест голосов, смешки за спиной, разговоры, обрывающиеся, стоило Сае войти – эту комнату она возненавидела всем сердцем, предпочитая засыпать в библиотеке, чем на отведенной ей у двери кровати.

«У тебя будет новая семья» – так ей сказали, но никто не обещал, что эта семья будет любящей. Новообретенные собратья сторонились Сайарадил. Большинство из них были детьми простолюдинов; как могли они полюбить ту, на кого им прежде запрещалось смотреть? В этом семействе «равных» Сая продолжала быть госпожой по крови, а прочие – детьми черни. Особенно это бросалось в глаза во время общих трапез, на которых тщетные потуги вчерашних крестьян вести себя по-господски выглядели особенно жалко.

Навязанное равенство стало причиной трагедии, круто изменившей жизнь Сайарадил.

Каждый день учитель Нармаил являлся с докладом в верхние покои, и всякий раз Арамил выражал беспокойство по поводу избранного им метода, но старик лишь усмехался. Так было и в тот день.

– Ты хочешь, чтобы она окончательно потеряла веру в себя? – не сдерживаясь, кричал наставник.

Старик налил себе вина и ласково посмотрел на разгневанного Арамила.

– Сайарадил зависима от мнения окружающих. Чтобы обрести силу, ей нужно потерять самое ценное – уважение к себе.

Арамилу не понравился ответ. На примере наставника Аргуса он знал, как бывшие простолюдины относятся к благородным по крови. Надо бы проверить, что за мысли бродят в детских головах…

– Надеюсь, никто не пострадает, – пробормотал он.

– Разве не ты привык добивается своего любой ценой? – усмехнулся Нармаил.

Наставник решил не вступать в перепалку. Они обсуждали последнее заседание Сената, как вдруг в дверь без доклада ввалился послушник с воплем, что младшие ученики затеяли драку со смертоубийством.

Арамил побледнел и бросился было бежать, но замер, обернувшись на хлюпающие звуки за спиной: старый жрец расхохотался так, что алое, словно кровь, вино, расплескалось по его груди.

***

Месяцем ранее Сенат, обеспокоенный распространением эпидемии на юг, ввел чрезвычайное положение в шести северных провинциях. Крупные порты опустели, на путевых трактах спешно возводились дополнительные заставы. Этих мер оказалось недостаточно. По данным въездных деклараций, за последние полгода в Эндрос прибыло около двадцати тысяч северян; вернулась назад всего пять сотен. Стоило слуху об этом разлететься, как в Старом городе началась паника. Под давлением родовой знати Сенат пошел на крайние меры: была организованна масштабная зачистка Окраинных кварталов, где проживала треть миллионного города. Карантинные патрули больше походили на военные отряды, а санитарные меры – на пытки. При малейшем подозрении на болезнь несчастный подлежал уничтожению и немедленному сжиганию. Окраины наполнила вонь горящей плоти.

Сайарадил не знала об этом, а узнай – не поверила бы в подобную жестокость. Она смотрела на мир глазами наивного ребенка, проведшего всю жизнь за стенами, и свято верила в законы, о которых столько слышала от отца. Но были в стенах Храма и те, для которого окраина Эндроса была родным домом.

После обеда ученики младшей ступени по обыкновению собрались в одной из свободных комнат на жилом этаже. Им предстояло выполнить письменные задания и попрактиковаться в том, что жрецы называли «высечением» – концентрация небольшого сгустка энергии, который через несколько лет практики должен был стать полноценным энергетическим зарядом. Нарочно оставив практику напоследок, Сайарадил склонилась над книгами, как вдруг на стол упали тени – ее обступили со всех сторон. Сая удивленно огляделась и привстала было, но ее толкнули с такой силой, что она упала на спину, ударившись затылком об угол стоявшей позади лавки. Голова взорвалась болью, в ушах зазвенело. Над ней склонился юноша четырнадцати лет – ученик пятого года, лучший на младшей ступени. Он схватил Сайарадил за шиворот, рывком приподнял и ударил по лицу так, что ее отшвырнуло на стену.

Некоторые смеялись, некоторые говорили что-то о равенстве, повторяя за учителями. Сая видела, как двигаются губы, но не слышала слов – уши как будто оглушило. Из толпы вышел тот, кто ударил ее. На его ладони вспыхнула искра, постепенно растущая, набирающая силу. Сайарадил не верила своим глазам. Неужели он собирается…

– Рэг, это чересчур! – выкрикнули из толпы.

Парень стиснул зубы и выбросил руку вперед.

Первый заряд Сая отбила ладонью, но за ним тут же последовало еще несколько. Сайарадил сползла на пол; руки, которыми она пыталась закрыться, горели от ожогов. Пахнуло паленым волосом: светлая коса, перекинутая через плечо, прогорела до половины. Кто-то захохотал, видя, как Сая отчаянно пытается потушить дымящиеся волосы.

И тут произошло то, что навсегда изменило ее жизнь.

Гордая кровь не смогла вынести унижения. Боль исчезла. Лицо Сайарадил почернело от гнева, а обожженные ладони вдруг налились блаженным холодом, загудев от невиданной доселе энергии.

– Мы никогда не будем равны! – звенящим от ярости голосом прошипела Сая.

Она оперлась руками о пол, чтобы подняться, и обнаружила, что все вокруг залито водой. Пробираясь в щели между оконными ставнями и закрытыми дверьми, тонкие струйки стекались отовсюду, где их смог достать отчаянный призыв загнанного в ловушку мага. В целом мире не было ничего упоительней этой силы! Впервые в жизни Сая чувствовала, что может чем-то управлять. Желая лишь одного – оттолкнуть от себя насмехающуюся толпу, она что было силы хлестнула руками по воздуху, указывая воде путь. И та послушалась ее! Завиваясь узкими спиралями, вода со свистом обрушилась на тех, кто стоял ближе, разбивая им лица в кровь. Сая встала, не опуская рук; хотелось одного – наказать обидчиков, которые посмели унизить ее. Раз за разом она хлестала по воздуху руками, и струи воды – продолжение ее ладоней – подобно плеткам карали тех, кто совсем недавно думал, что сильнее ее.

В какой-то миг энергия, струящаяся внутри, ослабла. Сайарадил уронила руки, и плотные струи тотчас упали, разбившись о пол тысячами брызг. Что было дальше, девочка наблюдала как будто со стороны. Те, кто мог ходить, кинулись к выходу, налетев в дверях на опоздавших учителей. Сая закрыла глаза, чтобы не видеть их разгневанных лиц, и, кажется, впала в забытье, а когда открыла глаза, оказалась в больничном крыле, где лекари молча обрабатывали ее обожженные руки. Наставник Арамил был рядом, за его плечом маячил учитель Нармаил.

Сая ожидала расправы, но жрецы отчего-то даже не повышали голоса. Наставник нес успокаивающую околесицу; старик Нармаил молчал, но знакомое восхищение в его глазах вдруг натолкнуло Сайарадил на мысль. Стиснув зубы от боли, она приподнялась на локтях и недоверчиво спросила:

– Вы ждали этого?

Глаза Нармаила вспыхнули еще ярче, а на лице наставника появилось такое виноватое выражение, что Сая уверилась в своей правоте. Настроить всех против и выжидать, когда произойдет трагедия – разве это не подлость, которую так осуждают жрецы?

Или всего лишь разумность, которую жрецы воспевают.

– Как сильно они пострадали? – с замиранием сердца спросила Сая.

– Никто не умер, – успокоил учитель Нармаил с поразительной беспечность в голосе.

Если так, то почему ее туника забрызгана кровью?.. Никто не умер. Губы сами расплылись в ухмылке. Умерших нет. Целители позаботились об этом.

Сайарадил согнулась пополам и захохотала.

«Это шок» – понял наставник и беспомощно посмотрел на Нармаила, но тот лишь довольно улыбался. Поняв, что от старика помощи не дождаться, Арамил взял Саю за плечи, встряхнул ее:

– Ты же хотела услышать ответы? Я жду за дверью. Переоденься и захвати плащ, – и вышел, увлекая за собой учителя Нармаила.

Несколько минут Сая сидела, вперившись невидящим взглядом в сложенные стопкой чистые вещи. Она вдруг поняла, что боится получить ответы.

Глава 3

Наставник, казалось, старался избегать людей, выбирая самые темные боковые коридоры. Так, петляя, они наконец вышли к дальней лестнице, которая вела на крышу. Сая решила было, что они будут подниматься, но наставник накинул ей капюшон на голову, пояснил:

– В подвалах холодно, – и, сняв со стены факел, начал спускаться вниз.

Нижние уровни занимали таинственные этажи, теряющиеся во мраке. Через шесть пролетов лестница закончилась, уперевшись в высокую дверь. Наставник толкнул створку – та легко отворилась, но Сая была уверена: сделай это кто другой, дверь осталась бы заперта.

– Храмовый архив, – сказал Арамил, поднимая факел повыше.

Двери захлопнулись у них за спиной. Сайарадил плотнее запахнула плащ – холод здесь явно поддерживали с помощью магии – и огляделась. Ряды длинных, забитых книгами и свитками стеллажей уходили в темноту; справа возле двери стояли шкафы, заставленные запечатанными сосудами, слева располагались столы и скамейки; на столах громоздились толстенные фолианты.

– Каталоги, – пояснил, не оборачиваясь, наставник.

Они прошел мимо стеллажей и полок, мимо закрытых шкафов и бесчисленных сундуков – вперед, к дальней двери без ручек, засовов и петель. Казалось, кусок дерева просто вставлен в каменную стену; поверхность его была испещрена старым, стершимся узором, в мешанине линий которого смутно угадывалась слова, написанные на первоязыках.

– Земля, вода, огонь, – прочла Сая, щурясь в темноте, и кивнула на последний причудливый значок: – а тут, должно быть, воздух. Как на охранных столбах, которые ставили маги древности, призывая духов стихий!

– Духов не существует, – сказал наставник, обводя резьбу пальцем в нужном порядке.

– Тогда зачем они здесь? – спросила Сая; в голосе ее явственно слышалось любопытство юного ума.

– Это лишь символы, – строго ответил Арамил. – Не уподобляйся жителям дальних провинций, который продолжают ждать, когда у безликих истуканов вновь проступят лица! Жречество верит прежде всего в мага и его способности.

– Моя мама верит в Вайдер, богиню рек, озер и милосердия, – заупрямилась Сая.

– Но ведь она не маг, верно? – мягко заметил наставник. – Ей недоступно высшее понимание сил природы – в отличие от нас с тобой.

– Древние люди чтили Великое небо, как и мы, – не сдавалась Сая.

– Только они считали его божеством, а мы – частью Первоначала, – парировал наставник, скрывая усмешку; кажется, он начинал понимать, почему учителям было так тяжело с этой ученицей. – Небо, солнце, земля и вода – то, что составляет наш мир и дарует жизнь. Все это – Первоначало, природные абсолюты, у которых нет лица. Мы видим и можем ощутить каждое из них. А кто видел Вайдер?.. Тысячелетняя практика храма доказывает, что вера в неведомые божества ложна – в противном случае наш Храм давно сожгли бы оскорбленные боги!

– Зачем тогда жертвоприношения ради урожая?

Рука Арамила дрогнула, смазывая рисунок; он поморщился – нужно было начинать сначала.

– Показательное представление как дань людской слабости, – ответил он, повторяя узор. – Ты еще поймешь, что в мире взрослых много лжи… Но я расскажу тебе правду.

Наставник завершил узор и шагнул назад; в стене что-то щелкнуло, раздался скрип – и дверь медленно, словно нехотя, уплыла в сторону

Прежде чем войти, наставник со словами: «С огнем сюда нельзя» повесил факел на стену и, взяв Сайарадил за руку, шагнул вперед. Дверь сзади встала на место, погружая комнату в кромешную тьму.

– Не бойся, – сказал наставник.

– Я не боюсь, – ответила Сая, крепко вцепившись в его руку.

Казалось, прошла вечность, прежде чем в темноте один за другим вспыхнули огоньки. Теплый мягкий свет разгорался ярче; Сая поняла, что стоит посреди небольшой комнаты, заставленной по кругу стеллажами из светлого камня. От него-то и шел свет.

– Это закрытый архив. Вход сюда позволен только Верховному жрецу и двенадцати наставникам Храмовой школы, – сказал Арамил. – Скоро целители поймут, что ты ушла, и доложат об этом моим собратьям. Не будем терять время…

С одной из полок наставник снял внушительных размеров деревянный сундучок, на крышке которого был вырезан узкомордый имперский дракон; длинный хвост ящера служил хитроумной защелкой, с которой Арамил некоторое время повозился.

– Ты знаешь, кто такой Дайвон-Ши? – сказал он, поднимая крышку.

Внутри стопкой лежали тончайшие листки рисовой бумаги.

– Это первый из Верховных жрецов, – ответила Сая, разглядывая бумагу: сквозь тонкий слой проступал рисунок тушью с обратной стороны.

– Верно. Перед тобой его дневник. Дайвон-Ши прекрасно рисовал, – наставник аккуратно развернул один из листков. – Но куда важнее, что он был учеником самого Вей-Рэна, первожреца, владеющего стихией Воздуха.

На бумаге изящными линиями туши был выведен филигранный портрет – назар в пышных многослойных одеждах и необычайно высоком головном уборе, вытягивающем его круглое скуластое лицо.

– Дайвон-ши был знаком со всеми первожрецами, так что сомневаться в истинности портретов не приходится. Вот Мехред, первожрец-кмех, владеющий Огнем, – наставник развернул еще один листок, на котором был запечатлен южанин в длинном кафтане и шароварах, с тяжелым взглядом из-под косматых бровей и собранными на затылке волосами. – Лейв из народа моах, первожрец Земли, – большеглазый, коротко стриженный мужчина в перепоясанной длинной рубахе, меховой накидке, но босоногий. – И еще…

Наставник развернул последний рисунок. Желтоватая бумага и черная тушь не могли передать бледность, но эти округлые глаза, острый нос и кудри до плеч Сая узнала бы где угодно.

– Твой далекий предок, первожрец Воды из народа вандов, – представил ей наставник.

– Ксайгал, – прошептала Сайарадил, и на глазах против воли выступили слезы.

– Человек с бледным лицом… Я сразу понял, о ком ты, – голос наставника прозвучал неожиданно жестко. – Очевидцы всегда описывали Ксайгала как бледнолицего, белокожего или бесцветного. Забудь все, что тебя говорили о первожрецах! Правда слишком неприглядна, чтобы делать ее гласной. Тебя учили, что первожрецов убили идолопоклонники, но все было не так – на самом деле они уничтожили друг друга сами.

Сайарадил замерла, вглядываясь в нарисованные лица, и слушала удивительный, пугающий рассказ наставника.

– В эпоху до Объединения над равнинами никогда не было единой власти. Стоило одному народу одолеть другого, как тут же налетал еще один. Так и продолжалось бы, если бы однажды в своих странствиях маг из народа вандов не встретил мага из народа моах. Оба были юны, оба были стихийными магами. Они стали друзьями несмотря на вражду их народов. Вода всегда неплохо ладила с Землей… Знаешь, стихии привередливы. Они не смотрят на человека, но смотрят на то место, где он родился. Казалось бы, нет ничего лучше для жителей пустыни, чем умение управлять Водой! Но нет, на юге рождались в основном маги, владеющие Огнем… И, напротив, зачем вандам, чей край изобилует реками, маги, которые только и могут, что призывать Водой? Но там рождались именно такие маги. Северные леса изобилуют растительностью, а высокие горы – воздушными потоками. Что, если стихийная магия появляется не от нужды, а от избытка? Наверное, это останется тайной навсегда, потому что знания о стихиях утеряны… А все благодаря тем, кого мы почитаем как Великих предков! – наставник с сожалением, но без злости кивнул на портреты. – Итак, юные Ксайгал и Лейв скитались по Обозримым землям несколько лет. В своих странствиях они познакомились со многими, в том числе и с теми двумя, которые впоследствии вступили с ними в союз. Наверняка их похождения были увлекательны, но в дневнике Дайвон-ши об этом ни слова. Его записи начинаются с того, как четверо магов в возрасте около тридцати лет объединились, чтобы установить мир между своими народами. Число их сторонников росло с каждой победой; случалось, что войска сдавались, переходя на их сторону. Они не устраивали показательных казней, рушили кровавые жертвенники, свергали заплывших жиром шаманов и вождей, чем завоевали любовь простого народа. Читая хроники того времени, я не переставал удивляться легкости, с которой война давалась им, не имевшим никакого военного опыта. Это значит одно: первожрецы побеждали магией. Вместе эти четверо были сильны настолько, что равнины от лесов на севере и до пустынь на юге, от гор на востоке и до моря на западе – все покорилось им. Они установили власть над Обозримыми землями, набрали последователей, основали учение о Первоначалах… и погибли, не прожив и пяти лет после окончания войны. Что же произошло?

Сайарадил вгляделась в глаза на портретах: мягкие мазки кисти не смогли скрыть твердости взглядов давно почивших людей. За каждой из четырех пар глаз скрывался непоколебимый характер.

– Они не поделили власть, – уверенно ответила Сайарадил.

Арамил посмотрел на нее с едва заметной улыбкой.

– Именно так, – подтвердил он. – Дайвон-ши пишет, что после победы у первожрецов не осталось сильных противников – кроме друг друга. В те времена сильнейшим из народов были ванды – неудивительно, что именно твой предок начать действовать первым. Во главе с войском вандов Ксайгал разрушил дом своего ближайшего друга Лейва, священный для моах город Сковос. Лейв же, в свою очередь, обрушился с войском на столицу вандов Колвак. В официальных хрониках того времени говориться о войне народов, но Дайвон-ши пишет, что эта была война разъяренных магов. Не оставшись в стороне, Мехред и Вей-Рэн тоже вступили в борьбу за власть. Несмываемый позор Великих!.. Чтобы предотвратить повторение этой трагедии, их последователи приняли обет ненасилия, который мы чтим и по сей день.

– Чем же все закончилось?

– Сражением на реке Лиук. Оставив армии, первожрецы сошлись лицом к лицу, но никто из них так и не смог одержать верх. В хрониках говориться, что земля и воды вокруг кипели и плавились два дня подряд. Силы были равны, они просто уничтожили друг друга… Чтобы сохранить хоть какой-то мир на равнинах, их ученики запечатали обезображенные останки Великих в камне, придав ему вид благородной гробницы-Саркофага. Но со смертью первожрецов отношения между народами было уже не восстановить. Моах так и не смогли простить разрушение священного города; ведомые своими магами, они ушли за дикие земли. По сей день мы ничего не знаем о судьбе этого народа… Спустя полвека ушли кмехи. Они разбрелись по пустыням кто-куда, ассимилировались с другими южанами, и вот печальный финал: потомки некогда гордого народа – ныне обнищавшие рабы Эндроса или Шадута… Ванды, продолжавшие обособленно жить в своих землях, решили отделиться по прошествии без малого трех веков после южан. Как известно, их затея потерпела полный крах. В то время на берегу Ринайского залива уже вырос и окреп Эндрос, столица республики из шестнадцати провинций. Знаешь, почему восстание вандов прозвали Красной солью? В летописях говорится, что прибрежная полоса Соляного моря была красной от крови после сражения…

– После казни, – тихо поправила Сая. – Остатки проигравшей армии вандов казнили на побережье. Восемь тысяч выживших мужчин… Пять десятилетий их трупы лежали в Долине Трех озер, прежде чем Эндрос разрешил провести похоронный обряд. С тех пор каждую весну воды Трех озер становятся красными в память о погибших.

– Воду окрашивают железные руды. Рядом шахты.

– Отец говорит то же самое…

– Потому что это правда. Сая, жречество никогда не одобряло ни войн, ни казней. Мы свято чтим память погибших вандов и преподаем вальдорн нашим ученикам. Первохрам заботит лишь магия – возможно, именно поэтому мы достигли в ней таких высот. С искусством жрецов Эндроса может сравниться разве что магия назаров.

– Поэтому лишь им удалось уйти?

– Верно. Пять столетий назад три восточные провинции, населенные назарами, объявили о своей независимости. Войска Эндроса в семь раз превосходили оборонительные силы назаров, но их неожиданно поддержали маги-назары, наши братья, давшие обет ненасилия… Впрочем, даже несмотря на магию, большую часть равнинных земель назары потеряли. Чтобы выжить, им пришлось отступить в Грозовые горы. Так появилась империя Райгон с династий Назарда во главе. Сейчас там правит самозванец, военачальник из дворянского рода Чоу. Прав на престол у него нет, но войска приняли его сторону… – наставник запнулся, решив, что перегибает палку.

– Если бы император вовремя провел военную реформу, войска остались бы верны ему. Так утверждал отец, – отрешенно проговорила Сая. – Наставник… Если тысячу лет назад стихийная магия была обычным делом, как вышло, что теперь она стала детской сказкой на ночь?

Арамил прислушался: кажется, наверху было тихо. Пока.

– Дети магов наследуют родительский дар? – спросил он.

– Не всегда, – покачала головой Сая. – Зачастую дар наследуют внуки или даже правнуки. Если же маг не рождается через четыре поколения, то, скорее всего, дар утерян навсегда.

– Верно, – покивал наставник. – А если одаренные дети будут рождаться, но семья не позаботится о развитии их способностей?

– Магия в роду постепенно иссякнет.

Арамил печально улыбнулся:

– Вот и ответ. Видишь ли, Сая… Ученики первожрецов были так потрясены сражением своих учителей, что после их похорон на общем совете предали стихийную магию забвению.

– Они перестали учить стихийной магии одаренных детей? – догадалась Сайарадил.

Наставник горько улыбнулся.

– Да, Сая, перестали… Но это не все. Суеверный страх перед стихийной магией был так велик, что некоторые из радикально настроенных противников начали уничтожать всех, кто ей владел.

Ладони Сайарадил под повязкой вдруг обдало сильным жаром.

– Неужели никто не был против? – пораженно спросила она, поджимая ноющие руки.

– Были и защитники, – вздохнул Арамил. – Но неужели ты думаешь, что стихийных магов уничтожали в открытую? Нет, убийцы действовали осторожно. Первые два десятка лет были особо кровавыми… Затем стало проще. Через сто лет стихийной магии стало так мало, что о ней начали забывать. Еще через двести лет хроники были полностью переписаны. Только здесь, в архивах Первохрама, хранятся подлинные документы того времени. Именно в них мы встречаем записи о таинственных метках, появлявшихся у некоторых из потомков первожрецов.

Наставник вновь прислушался к царившей вокруг тишине и продолжил уже быстрее:

– Все началось сразу после создания Саркофага. Одна из дочерей Вей-Рэна, не унаследовавшая дар от отца, дотронулась до Саркофага, отчего на ее руках появились кровавые отметины. Кое-кто из очевидцев узнал в них очертания рун магов моах… Назары, всегда выступавшие против запрета стихийной магии, увезли девочку из Эндроса на восток в один из своих монастырей. Известно, что она скончалась там через год. После ее смерти назары скрыли оставшихся трех потомков Вей-Рэна от посторонних глаз, но обучать их стихийной магии все же не решились. Стихийная магия в роду первожреца Воздуха выродилась через несколько поколений… По крайней мере, так утверждают назары.

Сая потихоньку потерла руки – бинты вмиг пропитались сукровицей. Арамил нахмурился, заметив кровавые подтеки на повязке, но далекий шум заставил его продолжать.

– Второй случай произошел с сыном Мехреда. Он пришел поклониться праху отца – но стоило ему приложился к Саркофагу, как на лбе открылись кровоточащие раны; позже в них опознали рунные символы, которые, к сожалению, без магов моах не удалось расшифровать. Судьба этого молодого человека была печальна – на выходе из Святилища его поджидали убийцы, желавшие покончить с родом первожреца Огня. Впрочем, у Мехреда было около двух десятков детей, так что говорить об истреблении его рода можно было с большой натяжкой. Но после того, как стихийная магия оказалась под запретом, жены Мехреда исчезли, прихватив с собой своих детей. Сомнительно, чтобы эти перепуганные женщины решили тайком обучать своих склонных к магии отпрысков; как бы там ни было, с тех пор потомки Мехреда ни разу не появлялись в официальных хрониках любого из народов Обозримых земель.

Что же касается, потомков Лейва, архивные записи гласят, что в сооружении Саркофага участвовал один из его сыновей, который умер от таинственных ожогов.

Все эти события вызвали массу споров среди магов того времени. Появилась безумная теория о проклятии, которое навлекли на себя первожрецы. Некоторые считали, что рунные отметины на руках потомков первожрецов – это месть магов моах за разрушенный Сковос, что, впрочем, не объясняет смерть сына Лейва… И все же то, что на твоих рунах именно рунные отметины, понимаю даже я, знакомый с магией моах только по архивным записям. Кто-то из древних провидцев предрек, что в те времена, когда каждый из первожрецов получит часть своей крови, Саркофаг расколется пополам – и на мир обрушаться великая скорбь, – Арамил запнулся: слова о проклятии, которые он всегда считал дикостью, при взгляде на покрасневшие повязки Сайарадил показались ему вдруг не такими уж бессмысленными.

– Наставник, а как же потомки моего предка? – спросила девочка, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе.

– Семья Ксайгала считалась погибшей во время разрушения северянами Колвака. Теперь же очевидно, что это было не так, – ответил Арамил. – Сайарадил, ты – первая из потомков Ксайгала, объявившийся за тысячу лет. Метки на твоих руках красноречиво говорят об этом… Каждый из наставников Храмовой школы знаком с записями о древнем пророчестве. Ты понимаешь теперь, почему некоторые из них настроены против тебя?

Сайарадил подняла к нему лицо, и на глазах у нее вдруг выступили слезы.

– Наставник, но ведь все потомки первожрецов, кто коснулись Саркофага, умерли!

Арамил порывисто схватил ее за плечи.

– Сая, ты должна знать кое-что, – твердо сказал он. – Рунная магия под запретом в Эндросе, потому что она опасна. Эти маленькие закорючки способны высосать всю энергию из того, кто использует их без должных знаний. Но ты – не обычный человек, Сайарадил Вэй! В тебе столько силы, что со временем ты превзойдешь многих из членов Совета. Ты не умрешь из-за каких-то ран на руках!

– Так проклятие – это правда? – прошептала Сая.

– Раньше я был уверен, что нет, – сказал Арамил. – Но теперь… Я не знаю, Сая. Никто из ныне живущих этого не знает. Вот уже как полгода я перечитываю архив. Даю тебе слово, что отыщу ответ! К тому же, я не первый год работаю над расшифровкой текстов моах, что сохранились у нас. Проклятое рунное письмо слишком тяжело…

– Я могу вам помочь, наставник? – живо спросила Сайарадил. – Мне хорошо даются языки!

– Не сомневаюсь в этом, – усмехнулся Арамил, потрепав ее по светлой макушке. – Но все, о чем ты сейчас должна думать – как стать достойной наследницей своего предка. У тебя есть уникальный шанс показать всему миру, что стихийная магия не проклятье, но дар природы! А пока ты становишься сильной, я буду рядом, чтобы защитить тебя от моих не в меру ретивых собратьев.

Никто прежде не говорил ей подобных слов! Сайарадил хотела рассмеяться, как вдруг почувствовала страшную слабость.

– Нам надо уйти, – услышала она встревоженный голос наставника, но его самого уже не видела: мир закружился хороводом забитых полок и канул в темноту.

Арамил подхватил обмякшую Саю и бросился к двери, дивясь тому, насколько она легкая; это был плохой знак.

– Как вы посмели сюда войти?! – раздался гневный крик.

Дверь открылась; за ней стоял наставник Аргус. Видно было, что он спешил: его лицо раскраснелось, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.

– Мне казалось, у меня есть на это право, – спокойно заметил Арамил.

– Но не у нее! – рявкнул Аргус.

– У нее больше прав, чем у всех нас, – не сдерживаясь, Арамил смерил его брезгливым взглядом. – Отойди! Сайарадил нужна помощь.

Несколько мгновений казалось, что Аргус не уступит, но он все же отступил, пропуская молодого наставника.

У лестницы их встретил запыхавшийся наставник Еримил.

– Чего ты добиваешь, приводя ее сюда? – крикнул он, заступая дорогу. – Хочешь стать для нее покровителем? Несчастный дурак! Неужели ты думаешь, что потомок Ксайгала станет служить тебе?

– Я думаю, – смиренно сказал Арамил, – что Сайарадил будет служить Храму… Поэтому, прежде чем привести ее сюда, я посетил Верховного жреца. Надеюсь, его разрешения для вас достаточно?

Лицо старшего наставника вытянулось так, что разгладилось большинство морщин. Он посторонился, отметив при этом, как бережно Арамил прижимает Саю к груди.

Глава 4

Сая металась в горячке несколько часов кряду, после чего затихла, лишь изредка вздрагивая от пробегающих по телу судорог. Повязки с ладоней пришлось сдирать: кровавые волдыри, которыми покрылась кожа, лопнули и ссохлись, намертво приклеившись к ткани. Вопреки ожиданиям, ободранные руки Сайарадил были обжигающе-ледяными, а ее щеки, и без того бледные, белели синели с каждым часом, превращая живого ребенка в холодный труп.

Старшие целители в прошлом месяце отбыли на север бороться с распространением черного мора; рядовые лекари, оставшиеся при Храме, с отчаянием метались по лазарету, пытаясь отыскать такие притирания, которые могли бы помочь наследнице Валлардов. Наставник Арамил не находил себе места: он послал за целителями в ближайший порт Эсла, но те доберутся в город только через сутки…

В щели между ставнями просочился солнечный луч. Рассветало.

– Может, стоит сообщить ее семье? – осторожно предложил учитель Нармаил.

– Она очнется! – отрезал наставник.

– Ты сам-то в это веришь? Это будет чудо.

Глаза Арамила вспыхнули безумным огнем.

– Я не дам ей умереть! И если для этого нужно чудо… Приведи Айне Анарда.

– Адепта? Ему запрещено использовать магию до посвящения!

Взгляд наставника стал жестким.

– Так приведи его так, что никто не узнал.

Старый жрец неодобрительно покачал головой и скрылся в дверях. Арамил в который раз принялся обрабатывать волдыри, понимая всю бесполезность своих действий.

– Наставник? – раздалось позади. – Мне сказали, что кому-то из первогодок плохо… Великие предки! Это же…

– Да, это она, – Арамил обернулся, даже не пытаясь скрыть отчаяние. – Айне, прошу, скажи: что с ней?

***

Когда Сайарадил пришла в себя, то обнаружила, что ничего не видит. Зрение исчезло, остался только слух.

– Что с ней, Айне? – это был голос наставника.

Кто-то положил Сае на лоб прохладную ладонь.

– Слышишь меня? Проснись! – приказал незнакомый голос.

Он говорил еще что-то, но Сайарадил не могла разобрать слов. Она падала вниз, в пропасть без дна; казалось, свободный полет будет длится вечно!

Айне Анард отстранился от впавшей в забытье Сайарадил и беспомощно посмотрел на учителей:

– Я не смогу ей помочь. Она умирает.

– Что?! – вскричал Арамил, надвигаясь на адепта.

– Сила пробудилась в ней слишком рано, и тело не успело повзрослеть и окрепнуть…

Учитель Нармаил потупил взгляд.

– Вы чувствуете? – адепт провел рукой над Сайарадил; видно было, как у него вздулись вены. – Энергия распыляется в пространство, как будто ее тело иссечено сотней невидимых порезов! Естественная защита трескается изнутри под натиском силы… Первый раз вижу такое! Если так продолжится, она умрет через пару часов. Я попробую замедлить процесс…

– Тебе нельзя, – вклинился Нармаил. – Это опасно!

– Я смерти не боюсь, – поморщился Айне. – А вот хватит ли вам смелости спасти ее от дара, который убивает?

– Следи за словами! – одернул было учитель, но Арамил перебил его:

– А если поток энергии иссякнет, она поправится?

Нармаил поглядел на наставника, как на помешанного.

– Что ты предлагаешь?

– Запечатать ее дар.

– Это еще что?

– Рунная магия моах.

– Магия древних северян? Жречество ей не владеет!

– Я работаю над расшифровкой их рун не первый год.

– Но ты никогда ими не пользовался.

– Отличный случай попробовать.

– Рунная магия запрещена седьмым из Верховных под угрозой отречения и смерти!

– Кто узнает? Мы не проболтаемся, а Айне я заблокирую память.

Адепт презрительно фыркнул.

– Это безумие, – Нармаил поднял руки, словно снимая с себя всякую ответственность.

Наставник прикрыл глаза на мгновение: перед его мысленным взором пронеслись чертежи из древних свитков, испещренные крючками и закорючками – легендарная магия древних северян, утерянная много веков назад. Несколько ритуалов ему все же удалось расшифровать…

Почти удалось.

– Сдвинем стол, чтобы было свободное место, – Арамил решительно тряхнул головой, отгоняя сомнения: маг должен быть уверен в своем праве творить магию. – Придется открыть окна, я не могу чертить вслепую! Кстати, чем можно начертить руны?.. Айне! Приведи Саю в чувство. Мне нужно ее согласие.

Пробуждение было пыткой – тело сковал леденящий холод, мягкий утренний свет казался нестерпимо ярким. Сайарадил попыталась сфокусировать взгляд…

И захрипела от ужаса. Над ней склонился наставник, за которым стояла безмолвная тень с бледным лицом, точно сошедшим с древнего рисунка тушью. В прозрачных голубых глазах замерло холодное безразличие.

«Он пришел за мной!» – поняла Сая. Ей вдруг пришло на ум, что смерть избавляет от боли. А раз так, то почему бы и нет?..

Ничего не подозревающий наставник попытался поймать ее взгляд:

– Сайарадил! Слышишь маня?.. Я знаю, как помочь тебе. Ты поправишься, если запечатать твою силу. Позволишь помочь тебе? – и услышал в ответ слабое: «Да».

Этого было достаточно.

Приготовления завершились. Завернутую в плащ Сайарадил уложили в центр круга извилистых рун. Ставни вновь закрыли: творить магию при свете солнца привыкшему к полумраку жрецу казалось кощунством. Вместо южных благовоний в курильницы добавили пихтового масла. Еще раз перепроверив руны, наставник приказал Айне выйти. Когда за адептом закрылась дверь, Арамил вошел в круг и кусочком белой глины, которую лекари использовали для лечебных аппликаций, нарисовал замыкающую, сорок девятую руну.

Учитель Нармаил остался за чертой круга.

Впервые в жизни Арамил был настолько не уверен в том, что делает. Под хриплое дыхание Сайарадил он произнес на унге, мертвом языке моах:

– Я, наставник Храмовой школы Арамил, перед свидетелем Нармаилом, накладываю печать на мага Сайарадил по ее доброй воле и согласию. Силою из круга повелеваю: сковать магию Сайарадил замком сорок девятой руны, нерушимой до тех пор, пока каждый из нас троих не явит ключ!

Сая, ожидавшая облегчения, застонала – не потому, что сталобольнее, а от разочарования, что боль не ушла. Бледная тень равнодушно глянула на нее и исчезла, растворившись в полумраке лазарета. А может, она лишь привиделась воспаленному сознанию Сайарадил?..

– Сработало? – спросил Нармаил.

– Я не знаю, – пробормотал наставник.

– Но ведь должно было?

– Не знаю…

– А как понять, что сработало?

– Да не знаю я!

«Малая жертва» – вдруг отчетливо услышала Сая.

На миг ей показалось, что это наставник, но нет – он вместе с учителем яростно спорил о чем-то. Девочка через силу огляделась – больше в комнате не было никого.

«Малая жертва» – прозвучало настойчивей.

– Жертва? – прошептала Сая.

Наставник удивленно обернулся к ней.

«Малая жертва!» – словно обрадовавшись, что его услышали, зачастил некто; голос у него был низкий, приятный. – Без жертв руны мертвы!»

И чудо! – боль отступила, но стоило только голосу умолкнуть, накатила вновь. Измученная Сайарадил, испугавшись, что удивительные слова исчезнут из ее памяти, стала повторять:

– Без жертв руны мертвы… Последнюю ты начерти своей кровью, что платою будет… Иначе могуществу не пробудиться!

– Это не твои слова, – пробормотал наставник, но Сая уже была без сознания.

– Кровавый ритуал! – ахнул Нармаил. – Ты же не собираешься…

– Всего лишь капля крови, – отмахнулся наставник, ища глазами нож.

– Это безумие, – повторил учитель.

Когда Айне Анарду позволили войти, Сайарадил спала. Она все еще была бледна, но щеки потеплели, а багряный отек на ладонях спал. Айне выдохнул с облегчением. Залечить волдыри ему было по силам.

***

– Сайарадил!

Сая резко открыла глаза. Она стояла, окруженная клубами белого тумана. «Опять!» – простонала Сая и, желая поскорее прервать ненавистный кошмар, рванулась вперед, выставив руки перед собой. Шаг, второй, еще один – бег продолжался, но вокруг была лишь туманная пустота.

– Сайарадил!

Сая остановилась и завертелась на месте, растопырив руки в поисках Саркофага, но вокруг не было ничего, кроме тумана.

– Кто здесь? – выкрикнула она; голос прозвучал глухо.

– Не стоит бояться, – ответили ей.

Сая перестала оглядываться; она поняла наконец, что голос звучит у нее в голове.

«Кто ты?» – подумала она.

– Лишь тень прежнего себя, – голос прекрасно слышал ее мысли.

– Ты – это он? Ты Ксайгал? – спросила Сая вслух, потому что говорить про себя было страшнее.

– Не произноси этого имени! – попросил голос. - Иначе он услышит.

– Кто?

– Носящий имя.

– А кто тогда ты?

– Ты знаешь.

Туманные завихрения сложились в рисунок: моложавое лицо в обрамлении коротко стриженных волос. Сая видела его совсем недавно, поэтому узнала сразу же.

– Так это ты нашептал мне про обряд моах? – догадалась она.

– Я, – не стал отпираться голос.

– Почему ты не покажешься?

– Потому что меня больше нет, – в голосе послышалась тоска. – Его ты видела лишь потому, что вы – одна кровь. Он даже мог являться тебе во снах…

– Я хочу проснуться!

– Ты не спишь.

– Тогда умерла?

– Почти.

– И где я?

– Это пустота между мирами.

– Какая еще пустота?

– Междумирье – пространство между миром живых и миром мертвых.

– А ты почему здесь?

– Потому что я умер.

– Тогда какая между нами разница?

Ей послышался смешок.

– Разница в том, что тебя есть кому спасать. Выжившие возвращаются к жизни, не запоминая это место, а мертвые идут дальше. Лишь мы заперты здесь навечно.

– Кто это – мы?

– Ты знаешь.

В тумане один за другим всплыло еще три лица. Сайарадил отвернулась, делая, вид, что не замечает их.

– Если вы умерли, почему не можете просто уйти?

– Потому что не все из нас этого хотят.

– Чего же хотят остальные?

– Вернуться назад.

– А ты?

– Идти дальше. Но я не могут уйти один, потому что моя сила – единственное, что не дает им вырваться в ваш мир, – в голосе послышалась глухая тоска.

– Почему ты рассказываешь мне все это?

– В тебе течет кровь одного из нас. Ты – последняя, Сайарадил Вэй, потомок Ксайгала! Именно тебя я ждал все это время.

– Чего же ты хочешь от меня? – прошептала Сая со страхом.

– Хочу, чтобы мы стали союзниками! У тебя все равно нет выбора – ты уже отмечена знаками жертвы. Если не уничтожишь перепутье, то умрешь.

– Уничтожу что? – переспросила Сая.

– Саркофаг, – поправился голос.

– Зачем уничтожать святыню? – ужаснулась Сайарадил.

– То, что вы так опрометчиво сделали святыней, – со внезапной жесткостью сказал голос, – на самом деле тюрьма, в которой наши души томятся вот уже тысячу лет!

Воцарилась тишина.

– Я не верю тебе, – прошептала наконец Сая и вдруг явственно ощутила, что ее хлопают по щекам.

Голос прозвучал тише:

– Я знаю. Но придет время, когда ты сможешь довериться только жалкой тени меня прежнего.

Туман вокруг Сайарадил завертелся вокруг вихрем и стал чернеть.

– Если будет нужна помощь, позови меня по имени! – голос прозвучал, словно издалека.

– Но как тебя зовут?

– Ты знаешь…

– Я тебя не знаю! – упрямо крикнула Сая.

– Тише, тише, – сказал ей кто-то успокаивающе. – Не бойся! Я не причиню тебе вреда.

Чернота рассеялась, и Сайарадил поняла, что лежит на узкой кровати возле распахнутого окна. Рядом с ней сидел светловолосый парень в серой с тремя синими полосами тунике адепта Храмовой школы и что-то мешал в глиняной чаше, стоявшей у него на коленях. Значит, она в лазарете… Как же светит солнце! Сая прикрыла глаза рукой.

– Тебе нужен свежий воздух, так что потерпи… Э, нет, Сайарадил! Вставать тебе нельзя! – крикнул парень, стоило ей пошевелиться.

– Мы знакомы? – удивилась Сая.

Парень изобразил вполне грациозный поклон, если учесть, что в этот момент он сидел, придерживая коленками чашу.

– Еще нет… Адепт Храмовой школы Айне Анард! – представился он. – Как ты себя чувствуешь?

Сая не без труда подняла ослабшие руки и обнаружила на ладонях лишь тонкие сухие корочки.

– Хвала лекарям, как быстро! – восхитилась она.

– Хвала им, конечно, но вообще-то тебя лечил я, – демонстративно нахохлился Айне.

– Ты – тот самый адепт-целитель? – воскликнула Сайарадил.

Адепт расплылся в улыбке, которая была красноречивее любых слов.

– Легкая слабость вполне допустима, – сказал он. – Ведь ты проспала неделю…

– Что? – выдохнула Сая, вновь делая попытку сесть.

– Лежать! – строго скомандовал Айне. – Хочешь, чтобы все мои старания были впустую? На-ка вот! – он протянул ей чашу, в которой оказалось варево темно-бурого цвета. – Предупреждаю сразу – не самая приятная штука, но выпить надо.

Сайарадил, давясь, выпила приторно-сладкую, тягучую, маслянистую дрянь. Видя, что ее тошнит, Айне быстро сунул ей за щеку кислую пастилку, пахнувшую лаймом, и принялся готовить новую смесь, попутно со смехом рассказывая, как возмущались храмовые лекари, когда наставник Арамил запретил им приближаться к ее постели.

Сая искоса рассматривала адепта. Неужели перед ней был настоящий целитель? На вид ничем не примечательный юноша. Хотя… Сайарадил перевела взгляд с его левой руки на свою и обратно. Нет, ей не показалось: на запястье адепта отчетливо виднелась кровавая корка – точно такая же, как у нее от одного из содранных волдырей.

Сайарадил хотела было спросить, почему так, но промолчала. Время для вопросов еще не пришло.

Айне Анард оказался славным малым. Он заставил Саю пробыть в лазарете семь дней и все это время оставался рядом, готовя отвары для восстановления и примочки на руки, подлечивая приходящих учеников и непрестанно ругаясь с лекарями. От него Сая узнала, что напавшие на нее ученики строго наказаны: часть отстранили от учебы, переведя на послушание, кого-то и вовсе вернули домой. Зачинщика всего этого, Рэга, никто не видел с того самого дня; поговаривали, что над ним состоялся суд Совета, после чего Рэг в сопровождении храмовой стражи отбыл в неизвестном направлении. Правда ли это или просто слухи, Айне не знал и советовал не любопытствовать, а поскорее забыть все, как ночной кошмар. Сайарадил и рада была бы забыть, но пережитый ужас возвращался к ней в ночных кошмарах, а днем ее преследовал запах собственных жженых волос. К счастья, Айне словно нарочно болтал без умолку, не позволяя ей погрузиться в мрачные воспоминания.

Он был родом из крохотного городка юго-западе, где он жил до семи лет, пока не исцелил случайным наложением рук сломавшего ногу отца. Весть об этом мгновенно разлетелась по округе и дошла до местных магов. Так юный целитель стал учеником Храмовой школы. Теперь Айне было восемнадцать; его ценили учителя и наставники, а сам он хотел лишь одного – навестить родителей, с которыми не виделся вот уже одиннадцать лет, и, если наставники благословят, открыть лечебницу в родной провинции. Айне так вдохновенно расписывал свои планы, что Сая с удивлением поняла: это не лукавство. Ему не хотелось ни почета, которым всегда пользовались целители, ни блестящей карьеры жреца, а только жить тем, ради чего он пришел в этот мир.

В Храмовой школе чистосердечные простаки были обречены на изоляцию – впрочем, как и выходцы из знатных семейств. Между Айне и Саей лежала пропасть в семь лет, но семь дней в лазарете сблизили эти два одиночества. Так у Сайарадил появился первый в жизни друг – а подтверждением тому были одинаковые шрамы на их запястьях.

Глава 5

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох давался сложнее…

– Госпожа! Вы здесь?

Голос прозвучал глухо, гнусаво. Вода всегда преломляет звуки. Вдох…

Выдох!

Сайарадил резко оттолкнулась ногами, выталкивая себя на поверхность. От неожиданного всплеска воды перепуганный послушник отшатнулся от края бассейна.

– Прошу прощения, что помешал вам! – сказал он, отводя глаза мокрой туники, облепившей тело госпожи.

– Что случилось, Вард? – спокойно спросила Сая, отжимая волосы.

– Родители ждут вас внизу!

– Вот как.

– Наконец-то! Ведь вы так ждали встречи с ними…

– Неужели?

Холодный тон госпожи заставил послушника побледнеть.

– С ними ваш брат, – пролепетал он, потирая огромное родимое пятно на левой щеке – жрецы любили окружать себя физическими несовершенствами.

– Вот как…

Сая на миг прикрыла глаза, словно решаясь, а затем выдохнула:

– Передай им, что я иду.

– Слушаюсь! – послушник услужливо протянул полотенце.

– Не нужно.

Сайарадил развела руки, и от мокрой ткани повалил пар. Когда дымка рассеялась, Вард увидел, что лужи под ногами госпожи исчезли, сухая туника легла на ее грудь аккуратными волнами, и лишь просохшие волосы предательски пушились на макушке.

– Не забудь сменить воду, – напомнила Сая перед тем, как выйти из комнаты.

Вард посмотрел на огромный бассейн, дно которого терялось в полумраке зала, и недовольно скривился.

– А раньше так рыдала в подушку по маменьке, – пробормотал он и плюнул в воду.

***

Вместо положенных пяти лет Сайарадил перевели на старшую ступень через три года. Держать ее в младших учениках наравне со всеми не имело смысла: практики здесь примитивны, а грамоте она обучена с детства – так объяснили сокращение курса учителя. Сае в ее тринадцать лет не требовалось объяснений получше.

Вопросы появились, когда через два года ей объявили о переводе на высшую ступень. Таково было решение Совета и лично Верховного жреца. Сая чувствовала, что наставник Арамил недоволен этой спешкой, но с ней своими опасениями он не делился. Самой же Сайарадил было, в общем-то, все равно, сколько полос нашьют на ее тунику, – гораздо важнее, что отныне она имела право видеться с семьей.

Пять лет Сая не покидала пределов Храмовой школы; порой ей начинало казаться, что мир – это ложь, и вне пределов стен, будь то родное поместье или Первохрам, не существует ничего. Раз в неделю из дома приходила краткая записка от отца, в которой тот дежурно осведомлялся об ее успехах. Письма от матери приходили реже, но были куда более длинными. Сая частенько перечитывала их перед сном, давясь слезами.

Едва облачившись в одежды адепта, она послала домой счастливое приглашение в Храм. Но шли дни, миновал месяц-другой, а отец, ссылаясь на занятость, так и не пришел навестить свое чадо. Наступила короткая, по-южному теплая зима. Зная, что отец читает мамину почту, Сайарадил стала писать настойчивые письма для нее, но Айстриль отчего-то вовсе перестала отвечать. Саю охватило беспокойство. Ее стали мучать дурные сны: Айстриль лежала в постели, взмокшая от пота; ей было больно, очень больно… Сайарадил просыпалась в холодном поту от резких спазмов в животе. Она больше не просила встреч, лишь умоляла рассказать, что случилось с матерью. Дижимиус писал, что с той все прекрасно, но почерк этих дежурных отписок неуловимо поменялся. Сая поняла: их пишет поверенный отца, Рэмблес, росший вместе с Дижимиусом как его личный слуга. В детстве Сая много времени провела с этим угрюмым человеком; не без основания считая, что Рэмблес по-своему привязан к ней, вместо очередного письма для отца Сая написала записку для его поверенного.

В ответном письме Рэмблес попросил о личной встрече, став первым посетителем Сайарадил.

Слугу не пустили в Храм, и Сае пришлось выйти в сад, надев маску. За годы, что они не виделись, поверенный постарел, но тяжелый взгляд остался при нем.

– Знал, что вы догадаетесь, госпожа, – вздохнул Рэмблес, хмуро созерцая безликую маску.

– Почерк отца более угловатый, – заметила Сая.

– Я хотел, чтобы вы догадались.

Сая удивленно вскинула брови под маской. Значило ли это, что Рэмблес искал встречи с ней? Хоть он и знал дочь господина с рождения, статус слуги не позволял писать ей письма. Сайарадил вспомнила вдруг, как однажды отец отругал ее, шестилетнюю, за ряды неровных, прыгающих букв; маленькая Сая проплакала до заката, а после при свете факела до утра упрямо прописывала непослушные буквы. И все это время рядом с ней сидел Рэмблес, нахохленный, как промокший ворон. Семьи у него не было – жена умерла в родах вместе с ребенком, второй раз он так и не женился. Вместо собственных детей он растил дочь господина: видел ее первые шаги, слышал первое слово и обучал наукам, в которых был сведущ…

Сайарадил откинула капюшон и сняла маску, невзирая на беседовавших о чем-то поодаль жрецов.

– Что происходит? – спросила она, вдохнув полной грудью свежий воздух.

– Ваша мать беременна, – будничным тоном сообщил Рэмблес.

У Сайарадил перехватило дыхание; забыв приличия, она схватила поверенного за руки.

– Это же прекрасно! – ей хотелось хохотать: накопившееся напряжение жаждало выхода. – Какой месяц?

– Седьмой… Вы стали так похожи на нее, госпожа, – тяжелый взгляд Рэмблеса чуть потеплел.

Бледные щеки Сайарадил благодарно покраснели.

– Значит, у меня скоро появится еще одна сестра или…

– Или брат, – веско закончил Рэмблес.

Брат. Единственный сын главы рода Валлардов, его законный наследник. Если он родится, то сама Сая так и останется лишь пародией на сына, женщиной с мужским именем, нежеланным первенцем…

– Отец ведь прекрасно знает, что я никогда не хотела быть его преемницей, – нахмурилась Сая, касаясь висевшего на цепочке кольца. – Почему он не рассказал мне, что у него может появиться настоящий наследник?

– Господин не видел вас много лет, – хмуро произнес Рэмблес. – То, что не нужно ребенку, может возжелать взрослый. А с вашими силами…

– Он считает, что я жажду власти? – резко перебила Сайарадил.

Рэмблес ссутулился еще больше.

– Или, – ошарашенно прошептала Сая, – он думает, что я способна причинить вред беременной матери?

– Я так не считаю, госпожа, – тихо сказал Рэмблес. – Но я – не глава рода Валлардов.

Сая сделал шаг назад; колени дрогнули, предательски готовые подогнуться. Любимая семья, единственное, что давало ей силы все эти годы…

– Госпожа, я пришел не для того, чтобы рассорить вас с отцом, – осторожно начал Рэмблес. – Я рассказал правду, полагаясь на ваш здравый смысл. Господин так долго ждал сына, и если Небо будет благосклонно… Прошу, просто верните ему кольцо.

«У тебя будет новая семья». Так, кажется, это звучало когда-то?

– Для того, чтобы забрать кольцо, отцу нужно всего лишь немного проехаться в паланкине, – совладав с голосом, спокойно сказала Сая.

Рэмблес вздохнул с облегчением.

– Был рад увидеть вас через столько лет, – сказал он напоследок.

«Я тоже должна быть рада» – убеждала себя Сая, возвращаясь в Храм.

План был прост: выплакаться напоследок и забыть, как это делается. За всю свою недолгую жизнь ей до смерти надоело быть помехой знатному роду. Как сделать так, чтобы навсегда забыть о Валлардах?.. Сая видела единственный выход, но отважиться на него оказалось непросто.

Наступила весна; с началом цветения слив пришла записка от Рэмблеса, в которой сообщалось, что у нее появился младший брат. Что-то случилось с Сайарадил – прежде она разрыдалась бы от подобной вести, но сейчас лишь улыбнулась и вернулась к учебе. Через месяц пришло письмо от отца. Он сообщал о рождении брата, названного в честь деда Кармаилом. «Рыжеволосый, как я, и синеглазый, как мама, – писал отец. – Думаю, через год он окрепнет для того, чтобы предстать перед старшей сестрой».

Год… Но у нее не было столько времени. Прежняя Сайарадил написала бы жалостливое письмо, умоляя отца встретиться пораньше, но нынешняя решилась на более серьезный шаг. Уединившись после занятий в библиотеке, вместо пространного письма она написала строгую записку:

«Дорогой отец, ставлю вас в известность, что нынешним годом в день Смены сезонов мне выпала великая честь быть допущенной к испытанию адептов на арене Храмовой школы. Как вы знаете, минувшей зимой мне исполнилось шестнадцать лет. В истории Храмовой школы я стану самым младшим из адептов, выходивших на арену. Успехи в учении привели меня к мысли о том, что в храмовом служении мое истинное призвание, поэтому прошу вас навестить меня до дня испытания – в противном случае вы рискуете более не увидеть моего лица, поскольку я планирую навсегда скрыться за маской».

Послание возымело эффект: на следующий же день к ней явились посетители.

За прошедшие годы Дижимиус раздобрел, что с трудом скрывала тога – Айстриль же и после третьих родов осталась стройной, как юная девушка. Кармаил, пухлощекий карапуз с рыжим чубчиком, испуганно шарил глазами по сторонам; крохотный, он еще даже не начал держать головку.

Сайарадил оглядела родных со спокойной улыбкой.

Мама смотрела на нее жадно, словно стараясь запомнить на всю жизнь; в ее глазах читалась тысяча вопросов, которые она жаждала задать, но вместо этого сказала ожидаемое:

– Сайарадил, дорогая, ты так втянулась!

– Издалека вас теперь можно перепутать, – хмыкнул отец, переводя взгляд с дочери на жену и обратно.

– Твои руки! – воскликнула мать, подходя ближе. – Откуда столько шрамов? И… белая кожа, конечно, украшает, но неужели вам запрещено выходить на солнце? А волосы! Как отросли… Но все такие же прямые.

Кармаил захныкал, привлекая к себе внимания.

– Няньке не позволили пройти с нами, – поморщился Дижимиус. – Мы могли бы оставить его дома, но тебе ведь хотелось увидеть брата?

Айстриль села на скамеечку и принялась укачивать Кармаила, попутно щебеча обо всем на свете, как прежде.

– Эйлинур увлеклась рисованием! Целители говорят, что через картины ей будет проще выразить мысли. Учитель говорит, у нее талант. Впрочем, он хвалит всех подряд… О, дорогая! Скажи-ка, на прошлой неделе не ты ли заморозила Лиук так, что корабли сутки не могли выйти в море?

– Это была досадная случайность, – поморщилась Сая. – Я заморозила реку ночью, но, видимо, перестаралась, и вода не успела растаять до утра.

– Я не видела такого с тех пор, как покинула отчий дом, – сказала Айстриль; ее глаза сверкнули влажным блеском.

– Не знала, что ты любишь лед, – сказала Сая, зачерпывая воды из цветочной вазы.

Под ее пристальным взглядом капли стали тянуться, выгибаться, закручиваться, пока не превратились в крохотный бутон розы. Медленно, один за другим, лепестки начали раскрываться – и вот на ладони Сайарадил появился прекрасный ледяной цветок, лепестки которого засверкали в тусклом свете факелов.

Мамины щеки вспыхнули румянцем; крохотный Кармаил тоже смотрел на это чудо во все глаза – так, словно уже все понимал. Даже отец глянул с интересом.

– Это просто вода, – Сая сжала кулак, нещадно сминая розу.

На пол стекла струйка воды.

– Милая, – робко начала мать. – В твоем письме…

– Что это значит – скроешь лицо? – Дижимиус впервые взглянул дочери прямо в глаза. – Ты собираешься остаться при Храме?

– Разве это не лучший выход, отец? – спокойно спросила Сая. – Семья только выиграет, если я не буду мешаться под ногами.

Ярость в карих с желтизной глазах отца не тронула ее сердца. Неужели она когда-то боялась разочаровать его?

– Чего ты добиваешься? – процедил сквозь зубы Дижимиус.

– Выбравший храмовое служение маг лишается всех своих светских привилегий, – медленно проговорила Сайарадил. – Хочу, чтобы ты спал спокойно.

Дижимиус, казалось, лишился дара речи. Айстриль опустила глаза в пол: видимо, она уже слышала нечто подобное от своего мужа. Кармаил жалобно сморщил нос.

Сайарадил сделала глубокий вдох.

– Я верну кольцо после посвящения, – сказала она и направилась к выходу.

– Из тебя все же вышел маг, Сайарадил, – настиг ее в дверях голос отца.

Та, не оборачиваясь, ответила:

– Жаль, что не вышло сына.

У лестницы силы оставили ее. Тяжело опустившись на ступеньку, Сая спрятала лицо в руках.

– Это было чересчур, – раздался голос.

Из бокового коридора показался наставник Арамил. Сайарадил подняла голову; глаза у нее были сухими.

– Кажется, у меня больше нет семьи.

– Если бы отречься от родных было так просто! – вздохнул Арамил.

Он собиралась сказать еще что-то, но вдруг пошатнулся и схватился рукой за стену.

– Что с вами? – Сая вскочила и придержала наставника, чтобы тот не упал.

– Это все ночные посиделки за книгами, – отмахнулся Арамил, выпрямляясь и откидывая за спину переплетенные волосы. – Слишком многого работаю в последнее время… Мне просто нужно выспаться.

– Айне вас осмотрит!.. Когда вернется, – добавила Сайарадил, погрустнев.

– Не Айне, а младший жрец Зарзаил, – строго поправил ее наставник.

Сая брезгливо поморщилась.

– Да, Айне звучит куда лучше, – хмыкнул Арамил. – Ему придется задержаться: на севере начались снегопады – не знаю, успеет ли от теперь вернуться к твоему испытанию!

– На севере началось половодье, наставник. Уже весна, – рассеяно поправила Сая и, церемонно поклонившись, отправилась в тренировочный зал.

Только лишь вернувшись в свои покои, Арамил позволил себе слабость. Он сполз по стенке на пол и заткнул уши, чтобы не слышать нарастающий шум. Напрасно – назойливый гул продолжал звенеть в голове, доводя наставника до безумия.

«Когда это началось?» – попытался вспомнить Арамил, но не смог. Память подводила его. Он знал, что боль преследует его давно, но как долго, не помнил… Забыл. Дни пролетали мимо, но Арамил не замечал их. «Разве сейчас весна? Быть не может! Когда прошла зима? Не помню… Что же со мной?»

Каждую ночь – а порой и наяву – ему являлись видения, навязчивые, неотступные, лишенные смысла. Воля Арамила была крепка; он понимал, что подвергается чьему-то влиянию, и боролся изо всех сил. Кто-то настойчиво искал лазейку в его сознании, чтобы проникнуть внутрь и пустить там корни. Но кто это был?.. В глубине души Арамил был уверен: стоит ему найти ответ на этот вопрос – и он тут же проиграет.

***

Стоя перед распахнутым настежь окном, Верховный смотрел с высоты Храмовой башни на город внизу. Солнце склонилось к горизонту, крыши домов покрыл глубокий багрянец, но Верховному было не до красот заката. Он тяжело вдыхал свежий воздух; пальцы, вцепившиеся в оконную раму, побелели.

– Нужно послать за целителями! – тонким голоском ныли послушники, стоявшие позади.

Верховный брезгливо поморщился.

– Позови ко мне Пилия, – приказал он одному их них.

Тот, продолжая причитать, умчался выполнять приказ. Верховный добрел до лежанки и тяжело рухнул на подушки. Когда в дверь постучали, он успел перевести дух и сесть прямо. В комнату вошел глава храмовой стражи и кивнул послушникам на выход; те бесшумно исчезли. Пилий проверил, плотно ли закрыта дверь, затем опустился на колени и замер, словно безликое изваяние.

– Не томи! – прикрикнул Верховный.

– Гонец, которого я посылал в Вальд, вернулся с ответом, – ровным тоном ответил Пилий. – Брат-настоятель пишет, что вышлет Дайну в город к празднику Смены сезонов.

Верховный удовлетворенно покивал головой и хотел было отослать стражника, но заметил, что тот исподлобья поглядывает на него.

– Ну что еще? – вздохнул Верховный.

– Почему Дайна? – с недоумением спросил Пилий. – Разве она сможет справится с Сайарадил Вэй?

Верховный закатил глаза.

– Я не собираюсь стравливать их! – воскликнул он.

Взгляд стражника стал непонимающим.

– Тогда зачем Дайна едет сюда?

– Ты что, не видишь? – раскинул Верховный руки. – Мне недолго осталось. Если Небо будет благосклонно, протяну еще год. Наставники понимают это и уже приглядываются друг к другу. Разумеется, у Арамила есть поклонники, но… Как я и предполагал, сентиментальная привязанности к ученикам играет против него. Многие считают его слишком мягким и принимают сторону Аргуса. Представляешь, что будет, если этот северный дикарь станет следующим Верховным жрецом?.. Арамил должен быть более сдержан в чувствах, но он глух к моим увещеваниям. Я пытался повлиять на его волю тайком, но он слишком искусен, а я – слишком стар… Если отчеты, которые приходят ко мне из Вальда, правдивы, то сила Дайны – то, что нужно. Она поможет вернуть Арамилу былое честолюбие и вытравит из его разума все, что мешает занять положенное место!

– Сайарадил Вэй? – уточнил Пилий.

В его голосе послышалась что-то странное. Верховный быстро обернулся, но на гладком, без какого-либо выражения лице Пилия не было ни тени ухмылки. Заподозрить его в насмешке было невозможно.

– Ступай, – махнул рукой Верховный, желая поскорее остаться один: от переживаний у него застучало в висках.

Пилий скрылся за дверью и, лишь свернув в темноту коридора, позволил себе смешок. Прошли годы, и Верховный пожинает плоды семян, который посеял сам. Арамил, пекущийся о Сайарадил, как о собственном ребенке, уже никогда не станет прежним честолюбцем, каким его считали когда-то. Что же касается Дайны… Если Верховный считает, что она стала искусней наставника, то, похоже, он все-таки выжил из ума! Кажется, время очередного хозяина верхних покоев подошло к концу. Даже жаль будет с ним расставаться – все-таки именно он разглядел в неудачливом верзиле-послушнике, у которого все валилось из рук, задатки стражника. Пилию стало грустно. Впрочем, главное правило жизни он постиг еще мальчишкой, рожденным в Окраинных кварталах: хозяева могут меняться; главное – научиться выживать при каждом из них.

Видя, что Пилий покинул покои, послушники сунулись было внутрь, но Верховный выгнал их грозным окриком. Сквозняк от захлопнувшейся двери затушил светильник, и стало ясно, что солнце за окном давно уже село. Комната погрузилась во мрак.

Укрывшийся темнотой, Верховный зарылся в подушки, из могущественного жреца превратившись вдруг в обычного человека – больного, худого и сутулого. Спрятав лицо в длинных рукавах, он зарыдал навзрыд, как дитя, осознав свое полное бессилие перед старостью. «У меня есть последователи, – подумал он, и глаза его фанатично вспыхнули. – Мной воспитан прекрасный приемник… Всю свою жизнь я положил на алтарь служения Храму. Мне сложат хвалебные песни благодарные потомки!»

– Великое небо! – простонал он, готовый рассмеяться; на сердце у него воцарился мир.

Черное небо за окном молчаливо мигало далекими звездами. Оно не могло объяснить глупому старику, как абсурдны его надежды: мертвым не было никакого дело до хвалебных песен, сложенных в их честь – тщеславие терзало только те сердца, что еще способны были биться.

Глава 6

Круг, нацарапанный на темной коре, служил мишенью. Ни одна из стрел не вышла за его границу.

– Что ты теперь скажешь, мой друг? – Лим опустил лук, самодовольно улыбаясь.

Сантар кисло глянул на свою мишень, попасть в которую ему пока не удалось.

– У тебя преимущество, – пробурчал он.

– Ты сам хотел стрелять из кмехского лука, – возразил Лим. – Среди всех изгоев только у твоего отца хватает силы, чтобы натянуть у него тетиву!

– Тогда мне остается только пойти – и ласточкой с водопада! – нахохлился Сантар.

– Э, нет, это ты всегда успеешь! – Лим разбежался и запрыгнул ему на спину, крепко обхватив руками шею. – Давай как договаривались!

– Может, я откуплюсь, а? – прохрипел полузадушенный Сантар, сгибаясь под тяжестью друга.

– То есть ты предлагаешь мне жалкие монеты в обмен на удовольствие прокатиться по Убежищу? – Лим сделал вид, что задумался, и тут же радостно завопил: – Ваше предложение отклонено, господин!.. Н-но, лошадка, пшшла!

– Катись к праотцам! – рявкнул Сантар и, упав на спину, придавил друга к земле, пытаясь высвободиться из его цепких объятий.

– Пинаешься – ну точно лошадка! – хохотал Лим, от души молотя кулаками.

Этому балбесу только бы глотку драть.

Выпутавшись из кольца цепких рук, Сантар откатился в сторону и сел, скрестив ноги.

– А ведь отцовский лук еще больше, – пробормотал он, сверля взглядом огромный лук, лежавший в траве. – Я должен стать сильнее! Как отец…

– Как отец, – принялся загибать пальцы Лим, – и отец отца, и дед отца… До дурной бесконечности!

– Всего девять поколений! – запротестовал Сантар. – Мы – род лучников. Один я отщепенец! Нужно мне, понимаешь?

– Не понимаю, – Лим упрямо сложил руки на груди. – Лучше повесь эту допотопную реликвию на стену!.. Вот, попробуй из моего.

Сантар нехотя взял простенький лук, натянул тетиву… Стрела со свистом пронеслась в воздухе, угодив аккурат в центр мишени. Лим подошел ближе и оценил:

– Глубоко вошла! Да в тебе силы, что в лесном лихе!

– Этого недостаточно, чтобы сравниться с отцом, – тяжело вздохнул Сантар.

– Через пару лет ты станешь таким же великаном, как он, – попытался воодушевить его Лим.

– Мне, вообще-то, семнадцать, – зло огрызнулся Сантар.

– Для назара ты высокий, – Лим окинул друга оценивающим взглядом: тот был ниже его на голову, но сам-то Лим макушкой цеплял все дверные косяки.

– Только я не назар! – раздраженно сказал Сантар.

– Так ты и не кмех, – напомнил ему Лим. – Ты – полукровка, друг мой! Так что хватит мучать себя и пытаться стать таким, как отец.

Сантар сник и принялся мрачно собирать разложенное оружие, которое они принесли с собой.

– Разве меч для тебя – не главное? Лихо раздери, даже Чен-Ку тобой доволен – а ведь от него никто из нас еще не удостоился похвалы! – продолжал наседать Лим. – Мне бы хоть немного твоего умения…

Сантар скривился так, словно закинул в рот горсть кислых ягод. Как ни крути, природа была несправедлива: он тренировался вдвое больше остальных, но его плечи по прежнему были узкими, ноги – худыми, а руки – жилистыми. Лим же, особенно не напрягаясь, мог с легкостью отвались заградительный камень от прохода в долину, для чего обычно требовалось трое взрослых мужчин.

– Ну, брат, – заметив, что Сантар оглядывает его фигуру, Лим приосанился. – Это уж кому что дано…

Сантар хотел съездить ему по самодовольной физиономии, но вдруг услышал, как кто-то зовет его по имени.

– Кричат с опушки у Поющего озера, – определил Лим.

– У первого дозорного пункта, – поправил Сантар; слух у него был лучше. – Это Райхана!

– О-о-о, – расплылся в улыбке Лим. – Райха-ана-а, – и получил давно назревавший подзатыльник.

Райхана ждала их около первого дозора, от нетерпения едва не подпрыгивая на месте.

– Вот хороши – ушли и никому не сказали, где их искать! – воскликнула она, увидев друзей, идущих из леса.

– Ты же знаешь наше место, – улыбнулся Сантар.

– Мне что, надо было идти одной в лес? – вскинулась девушка, упирая руки в бока.

– Всегда же ходила одна! – пожал плечами Сантар.

– И что с того? – пуще прежнего разозлилась Райхана.

– Мы просто… – начал оправдываться Сантар, но осекся, поглядев на стоявшего рядом Лима.

Веснушчатая физиономия лучшего друга лоснилась от ехидной улыбочки.

– А ты чему радуешься? – вспылил Сантар.

Лим как ни в чем не бывало повернулся к Райхане:

– Зачем тебе этот увалень?

– Его отец вернулся!

Едва услышав это, Сантар сорвался с места. Райхана проводила его взглядом; на лице у нее появилась теплая улыбка.

– Не бери в голову, – ободряюще сказал Лим. – Отец для него всегда на первом месте.

– Ошибаешься, – покачала головой Райхана, тряхнув пышными черными волосами. – Отец – на втором. На первому месте у Сантара мать… Я уже свыклась с этой мыслью. Но третье место – мое!

– Вот как? – Лим почесал затылок. – Я-то думал, третье место для лучшего друга…

– Даже не мечтай! – фыркнула Райхана и, развернувшись на носочках, гордо удалилась в сторону поселения, придерживая разлетающиеся юбки.

***

Убежище изгоев управлялось старейшинами, их слово равнялось закону. Здесь любой мог рассчитывать на справедливость. Всего старейшин было семеро: по одному из каждого народа – от северян, кмехов, назаров, вандов и жителей островных колоний – и еще двое, признанные лидеры среди старейшин.

Первого из них звали Варвадар Бидр. Имя это, вероятней всего, было вымышленным, но в Убежище человека ценили не за имя, а за нутро. Изгои знали лишь, что молодость Варвадар провел в Большом городе, и видно, жизнь его была не сладкой, потому что он терпеть не мог это место. Большинство считало, что он вышел из Окраинных кварталов – и только те из изгоев, кто на своем веку видел кое-что кроме северного леса, подмечали тонкую кость, длинные пальцы и хорошую выправку, свойственную для знати. Почему этот судя по всему благородный человек оказался среди изгоев, оставалось тайной, но одно было известно точно: жрецов из Большого города Варвадар ненавидел всем сердцем.

Второй – человек без рода и прошлого, просивший называть себя просто Райзабом; это имя, так же как смоляные волосы, смуглая кожа и темные глаза, говорили о том, что он – южанин по крови. С виду Райзаб казался добродушным рыхлым тюфяком, но на деле был бесстрашным воином, не лишенным хитрости. Поговаривали, что он был рабом, а может, просто слугой в богатом доме; прямо перед ним хозяин убил то ли его мать, то ли сестру, за что сам Райзаб убил хозяина – а может, только попытался… В одном слухи сходились точно: тем хозяином был маг из Большого города. Не сложно догадаться, что Райзаб ненавидел магов также, как Варвадар.

На севере, в самых отдаленных из земель Эндроса, всегда было много недовольных «городом-государством», который, как жирный паук, опутал паутиной провинций равнинные земли, высасывая из них жизненные соки. Около тридцати лет назад еще молодые, но уже много повидавшие Варвадар и Райзаб бежали на север и примкнули к группе таких же отчаявшихся людей, как они сами. Преступники, беглые рабы и прочий сброд – эти люди грезили о борьбе с Большим городом, но нападали только на безоружных торговцев и продовольственные обозы, опасаясь убивать стражников, за что их и прозвали презрительно – изгои.

Ни Райзаба, ни Варвадара это не устраивало. Они нашли единомышленников, людей, отрекшихся от своего прошлого, но с верой у будущее – так появилось Убежище, место, где каждый, независимо от цвета кожи, происхождения и веры мог найти приют. Прошли годы, и о сомнительной репутации изгоев никто больше не вспоминал – теперь это слово приводило в трепет жителей огромной республики. Их осуждали, их боялись – и тайно восхищались ими, шепотом пересказывая новые слухи. Нападение на сборщиков податей и корабли, везущие в Эндрос новых рабов, волнения в городах, срыв показных казней, которые устраивали власти – любые новости о действиях изгоев передавались из уст в уста, несмотря на сенаторский запрет и жреческую угрозу отречения. Простому народу нравились изгои, но одобрить их в открытую не осмелился бы никто. Бороться против Сената и жрецов?.. Великое небо! Смешно было даже думать об этом.

Силы изгоев по капле крепли год за годом. Власти, поначалу не воспринимавшие смутьянов за угрозу, назначили внушительную награду тому, кто выдаст их логово. Но все попытки отыскать изгоев обернулись прахом, ведь их Убежище надежно скрывали дикие леса. «Пойти против Сената? Да они безумные, не иначе!» – шептались жители Эндроса. «Прятаться в диком лесу? Да они злые духи!» – ужасались северяне.

Когда черный мор выкосил две трети Убежища, старейшины приняли тяжелое решение: оставить насиженное место и найти новый дом, который не будет напоминать о пережитом горе.

На равнины изгоям пути не было, вглубь леса идти тоже было опасно: не хотелось гневить лесное лихо. Подходящее место нашлось восточнее, у подножья Грозовых гор – неприметная долина, спрятанная посреди небольшого ущелья. Взяв с собой лишь необходимое, изгои совершили долгий переход, но прежде сожгли старые дома, а вместе с ними – саму память о болезни.

С тех пор минуло шесть лет. От старого Убежища, где Сантар родился и пережил самые веселые – и горькие – минуты своей жизни, осталось одно лишь название. Первая зима на новом месте была тяжелой, но сообща изгои выстояли. Сантар на собственной шкуре ощутил, как тяжел труд дровосека, плотника, кровельщика… Они вместе с отцом выстроили новый дом, после чего помогали тем, у кого в семье не осталось ни одного мужчины. Старейшины сделали план будущего поселения, раздав каждой семье по участку, чтоб не строились где попало. Что и говорить, это Убежище получилось куда красивей прежнего, хоть и приобрело отчетливый северно-бревенчатый колорит: каменотесов среди изгоев не оказалось.

– Хороший дом, – сказал отец Сантару, когда их крохотный деревянный, крытый тесом домик был готов. – Как думаешь, ей бы понравилось?

Сантар промолчал: он не мог говорить о матери даже с отцом.

Просторная, окруженная невысоким ущельем долина оказалась самым настоящим «убежищем». Большую часть проходов, идущих между скал, изгои завалили. Остался лишь один центральный выход, укрепленный дозорными пунктами, и два тайных прохода через пещеры, защищенные ловушками, на которые изгои-назары были большие мастера.

Население Убежища понемногу пополнялось. Зараза, выкосившая треть населения северных провинций, сделала свое дело. Недовольные поднимали бунт против местной власти, после чего им оставалось только одно: идти на виселицу или бежать в лес. Большинство выбирало втрое, но в Убежище попадали лишь единицы из них. Изгоев не надо было искать – стоило только зайти глубже в лес, как они появлялись из-за деревьев, точно духи. Это была своего рода проверка на прочность: мало кому хватало смелости просто пересечь границу диких лесов, не говоря уже о том, чтобы полезть в чащу. Старейшины справедливо опасались засланных шпионов, поэтому новичок должен был доказать свою преданность общему дело единственным надежным способом – кровью тех, против кого боролись изгои.

Детей в Убежище было немного, но все же не меньше, чем в любой северной деревушке. Каждый мальчишка мечтал вступить в ряды повстанцев, а взрослые с детства готовили их к этому: учили выживать в лесу, читать следы, ставить ловушки и, конечно, обращаться с оружием.

Сантар всегда знал, что пойдет по стопам отца. Это было его целью – но не мечтой. Быть может, в глубоком детстве он мечтал о чем-то, например, чтобы отец проводил больше времени дома, а мать чаще улыбалась… Никто и никогда не узнает всей правды о детских мечтах Сантара, они умерли вместе с матерью. Болезнь унесла с собой беззаботную жизнь; Сантар справился, возмужал и знал только одно – бороться до победного конца. Что будет там, после этой победы, он даже не задумывался. Перед ним была только цель – борьба, ставшая для него смыслом жизни.

Отец говорил ему: «Вступить в бой с магом то же самое, что сражаться со злым духом из лесной чащи». Смышленый Сантар читал между строк: жрецы – противники посильнее аристократов. Можно тягаться с теми, у кого есть власть, золото и двенадцать легионов, но как тягаться с теми, кто обладает неведомой силой? Маги могут читать мысли, швырять энергетические шары, управлять погодой и исцелять, щелкнув пальцами! «А еще насылать болезни» – добавляли изгои. Доказательств того, что черный мор наслали маги, у них не было, что не мешало им в это верить.

Сантар слушал учителей, слушал стариков, а также тех повстанцев, кто возвращался из долгих походов живыми, и от их рассказов его злость лишь крепла. Каждый раз, беря в руки меч, Сантар представлял себе врага, жреца в длинном балахоне, прячущего лицо за маской, и вспоминал то, что отец рассказывал о своем детстве…

Он был четырнадцати лет, когда в его деревню прибыл вооруженный отряд. Судя по одеждам, это были послушники из Храма Вечного Солнца, что стоит у южной границы республики. Они собирали подати для какого-то праздника. Глава деревни, старый кмех, чье лицо было иссушено жаркими пустынными ветрами, сказал, что денег у них нет: в прошлом году редкое дерево урс, из древесины которого кмехи делали основу для луков, зацвело позже обычного. Он попросил дать отсрочку, пока не будет готова новая партия, но маговские прихвостни были непреклонны. «Раз нет денег, дай людей, – сказали они. – Мы продадим их на невольничьем рынке в Хадуте!» Старик предложил себя, но выродки только посмеялись над его словами и отобрали тех, за кого могли выручить хорошие деньги: двух мужчин и пятерых юношей, среди которых был отец Сантара. Их связали общей веревкой и повели к следующему селению, но не дошли туда: на вторую ночь перехода пленники сумели освободиться и передушили своих погонщиков во сне. Им было невдомек, что жрецы Храма Вечного Солнца сразу же почувствовали гибель своих слуг. Когда беглецы вернулись в родное селение, то застали там пепелище: маги, не утруждая себя деталями, покарали тех, кого посчитали виновными в убийстве.

Как получилось, что отец оказался среди изгоев, Сантар не знал, но ненависть к магам впитал с рождения. «С ними сложно бороться, но у тебя нет права проиграть, – учил отец. – Твой враг хитер, он – без лица; снимет маску, и ты не сможешь его узнать, поэтому учись чуять магов. От них разит смрадом: зловонье власти смешивается с запахом крови тех, кто погиб по их вине. Так пахнет магия… Чтобы одолеть этого врага, нужно думать».

Сантар думал старательно, и ему виделось только два пути. Первый – более приемлемый, но туманный: хитреца победит больший хитрец; значит, нужно статьизворотливее врага. Второй путь – четкий, но уж очень неприятный: мага победит только лучший маг; значит, нужно… найти мага? «Лихо их раздери!» – брезгливо морщился Сантар. Никогда ему не сойтись с магом; лучше уж смерть, чем такое!

Долгие годы Сантар готовился, чтобы однажды отправиться в поход вместе с отцом. По правде говоря, внушительное словечко «поход» изгои использовали скорее для солидности – больше это было похоже на тайные вылазки, но какая, к праотцам, разница?.. Однажды отец сказал Сантару: «Мне было четырнадцать лет, когда я впервые убил человека. Но воином я стал в шестнадцать, когда смог защитить человека от убийцы. Я не прошу тебя становиться убийцей или воином, просто подожди до шестнадцати – и ты поедешь со мной в Эндрос».

В этом году Сантару исполнилось семнадцать, но отец все тянул, выискивая причины, чтобы не брать его с собой. Но на этот раз он точно не отвертится!

– Эй, малец, папашу ищешь? – окликнули вдруг Сантара.

По улице вразвалочку шел Ягван Крогг, северянин средних лет с высокими залысинами и отвисшим пузцом, которое нисколько не мешало ему снискать славу искусного воина.

– Он у старейшин, и вряд ли эти умники отпустят его раньше, чем наступит ночь! – сообщил Ягван. – Они бы и завтра его расспрашивали, но с утра к ним придет Отшельник, тут уж не до твоего папаши!

– Добрый день, мастер Крогг, – неприветливо пробурчал Сантар, здорово обижаясь на «мальца».

– Добрый, нечего сказать, – подставляя щекастую физиономию прохладному ветерку, согласился Ягван. – Не то что южная жара, от которой плавятся кости и тухнет кровь! Скоро сам поймешь…

– Что вы сказали? – срывающимся голосом переспросил Сантар.

– Все еще горишь желанием пободаться с магами? – хмыкнул Ягван. – Готов поспорить, как только ты на своей шкуре прочувствуешь жару Большого города, сам пожалеешь, что так рвался туда!

***

– Ты знаешь, что выглядишь, как наемник с гор? – спросил Лим.

Всякой другой одежде Сантар предпочитал назарскую за ее удобство и простоту: темные полотняные штаны, заправленные в невысокие кожаные сапоги; рубашка с высоким воротом; нижний халат до колен с длинными рукавами, стянутый на талии широким кушаком; сверху – еще один халат, покороче и без рукавов.

– Наемники не носят такую одежду, – вздохнул Сантар; он не собирался ввязываться в очередную словестную перепалку.

– Если ты так поедешь в Большой город, тебя арестуют как имперского шпиона! Почему бы не одеться во что-нибудь нормальное? – наседал Лим, раскидывая руки в стороны, словно говоря: «Учись у меня».

Сантар с сомнением поглядел на наряд друга: Лим как истинный северян терпеть не мог назарскую одежду, коротко стриг русые волосы и всякому распашному халату предпочитал куртку с крепкими пуговицами.

– Прибереги этот наряд до тех пор, когда придет твой черед ехать в Большой город, – невозмутимо ответил Сантар.

Лим понуро опустил плечи.

– Уже не верю, что это когда-нибудь случится, – с досадой пнул он еловую шишку. – Вырваться бы отсюда! Я ведь старше тебя на два года… Но все честно, я понимаю. Ты грамотный, языки знаешь, мечом машешь, хоть и тощий, как девчонка!

Но предаваться саможалению было не в характере Лима. Через пять минут он уже хохотал до упаду над Сантаром, который не хотел рассказывать ему подробности похода.

– Хватит глотку драть, – поморщился Сантар. – У меня последний свободный день, между прочим. Есть предложения?

– Райхану сходи проведай, дуболом!

Сантар закатил глаза. Такие разговоры он слышал едва ли не каждый день. О его с Райханой женитьбе в Убежище судачили, как о решенном деле, и всерьез интересовались насчет приданого у дяди Райханы, который был ее опекуном. Отца сплетники не трогали – побаивались, зато самого Сантара допекали шуточками про дату свадьбы, будущее потомство и три испытания, которые, по северному поверью, должен был выдержать жених: принести с Черных болот цветок Зарибы-дарящей-любовь; испечь свадебный каравай; про третье испытание сплетники лишь перешептывались, противно хихикая и перемигиваясь. Сантар старался не обращать на них внимания. Во-первых, ему, как сыну кмеха и назарки, дела не было до сомнительных северных традиций, а во-вторых, какая еще свадьба? Взять в жены Райхану, с которой они выросли вместе? Она была дорога Сантару, за нее он мог подраться с кем угодно… но жениться? Нет, о таком и думать было странно!

– С утра к старейшинам должен был прийти Отшельник, – сказал Сантар, меняя тему.

– Откуда знаешь? – встрепенулся Лим.

– Мастер Крогг сказал.

Они поняли друга с полуслова. Чтобы увидеть таинственного Отшельника, любой мальчишка в Убежище дал бы мизинец на отсечение. Его настоящее имя изгоям не было известно. В Убежище его уважали и боялись одновременно. Отшельник был единственным магом, с которым старейшины поддерживали связь; без его магических штучек лазутчикам в Большом городе пришлось бы несладко. Изгои шептались, что Отшельник родом из северного народа моах, ушедшего за дикие земли аж в эпоху Объединения; что он поклоняется лесному лиху и ждет возвращения истинных северян; что живет уже тысячу лет и оттого малость свихнулся… Сплетникам лишь бы языками чесать!

– Ну что, попытаем удачи? – Сантар облизнул пересохшие губы.

– Заметь, – подняв вверх палец, уточнил Лим, – предложил это ты, а не я.

***

Дом старейшин располагался на окраине Убежища, поближе к одному из тайных выходов через пещеры. Это был многоярусный сруб, разукрашенный затейливой резьбой, привычной для северян. Главная особенность этого строения заключалась не в наружном фасаде, не в маленьких комнатках и небольшой зале, где старейшины держали совет – тайна была сокрыта внизу, в подвале. Сантар ни раз видел, как отец, вернувшись из очередного похода, приносил с собой набитые сумки; что было в них, он не знал, и эта неизвестность бередила мальчишеское воображение.

Однажды Сантар набрался храбрости и спросил у отца. Тот попенял ему за любопытство, а после сказал туманно:

– В подвале лежит оружие, которое помогает нам бороться против Большого города. Мы бьем врага его же средствами.

Так Сантар впервые узнал истинную цель «походов» отца. Ни разведка, ни даже нападение на стражу – главной целью было похищение магических предметов отовсюду, где они плохо лежали.

– Сложный выбор, – признался отец, хмуря густые черные брови. – Слишком похоже на воровство. Люди могут сказать: эти изгои – просто воры. Будет очень стыдно, но… Мы одержим победу любой ценой.

Нельзя сказать, что Сантар был согласен с этим, но кто он такой, чтобы спорить с отцом?

Пропустив часть про победу, Сантар рассказал Лиму об оружии. С тех пор друзьям всегда хотелось попасть в таинственный подвал, но сделать это было практически невозможно. Даже пробраться в Дом старейшин незамеченным было непросто – но ради шанса увидеть Отшельника стоило рискнуть. Таинственный маг приходил в Убежище так редко, что упускать возможность было бы насмешкой над духами удачи, а они, как известно, первые помощники повстанца!

Лесом Лим и Сантар вышли к задней части Дома, осторожно прокрались к черному ходу, прикрытому ветвями раскидистой черемухи, и осмотрели дверной косяк. Чтобы защитить свои тайны от врагов – и любопытных детей – старейшины воспользовались арсеналом из подвала: все окна и двери Дома были украшены по углам металлическими пластинками. Будь на дворе ночь, можно было бы заметить слабое свечение, исходившее от них.

Магическая защита в действии.

– Уверен? – спросил Лим. – Если сцапают, мне-то что, а тебя могут оставить дома!

– Накликай еще! – Сантар сплюнул через плечо и, недолго думая, схватил голыми пальцами одну из нижних пластинок.

– Не жжется? – участливо спросил Лим.

Сантар хмыкнул и спокойно вытащил заряженный металл из-за дверной рамы.

– Нет, ты все-таки ненормальный! – пробурчал Лим.

Сантар польщенно ухмыльнулся. Действие этих железяк было впервые проверено Лимом несколько лет назад. Он проспорил Сантару желание, и тот пожелал узнать, в чем сила таинственных пластинок. Надо сказать, они ожидали большего – злобного духа или жуткого воя, но все оказалось проще: стоило Лиму прикоснуться к окну, как пластинки окутались мерцающим светом и шибанули незадачливого лазутчика энергетическим разрядом. Неприятно, конечно, но вполне ожидаемо. И скучно.

Возможность отомстить появилась почти сразу: Сантар тоже проиграл Лиму какой-то спор и отправился за своей порцией разряда. Каково же было его удивление, когда ничего не произошло. Негодующий Лим не поверил своим глазам, полез вперед и вновь получил превосходный энергетический удар. А у Сантара ни один волосок дыбом не встал.

Объяснение странному феномену так и не нашлось. Лим настаивал на экспериментах. Сантар сунулся во все окна и двери Дома старейшин, но не получил даже самого маленького разряда. Он опробовал на себе те магические штуки, которые удалось стащить у отца: усыпляющую сетку и порошок-чесалку. Лим опутал Сантара сеткой с ног до головы, и тот просидел под ней со скучающим видом целый час, рисуя ножичком каракули на мокрой земле; сам Лим выспался всласть, укутанный сеткой, пока Сантар отдыхал от его неуемной энергии. От порошка-чесалки оба друга разодрали кожу до крови, пока знахарки не умыли их каким-то отваром. Экспериментаторам здорово досталось от отцов: порошок оказался немагическим и использовался для защиты от лесных тварей.

После этого Лим завязал с испытаниями, признав простой факт: на Сантара не действует магия. Посовещавшись, друзья пришли к выводу, что говорить об этом никому не стоит, иначе и без того такие редкие шансы попасть в Дом старейшин сведутся к нулю.

Положив пластинку на землю, Сантар потянул за ручку – дверь с едва слышным скрипом отворилась. Так полагаться на пластинки, что даже не поставить обыкновенной щеколды… Все-таки это странно для тех, кто всю жизнь борется с магией!

Внутри было тихо. Сантар кивнул Лиму, и оба они скользнули внутрь.

Прямо над ними шла лестница на второй этаж. По коридору направо можно было выйти к приемному залу и парадному входу. Лим показал глазами вправо, но Сантар покачал головой и кивнул наверх, предлагая идти сразу на второй этаж. Лим с сомнением покачал головой: тесные верхние комнаты, в которых и спрятаться-то было негде, могли сыграть с ними злую шутку. Но Сантар прошептал ему на ухо:

– Старейшины не станут принимать Отшельника внизу!

Лим, поразмыслив, кивнул: Отшельник был на особом счету у старейшин, его бы точно провели в место покомфортней, чем промозглый нижний зал.

Сантар пошел первым, осторожно перешагивая выученные наизусть скрипучие ступеньки и прислушиваясь. В глубине второго этажа, кажется, за дальней дверью слева, слышались голоса. Сантар скользнул вдоль стены и, не дойдя до нужной комнаты, тихонькой потянул на себя соседнюю дверь.

«Это архив» – одними губами сказал Лим. «Без тебя знаю!» – сверкнул глазами Сантар, бесшумно шмыгнул внутрь и сразу же пожалел о своем выборе. В архиве было ужасно пыльно. Стопками высились книги – «Истинная история Обозримых земель», которую писали старейшины. Были видно, что кое-где к верхним книгам с потолка спускается паутина.

От пыли в ноздрях опасно защекотало, и Сантар зажал себе нос рукой – не хватало еще чихнуть!

– Я предупреждал, – прошептал Лим и, увернувшись от пинка, приложил ухо к стене, смежной с соседней комнатой.

Сантар последовал его примеру.

– Сравниваешь нас с ворами? – послышался бодрый старческий голос.

– Старикан Бьён, – Лим закатил вверх глаза: если в беседе участвовал старейшина Бьён, она могла длиться до вечера и быть совершенно ни о чем.

За стеной раздался сиплый смех, похожий на карканье простуженного ворона.

– Правда глаза колит? – голос, как и смех, был с хрипотцой.

Друзья переглянулись, сверкнув глазами: этот человек был им незнаком. Отшельник!

– Мы просто забираем то, что может использоваться против нас, – раздался мягкий, вкрадчивый голос старейшины Райзаба.

– И используете сами, – добавил Отшельник; в его голосе прозвучала откровенная насмешка.

– Мы защищаем и защищаемся! – задиристо возразил Бьён.

– Расставлю я десяток капканов на зайцев, – чуть нараспев протянул Отшельник, – а вы их стырите, утверждая, что спасаете меня же от переедания. Возможно, вы даже будете правы, но… Когда похищают милые сердцу вещи, ужасно хочется отомстить.

От возмущения у Сантара перехватило дыхание, из-за чего он едва не чихнул опять.

– Все это не мешает тебе делать у нас заказы, – хмыкнул старейшина Райзаб; голос его был спокоен.

– Обожаю южан, – хохотнул Отшельник. – Я человек миролюбивый, люблю безделушки, а сам путешествовать не люблю… Кстати, как мой последний заказец?

– Мы стараемся, – вздохнул Райзаб. – Не так-то просто украсть печать Верховного жреца, знаешь ли!

– С помощью моих амулетов вы можете с легкостью попасть в Храм, – возразил Отшельник; голос его неожиданно стал жестким.

– Мои ребята отправляются в Большой город завтра. Даю слово, ты получишь свое, – успокаивающе сказал южанин.

Скрипнули стулья: трое в соседней комнате встали на ноги.

– Рад был видеть… – начал Райзаб, но Отшельник перебил его:

– Погоди немного! Хочу поговорить с ужом.

Воцарилась тишина.

– Прости? – в голосе старейшины Райзаба отразилось искреннее недоумение.

– Я опасался, что он останется, раз у него нога ранена, но она вовремя зажила, – продолжал нести чушь Отшельник.

– Нога ужа? – переспросил Райзаб.

– Это какая-то шутка? – не выдержал Бьён.

Лим вдруг со всей дури толкнул Сантара в бок. «Спятил?» – метнул тот на друга красноречивый взгляд. Лим корчил жуткие гримасы, тыкая пальцем куда-то вниз. Сантар хотел было наградить его ответной затрещиной, но рука сама замерла в воздухе. Правая нога! Та самая, которую он распорол о подводный камень на озере три недели назад! Он все переживал, что рана не заживет к приезду отца, но знахарки постарались на славу…

– Уж! – проговорил одними губами Лим, тараща глаза.

Сантар недоверчиво улыбнулся. Ужом его называли в детстве за способность пролезть в самые узкие щели, но… Откуда это знать постороннему?

Если он, конечно, не маг.

Старейшины за стеной пытались спровадить Отшельника, но тот, как ни в чем не бывало, нес околесицу.

– Ночью, когда взойдет полная луна, безликие лица сменят друг друга, надежду покроет отчаяния тьма, но помощь придет, и враг станет другом, – нараспев говорил он. – Человек с меченными руками несет спасение. Уж приведет за собой меченного!

За стеной стало тихо. Сантар закатил глаза. Лим пожал плечами.

– Проводить тебя через ловушки? – нарушил молчание Райзаб.

Отшельник насмешливо фыркнул.

Скрипнула дверь, по коридору протопали шаги. Сантар привалился к стене; во взгляде его читалось разочарование.

– Ты понял, о чем говорил Отшельник? – недоуменно спросил Лим.

– Этот старик точно свихнулся от одиночества! – раздраженно передернул плечами Сантар. – Пойдем, что ли?

– Уже? Не терпится сбежать к Райхане?.. Ай! – Лим отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от удара.

Глава 7

– Сорсус Карлал? – переспросила Сайарадил.

– Двоюродный брат главы рода Мирхольдов, – пояснил наставник. – Человек незаурядных способностей, но увлекающийся и быстро теряющий интерес. Ни семьи, ни детей, даже своего поместья у него нет. Единственная вещь, которой Сорсус предан безоговорочно, – это охота.

– Должно быть, интересный человек, – вежливо сказала Сая.

– Выдающийся… Сегодня ты его увидишь, – подбодрил Арамил, которого не обмануло напускное спокойствие ученицы. – Сорсус никогда не опаздывает.

Наставник оказался прав. Не успело солнце подняться в зенит, как к Храму подъехала внушительная процессия из отряда всадников и семи повозок.

На заднем дворе царило оживление: одни послушники распрягали лошадей, другие вели их на конюшню, третьи опасливо топтались возле груженных клетками повозок, откуда доносился визг, рев и лай. Повозки разгружали сумрачного вида воины: загорелые дочерна, с обветренной кожей, блестящими бородами и хищным взглядом, они, казалось, половину жизни провели в сражениях, а половину – в седле. Даже Сая поежилась, глядя на них; одним словом, южане.

Внезапно одна из повозок стала сотрясаться от ударов изнутри. Уши заложило угрожающим ревом. Послушники в ужасе сыпанули в стороны.

– Стоять! – гаркнул во все горло одни из воинов, хватая пробегавшего мимо послушника.

Тот ужаснулся еще больше: никогда прежде настолько грозного, по самые глаза заросшего бородой здоровяк с кривым мечом за поясом.

– Это горный лев, ему тут жарко, – сказал бородач, подталкивая послушника к повозке. – Дай зверю водички!

– И это – сын знатного рода, – вздохнул Арамил, неодобрительно качая головой.

Бородач обернулся и, к удивлению Сайарадил, бросился обнимать наставника с ревом:

– Семь лет, предки побери! Семь лет!

Наставник сдавленно захрипел и кое-как выпутался из крепких рук.

– Гляньте на него! – хохотал здоровяк, сверкая крупными зубами. – Белые одежды! Значит, наставник – так мне тебя теперь величать?

– Было бы неплохо, – хмыкнул Арамил.

– Следи за языком! – гаркнул бородач, делая страшные глаза. – Может, тебе еще коленный поклон отвесить? Не дождешься, племянничек!

– Сорсус! – зашипел наставник.

– А что? Мои ребята не знают эндарий, а эти все равно что немые! – удивился тот, кивая на послушников. – Или ты не рад дядюшке?

– Помолчи, сделай милость! – простонал Арамил, показывая глазами в сторону.

Бородач проследил взгляд и, приметив застывшую на месте Саю, удивленно спросил:

– Это что еще за мышь?

Нижняя челюсть Сайарадил отвисла сама собой. Мышь?!

– Моя подопечная, – представил ее наставник.

Сорсус Карлал разразился гомерическим хохотом.

– Твой адепт? Пфф! Не смеялся так с прошлого лета, когда мне сказали, что я не способен поймать горного льва!.. Мышонок, – обратился он к Сае. – Они правда собираются выпустить тебя на арену?

– Во славу Эндроса, – осторожно ответила Сайарадил.

– Вышколили! – бородач грозно глянул на Арамила. – Я что, три месяца ловил намдийских ящеров, чтоб они растоптали ребенка на потеху толпе?

– Сорсус! – снова зашипел Арамил.

– Ящеров? – пролепетала Сайарадил.

– Не знал, что это тайна, – крякнул с досадой бородач. – Вон они, красавцы, в самом конце!

Две последние повозки были скреплены друг с другом: поперек них лежала вытянутая дубовая клетка, густо обвитая железными обручами.

– Неужели сразу двое? – спросил Арамил недоверчиво. – Ты же несколько лет не мог поймать даже одного!

Из клетки не доносилось ни звука. Сайарадил осторожно подошла ближе.

– Да, три года без добычи, – Сорсус выглядел крайне довольным. – А тут – сразу два! В капкан попалась самка, но самец крутился рядом… Если тебе дорога воспитанница, придумай ей другое испытание!

– Ты недооцениваешь ее, – хмыкнул наставник.

– Вот погоди, увидишь их в вольере…

Сая тем временем прислонила ухо к клетке. Ей очень хотелось услышать рев, рык, хоть какое-то шевеление внутри, потому что гнетущая тишина пугала куда больше.

– Это опасно! – спохватился Арамил.

Сайарадил отпрянула, услышав наставника, но в этот миг в одну из щелей между досок скользнуло что-то узкое, длинное и склизкое. Саю окатило волной смрада: лиловый обрубок хлестнул ее по лицу с такой силой, что она упала на спину.

Арамил бросился к ней. Сая сидела с закрытыми глазами и судорожно терла рукавами лицо, размазывая по щекам липкую слизь. Лиловый обрубок дергался из стороны в сторону, бился по земле, словно пытаясь отыскать ускользнувшую добычу. Сорсус хлестнул его плеткой: в клетке глухо заворчало, и обрубок втянулся внутрь.

– Кто тебе разрешал подходить? – набросился бородач на Саю.

– А кто запрещал? – вспыхнула та, отплевываясь от мерзкой слизи.

– Великое небо, это и дураку ясно! – наседал Сорсус.

– Почему вы их не связали?

– Они связаны!

– Тогда что это было?

– Язык! С тобой поздоровались!

– Язы-ык?!.

– Возьми себя в руки, адепт! – строго приказал наставник Арамил.

Сайарадил стало стыдно за свою несдержанность. Она встала и, сложив ладони, умылась собравшейся в них водой.

– Приношу извинения за неподобающий тон, господин Карлал, – сказала она, церемонно поклонившись.

– Кажется, я начинаю понимать, – проговорил Сорсус, наблюдая за ее действиями. – Наследница Валлардов, не так ли?

– Мышонок звучало лучше, – сказала Сая и улыбнулась.

– Нам лучше уйти отсюда, – вздохнул Арамил и, похлопав бородача по плечу, направился к Храму.

Сайарадил поклонилась Сорсусу Карлалу и поспешила следом за наставником.

– Тебе надо в лазарет, – сказал тот, сворачивая к переходной галерее.

– Со мной все в порядке! – заверила Сая.

– Это не просьба, – не терпящим возражений тоном одернул ее наставник.

Они молча принялись подниматься по лестнице.

– Задавай уже свой вопрос! – вздохнул Арамил, видя, что подопечная едва не подпрыгивает от любопытства.

– Вы принадлежите к роду Мирхольдов? – выпалила Сая.

– Ни в коем случае.

– Но дядя! Племянник!..

– По крови – да, но не на бумаге. Мой отец – отпрыск древнего рода, но не я, – лицо наставника озарила насмешливая улыбка. – Я – плод внебрачной связи отца с женщиной неблагородного происхождения. И хоть отец собирался признал меня, мои знатные сородичи дали понять, что их это не устраивает… Так что к роду Мирхольдов я не имею никакого отношения.

Что-то яркое промелькнуло в глазах наставника. Сая, будто завороженная, попыталась поймать это отражение. Свет факелов потускнел, мир вокруг сузился до зрачков наставника, в глубине которых вдруг проступило женское лицо, бледное и прекрасное, в окружении белых похоронных венков. Сердце Сайарадил защемило так, что на глазах выступили слезы.

– Как же вам было больно, когда умерла ваша мать, – прошептала она, хватаясь за грудь.

Лицо Арамила вытянулось: впервые за шесть лет Сая видела наставника таким беспомощным. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то, но не нашел слов. Сайарадил поняла, что сказала лишнее – но куда больше она испугалась собственных видений. Она хотела было извиниться, но наставник остановил ее взмахом руки:

– Не стоит! Ты же не хотела лезть ко мне в душу… Не знаю, как ты это сделала, но к этому мы вернемся после испытания. Сейчас самое важное для тебя – это намдийские ящеры.

Сая с облегчением перевела дух и подхватила разговор:

– Намдийские ящеры – крупнейшие животные на суше! Возможно, стоит снять печать? Мои силы сразу возрастут…

– И ты не сможешь контролировать их, – закончил за нее наставник. – Нет, мы не имеем права рисковать! Снимем печать после испытания.

Сая согласно кивнула: ее давно уже не волновала печать. Следуя за наставником, она обещала себе никогда больше не смотреть ему в глаза.

***

К Эндросу плыли на корабле – одном из транспортников, которые во множестве ходили по Соляному морю. Поездка по конному тракту была короче, если часто менять лошадей – но и расходы были существенно выше места в трюме. К тому же на воде не было ни застав, ни дозорных, поэтому изгои зачастую предпочитали водный путь.

Несколько раз за время пути корабль останавливался в крупных городах, и Сантар вместе с отцом сходил на берег. Никогда еще он не видел столько народа сразу! Говор, манеры, даже походка отличалась от того, к чему привык Сантар. Ближе к Большому городу проступал южный колорит: на пристанях появились крикливые торговцы свежими фруктами, а теплые кафтаны с длинными рукавами сменились на легкие туники. Сантару, привыкшему к традициям севера, приходилось порой опускать глаза: женщины на севере не оголяли плечи. Хвала духам, что хотя бы юбки южанки носили в пол!

Прически горожан поражали еще больше. Завитые, взбитые над головой, замотанные в невероятные узлы – волосы благородных господ жили своей жизнью, создавая вокруг головы хозяина загадочный ореол. В разношерстой толпе на пристани люди делились не только по роскошеству одежд, но и по длине волос. Сантар знал, что простолюдинам запрещалось отпускать волосы ниже плеч, но он почему-то не представлял даже, что это распространяется и на маленьких девочек!

Если провинциальные города так причудливы, то каков же Большой город?

– Какой он, Большой город? – спросил как-то Сантар.

– Эндрос? – отец задумчиво пожевал губами. – Он… ошеломляет. Удивительно красивый и уродливый одновременно.

Что он имел ввиду, Сантар понял, едва ступив на берег после долгого семинедельного плавания.

Солнце едва взошло, но на пристани уже бурлил людской водоворот: кто-то бежал, кто-то говорил, кто-то волок тележку с поклажей. Грузовые повозки со впряженными лошадьми стояли тут же, мешая движению. Поодаль высились склады с распахнутыми настежь воротами, куда голые по пояс носильщики тащили ящики с грузами; на них бранно орали надсмотрщики. А впереди за всей этой кутерьмой высилась гигантская, невиданной высоты стена из белого камня, окрашенного рассветом в розовый. Сантар мог поспорить на меч, что высота этой стены была повыше двух столетних елей!

Площадь перед входными воротами была запружена спешащими войти в город. У ворот стояло четыре стражника, следящих за толпой; в бойницах над воротами Сантар заметил лучников.

– Не маловато ли охраны для таких ворот? – спросил Сантар с умным видом, когда они с отцом влились в поток людей.

– Даже этих много, – усмехнулся отец. – Они стоят тут, чтобы не было давки.

– Я думал, Эндрос – это город-крепость, – буркнул Сантар. – Где легионы? Корабли?

– Легионы? – косматые отцовские брови поползли вверх. – Они к Эндросу больше двухсот лет не приближались! Флот стоит в южных портах… Эндрос не крепость, а «город-государство»!

– Государство тоже надо охранять, – заупрямился Сантар.

– Ты не слушал учителей, – сокрушенно покачал головой отец. – Видишь?

Сантар задрал голову, чтобы разглядеть башню, возвышающуюся над воротами.

– Это смотровая вышка? – спросил он.

– Это проводник, – отец указал на высокий шпиль, торчащий над башней. – Эндрос – город магов! Ты думал, у него нет магической защиты?

Сантар поежился: он никак не ожидал, что столкнется с магией вот так сразу, не успев даже войти в Большой город.

– Эндрос окутан щитом, как младенец периной, – объяснил отец. – За тысячу лет так и не нашлось смельчаков, рискнувших осадить его. Думаю, жрецы способны превратить щит в оружие… Но эта магия будет так сильна, что, скорее всего, убьет тех, кто ее призовет.

– Ты говоришь о них с почтением, – удивленно заметил Сантар.

– Любой достоин уважения, если жертвует жизнь за свой дом, – сдержанно сказал отец.

Пройдя через ворота, они попали на широкую улицу, вымощенную булыжником. Народ здесь не задерживался: по обе стороны улица была огорожена каменной стеной. Около стен сидели нищие в грязных лохмотьях, а некоторые и вовсе без одежды, пугая народ своими язвами; они голосили и протягивали к прохожим руки, заставляя тех шарахаться в сторону.

– Стража брезгуют прикасаться к попрошайкам, – сказал отец. – Они все равно быстро умирают: здесь им не подадут даже кусок хлеба. Если пойдем вперед, то выйдем на Торговую площадь. Там можно достать практически все, что продается в подлунном мире за деньги.

– А там что? – Сантара кивнул на стены.

– Окраинные кварталы.

Лихо раздери! Окраинные кварталы Большого города, где жили самые бедные и бесправные жители равнин; они были свободными, но многие считали, что участь раба куда завидней такой свободы.

– За этими стенами, – тихо сказал отец, – пытаются выжить те, кого я считаю братьями. Идем! Я покажу, за что мы сражаемся.

Он свернул к одному из узких проходов в стене. Шагнув следом, Сантар руг словно попал в другой мир. Булыжная мостовая кончилась, под ногами зачавкала грязь. Взгляд сразу уперся в скособоченную стену: дом в четыре этажа высотой, окна которого были затянуты обрывками парусины. Точно такой же ветхое здание располагалось напротив – и так вдоль по улице, насколько хватало глаз. Дома кренились вперед так, словно были готовы обрушиться в любой момент. За стеной светило солнце, а здесь царил полумрак: улица была такой узкой, что, раскинь Сантар руки, он коснулся бы стен домов по обе стороны.

– Смотри под ноги, – предупредил отец, внимательно глядя под ноги. – Здесь нет канализации.

Окраинные кварталы запомнились Сантару не узкими грязными улочками, не полумраком и даже не мерзким запахом, а шеренгами одинаковых домов, следующих друг за другом до дурной бесконечности. Эти дома строились не будущими жильцами, а кем-то, кто заранее знал, как тесны будут лишенные света улицы, по которым потечет зловонная жижа, – и от осознания этого Сантару стало куда хуже, чем от зловония.

– Пришли, – сказал отец, каким-то чудом узнавая нужный дом среди вереницы таких же.

Они поднялись по шаткой лестнице под самую крышу. На стук открыла женщина средних лет с хмурым лицом; на руках она держала маленького ребенка, который тянул ее за стриженные волосы и монотонно плакал. Не говоря ни слова, женщина кивнула вглубь комнаты и тут же потеряла к ним интерес, возвращаясь к жаровне.

Сантар оглядел тесную комнату: крохотный стол в углу, на нем – составленные один на другой глиняные горшки, у стены – грубо сколоченная скамья. Если не считать жаровни, в комнате больше ничего не было. Отец показал взглядом на скамью, что значило «останься здесь», и прошел в соседнюю комнату, дверной проем которой был завешен тряпкой. Женщина, укачивая ребенка, свободной рукой помешивала что-то в котелке; вокруг нее крутилось еще трое детей – когда они появились, Сантар даже не заметил. Ему стало вдруг очень неловко. Присев на краешек скамьи, он прислушался к происходящему в соседней комнате. Отец тихо спорил с кем-то. Сантар напряг слух, но смог разобрать только несколько фраз. Судя по всему, отец просил помощи, но ему упорно отказывали.

– Нас трое, – говорил отец. – Мы с сыном прибыли на рассвете, Ягван в городе уже два дня.

– Можете передохнуть, но потом – уходите, – отвечал мужской голос. – На прошлой неделе стража нагрянула посреди ночи! Если вас здесь найдут, ладно я, но что будет с ними? – надо полагать, говоривший имел ввиду женщину и детей.

– Нам не нужен ночлег, мы пришли только проведать, – суховато сказал отец.

– Я не хочу больше вздрагивать от каждого шума, – умоляюще ответили ему. – Мне бы просто жить! Пусть тяжело, но спокойно…

– Мне знакомо это чувство, – сказал отец. – Что ж, больше мы не побеспокоим твою семью.

– Попытайся понять, – прошептал голос. – У меня ничего нет – и все же мне есть, что терять.

В соседней комнате послышалась возня. Из-за занавески вышел сутулый мужчина с лысой макушкой; не глядя на Сантара, он направился к выходу. Следом за ним показался отец. Сантар притворился, что не подслушивал разговор, а отец сделал вид, что поверил ему.

– Иди сюда, – махнул он рукой.

Соседняя комната оказалась еще меньше, чем первая. Большую часть пространства здесь занимала лавка, застеленная выцветшим красным покрывалом. Сантар присел и взял протянутый ему кусок хлеба. Пока он жевал, отец рассказывал дальнейший план действий.

– Прошлой ночью Ягван должен был подготовить нам путь в Старый город. В полночь мы вместе с ним перейдем внутреннюю стену и направимся к Храмовой башне. Задача Ягвана – прикрывать наш тыл. Мы же с тобой должны будем отыскать одну вещь.

– Какую? – загорелся Сантар: подумать только, Храмовая башня!

– Гляди-ка, – отец вытащил из сумки скрученный в свиток листок.

На бумаге был изображен круглый штамп с резным узором из переплетенных колец.

– Что это? – спросил Сантар.

– Печать Верховного жреца, – объяснил отец. – Ее хранят в центральном зале для приемов, который расположен на первом этаже Храмовой башни.

Сантар вгляделся в рисунок: такой узор был изображен на стягах у входных ворот Эндроса.

– Это для Отшельника? – спросил он про между прочим.

– При чем тут колдун? – поморщился отец. – Печать нужна старейшинам.

Отец говорил правду, но лучше бы он солгал! Его неведение означало одно: старейшины не рассказали о сделке с Отшельником – возможно, потому, что знали, как сильно отец ненавидит магов.

– А зачем она им? – допытывался Сантар.

– Какая тебе разница? – вздохнул отец. – Главное, что это твое задание.

– Не знал, что мы просто выполняем приказы, – нахохлился Сантар.

– Не приказы, а просьбы, – раздраженно поправил отец. – Каждый из нас делает то, что ему по силам. Думаешь, ты бы на месте старейшин справился лучше?

Сантар расстегнул ворот – его бросило в жар. В самом деле, зачем он спорит?

– Все еще носишь эту безделушку? – спросил вдруг отец.

Досадливо поморщившись, Сантар спрятал обратно кожаный шнурок с прозрачным камнем, случайно выскользнувший из-за пазухи.

***

К вечеру Сантар задался вопросом: если стены Окраинных кварталов призваны скрывать уродство, то какую же красоту прячут за стенами Старого города?

– Когда-то Эндрос был оплотом свободы Обозримых земель, – сказал отец. – Каждый мог заявить свое право на слово и выступить на Форуме перед собранием знати и простого народа. Но после восстания назаров, когда разъяренная зачистками толпа челяди залила Форум кровью, Старый город закрыли для простолюдинов. Голосовать им тоже запретили, и вся власть постепенно сосредоточилась в руках аристократов. Теперь право публичного слова на Форуме может заявить только глава одного из двенадцати родов-основателей, но даже они не делали этого уже много лет… Ты голоден?

Пока отец покупал еду, Сантар с любопытством разглядывал издали выстроенный на стене караул.

– Внутренняя стража, – пояснил отец, протягивая ему скрученную жгутом лепешку. – Они охраняют только Старый город.

– Их набирают из благородных? – спросил Сантар, вгрызаясь в горячий хлеб; внутри была начинка из мяса, которого он никогда прежде не пробовал.

– Баранина, – пояснил отец.

– А это? – спросил Сантар, отрывая блестящую черную ягоду от увесистой кисти и жмурясь от удовольствия – сладкая!

– Это виноград, – хмыкнул отец. – Благородные? Нет, конечно! Сыновья зажиточных горожан, выходцы из купеческих родов… Впрочем, простолюдинам в стражу путь закрыт.

Сантар крутил головой, стараясь ничего не упустить. Он видел нечто, абсолютно отличающееся от его прежней жизни: высокие здания, разбитые на маленькие квартиры; школы для неблагородных и огромные общественные бани; парки с аккуратными аллеями и фонтанами; мосты, возведенные над искусственными каналами; Торговую площадь, самую, наверное, огромную в мире, где было так много народу, что Сантару оттоптали обе ноги, а голова закружилась от запахов пряностей и вин.

– Я не думал, что здесь будет… так! – не зная, как выразить все то, что чувствовал, Сантар просто развел руками.

– Завтра Эндрос встречает лето, – пояснил отец. – Лучший праздник в Большом городе! Ярмарки, гулянья, испытания адептов на Храмовой арене…

– Тебе здесь нравится, – удивленно проговорил Сантар.

– Красивое место, в котором есть хорошие люди, – отец протянул сыну сырную лепешку. – Сенат Эндроса, его магистраты и суды – не самая плохая власть, которую видел этот мир.

– Значит, жрецы? – понизил голос Сантар.

На лице отца появилось неприятное выражение.

– Пока двенадцать легионов Эндроса подчиняются Сенату – как бы ни была плоха жизнь, она продолжается. Если же к власти придут жрецы, миру конец. Они слишком долго выжидали, прячась за стенами Храма… Ослабление магистратуры, срывы значимых династических браков – результат хитрой политики жрецов. Их главная цель – легионы. За кем стоит военная сила, тот правит миром.

– И как они собираются подчинить себе войско?

– Развязав войну с империей Райгон. Никому, кроме жрецов, она не выгодна. Это будет битва не за землю, золото или рабов – это будет резня за право обладания Саркофагом. Назары пойдут на Эндрос во имя веры. Жрецы будут произносить пылкие речи, призывая защитить святыню. Ты понимаешь, насколько возрастет их влияние?

Сантар представил себе марширующую по равнинам имперскую армию – и легионы Эндроса, вышедшие навстречу; воинов, павших за кусок камня, который даже не видели; обескровленные разрушительной войной народы; победу Большого города и триумф жрецов…

Мысль о победе Райгона сыну назарки была куда приятней.

– Империя не так уж и слаба, – заметил Сантар.

– У жрецов есть оружие, силу которого опасно недооценивать, – нахмурился отец. – Говорят, что уже несколько лет в Храмовой школе обучается потомок Ксайгала – одного из первожрецов, захороненных в Саркофаге. Если это правда, то стихийная магия вернулась – а значит, мирному времени вскоре придет конец.

– Стихийная магия? – недоверчиво улыбнулся Сантар. – Разве она существует?

– Не сомневайся. Стихийная магия – самая страшная сила, которую знал этого мир. Теперь от того, какой путь выберет это пока еще невинное дитя, зависит будущее Обозримых земель.

– А сколько ему лет? – спросил Сантар.

– Ей, – поправил отец. – Это девушка немного младше тебя… И если наши осведомители правы, она собирается посвятить себя монашеству – а значит, жрецы уже победили. Не будет сенаторов в белых тогах, не будет гуляний и шумной толпы – не будет Эндроса, а только безликие балахоны и обряды у Саркофага.

– Мы тоже совершаем обряды, – осторожно заметил Сантар.

Лицо отца налилось красным.

– Молитвы у могилы твоей матери ты смеешь сравнивать с их обрядами?!

– У моей матери нет могилы, – тихо Сантар, – а ненависть к врагу лишает концентрации…

– Опять уроки этого назара? – сквозь зубы процедил отец.

Он терпеть не мог Чэн-Ку; возможно, потому, что тот был лучшим мечником в Убежище – но, скорее всего, причиной неприязни было прошлое назара, тесно связанное с матерью Сантара.

Около двадцати лет назад, когда первые беженцы из Райгона хлынули в леса, к изгоям примкнули юная девушка и мужчина средних лет. Казалось, эти двое были вместе: мужчина не отходил от девушки ни на шаг и выглядел так, словно готов защитить ее ценой собственной жизни. Позже стало ясно, что между ними не было ничего, выходящего за рамки дружбы, но выросший Сантара понимал, что отца без конца должна была съедать ревность. Даже сейчас, когда жены уже не было на свете, ненавистный назар продолжал присутствовать в его жизни в роли наставника их единственного сына.

В Убежище Чэн-Ку отвечал за подготовку новобранцев. Единственным, кого он обучал с детства, был Сантар. Год за годом назар поднимал его на заре, выгонял на улицу в любую погоду и заставлял до мозолей отрабатывать удары. Когда Сантар овладевал новым приемом, Чэн-Ку усложнял технику – и все шло по новой. Отца это раздражало. Ему хотелось обучать сына самому, хотелось, чтобы тот перенял обычаи кмехов, а не назаров. К сожалению, Сантар оказался непригоден ни к южному бою на кулаках, ни к громоздкому оружию кмехских сородичей, зато для назарских боевых искусств он словно был рожден.

Когда умерла мать, Сантар хотел забросить тренировки, но Чэн-Ку ему не позволил. На следующее утро после ее смерти он отыскал спящего под елью Сантара и вручил ему меч. В ответ на его протесты Чен-Ку бесстрастно заявил:

– Она сказала перед смертью: «Помоги моему сыну стать тем, кем он должен быть». Я выполню ее последнюю просьбу независимо от твоего желания.

– Почему я должен быть таким, как хочешь ты? – разозлился маленький Сантар. – Я назар лишь наполовину, у меня есть отец – он тоже воин!

– Твой отец – великий воин, – уважительно сказал Чэн-Ку. – Но тебе нужно быть назаром не наполовину, а целиком. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я.

Сантару не оставалось ничего, кроме как поднять меч и приступить к тренировке. Прошли годы, но он так и не понял, что Чен-Ку имел ввиду.

– Ты всегда будешь думать его мыслями? – вывел его из задумчивости голос отца.

– Возможно… Но иду-то я иду за тобой, – ответил Сантар. – Даже если это – путь ненависти.

Отец хотел сказать что-то, но сзади вдруг раздался топот копыт и оханье рассыпающейся толпы. По улице, едва ли не срываясь на галоп, скакали двое всадников на вороных лошадях. Один из них был крупным мужчиной в серых одеждах; его лицо Сантар разглядел, но отчего-то не запомнил, таким неприметным оно было. Второй всадник в плаще с капюшоном был узкоплеч, невысок и вполне мог быть как девушкой, так и юношей. Когда всадники приблизились, Сантар наклонил голову, пытаясь заглянуть под нависший капюшон, но увидел лишь отливающую мертвенной бледность улыбающуюся маску.

– Маг в сопровождении стражника, – шепнул на ухо отец.

Стражник у ворот проверил бумаги и пропустил всадников вперед; Сантару показалось, что сделано это было только для проформы. Ворота скрипнули и медленно открылись – за ними показалась широкая, выложенная белоснежными плитами улица. Прежде, чем Сантар успел разглядеть еще что-то, ворота закрылись, лязгнув тяжелыми створками.

– Успеешь наглядеться, – хмыкнул отец. – Завтра в честь праздника ворота Старого города распахнуться для всех! Толпы людей придут посмотреть, как адепты Храмовой школы будут проливать кровь на арене… Нельзя пропускать такое зрелище!

– Мы тоже там будем? – не поверил своим ушам Сантар.

– В этот год на арену выходит потомок Ксайгала, – глаза отца зловеще блеснули над густой бородой. – Нужно посмотреть, на что способен наш враг.

***

– Докладывай! – приказал Верховный, взмахом руки поднимая Пилия с колен.

– Все идет по плану, – стражник позволил себе ухмылку. – Осведомитель из простолюдинов предупредил: утром прибыло двое, еще один уже два дня как в городе.

– Всего три человека? Проклятое отребье! – рассвирепел Верховный, с трудом приподнимаясь с лежанки. – Эти оборванцы, величающие себя изгоями, думают, что смогут втроем проникнуть в Храм? Это равносильно плевку мне в лицо!

Пилий с готовностью рухнул на колени.

– Мои люди схватят их, как только они попытаются проникнуть в Храм! – отрывисто сказал он.

– Зачем ждать? – Верховный тяжело откинулся на подушки. – Разве нам нужны доказательства виновности этих выродков? Не хочу, чтобы их ноги оскверняли храмовую землю. Остановите их где-нибудь на подходах… И не позволяйте глазеть на ваши лица.

– Будет исполнено, – склонил голову Пилий.

– Ступай, отдохни с дороги, – кивнул ему Верховный. – И пригласи Дайну войти! Посмотрим, настолько ли она хороша, как о ней писали монахи.

Глава 8

В ночь перед испытанием Сая лежала без сна. К вольерам с ящерами ее не пустили, но книги отобрать не мог никто. По описаниям во многих источниках, ящеры были в четыре раза длинней Сайарадил и с нее высотой. Эти хищники обитали в саваннах и, далекой страны, отделенной от Эндроса жаркимипустынями. Ящеры питались всем, что попадалось им на пути; против человечины они тоже ничего не имели, и, зная это, караваны всегда сторонились диких саванн. Не зря назары прозвали ящеров равнинными драконами.

Одолеть намдийских ящеров было практически невозможно. Все их тело от головы до кончика хвоста покрывала роговая чешуя, неуязвимая для стрел, мечей и магических энергий. Наставник украдкой расспросил дядю, и Сорсус Карлал не поскупился на советы. Он рассказал, что целиться надо в брюхо, где роговица была тоньше, но также предупредил, что ящеры передвигаются с невероятной скоростью, которую никак не ожидаешь от такой громадины.

Волнение не давало Сае уснуть: ей не хотелось завалить задание, позорно сбежав под защитный купол. Пролежав без сна в духоте, она решила выйти на свежий воздух. Прокравшись в ночной храмовой тишине, Сая спустилась в учебную комнату на третьем этаже, окна которой выходили во внутренний двор. Приоткрыв одну из ставень, Сайарадил на миг замерла – полная луна и ни облачка, еще заметят! – но все же спрыгнула на крышу тренировочного зала. Это место ей показал Айне года три назад. Здесь можно было отдохнуть от душных стен Храмовой башни и поглядеть на звезды или парковые аллеи, видневшийся из-за стены. Такие прогулки были грубым нарушением Устава, но Сая порой шла на этот риск. Порой ей казалось, что только виды из-за стен Храма помогают ей сохранить рассудок…

Внезапно среди привычных ночных звуков Сая услышала что-то странное – не звук, а скорее вибрация, всколыхнувшая пространство. Отвратительное ощущение погони, когда тебя вот-вот должны настигнуть, как это часто бывает во снах. Сайарадил инстинктивно обернулась и поняла, что это были не ее чувства. Тихо шелестели деревья, в небе висела луна, уютно стрекотали цикады – но это было лишь внешнее, кажущееся спокойствие.

Где-то совсем неподалеку шла гонка не на жизнь, а на смерть.

Сайарадил отступила к окну – разумней было вернуться, но тут со стороны заднего двора послышался топот шагов и глухие звуки ударов, а затем лязг металла. Что-то страшное творилось в теплой ночи. С тоской оглянувшись на окно, Сая присела и, подползя к краю крыши, осторожно глянула вниз.

***

– Подкоп? Подземный ход? – допытывался Сантар у отцовской спины.

– Помолчи!

Ночь была светлой из-за полнолуния. Отец жестом приказал Сантару присесть: слышно было, как поверху стены промаршировал караул. Дождавшись тишины, отец махнул рукой – следуй за мной! – и, держась тени, пробрался к самшитовым кустам под самой стеной.

– Ждем Ягвана, – велел отец одними губами.

В зарослях самшита оказалось свободное пространство, окруженное зеленью, словно пологом шатра. Отец расположился на земле, удобно вытянув ноги, и прикрыл глаза; Сантар принялся простукивать землю, пытаясь отыскать тайный лаз.

Когда со стены вновь послышался шум, отец довольно кивнул:

– Новая смена. Полночь, – и посторонился, словно освобождая место.

Там, где он только что сидел, земля вдруг зашевелилась, будто живая. Сантар отпрянул в сторону. Вырывая дерн, земля приподнялась холмиком, затем рассыпалась в стороны, открывая черную дыру; из дыры сначала послышалось тяжелое сопение, а через пару мгновений показался и сам Ягван Крогг, перемазанный глиной.

– Проклятые черви! – ругался он сквозь зубы; это было самое приличное из сказанного.

– Но как? – задохнулся Сантар.

Ягван, отдышавшись, протянул ему руку, демонстрируя браслет на запястье – широкий, деревянный, выточенный узором.

– Магия, конечно, – пробурчал северянин, вытирая потный лоб, – но выбирать не приходится. Зато надежная штука: за годы использования ни разу не дала осечки!

– Браслет открывает проход? – спросил Сантар.

– Надо постучать по земле три раза, а перед этим представить место, куда хочешь попасть, – объяснил Ягван. – Радиус действия небольшой, но под стеной пролезть хватает.

– Откуда… – начал было Сантар.

– Отшельник, – буркнул Ягван, расставляя все по своим местам.

– Значит, в Старый город мы попадем через него?

– Если только у тебя не окажется боязни узких пространств, – подозрительно прищурился Ягван.

Сантар возмущенно сверкнул черными глазищами.

– Всякое бывало, – мрачно изрек северянин, но вдаваться в подробности не стал.

Преодолеть подкоп оказалось не так просто, как могло показаться. На первый взгляд Подумаешь, проползти расстояние в шесть десятков локтей!.. На самом же деле это темнота, запах сырой земли и неотвязный липкий страх остаться здесь навсегда. Сантару казалось, что он ползет целую вечность, и проход, открытый коварным магическим браслетом, ведет вовсе не в Старый город, а в подземное царство, где он останется навечно.

Но слава милостивым духам – проход вывел Сантара не к теням мертвых, а в пахучие кусты розмарина, где отец уже закидывал за спину колчан со стрелами и свой огромный лук; ему не раз говорили, что оружие это не для ночных вылазок, но отец как истинный кмех игнорировал эти выпады.

Ягван, выбравшийся из лаза последним, вытащил из-под корней заранее припрятанный топорик. Сантар огляделся, но другого оружия не заметил.

– А мне? – спросил он.

– Рано тебе убивать, – нахмурился отец.

– И защищаться тоже рано?

– Какая защита, если мы с тобой? – удивился Ягван и трижды постучал по земле: с тихим свистом проход закрылся.

Сантар вопросительно посмотрел на отца. Вместо ответа тот надел ему на шею тесемку с черным камешком овальной формы; по его краям шел узор, похожий на тот, что Сантар видел на браслете Ягвана. Точно такой же талисман отец повесил себе на шею.

– Вот твоя защита! Если колдун прав, – голос отца выражал крайнее сомнение, – эта побрякушка поможет нам проникнуть в Храм.

Снаружи глаза резанул яркий лунный свет. Полнолуние! Сантар не знал отчего, но его вдруг охватило скверное предчувствие.

– Страшно? – хмыкнул Ягван, по своему истолковав тревогу на лице юноши. – Это даже хорошо! Но бояться нечего: я лично проверил – караулов не больше, чем обычно.

– Держись рядом и делай все, что я говорю, – приказал отец.

Старый город был полон шорохов и звуков: от пения ночных птиц до плеска лягушек в маленьких прудах. Сантар глазел по сторонам, то и дело спотыкаясь на ровном месте. Лазареты, продовольственные склады, какое-то вычурное здание… Монетный двор! И бесчисленное множество базилик. Улицы сменили парковые рощи; когда деревья поредели, а аллеи стали шире, Ягван прошептал ему в затылок:

– Большой город во всем его величии!

В голосе северянина звучало столько яда, что Сантар поневоле поежился.

Деревья расступились, открывая вид на площадь, которая даже в лунном свете сияла ослепительной белизной. Сантар потер переносицу; его вновь посетило мерзкое ощущение того, что он забыл нечто очень важное.

Площадь упиралась в белую башню, пиком уходящую в небеса – Сенат Большого города. У ее подножья по левую сторону стояло небольшое святилище в честь Вечного солнца как символа чистоты и справедливости; по правую сторону протянулся открытый постамент, украшенный полукругом резных колонн.

– Это ростра, ораторская трибуна, – пояснил отец, проследив взгляд Сантара. – Последним, кто говорил с нее, был принцепс Сената Лиридус Кассий Даглар, предавший забвению народ назаров и закрывший ворота Старого города. Это было пятьсот лет назад… С тех пор Большой город ни разу не был под угрозой, и более никто не решался подниматься на ростру!

Сантар другими глазами посмотрел на невысокий помост; кажется, в Старом городе каждый камешек имеет свое особое значение! Впрочем, куда больше его сейчас волновал лунный свет, заливший белоснежную площадь.

– Если мы выйдем из тени, нас заметит кто угодно, – прошептал Сантар.

– Ты не узнал знаки? Это рунные талисманы, – пояснил отец, касаясь шнурка на шее. – Колдун утверждал, что они отведут взгляд любого, кто бы на нас ни посмотрел. Открытые пространства мы должны перейти незамеченными.

– Почему же мы не надели их сразу, как спустились с корабля?

– Рунная магия в Эндросе под запретом. Что если бы днем мы попались на глаза кому-нибудь из жрецом? Нам нельзя рисковать…

– Может, пойдем, пока ночь не закончилась? – недовольно прошипел Ягван.

Сантар с сомнением покосился на каменный кругляш: его матовая поверхность не отражала лунный свет, отчего талисман выглядел зловеще.

– Мы перейдем площадь и свернем влево, – сказал между тем отец, указывая рукой направление. – Пройдем мостик, срежем через парк-розарий и выйдем к улице, ведущей прямо к Храмовой башне.

Не доверяя талисманам, широкую площадь они перебегали осторожно, пригибаясь и прячась за постаментами статуй и беседками. Невысокую ограду, окружавшую площадь, перепрыгивали по очереди: первым, как повелось, отец, следом Сантар. Слышно было, как охает позади грузный Ягван. Короткими перебежками они добрались до мостика через узкую речушку, за которой высилась полукруглая арка, переплетенная розами.

– Следуй за мной, – одними губами приказал отец, ступая в благоухающие заросли.

Продираясь сквозь колючки, Сантар понял кое-что: жизнь повстанца по большей части состоит из лазаньях по кустам – и лучше уж кусты самшита, чем роз. Позади в полголоса выругался Ягван, крепко зацепившийся штаниной. Сантар хмыкнул, а отец неодобрительно поморщился: не следовало шуметь попусту.

Выбравшись из зарослей, отец и сын остановились, поджидая неповоротливого северянина. Прошло несколько минут, а Ягван все не показывался. «Сходить проверить?» – глазами спросил Сантар. «Не нужно!» – качнул головой отец; вид у него был обеспокоенный.

Внезапно по тут сторону живой изгороди послышался свист. Отец сгреб Сантара за шиворот и нырнул с ним в густой розарий.

– А мастер Крогг? – прошептал Сантар.

– Он не вернется, – ответил отец, пробираясь сквозь кусты.

– Как это?

– Ягван напоролся на стражу. Если отобьется, то нас искать не станет… Сегодня духи удачи от нас отвернулись. Возвращаемся к стене.

– А задание?

– Придется отложить, – коротко ответил отец, напряженно вглядываясь в просвет между розовых веток.

Сантар проследил его взгляд и увидел, как на дорожке показался человек. Он ступал по гравию беззвучно и плавно, словно танцор. К лицу человек прижимал странный предмет продолговатой формы, в лунном свете испускавшие слабое сияние.

– Магическое стекло! – еле слышно выдохнул отец и дернулся в сторону, но колючки мешали двигаться бесшумно. – Оно позволяет видеть то, что вдалеке, так, словно это рядом…

– Магическое? – переспросил Сантар и, недолго думая, полез вперед.

Отец был в два раза больше, но раз другого выхода не было: Сантар, как мог, всем своим телом попытался закрыть отца. Следующая минута была самой длинной в его жизни.

– Получилось, – ошарашенно прошептал Сантар, когда человек со стеклом скрылся за противоположным углом розового лабиринта.

– Опасность еще не миновала, – напомнил отец; он выглядел на удивление спокойным.

Выбравшись из розария, они пробежали мимо арки Славы, и, скрываясь в тени зданий, двинулись вперед, выжидая удобный момент, чтобы свернуть к стене.

– Это был стражник? – прошептал Сантар, когда они остановились передохнуть в тени раскидистого каштана.

– Жреческий охранник, – ответил отец, вглядываясь в темноту. – Их еще называют серой стражей. Они подчиняются только приказам Верховного жреца.

– Значит, жрецы знали, что мы придем сегодня, – заметил Сантар.

– И устроили ловушку, – кивнул отец; вид у него был подавленный.

Сантар понял: никто, кроме простолюдина, с которым они встречались утром, не знал об их предстоящих планах. Это означало, что сегодня их предал друг.

– Так ты знаешь, – сказал вдруг отец. – Магия тебе не страшна… Я надеялся, это так и останется тайной.

– А откуда ты… – начал было Сантар.

– Это долгий разговор, – в голосе отца послышался лед. – Нам надо двигаться дальше.

Вместо того, что свернуть к стене, отец продолжил идти вперед, то и дело оглядываясь.

– Погоня? – Сантар оборачивался, но не видел никого.

– Они знают, что нас было трое, и теперь движутся следом.

Из темноты впереди проступили очертания высокой башни.

– Храмовая школа, – прошептал отец, останавливаясь и кладя Сантару руку за плечо: – Послушай, сын. Ты должен идти к тому месту у стены. Если Ягван не вернется до рассвета, выбирайся из города и первым же кораблем…

Сантар резко сбросил его руку с плеча.

– Я не брошу тебя! – отрезал он.

Отец глянул строго:

– Ты должен подчиняться.

– Мне все равно!

– Бывали переделки и похуже…

– Значит, и на этот раз выберемся. Вместе!

Отец улыбнулся и хотел сказать что-то, как вдруг резко толкнул Сантара в сторону.

– Пригнись! – приказал он, выхватывая длинную стрелу.

Сантар пригнулся; над его головой просвистело, послышался удар, чей-то булькающий всхлип, а после – шепот отца:

– Бежим!

Они мчались вдвоем, уже не прячась в тени. Время от времени отец пускал назад одну-две стрелы и бормотал:

– Не отстают, – хотя Сантар не видел и не слышал ничего, похожего на погоню.

Впереди показалась густая стена деревьев.

– Буковая роща, – выдохнул отец. – Там есть шанс оторваться!

Они свернули с дорожки, петляя между деревьями и прислушиваясь: вокруг было по-прежнему тихо. Вдруг сзади раздался треск, словно кто-то продирался напрямик через кустарник. Слева зашуршала трава, справа плеснула вода в пруду – погоня давала о себе знать, вынуждая бежать только вперед.

– Загоняют, словно диких животных, – побормотал Сантар.

– Похоже на то, – отец кивнул на промелькнувшую среди деревьев высокую стену. – Впереди Храм… Разделимся и обогнем его с разных сторон, чтобы запутать их!

Сантар нахмурился: он не верил, что эта идея сработает.

Они уперлись в каменную кладку. Шорохи за спиной стали громче. Отец улыбнулся в густую бороду:

– Встретимся на той стороне, – и, потрепав сына по щеке, словно маленького, свернул направо.

***

Сайарадил осторожно выглянула из-за края крыши. В свете полной луны задний двор был виден, как на ладони. У наружной стены стоял мужчина – огромный, широкоплечий, заросший бородой великан, крепко державший лук, который наверняка был выше роста Сайарадил. Он пятился назад до тех пор, пока не уперся спиной в стену. С противоположной стороны двора на него наступало трое. Сая сразу узнала в них храмовую стражу. Никто не знал, как происходит отбор в стражники; одно было ясно наверняка – они больше, чем просто люди.

Один из стражников выбросил руки из-под плаща – два метательных ножа с тихим свистом полетели вперед. Сайарадил еле сдержала вскрик. С ловкостью, необычной для человека его комплекции, великан перекатился за пустые повозки, в которых перевозили животных для испытаний. Метательные ножи ударились о каменную стену и упали на землю.

Из своего укрытия Сайарадил наблюдала, как серые стражники подбираются к повозкам, окружая их кольцом. В голове у нее крутился отрывок из Устава: «…Служители культа, будь то жрецы, адепты или те, кто во искупление своих пороков несут послушание, дают обед об отказе от насилия». Серая стража служила лишь целям защиты; им запрещалось даже носить при себе оружие – но сейчас они осыпали повозки градом метательных ножей! Великан не высовывался наружу и не отвечал им – у раскрытых ворот валялся колчан со стрелами, который он, видимо, обронил.

«Может, это тренировка? – лихорадочно соображала Сая. – Или этот человек – преступник?»

Дождавшись, пока двое из стражников сунутся ближе, великан столкнул на них пустую клетку, а сам метнулся вправо, к воротам, но не успел – третий стражник двигалась с ужасающей скоростью. Великан вступил с ним в бой. Могучие удары обрушились на хрупкого с виду стражника, но тот ловко уклонялся от огромных кулаков. Но тут к дерущимся подоспели еще двое – Сая лишь охнула, увидев, как они откинули тяжелую клетку. От мельканий трех пар рук зарябило в глазах. Сначала великан пропустил удар ножом в ногу, затем – в живот. Он продолжал отбиваться, но было ясно, что это конец. Еще два удара достали его – один в грудь, другой – в правый бок. Великан качнулся, сделал два шага назад и вновь поднял кулаки, но тут один из стражников вогнал ему нож прямо в сердце. Захрипев, великан рухнул на колени и повалился ничком на землю.

Сайарадил зажала рот руками. На ее глазах серая стража, давшая обед ненасилия, хладнокровно убила человека! Казалось, у них даже не сбилось дыхание. Один из стражников подобрал ножи, валявшиеся у повозок. Двое других приподняли великана за руки и ноги, но тут же бросили, вновь схватившись за ножи. В воротах показался человек. Он шагнул на свет, и Сая увидела, что это парень примерно ее лет. Его появление застало стражу врасплох. Даже Сайарадил была сбита с толку; она должна была почувствовать приближение еще одного человека, но странное дело – из всех ее чувств лишь глаза говорили о том, что он стоит в воротах.

Парень между тем не медлил. Подхватив колчан со стрелами, он метнулся к луку, который валялся у стены. Стражники, выйдя из ступора, кинулась ему наперерез. Парень схватил лук, но не успел им воспользоваться – серые подоспели, когда он прикладывал стелу к тетиве, и выбили лук из его рук. Парень пригнулся и, швырнув стражникам в глаза горсть песка, резво отпрыгнул назад. Стража выхватила ножи…

– Прекратите! – закричала Сая и спрыгнула на землю.

Стражники, как один, обернулись. В лунном свете их безликие лица выглядели особенно пугающе. «Они не причинят мне вреда» – напомнила себе Сая и, стараясь придать голосу твердости, спросила:

– Что здесь происходит?

Маски переглянулись. Они не были обязаны отвечать непосвященному адепту, но проигнорировать ее сейчас тоже не могли. Один из них мотнул головой, изображая поклон.

– Мы выполняем приказ Верховного жреца, – сказал он ровным тоном. – Прошу вас, вернитесь в свою комнату. Здесь небезопасно.

– Что за приказ? – не отступала Сая.

– Госпожа, позвольте напомнить, что Устав запрещает ученикам покидать пределы Храмовой башни ночью под угрозой наказания, – вежливый голос стражника похолодел.

– Позвольте напомнить, – в тон ему ответила Сая, – что по Уставу вы давали обет ненасилия – и наказание за его нарушение куда строже, чем за побег из комнаты!

– Для храмовой стражи превыше всего приказ Верховного жреца, – ответил стражник; кажется, он ухмыльнулся под маской.

– Как вы смеете прикрывать именем Верховного свои преступления? – гневно бросила им Сая. – Это измена… Бросьте оружие!

– Мы не подчиняемся вам, госпожа, – качнул головой стражник.

– Тогда я заставлю вас, – тихо сказала Сая и сделала резкий выпад.

Отвечая на призыв, в воздух взметнулась струя воды из поилки для лошадей. Сая хлестнула по воздуху руками, показывая воде цель – и та со свистом обрушилась на стражников, но не сбила их с ног, как ожидалось, а лишь оттолкнула назад. В тот же миг тренированное тело сработало на опережение: не понимая, что делает, Сая пригнулась, уворачиваясь от острых лезвий, пронесшихся над ее головой.

– Вы пытались убить меня! – пораженно воскликнула она.

– Мы подчиняемся приказу, – ровным тоном ответил стражник. – Любой, кто встанет у нас на пути, будет устранен.

Новая струя воды сшибла стражников с ног, но они тут же вскочили с земли. Сайарадил не верила своим глазам: удар такой силы был способен переломать кости противнику, но серая стража уже через мгновенье была на ногах.

Краем глаза Сайарадил видела, как парень, о котором все позабыли, вновь взялся лук. Стражники тоже заметили это.

– Не двигайтесь! Ты тоже! – крикнула Сая, обращаясь к парню.

– Госпожа, – в очередной раз повторил стражник, – мы выполняем приказ Верховного жреца. Здесь только вы совершаете ошибку!

Сайарадил посмотрела в упор на парня, готового в любой миг вскинуть лук, который ему не поможет. Было так просто вернуться к себе в комнату и выспаться перед важным днем, оставив другим право принимать решения. Но этот парень, без сомнения, умрет.

– Если это приказ Верховного, – медленно произнесла Сая, – значит, он ошибается!

Услышав ее слова, стражники замахнулись разом, делая выпад. Сайарадил отбила полетевшие в нее ножи хлесткой струей и взмахом руки закрутила то, что учитель Нармаил прозвал «водоворотом» – широкую водную спираль, мощным потоком сносящую все на своем пути. Выстоять против водоворота было невозможно. Волна накрыла стражников с головой и отшвырнул на стену. Они попадали друг на друга бесформенной кучей; на их одежде проступила кровь.

Тяжесть воды отнимала много сил; переводя дух, Сайарадил не сводила глаз с незнакомца, так и не опустившего лук. Из под всклоченных темных волос на Саю смотрели настороженные глаза. Если он все-таки враг, то в любой миг нападет… Но парень вдруг опустил лук и, совсем забыв об осторожности, глядя лишь на мертвого великана, лежащего в луже своей крови. Лунный свет упал на лицо парня; кажется, с его подбородка на землю капнули слезы.

Сая осторожно шагнула вперед, но парень тут же обернулся; глаза его были сухими. Смерив ее тяжелым взглядом, он спросил на северном диалекте:

– Кто тебя просил мне помогать?

Сайарадил застыла, пораженная ненавистью в его голосе.

– Не понимаешь? – решил парень и перешел на эндарий: – Зачем ты помогла мне? Ты же маг!

– А ты – враг магов?

Парень натянул тетиву; Сайарадил в ответ согнула локти. Они стояли друг напротив друга, готовые сражаться на смерть, как вдруг поняли, что ни одному из них не нужна жизнь другого. Руки Сайарадил повисли плетьми; вода в поилке плеснула в ответ. Парень, бросив на землю стрелу, закинул лук за спину и, кинув прощальный взгляд на мертвого великана, двинулся к воротам. Сайарадил же осторожно проверила все еще лежащих стражников; те были в порядке, разве что несколько несерьезных кровоточащих царапин. Не став дожидаться, когда они придут в себя, Сая вернулась в свою комнату.

Она не была уверена в правильности своих действий. Что, если серая стража действительно выполняла приказ Верховного, а она, Сая, помогла спастись преступнику? Нужно рассказать обо всем наставнику… Поскорее бы утро! Так и не сомкнув глаз, на рассветет Сайарадил спустилась вниз на негнущихся ногах. К ее удивлению, все было прежним: учителя совершали утренние песнопения, ученики косились с любопытством на адептов, которые, судя по кругам под глазами, тоже провели бессонную ночь. Наставник Арамил улыбнулся ей ободряюще, говоря что-то о предстоящем испытании, и Сая просто не смогла нарушить суматоху праздничного утра рассказом о том, что произошло с ней прошлой ночью.

Прочный и понятный мир, окружавший ее до сих пор, треснул, точно хрупкое стекло; в глубине души Сая чувствовала, что сама уже никогда не станет прежней.

Глава 9

Смена сезонов в этом году ознаменовалась засухой на юге, где из-за обмельчавших рек начались перебои с водой. Часть населения южных провинций – самая бедная и бесправная – потянулась в Эндрос на поиски работы, из-за чего веселый праздник стал настоящим столпотворением. Число стражи было увеличено вдвое, но беспокойство знати росло. Тайным указом Сената началась мобилизация сил третьего легиона, расквартированного на побережье.

Традиции нельзя было нарушать.

В назначенный день ворота Старого города открылись – и внутрь хлынули люди. На аллеях, прилегающих к храмовому комплексу, началась давка: простолюдины лезли толпой, горожане побогаче старались держать лицо, но за свое место в очереди ругались, словно рыбаки в порту. Наставники отрядили десяток старших жрецов наводить порядок у ворот. При виде синих плащей толпа присмирела.

Для аристократов был предусмотрен отдельный вход, который охраняла стража; здесь все было чинно, но так же шумно и тесно.

Сайарадил отказалась от завтрака; под ее глазами залегли страшные черные тени. Наставник Арамил в третий раз предложил сходить к лекарям. Сая отмахнулась.

– Я бы хотела навестить учителя Нармаила, – попросила она.

За последний месяц старый жрец сильно сдал и вот уже неделю не вставал с постели.

– Вечером зайдешь, – покачал головой Арамил. – А сейчас ешь! Может, все-таки в лазарет?

– Только вместе с вами, наставник. Вы бледны, как ваши одежды.

– Не каждый день твой воспитанник выходит на арену, – Арамил улыбнулся; улыбка вышла жалкая.

– Я не первый ваш адепт.

– Но лучший… Ты ешь, ешь.

Сайарадил уткнулась в тарелку, пряча румянец на щеках: ей редко доводилось слышать похвалу из уст наставника.

– Проверю, все ли готово, – вздохнул Арамил и направился к выходу, но обернулся в дверях. – Сая!

Та подняла глаза и встретилась с наставником взглядом. В теплом отблеске светильника его карие глаза сверкнули влажным блеском… Слезы?

– Чтоб до последней крошки! – сказал Арамил и вышел из комнаты.

Сайарадил удивленно смотрела ему в спину; она могла поклясться, что в глазах наставника отражался страх.

Арамил брел по коридорам, врезаясь в людей; на любую попытку заговорить с ним он мотал головой, чем заслужил пару укоризненных взглядов от старших жрецов. Ввалившись в свои покои, наставник запер двери и, привалившись к стене, сполз на пол. На глазах его выступили злые слезы.

– Что происходит?

Воспоминания покидали его. Все светлое, что было в памяти, исчезало: раннее детство, мать-простолюдинка с ясной улыбкой, напевавшая ему перед сном; отец, такой добрый и такой несчастный; фамильное поместье на берегу Ринайского залива, дядюшка Сорсус Карлал; первый восторг от обретенного дара, Храмовая школа, учителя… Старые воспоминания ушли первыми, но то, что было для Арамила важнее всего, еще держалось: учитель Нармаил, заменивший ему семью; дорогие сердцу воспитанники, и среди них – Сайарадил Вэй…

Сайарадил. С этим именем было связанно нечто особенное. Кто это? Человек, которого он знал когда-то?

Наставник со стоном сжал виски, пытаясь усмирить боль. Сайарадил, Сая, последнее и самое стойкое из его воспоминаний. Если он забудет ее, то больше не вернется!

– Сайарадил, – начал говорить Арамил, раскачиваясь в такт своим словам. – Белые волосы, метки на руках. Стихийный маг. Моя ученица…

В памяти всплыло лицо Сайарадил: испуганное, но решительное при их первой встрече; растерянное из-за ранних неудач; искаженное яростью от несправедливости; лицо, освещенное внутренней силой. Повзрослевшее лицо, высокий лоб, серьезные глаза. «Я хотел использовать тебя, – мысленно покаялся Арамил. – Хотел, чтобы ты помогла мне получить власть. Я жалок. Ты заслуживаешь лучшего наставника… Прости. Я боролся, как мог, но все равно проиграл».

Сайарадил, стоявшая перед его глазами, улыбнулась уголками губ. Арамил понял: она простила бы его, обязательно простила, если бы слышала.

Голова взорвалась оглушительной болью. Сайарадил улыбнулась шире, сверкнув напоследок голубыми глазами, и исчезла – из его мыслей, из сердца, из памяти. Какое-то время Арамил сидел без движения, после чего огляделся, словно не понимая, почему сидит на полу, бодро поднялся, поправил одежды и вышел из комнаты.

***

Этажом выше, в покоях Верховного жреца царила непроницаемая темнота, сгущенная магией. Несмотря на жару, стоявшую снаружи, в покоях было прохладно – но тихие стоны, раздававшиеся в темноте, леденили сердце похлеще любого холода.

Наконец стоны прекратились; слышно было, как некто зашевелился, встал, зашуршал длинными одеждами, споткнулся и упал. На пол посыпалось что-то – не фрукты ли из вазы? Некто опять застонал.

– Откройте окно! – крикнул он высоким девичьим голосом.

Скрипнули ставни, и внутрь хлынул солнечный свет, разгоняя тьму и холод. Стоявший у окна Верховный оглянулся. На полу перед его кроватью сидела девушка на вид не старше двадцати; ее большие карие глаза лихорадочно блестели, длинные каштановые волосы сбились на затылке в колтун, словно ее волокли на спине.

– Плащ? – предложил Верховный, хотя у девушки имелся свой.

Та, словно не слыша, подтянула колени, засунула голову между ног. Ее трясло. Верховный смотрел на не сверху вниз без капли жалости.

– Ты отлично справилась, – похвалил он. – Не ожидал от тебя такого мастерства.

Девушка вскинула голову: в глазах ее стояли слезы.

– Я все испортила, – прошептала она и тихо заплакала, размазывая слезы по щекам.

Верховный тоскливо вздохнул.

– Дайна, ты только что сломала защитный барьер телепата, который был искусней всех в Эндросе! Много ли девиц способны на такое?

– Арамил этого не заслужил, – прошептала девушка.

– Наставник Арамил, – с нажимом поправил Верховный.

Дайна с вызовом подняла на него глаза, но уже через мгновение понурила голову.

– Наставник Арамил всегда был добр ко мне. Он показал мне, что моя сила – не проклятие, а дар. Без него я бы умерла еще ребенком.

– Ты – достойная его ученица, – в голосе Верховного сквозило раздражение.

– Вы не понимаете, – свистящим шепотом проговорила Дайна. – Я не смогла стереть из его памяти только Сайарадил Вэй, и тогда мне пришлось идти глубже… Я исковеркала его душу!

Верховный рывком приподнял Дайну с пола.

– Довольно слез, – велел он. – Ты исполняла мой приказ, а мне видней, что лучше для наставника Арамила. Возвращайся к себе! Завтра ты отбываешь обратно.

– Вы не понимаете, – повторяла Дайна, когда за ней захлопнулась дверь.

Она начала спускаться вниз по лестнице, но, почувствовав, что теряет сознание, распахнула ближайшее окно. Жаркие солнечные лучи понемногу высушили слезы. Дайна скользнула взглядом по верхушкам деревьев и послушникам, снующим по саду, как вдруг заметила среди коротко стриженных голов развевающуюся светлую шевелюру. Сайарадил Вэй шла быстро, огибая встречных людей; Дайна не видела ее лица, но была уверена, что она хмурится.

Великое неба! Шесть прошедших лет Дайну готовили к тому, чтобы стать тюремщицей потомка Ксайгала, если это понадобится. В своих мыслях она рисовала образ грозного мага, поворачивающего реки вспять – и вот теперь она увидела в живую эту худенькую невысокую девочку, которую боялся сам Верховный жрец Первохрама, сильнейший маг всех Обозримых земель! Если бы у Дайны были силы, она обязательно бы рассмеялась: пока Верховный пытался защититься от потомка Ксайгала, наставник Арамил выстроил вокруг себя защиту лишь затем, чтобы уберечь Сайарадил Вэй.

Сад внизу опустел, и Дайна выпрямилась, оглянувшись на верхние покои. Напрасно Верховный доверился ей! Сам наставник Арамил говорил когда-то, что власть Дайны над разумом велика, но это – лишь потенциал, который без должной практики ничего не стоит. Он хотел лично обучать Дайну, но не успел: Верховный отослал ее в Вальд, а теперь же так бездумно решил воспользоваться ее нестабильной силой. Дайна не знала, какой урон нанесла разуму наставника своим грубым вторжением. Воспоминания могут восстановиться через время или же исчезнуть навсегда. А может так статься, что Арамил будет помнить все, но перестанет что-либо чувствовать. Он станет пустой куклой. Жестокой куклой.

Он может не узнать ее при встрече.

Дайна спрятала лицо в руках. Только не так! Все эти годы она мечтала о дне, когда вновь сможет увидеть его!

На лестнице зазвучали шаги, твердые, но легкие. Такая знакомая поступь! Только не так… Дайн опустила руки и уперлась взглядом в знакомое лицо. Прямо на нее шел наставник Арамил. Сердце Дайны пропустило удар. Она набрала в грудь воздуха, чтобы сказать что-то важное или глупое, но Арамил прошел мимо, даже не взглянув на нее.

Дайна сделала шаг вниз по лестнице, еще один, а затем бросилась бежать, перепрыгивая через две ступени. Она была готова поклясться Небом, что человек, которого она только что видела, уже не наставник Арамил.

***

Обстановка в верхних покоях была напряженная. Верховный развалился на лежанке, у него в ногах сидел наставник Арамил. Перед ними на коленях с опущенной головой стоял глава храмовой стражи.

– Расскажи еще раз, что произошло сегодня ночью! – приказал Верховный.

Арамил внимательно выслушал рассказ стражника. На его лице застыло равнодушное выражение.

– Мы подвели вас, – закончил Пилий и ударился лбом в пол. – Просим о наказании!

– Получишь, не сомневайся, – процедил сквозь зубы Верховный. – А теперь прочь с моих глаз!

Униженно кланяясь, стражник скрылся за дверью.

– Всего три изгоя… Какой позор! – с отвращением произнес Арамил.

– Меня не волнуют изгои, – покачал головой Верховный; вид у него был встревоженный. – Что делать с девчонкой?

– Что ж, вы с самого начала подозревали, что это может произойти, – пожал плечами наставник. – Стихийные маги никогда не умели подчиняться!

– Мы не можем больше доверять ей. Сайарадил… – Верховный заметил, как призвуках этого имена Арамил вздрогнул, и поспешно исправился: – Адепт нарушил мой приказ. Я говорил, что при первом же ослушании она будет сослана в Вальд, и менять своего решения не собираюсь!

– В словах ваших – мудрость, – почтительно склонил голову наставник.

Верховный положил руку ему на голову и украдкой перевел дух. Кажется, все прошло лучше, чем он предполагал.

– Сегодня после испытания объявишь ей о моем решении, – приказал он. – И, умоляю, сделай это тихо! Придумай убедительную ложь. Главное, чтобы она пересекла границу монастырской стены. Оттуда еще никому не удавалось сбежать.

– Будет сделано, – ответил Арамил. – Пожалуй, лучше будет отправить ее ночью, чтобы было меньше свидетелей. Мне нужно подготовится… С вашего позволения.

– Погоди-ка! – голос Верховного настиг его настиг у дверей. – Ее учителем был Нармаил, не так ли? Как ты думаешь, он привязан к своей ученице?

Подумав пару мгновений, Арамил неуверенно кивнул.

– Он может рассказать ее семье, куда мы отправили девчонку… Этого нельзя допустить! – пробормотал Верховный.

– Не думаю, что Нармаил успеет рассказать кому-то. Он сильно сдал за последний месяц. Целители говорят, что его время на исходе, – Арамил запнулся и недоуменно тряхнул головой.

Верховный задумчиво подпер щеку.

– На исходе, говоришь? – вздохнул он. – Какая жалость! Я отчего-то уверен, что наш брат присоединится к мертвым именно сегодня… А ты как думаешь? – глянул он на Арамила.

Их взгляды скрестились на миг, после чего наставник склонил голову:

– Я согласен с вами, Верховный.

***

Странно ощущение не покидало Арамила: он уверенно шел по коридорам, свернул к лестнице, словно знал дорогу, но при этом совершенно не помнил, чтобы ходил здесь прежде. Это немного раздражало, но не более: наставник знал, что нужно сделать, и не обращал внимания на досадные мелочи.

Его не отпускала досада. Верховный жрец, могущественнейший из магов Эндроса и всех Обозримых земель, вдруг показался ему обычным перепуганным стариком. Нет, столь слабый человек не был достоин занимать место первого среди равных! Как жаль, что он все еще крепок… Впрочем, от Верховного жреца требуют безупречности во всем; любая ошибка с его стороны подрывает доверие собратьев. Если же ошибка будет крупной, то она вполне способна приблизить момент конца. Арамил задумчиво потер подбородок. Крупная ошибка… Здесь было о чем подумать.

Возле одной из комнат на четвертом этаже Храмовой башни Арамил остановился и, не утруждая себя стуком, толкнул дверь. Комната, куда он попал, освещалась крохотной лучиной. На кровати под несколькими одеялами лежал человек – и это при той духоте, что стояла внутри!

– Старший жрец Нармаил? – спросил наставник.

– Как официально, – ответил старческий голос.

Арамил напряг глаза и увидел того, кто был ему нужен – высохшее лицо и на удивление ясные глаза, свидетельство недюжинного ума.

– Кто ты? – спросил старик.

Наставник удивился: он был уверен, что этот человек должен знать его.

– Это я, твой ученик. Ты не узнал меня в темноте? – сказал он на всякий случай.

– Ложь! – прохрипел старик, зарываясь глубже в одеяла. – У моего ученика не было такого безмозглого взгляда. Мой ученик всюду совал свой нос и спорил по любому пустяку… А ты – раб. Не понимаешь этого?

Арамил решил, что спор ни к чему не приведет. Он осторожно двинулся к кровати – вдруг старик лишь притворяется больным, чтобы усыпить бдительность?

– Только не говори, что ты пришел меня убить! – фыркнул старый жрец. – Нет, погоди – неужели это правда? – одеяла сползли на бок от того, что старик расхохотался.

Арамил потихоньку подбирался ближе. Старик перестал смеяться; в полумраке мутно блеснули его глаза.

– Кто я такой, что судить поступки Верховного, – печально сказал он. – Старый дурень, не смог уберечь ученика!.. Такой конец – легкая расплата за мою глупость.

– Смотри мне в глаза, старик, – приказал Арамил, прикасаясь одной рукой к своему лбу, а другой – к морщинистому лбу жреца.

– Учитель! Я войду! – тишину прорезал звонкий голос из коридора.

Огонек лучины дрогнул – дверь распахнулась, и в комнату вбежала запыхавшаяся от быстрого бега Сайарадил Вэй.

– Как вы себя… Наставник, и вы здесь! – она замерла, увидев Арамила.

– Покинь эту комнату! – приказал наставник, резко выпрямляясь.

– Я не вовремя? – виновато спросила Сая.

– Мой ученик пришел избавить меня от боли, – сказал старый жрец и зашелся кашлем. – Как бы ему самому не было потом больно!

Сайарадил непонимающе посмотрела на Арамила, но его лицо было непроницаемо:

– Я велел тебе выйти.

– Всего минутку, – Сая состроила брови домиком. – Учитель, благословите перед испытанием!

– Подойди ближе, дитя мое, – раздалось из-под одеял.

Под горящим взглядом наставника Сайарадил опустилась на колени перед кроватью. Нармаил, охая от боли, с трудом приподнялся – Сая ловко подсунула ему под спину подушку.

– Смотри-ка, ты совсем взрослая, – умилился старик.

– Учитель, мы не виделись всего неделю! – хмыкнула Сая.

– Целая жизнь! – проворчал старик. – Я уже не чаял, что ты придешь.

– Как вам не стыдно, – рассмеялась Сая и оглянулась на Арамила. – К вам каждый день заходил ваш любимый ученик!

Взгляд Нармаила потемнел.

– Это больше не мой ученик, – отрезал он.

– Довольно! – приказал наставник.

Сайарадил недоуменно глянула на Нармаила. Тот улыбнулся ей тепло и мирно. Если бы Сая была чуть более искушенной в жизни, то знала бы, что так улыбаться умеют лишь одни старики, чувствующие приближающийся конец.

– Подойди сюда… Да не оставит тебя Небо благосклонностью, Сайарадил! – сказал он, возложив руку на светлую макушку. – Сражайся достойно, вернись с победой!

Сая поклонилась и, быстро поцеловав морщинистую руку, выбежала из комнаты.

Арамил проводил ее прищуренным взглядом.

– Когда-то ты мечтал о светлом будущем для нее, – грустно напомнил Нармаил.

– Тебе-то что до будущего? Ты все равно не жилец, – высокомерно бросил наставник и, подойдя к кровати, вновь приложил руку к виску старика.

На этот раз ему никто не помешал.

Глава 10

Ягвану повезло: он напоролся всего на одного стражника; будь их больше, он бы не выстоял. Решив привлечь внимание к себе, северянин издал шумный свит и отступил к домам прочь от Розария. Полночи он петлял по темным проулкам, прячась от караулов. За брошенных спутников он не волновался: его приятель всегда выходил из передряг без единой царапины.

Перед рассветом Ягван закопал талисманы под приметной акацией с двойным стволом и стал дожидаться, когда улицы Старого города заполнит пестрая толпа простолюдинов.

К полудню Ягван начал беспокоиться. Отец и сын так и не появились около условленного фонтана перед башней Магистратуры. Солнце вошло в зенит; начались испытания на арене. Опасаясь привлечь ненужное внимание, северянин покинул площадь. Он обошел крупные улицы, покрутился у храмовых ворот и на Форуме, но знакомых лиц так и не увидел.

Праздник был в самом разгаре. Издалека доносился восторженный вой толпы на трибунах арены.

«Возможно, мы разминулись, и они уже внутри» – рассудил северянин и, мрачно насупив брови – еще бы, полдня потрачено напрасно! – направился к арене.

Около ворот ему наперерез бросилась знакомая фигура.

– Ну наконец-то! – облегченно вздохнул Ягван.

Сантар схватил северянина за руку, свернул в переулок и, обойдя арену, нашел маленькую свободную беседку. Здесь он рухнул на скамейку и закрыл глаза. Ладони у него были содранные, губы потрескались. Когда Ягван положил ему руку на плечо, Сантар вздрогнул, словно от удара.

– Почему не пошел к условному месту? – строго спросил северянин.

– Мне о них никто не рассказал, – тихо сказал Сантар. – Но я знал, что вы придете к арене.

– У отца бы спросил, – проворчал Ягван.

Сантар промолчал.

– Что, разминулись? – понимающе покивал северянин. – И ты полдня проторчал на солнцепеке, надеясь, что он сюда придет?

– Он не придет, – прошептал Сантар.

– Наверное, ждет нас у стены! – согласно кивнул северянин. – Пошли…

– Не ждет.

Только сейчас Ягван заметил, какие красные у него глаза.

– Ты о чем это, малец? – строго спросил он.

– Я теперь вроде как сирота, – ответил Сантар.

– Ты это… брось шутить-то. Эй! – прикрикнул Ягван, хватая его за плечи и встряхивая.

Покрасневшие глаза Сантара были пустыми, словно стеклянными.

– Как это произошло? А? – прошептал северянин.

Сантар сглотнул ком в горле. Как же он сразу не понял, почему отец предложил разделиться! Ни одна магическая штука не могла выследить Сантара, и отец воспользовался этим, уведя погоню за собой… Но как это объяснить Ягвану?

А между тем нужно было что-то сказать, и Сантар начал. По его рассказу выходило, что отец задержал стражу, дав тем самым сыну возможность сбежать. Вышло практически без обмана. По мере того, как он говорил, лицо Ягвана менялось; на мгновение его губы презрительно скривились. Сантар терпел. Если узнают, что его спасла девчонка-маг, позора будет еще больше.

– Не вини себя, – взял себя в руки между тем Ягван. – Родители с готовностью умирают за детей. Если хочешь, чтобы жертва отца была ненапрасной, живи так, чтобы ему не было стыдно за тебя в мире мертвых!

Сантару было стыдно за самого себя в мире живых.

– У него не будет даже могилы, – пробормотал он.

– Ты это брось… Парень! Память не могила, она – в сердце. Нет тут нашей вины, что он погиб… Это – их вина! – с ненавистью поглядел Ягван на Храмовую башню; глаза его заблестели.

Сантар смотрел, как плачет этот взрослый, тучный, видавший виды мужчина. Он тоже хотел плакать, но слезы не шли, а придавили тяжелым камнем грудь, застряли комом в горле, не желая пролиться.

– Нужно возвращаться, – Ягван поднялся на ноги. – Пожитки оставим…

– Я спрятал лук в роще. Без него мы не уйдем, – тихо, но твердо сказал Сантар.

Ягван не стал спорить.

– Выберемся ночью, а утром сядем на первый же корабль. Пойдем отсюда, – северянин с ненавистью покосился на Храм. – Тебе надо поесть.

– Потом, – перебил его Сантар. – Прошло уже больше половиныиспытаний, так что надо спешить.

– Ты хочешь на трибуны? – не поверил своим ушам Ягван.

– Хочу понять, на что способен мой враг, – ответил Сантар.

***

Сайарадил стояла перед выходом на арену, слушая шум заполненных трибун. Сенаторы, торговцы, крестьяне – все они станут свидетелями либо ее триумфа, либо провала… Сая ощутила, что от страха у нее дрожат руки, и разозлилась на себя. Она провела за тренировками немало времени, каждое ее движение отточено до совершенства! Если не верить в себя, ящеры почувствую это, и она, Сая, из охотника превратиться в добычу.

Пройдя по длинному коридору, Сайарадил оказалась перед двустворчатыми воротами. Лязгнул механизм – створки стали медленно открываться. Поправив маску, Сая твердо, но неспешно вышла на арену. Трибун взревели, приветствуя очередного адепта. «Да помогут мне предки, – подумала Сая, ощущая внезапный азарт. – И да помогут предки всем, кто не верит в мою победу!»

Она остановилась перед жреческой ложей. На самых дальних места вверху примостились послушники. Жрецы сидели ниже, строго делясь по иерархии; в нижней части ложи, облаченные в белые с золотом одежды, расположились наставники Храмовой школы. Справа в отдельной ложе сидел сам Верховный жрец; его место было плотно занавешено, но это наверняка не мешало ему следить за происходящим на арене.

Церемонно раскинув руки, Сая поклонилась – сначала жречеству, в пояс; потом наставникам – встав на колени и возведя руки над головой; затем – закрытой ложе, три раза ударив лбом в пыльный песок арены. Поднявшись на ноги, Сая быстро огляделась. Огороженных лож было не так уж и много… Где же они? Да вон же! Рыжая шевелюра отца ярким пятном выделялась на фоне белых тог. Мама сидела рядом с ним. А это… Сая не верила своим глазам. Неужели эта высокая девица с копной золотых волос – ее малютка-сестра? Она выглядела куда старше своих одиннадцати лет! Отец наверняка уже подыскал ей выгодную партию… Интересно, а за кого он когда-то планировал отдать ее, Саю?

Трибуны заворчали, ожидая хоть какого-то действия. Сайарадил встрепенулась. О чем она только думает? Пора было начинать! Выйдя в центр арены, Сая на ходу скинула капюшон – сплетенные волосы скользнули по спине, опустившись ниже талии. Плащ сковывал движения; сняв и его, Сая осталась в короткой тунике и высоких сандалиях, шнурки которых крепко обвивали ее узкие щиколотки.

– Смотрите! Полоска! – раздались голоса.

По горловине серой туники шла широкая пурпурная полоса – привилегия, которую жречество пока не могло у нее отнять. Толпа притихла; многие простолюдины опустили глаза.

Под оглушительное молчание трибун Сайарадил сложила руки на груди, давая понять, что она готова.

***

Ягван, сдавленный со всех сторон, охнул от удивления.

– Клянусь всеми духами леса – это она! – выдохнул он. – Потомок Ксайгала!

Сантар впился взглядом в тоненькую фигуру на арене. Ее движения показались на удивление знакомыми. Особенно эта неестественно прямая спина… И чаны с водой, расставленные вдоль трибун! Только сейчас до Сантара стала доходить ужасающая реальность прошлой ночи. Но лицо адепта на арене скрывала маска… Что за глупые обычаи у магов!

– Белые волосы! – шумно вздохнул Ягван, прикладывая руку козырьком ко лбу. – Такие бывают только у вандов… Большая редкость в Эндросе!

– Разве? – напряженно спросил Сантар.

– А ты оглядись! – хмыкнул Ягван.

Трибуны были заполнены зрителями с черными, каштановыми, русыми, золотистыми, рыжими и огненными шевелюрами. Последние сомнения Сантара улетучились: у девчонки, спасшей ему жизнь, волосы были белыми, точно первый северный снег.

***

Наставник Арамил сдержал обещание: вода в чанах была пресная, речная. Сая вдохнула полной грудью, ощущая знакомый запах ила. Речную воду она почему-то любила больше морской.

Тишину над трибунами перебил громкий лязг цепей. Взгляды обратились к ангару на противоположной стороне. Створки ворот дрогнули и медленно поползли вверх, открывая пугающую черноту ангара. Над трибунами прокатился сдавленный вдох. Мгновения растягивались в вечность, напряжение нарастало. Сайарадил сжала кулаки – ладони покрылись каплями, а вода в чанах плеснула встревоженной волной.

Но вот створки дрогнули – и показался первый из ящеров. Он выползал долго, перебирая кривыми мощными лапами; в лучах послеполуденного солнца его панцирь отливал ржавчиной. У ящера оказалась широкая приплюснутая морда; глаза и ноздри на ней различались плохо, зато превосходно виднелся широченная оскаленная пасть. Когда он выполз из ангара полностью, стало ясно, что книги ошибаются: этот ящер был не в четыре, а по меньшей мере в шесть раз длиннее Сайарадил. Первый раз в жизни та была рада, что ее лицо скрывает маска.

Из ангара между тем показался еще одна плоская морда, меньше и аккуратней на вид… Самка? Промедление стало опасным. Сая раскинула руки в призывном жесте. В голове всплыл разговор с наставником, бывший, кажется, уже вечность назад:

«Магия творится не руками, а разумом. Но мы лишь люди, и потому нам необходима иллюзия, создаваемая движением. История знает лишь четверых магов, которым удавалось творить магию, оставаясь недвижимыми… На то они и Великие предки».

Ни разу еще Сайарадил не удавалось приблизиться к мастерству своего прародителя. От тяжести, обрушившейся на воздетые руки, у нее подогнулись колени. Шесть чанов воды разом поднять не удалось, и Сая сбросила половину; сразу стало легче.

Ящеры замерли на другом конце арены. Сая осторожно закрутила воду в спираль, но тут ящер покрупнее – самец – шевельнул короткими лапками и вдруг оказался совсем рядом.

Сая, ожидавшая подобного, отпрыгнула в сторону. Перекатившись по песку и вскочив на ноги, она возблагодарила провидение за то, что оно свело ее с Сорсусом Карлалом до выхода на арену – в противном случае ей даже в голову не пришло бы ожидать резвости от такой туши.

Ящер затормозил, подняв клубы песка и заваливаясь на сторону: плотный панцирь, главное его преимущество, лишило длинное тело гибкости. На помощь самцу с другого конца арены поспешила его пассия. Скорость самки была не так велика, то тоже впечатляла. На этот раз Сайарадил не стала убегать: подпустив самку поближе, она взмахнула обеими руками, описав полный круг. Рассекая воздух со свистом, вода устремилась вперед, захлестнув Саю мутной волной перед самым носом самки. В воздухе запахло дождем.

Самка врезалась в струю воды, пролетела его насквозь и остановилась, издав сиплый хрип. Посреди арены возвышался тонкий столб воды, текучей, зеленоватой; в его центре можно было различить фигуру человека. Вода пришла в движение: устремившись вверх, растянулась, описала над ареной изогнутую спираль, набирая скорость и обрушилась на ящеров водоворотом, сбивая их с ног.

Ящеры опрокинулись на спины, болтая в воздухе короткими лапами; вода растеклась вокруг них большой лужей. Сайарадил спустилась за землю поодаль и, не удержавшись на ногах, села на сырой песок. Вот и все, конец испытанию. Вышло так, как она мечтала: противник повержен одним ударом, в которого она вложила всю свою мощь. Даром это для нее не прошло: тело ныло, словно ящеры потоптались по ней, руки висели плетьми, точно ватные. Но надо было подняться, поклониться жрецам…

Трибуны взорвались оглушительным воплем. Сайарадил успела лишь заметить, что на нее летит громадная туша грязно-рыжего цвета. Затем последовал удар; на какое-то мгновение Сая оглохла от дрожания земли и ослепла от взметнувшегося в воздух песка. Ей вновь повезло: огромный ящер не рассчитал расстояние и промахнулся, задев Сайарадил лишь хвостом. Песок набился в рот, и Сая сдвинула маску вверх, отплевываясь.

Она была чересчур самонадеянна.

Развернувшись у края арены, самец вновь нацелился на Сайарадил, и той ничего не оставалось, как позорно бежать. Помня, что ящеры слабы на поворотах, Сая заметалась по арене зигзагом, пытаясь призвать воду, но руки все еще были слишком слабы. Неужели один удар забрал так много сил?.. На очередном повороте Сая споткнулась и, упав на мокрую арену, внезапно поняла, в чем дело: вода впиталась в песок, став его частью. Стихии Воды и Земли вступили в конфликт; песка было больше, и он победил.

Разозлившись на собственную глупость, Сая переключилась на ту воду, что осталась в чанах. С тем запасом сил, что у нее был, она сможет удержать себя в воздухе пару минут. Этого хватит. Должно хватить.

Ящеры метались внизу, не в силах добраться до Саи, зависшей наверху. Не рискуя отпускаться на арену, та послала сверху пару мощных струй воды – прямо на панцирь, но ящеры даже не заметил атаки. Сая чувствовала, как сила покидает ее: слишком много энергии она потратила на первый удар, слишком часто поднималась в воздух…

Ящеры одерживали верх.

Еще несколько ударов Сая нанесла, чтобы убедиться – от клацающей пасти до кончика хвоста сверху ящера защищает неуязвимый панцирь. Сорсус Карлал советовал атаковать брюхо… Сайарадил отвернулась всего на миг, чтобы рассчитать расстояние, когда за ее спиной раздался хриплый вопль, прорезавшийся сквозь монотонный гул трибун:

– Сая!

Сайарадил не узнала голоса, но сердцем почувствовала, что этот словно простуженный голос принадлежит ее сестре. Обернувшись на него, она увидела, что самка ящера встала на задние лапы, возвышающаяся над ареной, как колонна. Еще миг, и эта махина стал заваливаться на брюхо, разинув пасть – Сая едва успела вильнуть в сторону, теряя высоту. В воздух вновь взметнулся песок: самка рухнула на землю так, что сотряслись трибуны. Между тем самец, следуя ее примеру, поднялся над ареной, преграждая Сайарадил путь к отступлению. Воспользовавшись моментом, та послала мощную струю в его открывшееся брюхо, но безрезультатно: зверюга не сдвинулся с места. Струя воды превратилась в ледяной шип; Сая взмахнул руками, вкладывая в удар последние силы, но хрупкий лед сломался о толстую шкуру ящера.

Можно попробовать попасть в глаз… Но этих узких щелок Сая не могла даже разглядеть с расстояния!

Опустившись на землю, она отдышалась. Пыль, которую подняли ящеры, висела над ареной плотной завесой, закрывая небо; даже гомон трибун стал приглушенным – хотя, может, зрители просто притихли. В поле зрения Сайарадил находился самец, замерший на задних лапах. Самка, судя по звукам, копошилась где-то левее. Собрав остатки сил, Сая устремилась вверх. Поднявшись на небывалую доселе высоту – чуть выше головы здоровенного ящера-самца, – Сайарадил ощутила слабость. Вода тонкими струями стала срываться вниз: здесь в свои права вступала стихия Воздуха. Понимая, что надолго ее не хватит, Сая ослабила контроль и рухнула – иначе не скажешь – прямо на длинную шею ящера, ободрав голые руки об острые пластинки его чешуи, и вцепилась в кожистый гребень, тянущийся от головы к хвосту. Затея оказалось не самой удачной: пытаясь сбросить назойливую добычу, ящер рухнул на передние лапы и заметался по арене. Цепляясь за гребень, Сая подтянулась к голове. В ее руке, вытягиваясь и замерзая, появился ледяной шип. Улучив момент, когда ящер замедлился, Сайарадил взмахнула рукой и с силой вонзила острый шип в узкий глаза.

Ящер заревел. Услышав это, трибуны громыхнули восторженным воплем. Но Сая ощутила нечто совсем другое: всем своим телом она прочувствовала судорогу боли, пробежавшую по телу ящера. Почему она должна здесь, на арене, перед глазами тысяч зрителей убивать живое существо, чувствующее боль так же, как любой человек?.. Жалость отрезвляющей волной захлестнула Сайарадил. Разжав руки, она скользнула по чешуйчатому боку, перекатилась по песку и встала на ноги.

Пыль опала. Увидев окровавленную звериную морду, трибун громыхнули еще сильнее, но их восторг внезапно сменился вздохом ужаса. Сая огляделась и оцепенела: под прикрытием пылевой завесы самка подползла к одной из трибун – как раз туда, где располагалась сенаторская ложа – и, опираясь передними лапами о стену, стала медленно подниматься. Ее длины вполне хватало, чтобы дотянуться мордой до людей.

Вся жалость разом ушла из Сайарадил, ровно как и все остальное – усталость, боль, страх. Она видела только ящера, чья пасть неумолимо двигалась вверх, и рыжеволосого ребенка – глупую девчонку, перелезшую через заградительные поручни к самому краю сенаторской ложи. Сердце Сайарадил ухнуло вниз, а его место занял кусок льда. Всем свои существом она устремилась вперед – к трибуне, куда карабкался ящер.

Вся вода, что была вокруг, поднялась, повинуясь молчаливому крику: вода в чанах и та, что пропитала песок, грязные воды в стоках, проложенных под ареной и воды из фонтанов за ареной – даже вино в бочонках, разносимых торговцами. Огромная волна окутала ящера, оторвала его от стены и бросила на землю. Взбешенное животное заревело, извернулось всем телом и встало на дыбы. В воздухе прямо напротив его оскаленной морды замера хрупкая фигура, вокруг которой завивались водные спирали. Маска вновь сыграла свою роль: зрители на трибунах поблизости не видели той лютой ненависти, что перекосила тонкие черты девичьего лица, – но они услышали крик. Сайарадил закричала, словно отдавая воде приказ. Струи вытянулись, приобретая форму гигантских пик. Мгновенье – и пики превратились в льдины, окружившие Саю кольцом. Еще мгновенье – и лед, со свистом рассекая воздух, полетел прямиком в ящера, пронзая его брюхо насквозь. Ящера отшвырнуло назад и пригвоздило к стене; он издал протяжный предсмертный хрип, но Сайарадил не остановилась. Один за другим она швыряла ледяные шипы, пока вдруг не поняла, что черпает рукой пустоту; два десятка ледяных пик таяли, вонзенные в горячую плоть.

По изрешеченному телу пробежала последняя конвульсия – и самка затихла. Убедившись, что она не шевелится, Сая обернулась. В противоположном конце арены окровавленный ящер извивался на песке. Собрав остатки воды, Сайарадил сковала его толстым ледяным кольцом и лишь после этого опустилась на землю. Ее туника была пропитана кровавой водой, волосы всклочены, а маска едва держалась, но все это было неважно. Сая поправила маску, одернула грязную тунику и гордо вскинула голову. Она победила. Это поняли и трибуны, взорвавшиеся оглушительным воплем.

Вернувшись на пошатывающихся ногах в центр арены, Сайарадил поклонилась жрецам, после чего под приветственные крики начала совершать круг почета. Долгожданная победа… Но отчего же в миг долгожданного триумфа она не чувствовала ничего, кроме отвращения к себе?

***

Расталкивая людей локтями, Сантар протиснулся вперед по проходу. Эйфория на трибунах достигла своего апогея; люди кричали, свистели, некоторые даже плакали от счастья – и все стремились пролезть вперед, чтобы ближе разглядеть победительницу. Сантар с трудом пробился к ограде. За ним неотступно следовал Ягван.

– Запомни эту девчонку хорошенько, – шептал он ему на ухо. – Из-за таких, как она, погиб твой отец!

По арене неспешно, с правом победителя шел маг с красной каймой благородного дома на одеждах – враг вдвойне! Руки этой хрупкой на вид девчонки были перемазаны кровью, словно напоминая Сантару о всех его братьях, павших в войне с Большим городом… Но когда победительница поравнялась с его трибуной, Сантар понял, что ошибся: ее ладони покрывала не кровь, а извилистые багровые шрамы. В ушах вдруг отчетливо прозвучал распевный голос: «Человек с меченными руками несет спасение. Уж приведет за собой меченного!»

Глава 11

У ангаров за ареной нетерпеливо прохаживался Сорсус Карлал.

– Мышонок! – проревел он, едва заметив Сайарадил, нетвердой походкой выходящую из-под навесов. – Спасибо тебе!

– За что? – удивилась та, отчего-то стараясь смотреть в сторону.

– За ящера! Ты оставила в живых самку. Если удастся поймать для нее партнера, мы сможем разводить намдийских ящеров в неволе!

– Я думала, это самец, – пробормотала Сая.

– Хочешь помочь в исследованиях? Мне кажется, ты хорошо ладишь с животными, – предложил Сорсус.

– Это такая честь… Не знаю, достойна ли я, – в ужасе залепетала девушка.

– У тебя есть пара месяцев, чтобы подумать, – успокоил ее Сорсус. – Завтра с первыми лучами солнца мой корабль отъезжает на север. Меня ждут северные леса – неизведанный, новый для меня край!

– Полный дикой магии, – добавила Сайарадил.

– Я не очень-то хорошо знаю магию, мышонок! Но я неплохо разбираюсь в хищниках. Этой зимой возле Тиуры пропало много люди. Когда снег стаял, нашлись обезображенные трупы, – Сорсус осекся, покосившись на Сайарадил, но та лишь спокойно ждала продолжения, глядя себе под ноги. – Несколько деревень по берегам были разорены, это продолжается и сейчас. Выжившие лепечут что-то об огромных зверях, менявших обличие. Надо думать, они повредились умом от пережитого! Власти уверены, что это дело рук какой-то шайки. Изгои или еще какое отребье… В лес отправили военный отряд, но никто не вернулся, а россказней о неведомых тварях стало еще больше. Поэтому Сенат поручил мне взяться за это дело.

– В добрый путь, – сказала Сайарадил от свей души. – Да будет Небо благосклонно к вам и вашим людям!

– Мышонок, – растроганно хмыкнул Сорсус. – Знай, если тебе понадобиться помощь, ты всегда можешь рассчитывать на меня!

– Только если смогу вас найти, – уточнила Сая.

– Истинная воспитанница Арамила! – хохотнул Сорсус.

– При всем уважении, господин, – раздался позади тихий, но твердый голос, – адепта необходимо отвести в лазарет.

Звуки этого голоса заставили Саю вздрогнуть; ее лицо осветила счастливая улыбка.

Сорсус Карлал недовольно посмотрел на посмевшего перебить разговор младшего жреца. На его простенькой синей тунике была вышита узкая вертикальная полоса белого цвета: знак, которым на равнинах отмечали целителей. Маги с даром исцеления пользовались особым уважением во всех Обозримых землях; только это спасло наглого юнца от гнева Сорсуса Карлала.

– До встречи, мышонок, – кивнул он на прощание.

Сайарадил кивнула в ответ.

– Он стоит левее, – шепнули на ухо.

Сая повернулась и кивнула еще раз.

– Не старайся, он уже ушел, – сообщили ей.

– Ты вернулся, чтобы издеваться надо мной? – возмущенно прошипела Сая и ткнула куда-то вправо.

Айне, стоявший чуть левее, хмуро наблюдал за ее попытками.

– Ты издеваешься над собой больше, чем кто-либо, – без тени улыбки сказал он и, взяв Саю за локоть, повел ее к зданию Храмовой башни.

В лазарете Айне первым делом осмотрел глаза Сайарадил: из белесых они вновь стали голубыми.

– Зрение вернулось? – спросил он строго.

– Ты разве не видишь? – беспечно пожала плечами Сая.

– Это не шутки!

– Оно всегда возвращается.

– Сайарадил, – звенящим голосом сказал Айне, – ты понимаешь, что слепнешь от магии?

– От печати, – поправила его Сая. – Наставник обещал снять ее после испытания.

– Это многое меняет! – саркастически усмехнулся Айне. – И пусть я всего лишь рядовой целитель Первохрама, но запомни: если так пойдет дальше, то печать убьет тебя прежде меток!

В лазарете воцарилась тишина. Сая инстинктивно сжала кулаки. Ритуал рунной магии стерся из памяти, но содержание свитков Дайвон-Ши она помнила по сей день: метки, оставившие зловещую память о себе тысячу лет назад, теперь были на ее руках – и никто из жрецов Первохрама, считавшихся мудрейшими магами Обозримых земель, не знал, что они означают! Было от чего потерять самообладание, но… шли годы, метки так и не давали о себе знать, и Сайарадил успела позабыть страх, охвативший ее когда-то в архиве. Возможно, те несчастные гибли вовсе не из-за меток? Мало ли людей умирали в древние времена…

Возможно. Но могло быть и иначе.

Казалось, Айне прочел всю гамму чувств на лице Сайарадил.

– Если наставник не снимет печать в ближайшее время, мне придется обо всем рассказать Верховному жрецу, – мрачно предупредил он, снимая с полки дезинфицирующий бальзам.

В память о ящерах у Сайарадил осталась глубокая раны на правой ноге, не считая мелких ушибов, ссадин и кровоподтеков.

– Скверно, – пробормотал Айне, осматривая ногу. – Закрой глаза!

Сайарадил послушалась. Они соблюдали безмолвный уговор: не задавать друг другу неудобных вопросов. Ногу обдало холодом. Сая прикусила губу, хотя знала, что Айне не причинит ей боли. Через пару минут холод ослаб, и Сая открыла глаза. Только что сочившаяся, рана подсохла и покрылась тоненькой корочкой. Айне удовлетворенно кивнул и направился к шкафам за повязками. Под глазами у него залегли черные тени; Сая отметила, что он прихрамывает на правую ногу.

– Не надо так меня лечить, – тихо сказала она.

– Ты – адепт, я – младший жрец, – холодно сказал Айне. – Твое согласие не требуется.

Сая прикусила губу.

– Ладно, лечи, – вытянула она израненные руки.

– Эти царапины сами заживут, – покачал головой целитель. – Магия – она не так полезна людям, как кажется.

– Почему? – отважилась спросить Сая.

– Был неприятный случай, еще когда я в учениках ходил, – неохотно ответил Айне. – Зачастил в Храм один человек, дрессировщик в зверинце у какого-то богатея. Мелких ран у него всегда было много, да и серьезные увечья тоже попадались. Я говорил, что лучше, если заживет само, но ему нужен был результат, а учителям – деньги, которые он платил. Через год моего лечения у дрессировщика перестали сами затягиваться даже мелкие царапины. Его тело утратило способность к регенерации… С тех пор я исцеляю с особой осторожностью.

– Что учителя? – осторожно спросила Сая.

– Наказали, конечно, – равнодушно сказал Айне. – Я же лечил, значит, я и виноват. Но больше они не заставляли меня повторять ту же ошибку.

– А… тот человек?

– Он умер.

Сайарадил прикусила язык: Айне всегда тяжело переживал потерю больного, которого ему не удалось спасти.

– Лечить – это гораздо лучше того, что умею я, – тихо сказала она.

– Брось, – поморщился Айне. – Твоя сила огромна!

– Это и пугает меня больше всего, – призналась Сая. – Если бы то был не ящер… Если бы Эйлинур угрожал человек, я бы все равно не остановилась. Я бы убила человека. С моей силой это было бы легко.

Айне принялся аккуратно обрабатывать ее ссадины.

– Я не уверен, что стал бы лечить того, кто причинил вред дорогому мне человеку, – сказал он вдруг. – Это непозволительные речи для целителя. Сделай вид, что не слышала… Готово! К концу недели полностью заживет. А теперь тебе нужно отдохнуть. Я видел наставника Арамила, и он велел передать, что ждет тебя в библиотеке после второго обхода.

– Великое небо! – простонала Сая.

Кажется, наказание все же не заставило себя ждать! Иначе зачем наставнику встречаться с ней глубокой ночью?

Ничего не подозревающий Айне рассудил иначе.

– Возможно, он наконец-то решил снять печать!

– Если бы, – вздохнула Сая и оглядела изодранную тунику. – Надо зайти на склад.

– Ты будешь носить жреческое одеяние до конца своих дней, – поморщился целитель. – Надень хоть сегодня что-нибудь праздничное!

– Ты по-прежнему осуждаешь меня?

Взгляд Айне похолодел.

– Прятаться от жизни за стенами Храма – разве это подходит тебе? Ты же… благородная! – с досадой закончил он.

– А сам? – вскинулась Сая. – Раньше говорил, что мечтаешь вернуться домой, а теперь решил остался здесь!

В глазах Айне промелькнуло что-то странное. Он отвернулся к полкам с травами и спросил в полголоса:

– И ты не понимаешь почему?

Вроде бы ничего особенного не было в этих словах, но Сае отчего-то стало неловко.

– Мне надо подняться в комнату, – пробормотала она, вставая и тут же падая назад: на правую ногу было невозможно ступить.

Айне нахмурился и перевязал волосы лентой; так он делал перед тем, как приступить к серьезной магии.

– Мне совсем не больно! – воскликнула Сая, вскакивая.

Нехотя Айне отступил, но добавил хмуро:

– Я провожу тебя, а после второго обхода отведу к наставнику… И не спорь! Не хочу, чтобы моя работа была напрасной.

Когда по коридорам протопали послушники во главе с дежурным жрецом, спешащим обойти все закоулки Храма, Сайарадил вышла из комнаты. Айне, поджидающий у лестницы, удивлено посмотрел на ее тунику из пурпурного шелка.

– Это достаточно празднично? – спросила Сая, покружившись на месте.

– Вполне, – улыбнулся Айне и протянул ей руку, помогая спуститься по ступеням.

Они шли по длинным коридорам прогулочным шагом, болтая к какой-то ерунде; неловкость между ними сошла на нет. Впереди показались высокие двустворчатые двери, ведущие в храмовую библиотеку. Айне сказал с улыбкой:

– Улыбнись, не на казнь же идешь! – и потянул двери на себя.

Огромная, словно городская площадь, библиотека была прекрасным примером мастерства магов древности. Тонкая резьба по каменным стенам и четырем колоннам, подпирающим свод, была уникальна: ее выполняли маги моах, и ни один из узоров не повторялся дважды. Вдоль стен в высоту уходили стеллажи с сотнями книг, свитков и старинных глиняных дощечек, которые жрецы постепенно переносили в книги. Ярусы стеллажей подсвечивались мягким светом, таким же, как Сая когда-то видела в подвале.

Из-за стеллажей вышел наставник Арамил. Удивленно посмотрев на Айне, он потер подбородок и указал кивком на дверь:

– Передай вознице на заднем дворе, чтобы готовился выезжать!

Айне поклонился и скрылся за дверью. Арамил перевел взгляд на Саю – та улыбнулась, но, заметив непроницаемое лицо наставника, сникла. Похоже, наказание будет серьезным.

– Приветствую тебя, адепт Вэй, – сухо сказал Арамил. – От имени Совета позволь поздравить тебя с победой. Подобные успехи нельзя оставлять без награды! Тебе ведь известно, что каждый адепт, прошедший посвящение, должен год послужить на благо Храма?

Сайарадил, ожидавшая совсем не такого, растерянно кивнула.

– В качестве награды Совет подобрал для тебя достойное место, – возвестил наставник. – Ты отправишься в провинцию Шайо!

Плечи Сайарадил поникли. Она хотела проситься на запад, но ее отправляют на восток. Что ж, это лучшее, на что она могла бы рассчитывать в данной ситуации! Но погодите… Шайо?

– В этой провинции нет ни больших городов, ни крупных храмов, – осторожно заметила Сая.

– Разве я сказал о храме? – удивился наставник.

Сайарадил недоверчиво улыбнулась. Неужели он имеют ввиду…

– Вы ведь не имеете ввиду монастырь? – с улыбкой спросила она.

– Истинно так, – слова Арамила были звучны, как приговор в судный день на Форуме. – Сайарадил Вэй, Совет удостаивает тебя великой чести: ты отправляешься в монастырь Вальд!

Вальд. Старейший из монастырей, затерянный в ущельях на границе с империей Райгон, окутанный ореолом тайны и противоречивых слухов. Вальд был известен как монастырь аскетов; туда отправляли пораженных проказой или иным неподвластным целителям недугом – проклятых небом, как считали жрецы. Сделано это было по одной простой причине: устав монастыря Вальд отличался особой строгостью. Раз попавший туда, больше не возвращался к мирской жизни.

Сая всегда думала, что смириться с любым решением Совета; оказывается, она ошибалась.

– Это наказание за прошлую ночь?

Она ожидала чего угодно, но не этого: глаза наставника полыхнули от бешенства.

– Наказание? – прищурился он и брезгливо вскинул руки вверх.

У Сайарадил перехватило дыхание – горло сдавила невидимая сила. Выждав пару мгновений, Арамил свел руки вместе, звонко хлопнув ладоши. Виски сжались, в затылке отозвался пульс. От резкой боли Сая согнулась пополам.

– Это было наказание за дерзость, – вкрадчиво, словно гипнотизируя, проговорил Арамил. – Прямо сейчас ты отправишься в Вальд, где с благодарностью примешь аскезу…

– Прекратите!

На полыхающий пламенем затылок Сайарадил легла прохладная ладонь – боль тотчас утихла. Подоспевший вовремя Айне заслонил ее от наставника.

– Предаешь клятву, мальчишка? – не поверил своим глазам Арамил.

– Я клялся врачевать, – ответил Айне.

– Решением Совета эта строптивая ученица…

– Это же Сая! – закричал Айне, выходя вперед. – Наставник Варгус говорил мне, что для обычных людей существуют тюрьмы и каторги, а для магов – монастырь Вальд. Вы хотите отправить Саю в тюрьму?

Арамил скрючил пальцы. Удар был так силен, что у Айне из носа брызнула кровь.

– Брат мой, не мешай мне исполнять приказ Верховного жреца, – вкрадчиво попросил наставник.

Сайарадил смотрела на него и не узнавала ни голос, ни манеру речи – ни даже лицо, черты которого обострились и потемнели.

– А ведь учитель был прав… Кто вы такой? – спросила она, глядя в незнакомые глаза незнакомого человека.

– Старый жрец? – переспросил Арамил; на лице его появилось скорбное выражение. – Ты еще не знаешь? Твой учитель скончался нынче днем, пока ты проходила испытание! Он был тебе дорог? Соболезную.

– Что вы с ним сделали? – прошептала Сая, вцепившись Айне в руку.

– Тебя ждет сопровождение. Не заставляй меня применять силу!

Сая вспомнила: слабый голос учителя и гору одеял, которые не могли согреть его; вечные крики, остроты, ехидные замечания – и восхищенный ею взгляд.

Она выпрямила спину:

– Я отказываюсь.

– Твоя воля, – спокойно сказал Арамил и вдруг молниеносно вскинул руки.

Застать их врасплох во очередной раз ему не удалось: Айне загородил Саю, отбивая фантомный двойник рук наставника, но тот сразу же нанес новый удар. От напряжения пальцы Сайарадил скрючились, словно когти – так силен был призыв, порожденный гневом. Вода потянулась отовсюду – из ваз с цветами, стоявших к коридорах за дверями центрального зала, из кувшинов с родниковой водой, из чаш у жертвенника; в закрытые окна, разбивая ставни в щепки, хлынула вода из целебного источника во дворе Храма.

– Тебя учил я! – крикнул ей Арамил. – Неужели ты надеешься одолеть меня?

Руки Сайарадил налились тяжестью; вода зазвенела, признавая за ней право указывать цель. Бросить вызов наставнику… Безумие! Но Сая все же подняла руки; то же самое сделал и Арамил.

Разрушительная энергия ударилась о водный барьер и с шипением исчезла. Сая почувствовала головокружение. Так вот какова истинная мощь наставника Храмовой школы! Описав руками круг, Сая возвела водную сферу – лучший из защитных барьеров, на который она была способна. Голубые глаза побелели; видя это, Айне положил руку ей на плечо, и глаза вернули свой цвет.

Наставник наносил удар за ударом – Сайарадил же никак не решалась ответить и мелкими шажками отступала к стене. Айне шел рядом, не отрывая от нее руки. Удерживать барьер становилось все тяжелее. Сайарадил стало страшно. Ей ни за что не одолеть наставника! Что теперь будет? Что скажет отец?

– Он готовится ударить в полную мощь, – прошептал ей Айне.

Сайарадил уткнулась спиной в стену и, словно приговоренный к казни, ожидала удара палача. Вокруг соединенных рук наставника разрастался энергетический поток, яркий, ослепляющий… «Это конец» – обреченно подумала Сайарадил.

– Приготовься, – сказал вдруг Айне и вдруг вышел из водного кокона навстречу атакующей магии.

Ослепительный разряд врезался ему в грудь; удар оказался такой силы, что сферу, которую еще держала Сая, смело подчистую, а саму девушку впечатало в стену. Даже наставник осел на пол. Вспышка озарила весь зал, снося на своем пути напольные курильницы, цветочные вазы и статуи, расставленные у стен; несколько стеллажей вспыхнули огнем.

И посреди всего этого хаоса стоял Айне Анард. Одежда висела на нем обугленными лохмотьями, волосы были опалены, но сам он оказался невредим!

– Бежим, пока он не оправился, – схватив Саю за руку, Айне бросился к выходу.

– К-как? – клацая на бегу зубами, спросила Сайарадил.

– Я не исцеляю людей, Сая! Только себя самого, – бросил Айне через плечо, сворачивая к заднему двору. – Но мне удается переводить чужие болезни на себя. Чтобы убить меня, надо постараться!

В коридоре послышались крики, застучали шаги.

– Дальше ты пойдешь без меня, – сказал Айне, останавливаясь.

Сайарадил вцепилась в него:

– Ни за что!

Шум нарастал.

– Послушай, Сая, – Айне схватил ее за плечи. – Ты помнишь Рэга?

Лицо Сайарадил вытянулось. Рэг! Тот, из-за кого пробудилась ее магия!

– Его сослали к аскетам. Вальд – не просто монастырь, – Айне оглянулся: шум нарастал. – Неугодные жрецам маги исчезают там бесследно, так что тебе нужно спасаться!

– А как же ты? – прошептала Сая отчаянно.

– Они ценят мой дар, – усмехнулся Айне и поглядел на Сайарадил так, словно старался получше запомнить. – Беги домой, расскажи все отцу! Я задержу их, а затем выберусь отсюда и найду тебя!

– Обещаешь? – спросила Сая.

– Обещаю, – твердо ответил Айне, затем поцеловал ее в лоб и скрылся в полумраке коридора.

Сайарадил осталась одна в темноте. Каждая секунда была на счету. Если ворота будут закрыты, хватит ли у нее сейчас сил поднять себя на стену? Должно хватить, иначе все было напрасно… Думая так, Сайарадил выскочила на задний двор и резко остановилась.

Посреди пустого двора стояла невысокая девушка в дорожном плаще. Сая никогда прежде не видела ее, но отчетливый импульс силы не позволял ошибиться – перед ней стоял маг уровня наставника Арамила. Сайарадил замерла в нерешительности.

Несколько мгновений девушка смотрела на нее, затем заглянула ей за спину, словно прислушиваясь. Сайарадил согнула руки, готовясь пробивать путь к свободе, но девушка вдруг отодвинулась, давая ей пройти. Не спуская с нее подозрительно взгляда, Сая сделал шажок, еще один, стараясь не поворачиваться спиной к противнику.

– Прости меня, – вдруг отчетливо произнесла девушка, когда Сайарадил поравнялась с ней.

От звука ее голоса Сая подскочила, поглядев на незнакомку затравленным взглядом. Та подняла на нее глаза, темные и печальные.

– Прости, – повторила она. – Это все из-за меня! Я выиграю для тебя немного времени… Используй его разумно.

Резко развернувшись на носках, она быстро зашагала ко входу в Храм. Разметавшийся при повороте дорожный плащ приоткрыл темно-синий подол ее одежд, в котором Сая сразу же узнала строгое монашеское одеяние… Но времени на раздумья у нее не было. Отбросив осторожность, Сая подбежала к стене и, подхваченная пахучей водой из ближайшей сточной канавы, приземлилась на той стороне. Не давая себе передохнуть, она бросилась бежать напролом по парку туда, где, по ее мнению, располагались здания.

Лишь выскочив на широкую улицу, Сая остановилась, осознав, что не знает, где находится. Дом… Где он вообще? «Просто двигайся вперед» – приказала Сая самой себе.

Она успела преодолеть несколько кварталов, когда ее настигла боль, резкая, словно сильный удар в живот. Дыхание перехватило, и Сая согнулась пополам. Сквозь повязки, наложенные после испытания, проступила кровь – рана на ноге, которые она получила на арене, открылась вновь.

Это могло произойти лишь по одной причине – сила, живившая эти раны, исчезла.

– Айне! – выдохнула Сайарадил.

Она закрыла глаза и попыталась почувствовать его тепло, услышать голос или хотя бы стук сердца, но напрасно – сколько бы ни вслушивалась Сая, ответом ей была гнетущая пустота. Где же он? Айне Анард, младший жрец Зарзаил, маг-целитель из далекого края! Сайарадил не чувствовала его присутствие среди живых. Улица внезапно поплыла… Снова слепота? Но нет, это были слезы.

«Куда я бегу?» – отчаянно подумала Сая.

Дома ее будут искать в первую очередь. Сможет ли она спрятаться за именем Валлардов? Ведь серая стража убила человека! Монастырь Вальд. Сошедший с ума наставник. Он убил учителя Нармаила! И Айне…

Кто следующий?

– Я, – сказала Сая вслух.

Она опустилась на теплые белые плиты и замерла, обхватив себя руками. Как удачно, что кровавых пятен не видно на пурпурой ткани… Кажется, она потеряла много крови. Сил бежать не осталось. Пусть ее найдут, пусть делают, что хотят! Помощь не придет.

«Если будет нужна помощь, позови меня по имени!» – всплыло вдруг в памяти.

Кто это говорил ей? Незнакомец… Или знакомый? Он так и не сказал свое имя, но Сая знала его и так.

– Лейв! – выкрикнула она во весь голос. – Лейв! Мне нужна помощь!

Крик зазвенел в ушах: казалось, она оглушила саму себя. Шум гудел, нарастая. «Как странно» – успела лишь подумать Сая и упала на бок, потеряв сознание.

– Сайарадил!

Сквозь закрытые веки пробивался свет. Сая приоткрыла глаза – белый туман, густой, текучий… Как давно она не видела его!

– Это не сон, – простонала девушка, вставая на ноги.

– Что случилось? Сайарадил! – голос кричал, и оттого в голове гудело эхо.

– Монастырь Вальд… Наставник! Мне нужно спрятаться, – выдохнула Сая.

– Где ты сейчас?

– Недалеко от Первохрама! Мне нужно спрятаться…

– Нет, Сайарадил, – перебил голос. – Тебе нужно бежать!

– Куда?

– На север… Кто такой Сорсус Карлал?

– Откуда?.. – ахнула Сая.

– Ты можешь уехать с ним? – не утруждался объяснениями голос.

– Но зачем?

– Пока на тебе печать, ты беспомощна. Только в диких землях ты найдешь того, кто снимет ее!

– Дикие земли? – ужаснулась Сая. – Кого мне там искать?

– Он сам найдет тебя, – уверенно ответил голос. – У меня нет времени! Послушай, Сайарадил. В диких землях ты встретишь того, кто помнит былое. Он поставлен хранить леса до тех пор, пока истинные северяне не вернутся в родные земли… Для тебя он станет верным другом и преданным соратником во всем!

– А как же ты? Ты обещал помогать мне…

– Как только ты отдалишься от Саркофага, я не смогу прийти на твой зов. Мне жаль, но в этот трудный путь ты отправишься одна, ведающая Водой!

– Как ты назвал меня?

– Поспеши, Сайарадил, – голос начал отдаляться. – Они рядом…

Сквозь белый туман проступило затянутое набежавшими тучами небо. Сая вскочила так резко, что темный небосвод расцветился звездами. Обострившимися чутьем она уловила движение – от храма во все стороны расползались тихие, проворные шаги. Серая стража! А совсем рядом, за углом – цоканье копыт. Одинокий ночной всадник! Нельзя было упускать подвернувшийся шанс. Сая призвала воду из ближайшего фонтана…

Через несколько минуту она кое-как оседлала лошадь – урокам верховой езди жрецы не придавали особого значения – и поскакала в сторону прочь от Храмовой башни. Широкая улица вывела ее к Южным воротам Старого города. Сая неуверенно подъехала к караульным. Один из стражников взял факел, пытаясь разглядеть ее – Сайарадил куталась в плащ, снятый с поверженного всадника. Когда он подошел ближе, она, ни слова не говоря, вынула из-за пазухи кольцо на цепочке. Увидев перед собой монограмму Валлардов, стражник отдернул факел, поклонился и замахал дежурным на стене. Тяжелые створки ворот нехотя дрогнули.

Сая пронеслась по городу галопом, заставляя припозднившихся прохожих удивленно глядеть вслед. Казалось, целая вечность миновала, прежде чем она, немного поплутав, выехала к крепостным воротам, ведущим в морской порт. К ночным всадникам здесь были привычны и выпускали их из города – и наоборот – через небольшую щель между створками, чуть ослабив стягивающие ворота цепи. Сайарадил спрятала кольцо, ограничившись парой серебряных монет из кошелька, найденного в седельной сумке. Караульные глянули так, что ей стало ясно – с серебром она переборщила.

А что ей вообще известно про обычную жизнь?

За воротами Сайарадил в лицо ударил свежий морской ветер, грозя сорвать плащ. Глубже зарывшись в складки ткани, девушка направила лошадь к пристани, оглядываясь по сторонам. Путь к порту лежал через злачный квартал. Кабаки и таверны работали сегодня всю ночь из-за наплыва посетителей: в полночь прибыл корабль в грузом южных специй, команда которого разбрелась по округе, устраивая попойки и драки. Порт, детская мечта маленькой Сайарадил, оказался мерзким местом.

Кажется, Небо решило избавить наследницу Валлардов от все иллюзий разом.

На пристани Сая спешилась и, не потрудившись привязать коня, побежала к краю причала. Темные воды Ринайского залива, раскинувшиеся впереди, приветствовали ее плеском. Сая присела, опустила руку в воду и поняла, что ей никогда не поднять такую тяжесть. Так она и предстала перед Сорсусом Карлалом: взмокшая, в длинном не по размеру плаще, болтающая рукой в заливе.

– Возьмите меня с собой! – выпалила Сайарадил в ответ на удивленный вопрос настоятеля о том, что она делает на пристани в такое время.

Сорсус Карлала был умным человеком. Бросив один взгляд на красное лицо Сайарадил, он коротко сказал:

– Я пошлю человека проводить тебя в город.

– Нет! – отчаянно замотала головой Сая. – Мне нельзя возвращаться!

– Почему? – строго спросил Сорсус Карлал.

– Не спрашивайте, – Сая умоляюще сложила руки. – Просто возьмите меня на север!

– Провожу-ка я тебя к Арамилу лично. Придется задержать выезд, – Сорсус повернулся, чтобы отдать команду, но Сайарадил заступила ему дорогу.

– Господин Карлал, – она заглянула ему прямо в глаза. – Я бы не стала просить напрасно!

Сорсус подозрительно прищурился.

– Мне нужно уехать, – Сая попыталась найти нужные слова. – Вы говорили, что отправляетесь в дикие леса. Вам пригодится маг, поэтому возьмите меня с собой!

Сорсус поморщился:

– Это невозможно.

Сая прикусила губу. Правду ведь не расскажешь… Зато полуправду – вполне!

– Монастырь! Совет решил, что это моя судьба. Я отказалась, и они наказали меня, – подчиняясь внезапному вдохновению, Сая сорвала бинты и продемонстрировала кровоточащие царапины, полученные на арене. – Сегодня утром я должна была отправиться в дорогу, но наставник Арамил помог мне бежать. Только Небо знает, что они теперь с ним делают… Он просил вас об одном: взять меня на север! А конце лета, когда мы вернемся, гнев Совета уже утихнет…

Сорсус Карлал ошарашенно глядел на нее, хватая ртом воздух.

– Вы отказываетесь, – понурилась Сая. – Видимо, мне придется принять свою судьбу… Прощайте, настоятель!

– Великие предки, да что они себе позволяют? Ты же не безродная простолюдинка! И мой племянник… Сайарадил, постой! – закричал Сорсус Карлал.

Как и планировалось, с первыми лучами солнца его корабль отошел от пристани.

Сая стояла на корме, ежась под порывами морского ветра. Легкость, с которой ей удалось сбежать, казалась чудесной, но только Сая не верила в чудеса – а то, что младший жрец и адепт, не прошедший посвящения, смогли одолеть наставника Храмовой школы, было больше, чем чудом! Все выглядело так, будто ее отпустили. Сайарадил задумалась. У Верховного жреца не было причин отпускать ее. А вот у наставника… Сая вспомнила холодный взгляд знакомых карих глаз. Ей так хотелось верить, что он разыграл этот спектакль, чтобы позволить ей уйти, но только кровоточащая рана на ноге была красноречивей любых слов.

Сайарадил кинула прощальный взгляд на Эндрос: в рассветных лучах солнца удаляющийся город был невыносимо прекрасен.

***

Верховный нервно барабанил пальцами по натертой столешнице.Дышать становилось все труднее. Можно было позвать целителей, но он не хотел, чтобы они видел его сейчас. Положение было отчаянным: непостижимым образом Сайарадил Вэй удалось сбежать из Храма. Кажется, он недооценил девчонку… Стража, отправленная в погоню, вернулась под утро ни с чем. Домой Сайарадил не возвращалась. К утру был прочесан весь Старый город, но беглянку так и не обнаружили. Прочесывать же весь Эндрос при свете солнца значило привлекать ненужное внимание.

Великое небо, что же предпринять?!

В тишине раздался тихий стук, затем – скрип.

– Вы сидите в темноте? – удивился наставник Арамил, закрывая за собой двери.

Он щелкнул пальцами, зажигая фитиль в масляном светильнике на стене. Верховный зажмурил отвыкшие от света глаза. Арамил поспешно склонил спину:

– Погасить?

Верховный замотал головой и тут же застонал от боли. Наставник порывистым шагом пересек комнату и опустился на пол у него в ногах.

– Вы страдаете, – сказал он с жалостью. – Позвольте мне!

Некоторое время Арамил держал ладони у висков Верховного, и тот почувствовал – боль потихоньку начала отступать.

– Ты можешь исцелять? – удивился он.

– Только ту боль, что идет от дурных мыслей, – улыбнулся Арамил. – Ведь я не целитель!

– У младшего жреца Зарзаила были удивительные руки, – Верховный вздохнул. – Как он?

– Очень плох, – понурил голову Арамил. – Целители пытаются удержать его жизнь, но сердце останавливается, стоит лишь им ослабить магию… Все это моя вина, Верховный!

– Не вини себя! – мягко похлопал его по щеке Верховный. – Кто мог знать, что его привязанность к девчонке окажется сильнее преданности Храму?

Никто, кроме телепата… Верховный задумался было, но лицо наставника выражало такую преданность, что он отогнал от себя подобные мысли.

«Для этого даже не нужно быть телепатом» – подумал в свою очередь Арамил. Стоило раз увидеть, какими глазами мальчишка смотрит на Сайарадил, как все становилось ясным.

– Мне нужен твой совет, – сказал Верховный.

– Организуем поиски… Я лично возглавлю их! – воскликнул Арамил. – Отдайте стражу в мое распоряжение, и Сайарадил Вэй окажется в монастыре Вальд до праздника Солнцестояния!

Верховный положил на макушку Арамила костлявую ладонь.

– Ты единственный, кому удалось сохранить человеческое лицо в этом фальшивом мире белых масок. Знай, что я ценю твою преданность. Ты – моя правая рука.

– Я не достоин таких слов, – Арамил склонил голову; в его глазах блеснули слезы.

– Ты вселил в меня надежду. С сегодняшнего дня ставлю тебя во главе храмовой стражи! Ступай, – велел Верховный; он чувствовал, что теперь сможет уснуть.

Покинув его покои, Арамил отдал необходимые распоряжения, после чего вернулся к себе. Его покои были куда скромнее, чем апартаменты Верховного жреца. Арамил поглядел на привычные стены с легкой ностальгией. Жаль будет расставаться с этим местом…

– Переехать в покои старика? – задумчиво протянул наставник. – Где стены пропитаны тленом, а воздух – унынием? Придется перестроить их, чтобы было больше света! – сказав так, Арамил сложился пополам от смеха.

Он хохотал, тщетно пытаясь остановиться. От смеха уже сводило челюсть, но Арамил не мог взять себя в руки.

– Как это было? «Ценю преданность… Правая рука!» – простонал он сквозь всхлипы хохота. – Какой… глупец!

Теперь серая стража находится в его распоряжении – а значит, Сайарадил Вэй не найдут. В отличии от Верховного, Арамил не боялся магии потомка Ксайгала. Прошлой ночью он на деле осознал, что запечатанная стихийная магия годилась разве на то, чтобы справиться с парой намдийских ящеров.

Семье Сайарадил можно сказать правду – их дочь отправилась в дикие земли вместе с Сорсусом Карлалом. Теперь, когда у сенатора Вэй есть сын, он не будет столь внимателен к судьбе старшей дочери.

Единственный, кто знает правду о прошлой ночи – мальчишка, одной ногой стоящий в могиле. Если целителям все же удастся вытащить его из мира мертвых, придется позаботится о его воспоминаниях…

А после всего этого между ним и его вожделенной целью будет стоять только дряхлый старик. Неужели он на самом деле верит в его преданность? Такая наивность могла бы тронуть наставника, но вот беда – он хохотал и не мог остановиться. Арамилу вдруг открылась простая истина: если хочешь подставить человека, сделай так, чтобы он поверил в твою верность – и ты победил.

– Я победил, Верховный! – резко обрывая смех, выдохнул наставник.

***

– Верховный – глупец, – сказал наставник Варгус, складывая пальцы домиком.

– Тише! – пугливо втянул голову в плечи наставник Ормиил.

– Неужели кто-то считает иначе? – резонно заметил Варгус.

– Наши предшественники сами избрали его! – негодующе воскликнул Аргус, приподнимаясь на лежанке.

– И наверняка жалеют сейчас об этом, глядя на нас с небес, – отрезал Варгус. – Сайарадил Вэй сбежала только лишь потому, что Верховный слепо благоволит Арамилу!

– Мы должны повиноваться его приказам, – напомнил наставник Рирдус.

– Даже если он сам копает себе могилу?

– Что ты имеешь ввиду?

В комнате воцарилась тишина. Десять пар глаз уставились на Варгуса.

– Ты просто расстроен тем, что произошло с нашим младшим братом, – разряжая обстановку, сказал наставник Дариил. – Зарзаил был твоим учеником… Мне жаль его, но он сам избрал свою судьбу, встав на пути Арамила!

– Рано или поздно мы все встанем у него на пути, – пробормотал наставник Еримил.

Он был уверен, что прошлой ночью Арамил мог приложить больше усилий, чтобы остановить Сайарадил, но говорить об этом вслух так опрометчиво, как Варгус, не собирался. Всякая надежда Еримила на то, что он когда-нибудь станет Верховным жрецом, утекала сквозь пальцы с каждым прожитым днем. С таким противником, как Арамил, не мог тягаться ни один из членов Совета. В скором времени Верховный – Еримил был в этом уверен – падет жертвой интриг молодого наставника. Теперь в сердце Еримила теплилась лишь одна надежда – на тихую старость и естественную смерть.

Глава 12

Черные остовы деревенских домов были видны издали, темным пятном выделяясь на фоне синего неба. В воздухе все еще стоял запах гари.

– Звери не могли поджечь дома, – сказал Сорсус Карлал, напряженно оглядывая окрестности.

– Я чувствую только звериную вонь, – поморщилась Сая.

Сорсус скептически фыркнул.

– Вон они, дикие леса! Всего-то реку переплыть, – не сдавалась Сая, махнув рукой на противоположный берег реки. – Разве следы на стенах не похожи на когти?

– Похожи, – кивнул Сорсус. – Я бы сказал, длинные когти огромных лап гигантских зверей.

– Фауна северных лесов не изучена. Там может обитать кто-то, вроде ящеров, которых когда-то тоже считали легендой!

– Поверь моему опыту, девочка: здесь что-то другое. Звери не устраивают пожаров… А у людей нет звериных когтей, – Сорсус Карлал замолчал, выжидательно поглядывая на Сайарадил.

Та пожала плечами. Она понимала куда клонит настоятель, но учение Первохрама категорически отрицало существование духов. И все же… Даже учителям было неведомо то, что творится в диких землях; они просто предпочитали делать вид, что русло Тиуры – край мира, за которым нет ничего.

Плавание показалось Сайарадил невыносимо долгим. Их корабль прошел рифы Риная, в честь которого и был назван залив; согласно преданиям, здесь разбился корабль этого легендарного героя, когда то возвращался домой на материк после победы над дикарями Южных островов.

Из Ринайского залива корабль вышел во Млечное море, воды которого под яркими лучами южного солнца белели как молоко, и двинулся вдоль береговой линии на запад. После пяти дней плавания, обогнув узкий вытянутый полуостров Дальний, корабль свернул на север – в Соляное море, тянущееся вдоль всего западного побережья огромной республики. На двадцатый день плавания показалась широкая, разветвленная на множество рукавов дельта Тиуры, самой крупной реки севера. Поднявшись вверх по ее руслу к городу Дагару, центру северной провинции Турвальд, команда Сорсуса Карлала сошла на берег. Они планировали на лошадях отправиться вдоль берега, осмотреть несколько селений, которые подверглись нападению, после чего переправиться через Тиуру и углубиться в дикие леса. Неделя ушла на то, чтобы добраться до третьего пепелища; лишь только после этого Сорсус Карлал принял решение переправляться через реку.

Лошадей, купленных в Дагаре, отдали в уплату проводникам. В покосившемся сарайчике на берегу деревушки обнаружилась прохудившаяся, но годная на несколько рейсов лодка. Пожитков у отряда было мало – Сорсус и его люди привыкли обходиться малым. В лесу планировалось провести не меньше двух месяцев – а может, и больше, если только с приближением осени ветер не нанесет туч с Грозовых гор.

Едва ступив на правый берег Тиуры, Сая почувствовала холодок, пробежавший по спине. Она вгляделась в стену деревьев, упиравшихся верхушками в хмурое небо.

Дикий лес начинался внезапно. Деревья словно были посажены в ряд; за пределами этой ровной линии не росли даже молодые побеги. Густые, раскидистые кроны угрожающе наклонились вперед, словно намереваясь схватить назойливых путников, едва те подойдут поближе. Пышные зеленые ветки были похожи на лапы неведомых чудовищ из сказок, которые рассказывала в детстве нянечка. Сая замерла; тонкое чутье подсказывало садиться в лодку и плыть на дугой берег – туда, где раскидистые ветви ее не достанут. Но тут Сорсус Карлал зычно крикнул, что пора в путь – и Сайарадил не оставалось ничего другого, кроме как затянуть плащ, поправить цепочку с родовым кольцом на шее и отправиться вслед за удаляющимися спинами.

Десять человек ступили под сень темных деревьев за три недели до дня летнего солнцестояния. Они планировали вернуться в конце лета, но у диких земель были на их счет другие планы. Лес выглядел довольным: ему удалось проглотить очередную жертву.

***

Первый день пути прошел в тишине. Южане, привыкшие к солнцу и открытым пространствам, настороженно шарили по сторонам глазами и принюхивались, пытаясь почуять опасность, но вдыхали лишь свежий северный воздух, пахнущий травой и сыростью. Через сутки они привыкли к лесу и стали вести себя свободней, переговариваясь на непонятном клокочущем наречии. Сорсус Карлал вглядывался в составленные кем-то карты и тут же на ходу рисовал новые. Все были заняты, но Сая все равно не могла отделаться от неприятного ощущения, что на нее смотрят. Где спрятался этот таинственный наблюдатель, она не знала, но хорошо понимала одно: кроме членов отряда поблизости не было других людей. От этого становилось совсем не по себе: Сая бы предпочла врага-человека.

После пятой ночи в лесу неподалеку от привала появились следы. Это были не первые следы животного, встретившиеся в лесу – за прошедшие дни южане стреляли зайцев, лис и видели рытвины кабана. Но эти следы были другими: огромными, по форме похожими на волчьи, по размеру – на медвежьи. Следы прошли стороной; создавалось впечатление, будто зверь потоптался около людей и ушел восвояси. На следующее утро возле лагеря вновь обнаружились те же следы. Охрана в отряде была организована хорошо, но бдительные южане не заметили ничего подозрительного. Впрочем, они не боялись: по следам было видно, что это зверь. Сорсус Карлал тоже не выглядел обеспокоенным. Несмотря на это Сайарадил решила бодрствовать грядущей ночью. Она лежала без движения, притворяясь спящей и слушала лес. Ночной гость пришел перед рассветом. Он ступал бесшумно, но Сая чувствовала его каждой клеточкой тела.

Живя в Храмовой башне под охраной стражи и мощной магии, можно было рассуждать о том, что духов нет – но, ступив на дикую землю, пришлось признать правду: во взгляде, который Сая непрестанно ощущала на себе, отражается вовсе не звериный разум. К утру она окончательно утвердилась в безумной, казалось бы, мысли. Стоило лагерю пробудиться, Сая подошла к Сорсусу Карлалу и под его удивленным взглядом начертила прутиком на земле:

«Не обсуждайте вслух наши планы».

– Мне что, записки писать? – недовольно сказал Сорсус.

– Главное – не говорить лишнего, – ответила ему Сая и написала прутиком: – «Нас преследует дух в обличии зверя».

– Духи в телесном обличии? Бабьи сказки! – отмахнулся настоятель.

– Я тоже так думала, – кивнула Сая и написала: – «Или это нас заставили так думать?».

– Мы с ребятами разбираемся в следах, – упрямо насупился Сорсус.

– В таких вопросах стоит положиться на меня, – с нажимом сказала Сая.

– При всем уважении, – раздраженно ответил Сорсус, – ты еще слишком мала, чтобы я на тебя полагался!

– Решение за вами. Но, как маг, я обязана предупредить главу отряда об опасности.

– Какой опасности? Вдруг звери поймут о, чем мы говорим? – насмешливо спросил настоятель.

«Поймет тот, кто сморит их глазами» – написала Сая, после чего стерла все надписи носком сапога.

Отряд тронулся в путь на северо-восток, придерживаясь берега узенькой речушки и все дальше углубляясь в лес. Сайарадил старалась скрыть нарастающую тревогу: то впереди, то сзади она слышала шорохи, словно кто-то перебегал с места на место, следуя за отрядом. Река, прежде весело журчащая, вдруг потяжелела, замедлила бег, словно предупреждая ее о чем-то.

Кажется, утренний разговор все же был понят.

Шорохи нарастали: неведомый преследователь приближался, скрываясь в лесных зарослях. В воздухе пахнуло затхлостью: такой же запах стоял в храмовом склепе, где хоронили братию. Не в силах больше сдержаться, Сая оглянулась. Преследователь замер – он понял, что обнаружен. Сбросив с плеча котомку, Сайарадил растолкала идущих впереди южан. Отряд сбился с шага и остановился.

– В чем дело? – раздраженно спросил Сорсус Карлал.

– Вы не слышите? – выдохнула Сая.

Воины выхватили мечи из ножен, озираясь по сторонам. Теперь даже им был слышен тихий шуршащий звук. Сая закрыла глаза:

– Он здесь… Рядом… Слева! – крикнула она, но опоздала: давящую тишину прорезал жалобный крик.

Сайарадил крутанулась на месте: над ней, закрывая собой крохотный клочок серого неба, нависла огромная тень. В нос ударила волна смрада. Тень ринулась вперед. Сая отшатнулась и вскинула руки.

***

– Люди в лесу! – сообщил Лим, выскочивший из-за деревьев, точно лесной дух.

Его глаза горели лихорадочным блеском – так радовала Лима первая долгожданная вылазка. Вместе с небольшой группой он покинул Убежище и дошел до Фьёльда – городишки на берегу Тиуры, где планировалось встретить возвращавшихся из Эндроса собратьев. Ждали троих, но приплыли лишь двое: Сантар нес за спиной огромный кмехский лук.

Поначалу никто не мог поверить, что его отца больше нет в живых. Вопросы задавали Ягвану – серое лицо Сантара с запавшими глазами не располагало к беседе. Только Лим трещал над ухом без умолку, пытаясь разговорить подавленного друга, но тот лишь молча смотрел перед собой.

Когда до Убежища оставался один день перехода, отряд неожиданно наткнулся на незваных гостей.

– Мы видели дымок от костра. Не очень-то они таятся, – рассказали те, кто нес дежурство прошлой ночью.

Новость не на шутку взволновала остальных: обнаружить неизвестный отряд так близко к Убежищу!

– Это первые люди, сумевшие забраться так далеко, – разом заговорили изгои.

– Любой, кроме нас, давно уже наткнулся бы на лесное лихо…

– Это потому что мы не гневим духов леса!

– За ними нужно проследить.

– Подходить близко опасно. Нас ведь всего шестеро!

– А если это лишь передовой отряд?

– О чем мы спорим? Нужно послать людей на разведку, – твердо сказал Ягван как самый старший. – Отправим кого-нибудь шустрого…

– Я пойду, – сказал Сантар и закашлял: от долгого молчания у него запершило в горле.

Ягван прищурился:

– Это не игрушки, сынок.

– Меня всю жизнь готовили к таким заданиям, – поморщился Сантар.

– Э, нет, друг! Знаю я тебя – один ты обязательно напортачишь, – заявил Лим, вклиниваясь между Сантаром и Ягваном. – Я иду с тобой! Без меня ты, чего доброго, вообще в другую сторону пойдешь. А так мы зарослями да вдоль речки…

Ягван помотал головой, словно пытаясь вытрясти из ушей поток слов, обрушенных на него Лимом.

– Запорите дело – спрос будет, как со взрослых, – предупредил он.

– Ха! – фыркнул Лим и обхватил Сантара рукой за шею. – Слышишь, что он говорит? Думает, что мы облажаемся!

– Как бы ни так, – буркнул Сантар и, сунув Ягвану отцовский лук, попросил: – Дайте мне меч!

– Случится беда – подайте сигнал, – наставлял северянин, отстегивая ножны со своим мечом. – И не задерживайтесь, а то выдеру так, что лиху лесному рады будете!

– Волнуется старикан, – хмыкнул Лим, когда стоянка изгоев скрылась за кустами.

– Молчал бы! Ты зубами дробь выбиваешь, – хмыкнул Сантар.

– Кто же они такие? – молчать Лим не умел. – А вдруг это отряд из Большого города? Наконец хоть что-то!.. Вот оно где у меня, проклятое бездействие, лихом клянусь! – чиркнул он пальцем по горлу. – Не могу больше в Убежище торчать – дрова заготавливать, грибы сушить, по мишеням стрелять…

– Что вы все заладили – лихо, лихо, – пробормотал Сантар. – Накликаете!

– Я решил, – Лим остановился и посмотрел на друга серьезными глазами. – Давай вместе отправимся в Большой город, а? Вдвоем против стражи и магов… Отомстим за тех, кого больше нет с нами!

Сантар вспомнил грязные кварталы за окраинной стеной, прекрасные белые башни и огромную арену с запекшейся на песке кровью.

– Мне-то теперь другой дороги нет, кроме как в Большой город, – сказал он.

Шаги непрошенных гостей стали слышны задолго до того, как показались они сами. Притаившись за кустами молодого орешника, росшего поверх крутого подъема вдоль реки, Лим и Сантар наблюдали за людьми, идущими внизу у самого русла.

– Не военные, – с ноткой разочарования прошептал Лим, – но оружие при них. Сразу видно, что в лесу впервые – стараются идти тихо, но все равно шумят!

– Если первый раз в лесу, то шума немного, – заметил Сантар. – Они южане… Наемники, наверное. Всего-то десять человек.

– Тот, что идет впереди, на южанина не похож, – засомневался Лим. – Кожа светлей, волосы ниже плеч, одежда побогаче. Это не воин, а купец какой-нибудь!

– Погоди… Я видел его в Большом городе! – Сантар присмотрелся к мужчине, идущему впереди. – Он сидел в жреческой ложе на арене. Его лицо так выделялось на фоне белых масок!

– Тогда он, наверное, важная персона, если сидел вместе со жрецами! Уж точно благородный… Гляди-ка, – сказал вдруг Лим, вытянув шею. – Кто там в середке? Или меня духи путают?

Среди темных фигур мелькнула светлая макушка – в центре отряд шла девушка с длинными, убранными от лица волосами.

– Чудно как-то, – хмыкнул Лим. – Ну да ладно, так и скажем: восемь наемников, шишка из Большого горда и девчонка. Оружие – мечи и луки. На передовой отряд не тянут, да?

Сантар молчал, напряженно вглядываясь вперед.

– Я ее знаю, – выдавил он наконец.

– Ты посмотри… Всего раз из леса выбрался, а уже всех знает! – умилился Лим. – Она что, тоже в ложе сидела?

– Не в ложе, – покачал головой Сантар, – а на арене. Она маг.

– Лихо дери! – присвистнул Лим. – Это случайно не та, о которой рассказывал Ягван? Погоди-ка… Откуда ты знаешь, что это она? Маги ведь прячут лица за масками!

Сантар промолчал.

– Ты что-то недоговариваешь, – подозрительно прищурился Лим. – Она, случаем, не причастна к смерти твоего отца?

– Не говори ерунды! Это здесь при чем? – вспылил Сантар.

– Тихо, тихо! Чего это ты защищаешь ее? – расплылся в улыбочке Лим.

Сантар втянул воздух, чтобы осадить надоедливого дружка, как вдруг уловил нечто странное.

– Гнилью несет, – прошептал он.

– Дурное говоришь! – Лим сплюнул через плечо.

– Запах идет за ними, – кивнул на отряд Сантар.

– Тогда им уже не помочь, – тихо сказал Лим.

– Накликали-таки, – с замиранием сердца прошептал Сантар.

Он видел, как, растолкав отряд, вперед выбежала светловолосая девушка. Воины схватились за мечи. Рука Сантара непроизвольно метнулась к ножнам, висевшим на поясе.

– Оглянитесь, – сказал он людям, которые не могли его услышать.

Из гущи лесных веток, подступающих вплотную к берегу, показался темный силуэт. Замерев на мгновенье, тень ринулась вперед, накрывая собой бедолагу, стоявшего с краю – его тело обмякло и осело на землю. Тишина, прежде царившая над лесом, огласилась криками. Кажется, люди не сразу поняли, что это нападение. Несколько человек упали, сваленные с ног неизвестной силой, но остальные сбились в круг, держа оборону.

Тень вынуждена была отпрянуть назад. Это был зверь, огромный и черный, как безлунное небо. В него полетели стелы, но они, кажется, только разозлили его. Черной тенью зверь принялся метаться вокруг людей, ощетинившихся мечами. Раз за разом он бросался вперед, прямо на обнаженные лезвия, словно не чувствуя боли и не издавая при этом ни звука.

Девушка, которую воины окружили со всех сторон, вскинула руки; пространство вокруг нее пошло мутной рябью, словно окуталось дымом от костра. Она прокричала что-то, и воины кинулись врассыпную, оставляя ее один на один с разъяренным зверем.

Сантар дернулся вперед, но Лим вцепился ему в руку, зашипев:

– Совсем ополоумел?!.

Зверь бросился на девушку, а она, вместо того, чтобы увернуться, подалась ему навстречу. В тот же миг вода из реки хлынула на берег, накрывая зверя с головой. Было видно, как он бьется, тщетно пытаясь выбраться из водной ловушки. Девушка свела руки – пальцы ее скрючились, словно пытаясь придушить жертву. Так продолжалось, пока зверь рухнул на землю, не издав при этом ни звука. Вода хлынула вниз грязным водопадом. В тот же миг силы оставили девушку; она упала прямо в грязную лужу, жадно хватая ртом воздух.

Отряд понес потери – зверь забрал с собой жизни троих воинов.

– Возвращаемся, – твердо сказал Лим.

– А как же они? – Сантар не отрывал глаз от отряда.

– Это не наш бой!

Сантар упрямо поджал губы.

– Благодетеля изображаешь? – зашипел Лим, опять хватая его за рукав.

– Если мы уйдем, они погибнут! – взорвался Сантар, отпихивая друга.

С замиранием сердца Лим смотрел, как его друг спускается по покатому склону к людям из Большого города – врагам, которые не станут задавать вопросы, а просто прикончат его безо всяких сожалений.

– Дурак сердобольный, – в сердцах плюнул Лим и, прячась за кустами, начал спускаться к реке в обход.

Времени было в обрез, поэтому Сантар издалека закричал:

– Бегите!

Выжившие воины разом направили на него мечи.

– Кто ты такой? – крикнул глава отряда.

– Слышишь меня? – Сантар обращался только к девушке. – Уноси ноги!

Та подняла голову; глаза ее округлились от удивления.

– Это не живой зверь, а многоликий дух! – крикнул Сантар. – Ты только что выпустила его на волю!

– Зверь мертв! – повысил голос глава отряда.

Девушка переводила взгляд с одного на другого, словно не могла понять, кого же слушать.

– Его собратья сейчас придут за тобой! – заорал Сантар, разозлившись, что его не слушают. – Спасайся!

Девушка дернулась было встать, но, услышав позади странный звук, обернулась. Распластавшаяся по земле туша мелко подрагивала. Черная шкура пошла волнами, так, словно была полой оболочкой. Она растягивалась, увеличиваясь в размерах, как будто из нее наружу рвалось что-то.

Сантар прыгнул вперед, сгреб девушку в охапку и откатился с ней к реке в тот самый миг, когда шкура лопнула. Фонтан бурых брызг взвился вверх; от мерзкой вони защипало в глазах. Воины отшатнулись, упали наземь. Воспользовавшись этим, Сантар потащил ошалевшую девушку к каменистому речному берегу, а оттуда – к поваленной сосне, которую приметил заранее. Здесь произошла короткая, но яростная схватка: девушка принялась вырываться из рук Сантара, но тот держал крепко, не забыв зажать ей рот ладонью.

– Замри! – прошипел он. – Хочешь, чтобы нас нашли?

Слышно было, как воины кричат что-то на диалекте, который Сантар неплохо понимал. Значит, эти люди родом из тех же мест, что и его отец. Эх, поговорить бы с ними… Но было поздно: лязг металла, тихий свист одинокой стрелы, всхлипы боли, громкое «ш-шурх!» – так, словно что-то тяжелое прокатилось по каменистому склону, всплеск воды в реке…

Пленница отчаянно рвалась на волю; Сантар чувствовал, как ему на ладонь капают слезы.

– Ты им уже не поможешь, – прошептал Сантар. – Лучше молись Великому небу, чтобы запах их крови скрыл наш запах!

Девушка судорожно шмыгнула носом и обессилено обмякла в его руках. Сантар ослабил хватку – и тут же получил резкий удар затылком в нос.

– Стой! – прохрипел он, но сумасшедшая уже скрылась из виду.

Перемахнув поваленную сосну одним прыжком, Сантар выхватил меч и огляделся. На фоне лесной зелени красные пятна крови сразу бросались в глаза. Они были повсюду: на земле, мхе, древесной коре и листве. Вода вниз по течению потемнела; у берега лицом ниц лежало трое. Два воина стояли спина к спине и хаотично размахивали мечами, пытаясь отогнать кружившую вокруг них пару огромных зверей. Один из них обратил внимание на девушку, бежавшую по камням вдоль кромки берега. Потеряв интерес к воинам, зверь изготовился к прыжку…

Меч просвистел в воздухе, но лишь срезал клок темного меха. Разъяренная тварь развернулась и широкими скачками бросился к Сантару, у которого теперь не осталось оружия. Лезвие меча поблескивало впереди в лучах солнца, но до него было так далеко… Сантар выждал момент, когда зверь прыгнул, и нырнул под его огромную тушу, но не рассчитал: зверь все же задел его когтистой лапой по ноге. Захрипев от боли, Сантар перекатился через голову, схватил меч и обернулся, готовясь принять бой, но увидел, что зверь лежит на земле со вспоротым брюхом. Над ним стоял Лима, в руке которого был зажат широкий нож.

– Там еще один! – крикнул ему Сантар.

Лим шагнул было за ним следом, но ноги его вдруг подкосились, и он рухнул лицом прямо на камни; вся его спина была залита кровью. Сантар бросился к другу. Исполосованная острыми когтями куртка превратилась в лохмотья, мешая осмотреть рану. Сантар попытался снять ее, но Лим захрипел от боли и тут же безвольно обмяк, потеряв сознание. На несколько долгих мгновений Сантар впал в ступор, не зная, что предпринять. Краем глаза он заметил, как упал последний из воинов, а тварь, похожая на огромного черного волка, принялась драть когтями его грудь. Беловолосая… Где она? Сантар не видел вокруг ни одного человека.

Сбоку раздался шорох каменной крошки: к Сантару подбирался зверь – вроде бы волк, но со странными, костлявыми лапами. Еще одна тварь заходила со стороны реки. Вот оно, лихо лесное! Сантар сжал меч, понимая, что справится с двумя многоликими разом не сможет. И тут… Он сам не понял, что произошло. Дневной свет вдруг померк. Вокруг закружился водоворот, отрезая его и Лима от внешнего мира мутной зеленоватой завесой. За стеной воды заметались звери: двое или больше, кто их разберет? Один сунулся ближе, ударил лапой, но текучая вода неожиданно не пропустила его, словно была сделана из прочного камня.

– Им не пройти через щит, – раздался глухой голос.

Позади Сантара, опираясь руками о землю, сидела беловолосая девушка.

– Мой друг умирает! – закричал Сантар. – Можешь что-нибудь сделать?

– Я не целитель, – покачала головой девушка, но глаза ее блеснули жалостливо.

Она попыталась пододвинуться к Лиму, но вдруг пошатнулась, с размаху врезаясь локтями в землю. Водная завеса дрогнула. Словно почувствовав ее слабость, звери обрушились на преграду. Каждый их удар был ударом по девушке. Она сгибалась все ниже к земле.

– Ты что, ранена? – Сантар тронул ее за плечо.

Раньше он был уверен, что маг легко может справиться с многоликими, но эта беловолосая дышала так тяжело, словно держалась из последних сил; ее голубые глаза с каждым мгновением становились светлее.

– Не волнуйся, – прошептала она, глядя куда-то мимо Сантара. – Я больше… никого… не потеряю!

Сантар отчаянно огляделся по сторонам: Лим истекал кровью, многоликие безумствовали за преградой, девчонка-маг слабел с каждым мигом – он же был абсолютно беспомощен! Оставалось только надеяться, что Лим успел подать условный сигнал. Сантар закрыл глаза и совершенно искренне принялся молиться духу лесной чащи.

– К нам кто-то идет, – прошептала девушка.

Сантар тоже услышал шум. Для этого не нужно было обладать магической силой: тот, кто спешил к ним, и не думал скрываться, с треском продираясь через самый бурелом. Друг или враг? Сантар знал одно: человек, выскочивший на берег реки, был ему незнаком. Мужчина, молодой, одетый в меховую накидку с капюшоном… Не раздумывая ни секунды, он бросился прямо на многоликих тварей. Вместо того, чтобы напасть на него, звери прижались к земле. Незнакомец выбросил руки из-под меховой накидки: руки его были опутаны плетенными амулетами, при виде которых звери шарахнулись назад. Незнакомец между тем вытащил склянку с темной жидкостью и, открыв, плеснул в их сторону. Капели попали на зверей, и те закрутились юлой, словно от боли, не издав при этом ни звука. Незнакомец достал вторую склянку и окропил их еще раз. Этого было более чем достаточно: припадая к земле, звери поползли вверх по склону и скрылись в лесных зарослях.

Спаситель проводил их взглядом и обернулся со словами:

– Они не вернутся.

Словно ожидая этих слов, вода хлынула в стороны. Раскинув руки, девушка со стоном рухнула на землю. Сантар наклонился к Лиму: стук сердца был едва слышен.

– Живой, живой, – успокоил его незнакомец и добавил со вздохом: – Но плохой. Ему долго не протянуть.

– Вы можете помочь? – дрожащим голосом попросил Сантар.

– Сделаю, что смогу, а могу я немного, – незнакомец опустился на землю рядом с Лимом и, проведя рукой над его разодранной спиной, стукнул двумя пальцами у основания шеи. – Кровь я остановил, но он уже потерял ее достаточно. Только это не самое страшное…

– Не молчите! – крикнул Сантар. – Что еще?

– У него что-то с костями… не могу понять, – незнакомец покачал головой. – Не целитель я! Нужны ваши бабки-знахарки.

Незнакомец был чересчур осведомлен о жизни Убежища, но Сантару было не до того.

– Нужно отнести его домой, – вскочил он на ноги. – Отсюда всего день перехода!

– Не годится, – перебил незнакомец. – Ему не протянуть так долго. От силы часов пять-шесть… Десять, если я найду поблизости полуночный цвет. Но не сутки.

– Мы успеем, – с яростной решимостью сказал Сантар, прекрасно понимавший, что путь до Убежища за десять часов не пройти. – Надо позвать остальных…

– Они уже идут, – остановил его мужчина.

– Откуда вы это знаете? – спросил наконец Сантар, приглядываясь к незнакомцу.

– Кажется, я видел неподалеку целую полянку полуночного цвета, – задумчиво протянул тот, игнорируя вопрос.

– Почему вы нам помогаете? – настойчиво спросил Сантар.

– Как же я мог не помочь славным изгоям? – хмыкнул незнакомец, глядя Сантару за плечо; глаза его лихорадочно вспыхнули. – А вот и она!

Девушка лежала ничком, не шевелясь.

– Нашел-таки белоглазую? – довольно улыбаясь, сказал незнакомец.

Сантар открыл было рот, но из-за деревьев один за другим показались изгои.

– Сантар? – крикнул издалека Ягван. – Все в порядке?.. Лихо дери, откуда столько крови?

– Скорее, мастер Крогг! Лиму нужна помощь! – закричал Сантар.

– Нужен-нужен полуночный цвет, – нараспев произнес незнакомец, поднимаясь с земли.

– Отшельник? – удивленно воскликнул Ягван. – Что с Лимом?

– Многоликие, – спокойно объяснил Отшельник, посыпая рану Лима каким-то порошком из очередной склянки. – Из чужаков выжила только она, – кивок на девушку. – А ваш парень тяжело ранен, его бы к знахаркам…

– Готовьте носилки! – скомандовал Ягван.

– …но это бесполезно, – как ни в чем не бывало продолжал Отшельник. – Ему не дожить до Убежища.

– Мастер Крогг, не слушайте его! – яростно выдохнул Сантар.

Взгляд Отшельника смягчился:

– Вы только причините бедняге новые страдания, если понесете на самодельных носилках через лес…

– Он пожертвовал собой ради друга, – вдруг подала голос девушка, поднимаясь с земли. – Он больше нас всех достоин жизни.

– Хоть ты и маг, но исцелять не умеешь, – бесцеремонно заявил Отшельник.

– Она – маг?! – вскричал Ягван.

Изгои схватились за мечи.

– Не умею, – кивнула девушка, не выпуская из поля зрения вооруженных изгоев, – но могу выиграть для вас время… Если он пообещает мне кое-что! – добавила она, глядя на Сантара.

Отшельник тихо захихикал.

– Что ты хочешь?– нахмурился Сантар.

– В обмен на то, что он не умрет в ближайшие сутки, – девушка выпрямилась, чуть пошатываясь, – я хочу, чтобы изгои приняли меня к себе!

На миг над поляной воцарилась тишина. Сантар был уверен: услышав отказ, эта обессиленная девчонка будет сражаться, как загнанный зверь. И тогда Лим точно погибнет!

– Я не могу пообещать тебе этого, – покачал Сантар головой. – Кого принять в Убежище, решают только старейшины. Я могу устроить вам встречу…

– Это не тебе решать, парень! – выступил вперед Ягван, но девушка перебила его:

– Я согласна!

У Сантара сложилось впечатление, что она изначально не рассчитывала на большее.

– Даю слово, что старейшины выслушают тебя – при условии, что ты поможешь спасти Лима! – сказал он твердо.

Изгои, казалось, лишились дара речи. Девушка кивнула:

– Я дам вам день, потом – ночь и еще немного. Надеюсь, этого хватит. Не забывай изредка поить меня водой…

Она опустилась на колени перед Лимом, положила ладони ему на плечи и сделала глубокий вдох, словно собираясь с духом.

– Что делает этот маг? – возмущенно зашипел один из изгоев.

– Она собирается отдать остаток своей энергии. Очень благородно! Я бы на такую жертву не пошел, – Отшельник криво усмехнулся.

Девушка сидела на земле, закрыв глаза; со стороны казалось, что ничего не происходит, но Сантар заметил, как отчетливо проступили вены у нее на руках. Еще мгновение, и ее лицо покрыла испарина, а тело скорчилось, точно от сильного напряжения – и вдруг девушка согнулась пополам, точно от резкого удара, затем выгнулась назад, словно ее ударили второй раз. Она упала бы на камни сзади, не подхвати ее Сантар. Из-под прикрытых век на него смотрели прозрачно-белые глаза.

– Ну-ка, глянем, – Отшельник сунулся ближе: – Есть ли узорчики?

Он бесцеремонно схватил покрасневшие, точно от ожога, ладони девушки, выворачивая их кверху, но Сантар с неожиданной злостью отпихнул Отшельника.

– Трогательно, – хихикнул тот и отошел в строну.

– Приготовьте еще одни носилки, – обратился Сантар к изгоям.

– Ты в самом деле хочешь притащить в Убежище мага? – спросил его Ягван.

– Она помогает Лиму!

– Мы могли бы… – северянин красноречиво потянулся к своему топору.

– Не смейте, – тихо предупредил его Сантар. – Я дал слово!

– Старейшины этого не одобрят.

– Мне все равно.

– Твой отец не стал бы подвергать опасности…

– Не прикрывайтесь его именем! – вскипел Сантар, свирепо глядя на Ягвана. – Отец никогда бы не убил беспомощного!

– Крики могут привлечь новых зверушек, – ласково сказал Отшельник.

Его слова заставили изгоев пошевеливаться. Наскоро смастерив пару носилок, они тронулись в путь.

Глава 13

Переход длился остаток дня, целую ночь и следующее утро. Изгои шли без отдыха, по очереди неся носилки и подкрепляясь на ходу. Сайарадил запомнила этот путь как длинный сумбурный сон; когда она приходила в себя, то видела лишь кроны деревьев, поэтому быстро потеряла счет времени. Потом настала ночь, и лес окутала кромешная темнота. С рассветом Сая почувствовала, что парню на соседних носилках стало хуже. Не тратя силы на слова, она жестами показала, что ей нужно дотронуться до него. Она сделала все, что зависело от нее, и, обессиленная, начала проваливаться в небытие…

Но вместо спасительной темноты увидела ослепительный белый свет.

– Как? – удивленно воскликнула Сая, озираясь.

– Обычно люди не включают смерть в свои планы. Она приходит, нарушая привычный распорядок, – раздался знакомый голос.

Сайарадил попыталась встать, но не смогла. На нее вдруг накатила усталость, глаза закрылись сами по себе. Голос говорил что-то; Сая не понимала и половины слов, но ей отчего-то было все-равно.

– Чем ты снова довела себя до полусмерти? – разобрала она наконец.

– Магией, – вяло ответила Сая.

– Печатью, – поправил ее голос. – Если так продолжится дальше, твое сердце не выдержит!

– Как долго я здесь?

– Понятия не имею.

– А там, наяву, что?

– Сама посмотри!

Сая открыла глаза и поняла, что лежит на кровати посреди крохотной темной комнатки, мрак которой разгонял пробивающийся из-под двери дневной свет. На скамье рядом с кроватью сидела девочка, со скучающим выражением лица перебиравшая складки своего платья. Сайарадил тихонько шевельнула руками – не связаны. Кровать с одеялом тоже не тянули на тюремную обстановку, да и сторож скорее походил на сиделку… Придя к такому выводу, Сая пошевелилась, давая понять, что пришла в себя. Девочка подняла голову и сказала с явной досадой:

– Ты что, не умерла?

Вот так сиделка! Сайарадил благоразумно сделала вид, что не поняла слов, сказанных на северном диалекте. Девочка между тем пересела на край кровати и уставилась на Саю в упор – та попробовала улыбнуться, но девочка в ответ брезгливо поморщилась. Она была младше Саи, но будущая красота читалась в каждой черточке юного лица – пухлом контуре розовых губ, дерзком изгибе темных бровей и притягательной глубине черных глаз. Перед Сайарадил сидела маленькая красавица, южанка по крови, с черными кудрями и белой кожей, всем своим видом выражающая враждебность.

– Кто ты такая? – требовательно спросила она.

Сайарадил молчала. Девочка повторила фразу на эндарии с сильным акцентом. Сая неопределенно мотнула головой в ответ. Девочка грозно сдвинула бровки:

– Ты пленница, так что отвечай!

Сказано было так властно, что Сая не удержалась и хмыкнула.

– У тебя хватает смелости смеяться? – вскочив, девочка грозно надвинулась на нее. – Ты знаешь, что изгои делают с магами?

– А ты знаешь, что маги делают с теми, кто не проявляет должного уважения? – в тон ей спросила Сая и тут же пожалела, что не сдержалась.

Девочка выпрямилась. На лице ее не было ни тени страха.

– Ты хотела втереться к нам в доверие, спасая Лима? – спросила она, щурясь.

– Значит, его зовут Лим, – пробормотала Сая. – Он жив?

– Жив, но не благодаря тебе, – с вызовом заявила девочка.

– Мне не нужна ваша благодарность, – ответила Сая.

– Разве ты не этого добивалась? Так знай – он заботится о тебе только потому, что ты помогла Лиму! – выпалила девочка.

– О чем ты? – не поняла Сая.

За дверью послышались шаги. Всполошившись, девочка схватила из миски с водой мокрую тряпку и с размаху опустила ее на лоб Сайарадил.

– З-зачем?.. – задохнулась от возмущения Сая, отбрасывая тряпку в сторону и промокая лицо одеялом.

В комнату вошла северянка средних лет, вытирающая руки о повязанный на талии передник.

– Очнулась, что ли? – спросила она у девочки на северном диалекте.

– Только что, – ответила ей та.

– Хорошо же ты за ней смотрела, – хмыкнула женщина, разглядывая мокрые волосы Сайарадил.

– За нее не поругают, – девочка расплылась в улыбке.

– Все равно не шали! Она хоть и девчонка, но маг… Еще испепелит тебя словом, огради нас духи! Ты уже знаешь, что в Большом городе у Сантара отца убили маги? – женщина глянула на Саю с лютой ненавистью.

В глазах девочки тоже полыхнул огонь.

– Дядя рассказал мне… Это наше общее горе!

– Мы не потерпим в Убежище такую, как она, – женщина порывисто шагнула к Сае, но сдержалась. – Пусть старейшины выпытают у нее все, что им нужно, а потом отдадут нам на расправу. Уж мы отыграемся за свои слезы!

– Не помню, чтобы доводила вас до слез, – вздохнула Сая, садясь на кровати.

Женщина вздрогнула, услышав родное северное наречие из уст ненавистного мага.

– Райхана, – обратилась она к девочке, сжимая кулаки, словно собираясь драться. – Скажи-ка дяде, что пленница пришла в себя!

Девочка выбежала из комнаты, а женщина встала в дверном проеме, отрезая путь к побегу.

– Я не намерена бежать, – успокоила ее Сая, выпутываясь из одеяла.

Женщина молчала. Сайарадил осторожно встала, прошлась по комнате, пошатываясь. Одежда на ней была все та же – сорочка и штаны, купленные в Дагаре. Запыленные сапоги Сая нашла под кроватью; плащ висел на крючке в изголовье кровати, но был запачкан засохшей кровью так, что к нему не хотелось прикасаться.

– Раненный… Лим! Я хочу его видеть, – не дождавшись ответа, Сайарадил добавила: – Возможно, ему нужна моя помощь!

Северянка брезгливо вздернула нос.

– Остается надеяться, что старейшины изгоев не так пустоголовы, как их женщины, – с досадой пробормотала Сая.

– Ты и сама не сильно умнее их, раз пришла сюда! – раздался голос.

Мужчину, вошедшего в комнату, Сая уже встречала: он был среди изгоев в лесу – невысокий рыжий толстяк-северянин с боевым топором, который был при нем и сейчас. В его взгляде читалась явная угроза. Сайарадил презрительно вскинуть брови.

– Прежде всего я – маг, – заявила она свысока. – Это должно помочь вам, когда вы будете пытать меня: ведь мучать ненавистного мага куда благороднее, чем истязать женщину, не так ли?

Северянин лязгнул зубами и шагнул вперед, но у двери раздалось:

– Мастер Крогг!

Сая сразу узнала и голос, и вошедшего человека. Она спасла ему жизнь, а он спас ее: по традициям южан это связало бы их прочными узами благодарности, сделав навеки кровной родней. Интересно, каких традиций придерживается этот парень? Его отец ведь был южанином?

– Сантар? Разве сейчас не твой черед идти в дозор? – досадливо поморщился северянин.

– Сантар, – прошептала Сая, запоминая непривычное имя.

Парень хмуро покосился на нее и сказал:

– Я поменялся. Мне нужно отвести мага к старейшинам.

– Райзаб прислал меня, – возразил северянин.

Делая вид, что не слушает, Сантар оглядел наряд Сайарадил и со вздохом протянул ей свой плащ.

– Погоди! Ягван, что он делает? Может, хоть свяжем ее? – всполошилась северянка.

– Не думаю, что это необходимо, – остановил их Сантар и обратился к Сае: – Маг из Большого города! Я рисковал, приводя тебя в Убежище. Ты жива, здорова, не связана. Свое слово я сдержал.

– Как и я – свое, – заметила Сая.

– Верно, – кивнул Сантар. – Кажется, у нас хорошо получается держать слово… Поэтому пообещай мне еще кое-что: никто из нас не пострадает от твоей магии!

– Что я получу взамен? – прищурилась Сая.

Ягван презрительно поморщился.

– Мою защиту, – твердо сказал Сантар.

Сайарадил с сомнением оглядела его худощавую узкоплечую фигуру и вздохнула:

– Даю слово, что никто из вас не пострадает отмоей магии… Если не попытается причинить мне вреда!

– Справедливо, – кивнул Сантар и пробормотал себе под нос: – Разве можно верить слову мага?

«В Эндросе слово Валлардов ценится дороже смертельных клятв» – подумала Сая, но промолчала: изгоям лучше не знать о ее происхождении.

– Слово мага не дороже грязи! – гаркнул Ягван.

«Неужели все северяне одинаковы?» – подумала Сая: Ягван удивительно напоминал ей наставника Аргуса.

Вслед за Сантаром Сая вышла на улицу и оказалась на небольшой лесной поляне, окруженной деревянными постройками. Протоптанная тропинка вела к густой березовой роще.

– Знахарки живут в уединении, – объяснил Сантар.

Тропинка вывела их к склону крутого холма. Перед Сайарадил раскинулась просторная долина, окруженная со всех сторон невысокими скалами; слева виднелось узкое темное ущелье.

– Вы не боитесь жить в котловане? – спросила Сая.

– Здесь куда безопасней, чем в открытом лесу, – пожал плечами Сантар.

– А это – выход, – сказала Сайарадил, глядя на ущелья.

– И он хорошо охраняется, – добавил Сантар.

– К тому же, есть еще несколько ходов.

– Почему ты так думаешь?

– Если бы я жила в котловане, то подготовила бы пути отступления. Изгои ведь не настолько глупы, чтобы полагаться на единственный проход?

Сантар усмехнулся и не ответил. Они направились к домам, видневшимся впереди.

– Улицы в Убежище рядами расходятся от центра к краям, – сказал Сантар. – Это похоже на…

– На солнце! – подхватила Сая и улыбнулась. – Как в Старом городе! От Форума через двенадцать башен улицы тянутся к стене ровными лучами, соединяясь переулками… – она замолчала, почувствовав, как напрягся Сантар при упоминании о Старом городе.

Какое-то время они шли молча.

– В тебе есть назарская кровь? – спросила Сая, чтобы нарушить тишину.

– Не думал, что это заметно со стороны, – ответил Сантар удивленно.

– Не заметно, – подтвердила Сая. – Во мне тоже две крови: мать – ванд, а отец из… – она хотела сказать «Валлардов», но вовремя спохватилась, – из Эндроса.

– Люди из Большого города – особая порода человека! – усмехнулся Сантар.

– В особенности моего отца можешь не сомневаться, – пробормотала Сая и добавила громче: – Значит, твоя мать родом из Райгона?

– Да, – коротко ответил Сантар и неожиданно для себя добавил: – Была. Шесть лет назад она умерла. Черный мор.

– А теперь и твой отец! – тихо сказала Сая.

– Что – отец? – сухо спросил Сантар, останавливаясь. – Он умер в бою, как герой! Память о нем сохранится в сердцах потомков. Твоя жалость мне не нужна…

– Ложь!

Сайарадил поймала взгляд Сантара и, заглянув в самую глубину его глаз, увидела то, что он пытался спрятать ото всех.

– Ты думаешь, что должен был спасти отца, но не смог, – заговорила она. – Для тебя ведь нет никакой разница, что он умер героем! Лучше бы он был трусом, но живым…

Сантар порывисто шагнул вперед и зажал ей рот рукой.

– Нравится лезть в чужие души? – прошипел он, глядя ей прямо в глаза.

Сая сбросила его руку.

– Вряд ли я доживу до вечера, поэтому могу говорить все, что вздумается!

Сантар поглядел на нее долгим взглядом, вздохнул и отступил назад.

– Может, ты и умрешь, но только не в Убежище, – сказал он. – Я ведь дал слово.

– Старейшины могут считать иначе, – заметила Сая.

– Пусть считают! – заявил Сантар и зашагал вперед.

Они шли вдоль по длинной просторной улице мимо приземистых вытянутых домов с острыми крышами. Половину домов покрывал тес, другой половине кровлей служил плотный слой дерна; крыши некоторых домов украшал настоящий цветник. Плетенные невысокие оградки кое-где завил плющ. Кудахтали куры; где-то заплакал ребенок. Кажется, не было в мире места более мирного, чем это, но то была лишь иллюзия: отсюда во все уголки Обозримых земель расползалась угроза, неприметная еще, но грозившая в скором времени стать бичом каждого мага. В Храмовой школе считали именно так, и прилежная ученица Сайарадил смотрела по сторонам с опаской.

Впереди послышались голоса, и Сантар резко свернул в проход между домов, обходя людное место. Сая поняла, что он тщательно выбирает путь. Так, прячась от встречных людей, они пересекли Убежище и вышли к высокому многоярусному сооружению; издали Сайарадил показалось, что оно сделаны из камня, но нет – подойдя ближе, стало ясно, что здание деревянное. И все же Сая не могла оторвать от него глаз: никогда прежде она не видела строения, столь похожего на Первохрам!

– Это Дом старейшин, – Сантар остановился и посмотрел на Саю в упор. – Прежде чем войти, хочу спросить… Почему ты хочешь остаться здесь?

– Потому что мне некуда идти, – уклончиво ответила Сая. – Лучше уж примкнуть к изгоям, чем ночевать под кустами в лесу!

– Это из-за меня, да? – понизив голос, спросил Сантар.

– Нет… Не совсем, – запнулась Сая, отводя глаза.

Она сама не знала ответ на этот вопрос.

– Понятно, – хмуро кивнул Сантар. – Допустим, мне удастся убедить старейшин, что ты неопасна. Что дальше? Ты никогда не вернешься в Большой город?

– Почему ты спрашиваешь? – прищурилась Сая.

– Потому что я собираюсь вернуться туда.

– Чтобы отомстить?

В глазах Сантара полыхнул огонь.

– Стража всего лишь исполняла приказ, – тихо сказала Сая.

– Я знаю, кто его отдал!

В голосе Сантара не было страха, а только ледяная решимость идти до конца. Сая тяжело вздохнула:

– Разве изгои вступают в союзы с магами?

– Только если каждый из них держит слово, – усмехнулся Сантар.

***

Проходя под полукруглой аркой широких дверей, Сая ощутила слабую пульсацию, похожую на учащенное биение сердца. Пусть слабый, но все же магический щит. Странная защита для тех, кто ненавидит магию!

Входная дверь вела в широкий коридор, стены которого были щедро украшены чучелами животных. Ставень здесь не было; широкие оконные рамы были обтянуты чем-то вроде белесой ткани, сквозь которую пробивались холодные лучи северного солнца. Изнутри это наполненное светом место вовсе не походило на мрачные коридоры Храма.

– Что это? – спросила Сая с восхищением, проводя рукой по затянутому окну.

– Бычий пузырь, – спокойно пояснил Сантар.

– Пузырь? – недоуменно переспросила девушка.

– Ну да. Мочевой, – уточнил Сантар.

– Вот как? – Сая вежливо улыбнулась, вытирая руку о плащ.

Сантар отвернулся, потому что ему внезапно стало смешно. Очень смешно. Так они и предстали перед старейшинами: Сайарадил с обескураженным лицом и красный от еле сдерживаемого смеха Сантар.

Сегодня старейшины собрались в самом просторном из залов, где чаще всего проходили празднества – или вершился суд. Стену напротив от входа украшала нарисованная на плотном полотне карта; Сая поразилась, до чего та была точной. Потолок, ровно как и каждый свободный клочок стен, украшала затейливая резьба. Окна здесь были шире, чем в коридоре, да к тому же выходили на юг.

– Здесь тоже… светло, – вполголоса сказала Сая; Сантар прикусил губу.

– Кажется, им весело, – раздался голос.

За длинными столами сидело пятеро мужчин; еще один стоял у карты. Все они были напряжены, и Сае передалось это гнетущее ощущение. Отчего воздух здесь настолько тяжел? Все пространство вокруг было пропитано мешаниной энергий. Новая магия накладывалась на старую, защитная магия на магию атаки – чужеродные силы смешивались, перетекали друг в друга, враждовали, создавая пагубную атмосферу. От этой безумной смеси у Сайарадил заломило в висках. «Что это? – подумала она с недоумением. – Где-то рядом хранилище разнородных артефактов?»

Сантар между тем вывел ее на середину комнаты, а сам отошел к окну и запрыгнул на широкий подоконник, скрестив ноги. Кое-кто из мужчин недовольно нахмурился.

– Ты слишком молод, чтобы принимать участие в собраниях старейшин, – сказал краснолицый старик, нервно тарабанивший по столешнице пальцами.

– Старейшина Бьён, – Сантар даже не двинулся с места, – при всем уважении к собранию, я останусь.

В комнате повисла тишина. Бьён со свистом втянул воздух, намереваясь высказаться, но его опередил другой старейшина, мужчина средних лет с черными кудрями и пронзительным взглядом, в котором легко угадывался южанин.

– Ты дерзок не по годам, щенок! – сказал он елейным тоном, в котором отчетливо звучала угроза.

– Мне не так уж мало лет, старейшина Фарат, – пожал плечами Сантар, нисколько не смущаясь.

– Ты думаешь, если твой отец… – начал было старик Бьён, но тут старейшина-назар с круглым, как полная луна, лицом перебил его, сказав что-то на певуче-клокочущем языке.

Сантар легонько поклонился и перешел на то же клокотание.

Это же нардан, язык империи Райгон! Сая разочарованно округлила глаза. Нардан был единственным из основных языков Обозримых земель, который она не понимала совершенно. Судя по недовольным лицам остальных старейшин, Сая была не одинока.

Выслушав Сантара, круглолицый назар потер плоскую переносицу и, коверкая эндарий сюсюкающим акцентом, произнес:

– Этот юноша стал воином, а значит, может участвовать в собраниях Совета. Я не возражаю против его присутствия.

– Благодарю, старейшина Ли-Сек, – Сантар склонил голову.

– Этот воин, видимо, слишком глуп, чтобы понять всю серьезность ситуации, в которую он нас втравил, – сложил руки на груди чернокожий представитель островных колоний.

– Старейшина Ротр-Дэй, – сказал Сантар с прохладцей.

– Что ж, по-видимому, наша пленница прекрасно понимает северный диалект! Всех представил? – спросил последний из сидевших за столом – южанин с добродушной улыбкой и проницательными глазами.

– Еще вы, старейшина Райзаб, – улыбнулся Сантар.

– Твое поведение мы обсудим позже, – южанин вздохнул, потирая крупный бугристый нос. – Я тоже не против, чтобы ты остался… Но что скажет он? – обернулся он к мужчине, стоявшему у карты.

– Старейшина Варвадар Бидр, – едва слышно сказал Сантар.

Мужчина вскинул подбородок и сухо бросил:

– Довольно!

Сантар отвернулся к окну – этот старейшина был ему явно неприятен. Варвадару Бидру было на вид около пятидесяти лет; его каштановые волосы уже тронула глубокая седина, а серые глаза выражали безмерную усталость от жизни. В остальном же: безупречная осанка, задранный подбородок, привычка брезгливо приподнимать верхнюю губу при разговоре – такие манеры можно было встретить у каждого второго аристократа из Старого города, росшего с осознанием того, что весь мир – просто тряпка под его ногами.

– Тебе происходящее кажется забавой? – спросил между тем Варвадар Бидр у Сантара. – В самом деле, такая чудесная шутка – привести в Убежище мага из Эндроса! Воистину, лучшая из твоих шуток!

– Она спасла Лима, – ровным тоном сказал Сантар.

– И что? – старейшина вскинул брови так изящно и небрежно, что Сайарадил лишь убедилась в своих подозрениях.

– И осталась без сил, – добавил Сантар.

– И? – допытывался старейшина.

– Не мог же я бросить ее в лесу! – вспылил-таки Сантар.

– Почему? – удивился Варвадар.

– Так ведь… обещал!

– Обещание, данное врагу, ничего не стоит, – хладнокровно сказал старейшина. – Кончина Лима стала бы для нас непоправимой утратой, но… Порой жертвы неизбежны.

– А если бы на месте Лима оказались вы? – громко спросила Сая.

Все разом обернулись к ней.

– Я бы с радостью умер за общее дело, – без запинки ответил Варвадар Бидр.

– И Лим был бы рад умереть? – прищурилась Сая.

Несколько мгновений они сверлили друг друга взглядом, после чего старейшина обратился к остальным:

– Истинный маг Эндроса всегда найдет, что сказать!

– Благодаря урокам ораторского искусства, – уточнила Сая, – которые, кажется, известны не мне одной, старейшина.

Варвадар медленно двинулся к ней вдоль столов.

– Возможно, теперь, когда наше представление закончено, маг удосужится представить нам себя? – насмешливо спросил он.

Девушка вскинула подбородок.

– Меня зовут Сая.

– Мне кажется, твое имя немного длиннее, – усмехнулся старейшина, наклоняясь к Сайарадил.

Его дыхание щекотнуло ей ухо. Сая с трудом подавила желание сделать шаг назад.

– Если я назову свое настоящее имя, вы скажите свое? – спросила она, заглянув прямо в глаза старейшины.

На мгновение воцарилась тишина.

– Мы не спрашиваем прежних имен, – сказал наконец Райзаб.

– В этом разница между нами, – заявила Сая. – Скрывать свое прошлое – все равно, что предать самого себя… А я никогда не предам свое имя! Меня зовут Сайарадил Валлард Вэй.

В черных глазах Райзаба вспыхнули два уголька. Старейшины переглянулись; кое-кто улыбался. Еще бы! Захватить в плен наследницу рода-основателя – невероятная удача для тех, кто борется против Большого города!

– Если слухи правдивы, то у наследницы Валлардов есть особый дар… Хотя можно ли в наше время верить слухам? – спросил Райзаб риторически, лукаво улыбаясь.

Сая подумала, что этого толстяк с добродушной физиономией надо опасаться в первую очередь, а вслух сказала:

– Мало кто способен выдумать невероятные вещи. Поэтому самым абсурдным слухам все же стоит доверять.

Райзаб довольно хлопнул рукой по столу.

– Покажи свою магию! – потребовал он.

– Я не могу использовать силу без необходимости, – покачала головой Сая.

– Это какой-то жреческий обет?

– Нет, просто обещание.

Райзаб покосился на Сантар – тот коротко кивнул.

– Смотрите-ка, сколько обещаний друг другу надавали, – проворчал старейшина. – Значит, никакой магии?

– Пока моя жизнь вне опасности, – уточнила Сая.

– Это нам выгодно, – закивал старейшина, словно заключая удачную сделку. – Мы не трогаем мага, а маг – нас… Но ты же понимаешь, Сая-Сайарадил, что мы не можем просто отпустить тебя?

– Я и не хочу уходить.

– Значит, хочешь стать одной из нас?

– Возможно… Но я пока слишком плохо вас знаю.

– Ты, наверное, думаешь, что мы принимаем всех, кто заплутал в лесу?

– Нет, я так не…

– А может, тебя подослали учителя? – напирал Райзаб.

– Или Сенат? – добавил Варвадар.

– Что?.. Нет! Вы же случайно напоролись на мой отряд в лесу! – попыталась Сая ответить всем сразу.

– Все было подстроено, чтобы ты проникла в Убежище! – заявил Варвадар.

– И ради этого погиб весь отряд?

– Зато маг здесь! Может, многоликие – тоже твоих рук дело?

– Но я же сама чуть не умерла! – возмущенно воскликнула Сая.

– Думаешь, мы поверим в эту ложь? – подключился старейшина Фарат.

Задержав дыхание, Сайарадил уняла гулко стучащее сердце.

– Я не собираюсь оправдываться, – холодно сказала она.

– А придется, – усмехнулся Варвадар Бидр.

– Вы угрожаете мне? – прищурилась Сая.

– Да, – кивнул старейшина.

– В таком случае я не смогу сдержать свое обещание, – твердо сказала Сая и обернулась к Сантару.

Тот продолжал отстраненно смотреть в окно. До Сайарадил дошла вся обреченность ее положения: разговоры о доверии – ложь, уловка, у нее нет и не может быть союзника среди изгоев! Чтобы выжить, придется самой бороться за себя, а значит – снова причинить другим боль. Струи воды взлетят вверх вновь, ледяные пики пронзят врага и рассыплются мелкой крошкой… Но стоит только призвать воду – и она ослепнет, став уязвимой! Как же быть?

– Так вы хотите правду? – спросила Сайарадил, облизывая пересохшие губы. – Вот она: я сбежала их Храмовой школы!

Старейшины обменялись скептическими взглядами.

– И почему ты сбежала? – спросил Варвадар, всем своим видом показывая, что не верит ей.

– Потому что Верховный решил отослать меня в монастырь.

Райзаб запрокинул голову и расхохотался, сверкая крепкими белыми зубами.

– Значит, все это – побег, схватка с многоликими и смерть стольких людей – только потому, что своевольной девице не захотелось уходить в монастырь? – фыркая от смеха, спросил он.

– Какой монастырь? – подал вдруг голос старейшина по имени Ли-Сек.

– Монастырь Вальд, – ответила Сая.

– Аскеты, – назар покивал головой, словно признавая весомость этого аргумента.

– Для непосвященных – монастырь аскетов, – заявила девушка, – на деле же – тюрьма для магов!

– Ты что-то натворила? – прищурился Райзаб.

– Да! Только представьте, я посмела родиться на свет! – воскликнула Сая и вдруг почувствовала, как к глазам подступили горячие слезы.

– Она спасла мне жизнь, – сказал вдруг Сантар, спрыгивая с подоконника и выходя на середину комнаты.

По залу пронесся недовольный гул.

– Мы все это уже слышали, – досадливо отмахнулся Варвадар. – Девчонка закрыла Лима и тебя от многоликих…

– Речь не об этом, – мотнул головой Сантар, – а о той ночью, когда был убит мой отец. Серая стража загнала его на задворки Храма. Я подоспел, когда было уже поздно… Серые собирались убить и меня, но она, – Сантар взмахнул рукой в сторону Сая, – появилась из ниоткуда и спасла мне жизнь. Только благодаря ей я стою сейчас перед вами и говорю: этому магу можно верить.

В зале вновь воцарилась тишина. В коридоре Сайарадил уловила еле слышный скрип половиц.

– Она убила стражников? – недоверчиво спросил Варвадар.

– Нет, но кровь была пролита, – ответил Сантар.

– Почему же ты молчал? – спросил Райзаб недовольно.

– Думаете, это приятно – быть обязанным жизнью магу? – с отвращением сказал Сантар.

Старейшины переглянулись. Лица у них были растерянные.

– Значит, ты решила бежать и вот так просто запрыгнула на первый попавшийся корабль с отрядом, собравшимся в дикие леса? – с издевательской насмешкой спросил Варвадар.

Сая покосилась на него, презрительно изогнув брови:

– Мне помог бежать мой наставник. Он посадил меня на корабль своего родственника, плывущего на север… Только глупец мог подумать, что все это – воля случая!

Варвадар скрипнул зубами. Старейшина Райзаб покачал головой:

– Мы все равно не можем позволить тебе остаться…

– Разве она не прошла испытание кровью? – раздалось сзади.

Сайарадил обернулась. В дверях стоял мужчина на вид лет под сорок. Ростом он был не ниже ее отца, но, в отличии от Дижимиуса, был строен, даже худощав. Скуластое, чуть вытянутое лицо, высокий лоб и ярко-голубые глаза с нависшими веками – не это привлекло внимание Сайарадил, а волосы, прямые, доходящие до плеч и белоснежные, такие же, как у нее самой!

– Вы ванд? – выдохнула Сая.

Мужчина улыбнулся, обнажив ряд ровных зубов.

– Меня зовут Ристар, – сказал он, разглядывая ее с неподдельным интересом.

– Старейшина Рой! – сказал Сантар; он улыбался.

Варвадар Бидр скривился так, словно его скрутили колики.

– Ты должен был приехать через неделю! – процедил он сквозь зубы.

– Не иначе как провидение, – пожал плечами Ристар и обратился к Райзабу: – Этот ребенок останется среди нас.

– Если мы оставим ее, леса заполнят жреческие ищейки! – нахмурился Райзаб.

– Она прошла испытание кровью, – повторил ванд. – Моя община принимает ее. У вас нет причин отказывать мне!

Старейшины переглянулись. Райзаб тяжело вздохнул и поднялся из-за стола.

– Пусть пока поживет вдали ото всех. Люди должны привыкнуть к такому соседу… И еще, Сайарадил! Тебе запрещено покидать долину, – Райзаб повернулся к Сантару. – Посели-ка ее у знахарок!

Сайарадил не выдержала и улыбнулась; кажется, она все же задержится здесь.

Глава 14

– Лихо побери, – выругался Сантар, выуживая из-за пазухи амулет на тесемке. – Забыл его сдать!

– Что это? – полюбопытствовала Сая.

– Тебе лучше знать, – пожал плечами Сантар. – Какая-то магическая штука… Я отлучусь ненадолго. Ты ведь не сбежишь?

– Как раз подумываю об этом, – вздохнула Сая: из-за стены раздавались крики спорящих старейшин.

– Подожди снаружи. Только не говори ни с кем, – предупредил Сантар и направился к лестнице.

Так вот где они хранят свои магический арсенал, от которого у нее раскалывается голова! Скорее бы уйти отсюда подальше… Сайарадил потянула входную дверь и зажмурилась от яркого солнечного света.

– Лихо побери, – пробормотала она звонкое ругательство и вдруг услышала рядом чей-то смешок.

На верхней ступеньке у входа сидел некто, закутанный в пушистую меховую шкуру.

– Маг из Большого города! Рад, что ты пришла в себя, – раздалось из-под меха.

– Благодарю за заботу, маг из дикого леса, – в тон ему ответила Сая.

– Зови меня Отшельник, – великодушно разрешил тот. – Садись, погрейся на солнышке! Теплые деньки тут редкость…. Ах, как же давно я не встречал собратьев-магов!

Сайарадил присела рядом, украдкой разглядывая Отшельника. Бледное лицо, обрамленное длинными золотистыми волосами, несколько раз перехваченными шнурком, мелкие морщинки из-за вечной улыбки – Отшельнику на вид было не больше тридцати, но чем дольше Сая смотрела, тем больше понимала, что проницательный взгляд его светло-зеленых глаз напоминает ей старого наставника Еримила. Легкая улыбка не сходила с его уст: казалось, что Отшельник хранит некую тайну, более никому не известную, и снисходительно посмеивается над окружающим миром. Его наряд был тем же, что и при первой встречи в лесу: меховая накидка с огромным капюшоном, расшитая запутанным узором сорочка до колен и полотняные штаны, из-под которых выглядывали голые ступни.

– Я тоже прежде не встречала такого необычного собрата, – осторожно сказала Сая.

Отшельник хрипло рассмеялся – обереги на его шее забренчали, ударяясь друг о друга. Сайарадил пригляделась к этой связке: на каждом шнурке висело по фигурке животных – волки, лисы, медведи.

– Похожи на тех тварей в лесу, – сказала Сая.

– На многоликих, – поправил Отшельник. – Так их здесь называют. Многоликие духи.

– Духи в обличие зверей? – усмехнулась Сая.

– Ты в диких землях, – развел руками Отшельник.

– Почему их называют многоликими?

– У них много обличий, и они ходят стаями: встретил одного – значит, поблизости еще несколько. Медведи, пумы, мелочь вроде песцов…

– Совы, – добавила Сая, скользя взглядом по фигуркам-оберегам.

– Хищные птицы тоже попадаются. – проследив ее взгляд, Отшельник подцепил нужный оберег. – Говорят, духи всегда одни и те же, просто иногда они меняют облик, за что их и прозвали многоликими оборотнями!

– Ты веришь в оборотней? – недоверчиво переспросила Сая.

– Не верю, – безмятежно улыбнулся Отшельник, – но кто их, лесных духов, знает?

– Но ты ведь можешь с ними справиться!

– С духами нельзя справится. Если на тебе оберег, они не тронут… Но если кровь человека была пролита, поможет только кровь черного петуха, собранная на новую луну. Всегда носи ее при себе, если соберешься в лес! Я принесу тебе пару склянок в следующий раз.

– Кровь петуха? Это шутка? – не поверила своим ушам Сая.

– Можно еще отправить духов туда, откуда они пришли, – продолжал Отшельник как ни в чем не бывало.

– В мир духов? – насмешливо уточнила Сая; кажется, этот маг попросту сошел с ума!

– В тонкий мир беспокойных духов, – подтвердил Отшельник, придвигаясь к ней. – Ты не веришь в это, маг из Большого города?

– Во что? – уставшая слушать небылицы Сайарадил отодвинулась назад. – В тонкие миры? В оборотней? Или в то, что духи ходят среди нас?

Отшельник придвинулся еще ближе; от него пахнуло тонким ароматом сушенных лесных трав.

– А если я скажу тебе, что все это правда? – прошептал он. – Что есть перепутья, через которые духи проникают в наш мир…

– Перепутья? – переспросила Сая.

Кажется, она уже слышала это слово когда-то давно… Во сне, который не был сном.

Замешательство Сайарадил не укрылось от Отшельника.

– Проходы в иные миры, – прошептал он ей на ухо. – Чтобы открыть их – или закрыть – нужно всего лишь начертить несколько рун! Вроде этих, – Отшельник черканул пару закорючек по земле.

– Руны! – ахнула Сая. – Ими умели пользоваться только древние северяне…

– Почему ты считаешь, что я не из них?

Сайарадил усмехнулась было, но Отшельник даже не думал улыбаться. В бледном свете северного солнца его глаза вспыхнули манящим зеленым светом. Словно завороженная, Сайарадил потянулась к нему, и лишь увидев, как губы Отшельника расплываются в ухмылке, отпрянула назад, уперевшись спиной в деревянные перила лестницы.

Отшельник выпрямился; глаза его погасли.

– Я не собирался тебя пугать, – вздохнул он. – Просто я действительно соскучился по магам! Если бы ты согласилась быть гостей в моем доме…

– Мне запрещено покидать долину, – быстро сказала Сая, чувствуя, как гулко бьется ее сердце.

– Неужели? – улыбнулся Отшельник. – Кто смеет приказывать потомку Ксайгала?

За спиной скрипнула дверь.

– Я слышал голоса, – сказал Сантар.

Сайарадил оглянулась, но Отшельник словно растворился в воздухе.

– Здесь был маг, которого все называют Отшельником, – сказала она.

– Вот как? Мне есть, что ему сказать, – заявил Сантар. – Мы попали в ловушку у Храма, потому что ему понадобилась эта проклятая печать!

– Что за печать? – спросила Сая.

– Печать Верховного жреца, – пояснил Сантар. – Та, которая хранится в Первохраме!

Сайарадил медленно кивнула.

– Видела тот амулет, который я сдал? Он дал нам их для защиты, но они не сработали! – продолжал бушевать Сантар.

– Я не очень сильна в амулетах, – вздохнула Сая.

Сантар посмотрел на нее с прищуром; девушка поняла, что он сделал свой собственный вывод о ее магических дарованиях.

Вечерело. Со стороны домов слышались оживленные голоса. Сантар выбрал путь в обход, вдоль по опушке. Шли молча, смотря по сторонам: Сантар следил за обстановкой, Сая приглядывалась к новому месту. В воздухе стояла тяжелая духота – вот-вот должен был пролиться дождь. Звонко трещали кузнечики. Чужая, незнакомая прежде красота…

– Лихо раздери, – прошипел вдруг Сантар и вышел вперед, словно невзначай закрывая Саю собой.

Опушка вывела их к небольшому озерцу, где рыбачили трое парней лет восемнадцати. В стороне от них – наверное, чтобы не пугать рыбу – две женщины полоскали белье. Сантар дернулся свернуть к деревьям, но было поздно: один из рыбаков заметил их и положил удочку на землю.

– Глядите – беловолосая! – позвал он остальных и крикнул громче: – Сантар! Это тот самый маг, про которого все говорят?

Ничего не ответив, Сантар продолжил идти. Парень хищно усмехнулся и вышел вперед.

– Почему маг бродит здесь, словно по Большому городу? – спросил он, загораживая путь.

Сантар остановился.

– Давно не виделись, Эрл, – сухо поприветствовал он.

Выглянув из-за спины, Сая оценила обстановку: Эрл был выше Сантара на полголовы и куда шире в плечах. Увидев Сайарадил вблизи, он с насмешкой крикнул друзьям:

– Да она младше тебя, Сигур! И это маг, который сражался с многоликими?

Парни у озера гоготнули.

– Старейшины позволили ей остаться, – спокойно сказал Сантар.

Широкое лицо Эрла перекосило от злости.

– Быть этого не может! – воскликнул он.

– Спроси у них сам, – хмыкнул Сантар и повысил голос, чтобы слышали женщины у воды. – Это Сайарадил Вэй! Ей нельзя покидать долину, но она не пленница, поэтому может ходить где угодно и без провожатых. Это все, что вам нужно знать.

Эрл надвинулся на Сантара.

– Что творят старейшины? Из-за таких, как она, у меня погиб брат, а у тебя – отец, разве нет?!

Сайарадил покосилась на женщин, полоскавших белье, но те делали вид, что ничего не происходит.

– Думаешь, они тебя пожалеют? – усмехнулся Эрл. – Их мужья с сыновьями каждый день рискуют жизнью из-за магов!

– Они рискуют жизнью из-за собственной глупости, – тихо, но жестко сказала Сая. – Что мешает вам жить в мире?

– В мире?.. – переспросил Эрл, делая шаг вперед.

Сая машинально согнула руки в локтях.

– Вот так вы делаете, – дрожащим от ярости голосом прохрипел Эрл. – Просто поднимаете руки – и люди сгорают от проклятого пламени! А за что?.. За что вы убили моего брата?!

Он ринулся на Сайарадил и тут же согнулся от удара в живот. Сантар отвесил Эрлу еще пару оплеух и оттолкнул в сторону, после чего смерил Саю свирепым взглядом, ясно говорившим: не вздумай больше открывать рот!

Эрл поднялся с земли, утирая кровь из носа.

– Ты против решения старейшин? – спросил у него Сантар.

– К лиху такие решения! – заорал Эрл. – Если она останется, ей рано или поздно перережут горло! И никто, даже старейшины, не осудят того, кто это сделал!

– Ее охрану поручили мне, – медленно проговорил Сантар. – И если кому-то хочется попытать удачи… – он недвусмысленно положил руку на рукоять меча.

Этот простой жест возымел неожиданный эффект: Эрл замер на месте, изменившись в лице. Двое его друзей и вовсе отвернулись, возвращаясь к рыбалке.

– Поднимешь меч против своих ради мага? – спросил Эрл; вид у него был обескураженный.

– Если придется, – твердо ответил Сантар.

– Неужели?.. А правда, – ехидно оскалился Эрл, – что ты проторчал возле ее постели трое суток, пока она не пришла в себя?

Сайарадил удивленно глянула на Сантара. На секунду ей показалось, что тот смутился, но уже в следующее мгновение он небрежно вскинул подбородок и заявил:

– Да, так и было. Свои обязанности я исполняю хорошо, в отличие от вас, – и, не обращая больше внимания на Эрла, направился вперед.

Сайарадил поспешила за ним, что оказалось непросто: Сантар шагал так быстро, что ей пришлось перейти на бег.

– Зря я влезла, – сказала она сокрушенно, спотыкаясь о коряги.

– Зря, – не стал отрицать Сантар.

– Неприятно было…

– Я же велел не говорить с незнакомыми!

– Неприятно осознавать, – продолжила Сая, – что твой убийца станет героем.

Сантар недовольно поморщился.

– Только не при мне, – напомнил он ей.

– А ведь они испугались, когда ты собрался достать меч, – заметила Сайарадил.

– Я не собирался его доставать. Не было необходимости.

– Ты что, хороший мечник?

– Хм… Тренируюсь с детства, – дернул плечом Сантар.

– А мы при посвящении даем обет ненасилия, – сообщила Сая.

– Магам оружие не нужно, – сказал Сантар и вдруг усмехнулся, добавив: – Я думал, тебя придется защищать от старейшин, но ты и без меня прекрасно бы справилась!

Сайарадил почувствовала, как ее щеки предательски краснеют. Это не укрылось от Сантара; он хмыкнул и кивнул на видневшуюся впереди березовую рощу:

– Мы пришли.

– Как твой друг? – спросила Сая, когда впереди показались знакомые деревянные домики.

– Еще не пришел в себя, – помрачнел Сантар.

– Можно его увидеть?

Сантар кивнул: почему бы и нет?

Знахарок было трое, и они приходились друг другу двоюродными сестрами. Эти хмурые нелюдимые старушки не любили покидать свой дом, а если ходили куда-то, то только вместе. Больше всего на свете они не терпели безделья и всегда находили себе занятие. Знахарки были родом из приморского городка на северо-западе, где зарабатывали на жизнь лечением больных травами. Так минула большая часть их тихой жизни, пока около десяти лет назад местные маги не обвинили их в нелегальных магических практиках. Спасаясь от казни, знахарки вынуждены были бежать; после пары лет скитаний они примкнули к изгоям. Ни одна из них не владела магией – Сая поняла это с первых секунд, как только увидела их согнутые к земле крепко сбитые фигуры. Узнав эту историю раньше, она бы ни за что не поверила в ее правдивость – теперь же думать о том, почему ошиблись маги, выносившие им приговор, Сайарадил совершенно не хотелось.

Знахарки не сказали ни слова при виде посетителей – просто сделали вид, что не заметили их. Сантар прошел к вытянутому зданию, служившему изгоям лечебницей. Первая его половина была занята просторным помещением, где в ряд стояло несколько коек; вторая половина была разделена на отдельные комнатки. В одной из них лежал Лим, обмотанный повязками по самую шею. Лицо его было серым, глаза запали. Сантар присел перед кроватью на табурет и промокнул влажный лоб Лима сухим полотенцем. Одна из знахарок деловито зашла в комнату. Она принесла нагретый в очаге кирпич, обернутый одеялом, который подсунула больному под ноги – но, кажется, ей просто нужен был предлог, чтобы войти.

Сая положила ладонь на лоб Лима, потом заскользила взглядом по его телу, задержав внимание на груди, а затем – на ногах. Знахарка молча наблюдала за ней. Первым не выдержал Сантар.

– Насмотрелась? – спросил он резко.

Голубые глаза Сайарадил потускнели, словно подсвечивающий их светильник вдруг потух. Она посмотрела на знахарку, и та, тяжело вздохнув, кивнула. Сантар переводил взгляд с одной на другую.

– Почему вы молчите? Что с ним? – требовательно спросил он.

– Пусть держит ответ та, кто вытащила твоего друга с того света, – заявила старушка.

– Надо было дать ему умереть? – голос у Сайарадил был неестественно высокий.

– А разве такая жизнь лучше? – вскинулась знахарка и вышла из комнаты.

Сая осталась один на один с Сантаром. Тот выжидательно смотрел на нее. Сайарадил глубоко вдохнула, собираясь с силами.

– У Лима перебит позвоночник, – сказала она наконец. – Я надеялась, все срастется… Но травма оказалась куда серьезней. Боюсь, что он никогда больше не сможет ходить.

Сантар уронил руки и замер, глядя в пространство. Сая не нашла ничего лучше, чем оставить его наедине с другом; ее поспешный уход был больше похож на трусливое бегство, чем на благородный жест.

Она вышла на зеленую лужайку, опустилась на траву и принялась наблюдать за тем, как одна из знахарок растирает в ступке сушеные травы. Такое внимание старушке не понравилось, и она вместе со своим скарбом скрылась в ближайшем дверном проеме. Сая осталась сидеть в гордом одиночестве. Ужасающая реальность вдруг предстала перед ней: впервые в жизни Сая видела непоправимые последствия своего решения… Но вот непоправимые ли?

Когда Сантар вышел на улицу, Сая уже составила список всех стоящих магов-целителей с севера, которым можно было бы показать Лима.

– Мы бы могли… – начала она, вскакивая на ноги и сверкая глазами.

Сантар остановил ее взмахом руки.

– Выбери себе любую из пустых комнат.

– Ты послушай!..

– Хватит с нас твоей помощи.

Ссутулившись и сразу став ниже ростом, Сантар свернул к лесу, собираясь, видимо, бродить между деревьев, погрузившись в свое отчаяние… А между тем на долину опустились сумерки. Какое-то время Сайарадил стояла, сверля глазами деревья, а затем сделала шаг, еще один и, наконец, сорвалась на бег. Внутренний голос велел повернуть налево, и Сая послушалась. Стройные березы перемешались с осинами, затем пошли сосны. Сайарадил углублялась в темнеющий лес, толком не зная, почему делает это.

Сбоку мелькнула прогалина – и Сая остановилась, почувствовав, что бежала именно сюда.

Сантар лежал, скрытый высокой лесной травой. Услышав шаги, он сел и сказал недовольно:

– Уходи!

– Только вместе с тобой, – сказала Сая, продираясь через стену травы. – Мне все равно не найти дороги назад.

– Сюда же ты как-то пришла!

– Ноги сами привели, – вздохнула Сая. – Не могу позволить тебе страдать в одиночестве.

– Ненавижу жалость, – угрожающим тоном сказал Сантар.

– Но мне больше нечем тебе помочь!

В темнеющем лесу насмешливо ухнул филин.

– Мне не надо смотреть тебе в глаза, чтобы понять, о чем ты думаешь, – сказала Сая. – Твой отец погиб, а друг прикован к кровати… И во всем этом ты винишь себя!

Сантар молчал. Его лицо скрывал полумрак, но Сая ощущала на себе тяжелый взгляд исподлобья.

– Я чувствую то же самое, – продолжала она, надеясь разговорить его. – Из-за меня тоже погиб один человек…

– Лихо тебя побери! – взорвался Сантар. – Что ты можешь знать? Отец понимал, что идет на смерть, но все равно меня спас!.. А Лим? Ты знаешь, какой он? Да он минуты на месте не сидел! У него была одна мечта – вырваться отсюда… Но теперь ему уже никогда не покинуть Убежище! Его отец вернется только через месяц. Какого ему будет, а?.. Зато я – я все еще живой! А зачем мне такая жизнь? – Сантар рывком вскочил на ноги. – Убирайся! Я не хочу сейчас говорить с кем-то! Что… Что ты делаешь? – закончил он удивленным тоном.

В сумраке заблестели слезы, градом текущие по щекам Сайарадил.

– Как давно ты не можешь выплакаться? – спросила она. – Хочешь, я буду плакать за нас обоих? Пусть мои слезы принесут и тебе облегчение!

Если бы сейчас рядом с Сантаром стоял Ягван, он бы, без сомнения, закричал: «Опомнись, малец! Это же враг!» Но северянина рядом не было, а тихо плачущая Сайарадил – вот она, на расстоянии вытянутой руки. Тяжесть, сдавливающая грудь Сантара, стала потихоньку отступать.

– Слезы – это слабость, – повторил он то, что так часто слышал от отца.

– Даже если так, о нашей слабости узнают только деревья. Больше здесь никого нет, – всхлипнула Сая.

Сантар сам не заметил, как увлажнились его глаза. Он яростно вытер их, но слезы навернулись опять.

– Лихо их раздери, – пробормотал он и вдруг усмехнулся.

Видя это, Сая тоже засмеялась сквозь слезы и протянула ему руку.

– Стемнело. Давай возвращаться? – предложила она.

Сантар, впервые в жизни плачущий и смеющийся одновременно, взял ее за руку.

Глава 15

Трижды за ночь дежурные жрецы совершали обход по Храму, оставляя верхние покои напоследок: здесь следовало передвигаться с особой осторожностью, чтобы не побеспокоить сон наставников и Верховного жреца.

Но этой ночью привычный порядок был нарушен. Едва второй обход поднялся на верхний этаж, путь ему преградила светлая фигура. Жрецы спешно поклонились: перед ними стоял сам наставник Арамил. Он был мрачен, под глазами залегли тени.

– Созывайте Совет, – отрывисто приказал он. – Верховный отходит к праотцам!

Жрецы схватились за горло; кто-то пал ниц, кто-то – метнулся к лестнице. Арамил прикинул: пока они объяснят все послушникам, пока те добудятся наставников и оденут их… Времени было достаточно.

Предчувствие не обмануло Арамила: полночь еще не наступила, как он ощутил мощный всплеск, похожий на чей-то безмолвный крик боли. В коридорах царила тишина – никто, кроме наставника-телепата, не почувствовал беды. Поднявшись по лестнице к покоям Верховного жреца, Арамил нашел дежурного послушника спящим. То-то ему будет наказание!.. И никто не узнает правды.

Изнутри донеслись хрипы. Наставник тихонько отворил дверь и замер – на него напала странная робость.

Верховный был в постели. Его тело сотрясалось в конвульсиях, на лбу вздулись вены. Поборов отвращение, Арамил подошел ближе. В глазах Верховного вспыхнула надежда – всего на миг, но тут же погасла. На взмокшем лице отразилась обреченность. Губы зашевелились, но сил сказать что-либо у Верховного уже не было.

– Я все слышу, – заверил его Арамил, касаясь своего виска.

Верховного мучала боль, и мысли его путались, но одно слово было куда сильнее боли.

«Предатель!»

Арамил усмехнулся, потом улыбнулся, а затем, уже не сдерживаясь, расхохотался в голос. Хохоча, он медленно опускался, пока не очутился наконец на полу в ворохе белого одеяния.

– Ты сам доверился мне, – простонал он сквозь смех.

«Я создал тебя, – мысли Верховного стали яснее, что говорило лишь о близости конца. – Дал тебе возможность стать тем, кто ты есть!»

– Я сам себя создал, – фыркнул Арамил, утираясь рукавом плаща. – Все ждал, ждал и смотрел, как другие, глупые, бесталанные восходят по лестнице вверх! Отныне выше меня только Небо… Я возвысился надо всеми!

«И точно так же падешь» – Верховного скрутило судорогой; ног он уже не чувствовал.

Арамил встал и, склонившись над кроватью, посмотрел на умирающего в упор. Что за жуткая боль терзала его! Невыносимая, режущая, боль накатывала волнами, отнимая само желание жить.

Где-то на лестнице несколькими пролетами ниже застучали шаги. Наконец-то они проснулись!

– Не так уж я и ужасен, – вздохнул Арамил, заворачивая рукава. – Мне не нужна ваша жизнь, но, к сожалению, именно вы стоите у меня на пути… Не бойтесь, Верховный! Ваш конец будет легким.

Прохладные пальцы коснулись пылающих висков умирающего, забирая мучительную боль.

Когда в покои вбежали остальные члены Совета, возвышающийся над кроватью Арамил объявил скорбным голосом:

– Верховный жрец скончался… Как могли вы не услышать его прощальный зов?!

Увидев на кровати бездыханную фигуру, наставники переглянулись; во взглядах их отразилась злость, затем бессилие и обреченность. Наставник Еримил украдкой оглядел своих братьев и того, кого он отныне за брата не считал. Едва ли этот безумец один выстоит против одиннадцати, но скольких из них он заберет с собой в могилу? Не меньше половины… Выбора не было; Еримил с тяжелым сердцем опустился на колени и уткнулся головой в пол. Видя это, один за другим поклонились и остальные наставники.

– Приветствуем тебя, Верховный! – нестройно прозвучали разобщенные голоса.

– Я ценю оказанное мне доверие и смиренно принимаю ваш выбор, братья мои, – сказал бывший Арамил.

Было слышно, как за дверью попадала ниц подоспевшая братия.

Наставники разогнули спины и только тут заметили, что упрямый Аргус остался стоять. Еримил потянул было его вниз, но северянин с негодованием оттолкнул руку старика.

Верховный посмотрел на мечущего молнии Аргуса с любопытством.

– Неужели тебе настолько сложно признать меня? – спросил он. – Ты ведь знаешь, что последует за этим.

– Пусть даже меня ждет смерть, – процедил Аргус высокомерно, – но никогда не преклоню колени перед тобой, убий… – и вдруг схватился за горло.

Лицо его, и без того красное, стало багровым, тело забилось в конвульсиях. Аргус рухнул на колени и принялся отчаянно драть руками шею, словно пытаясь скинуть невидимую удавку. Никто из наставников не пришел к нему на помощь. Агония Аргуса длилась около пяти минут, но вот он начала стихать. Наконец его тело сотрясла последняя конвульсия, и северянин, уронив руки, рухнул ничком на пол.

Верховный опустил руку.

– Все-таки поклонился, – усмехнулся он.

Покои накрыла тишина.

– Нам нужно выбрать двоих кандидатов на место наставников, Верховный, – подал наконец голос Еримил.

– Подберите кого-нибудь поспокойней на место этого неразумного! – кивнул Верховный на распростертую по полу фигуру. – Что же касается следующего Арамила, то я знаю, кто примет это имя.

Наставники склонили головы.

Ночная темнота еще покрывала спящий город, когда из Храма спешно выехали гонцы – флаги над Эндросом должны были приспустить до рассвета.

***

– Сколько еще мне тут сидеть?!

Сантар спокойно продолжил колоть орехи: щелк! – скорлупа летела в одну корзину, а маленький орешек – в другую; щелк! – другой орешек отправлялся в рот; щелк! – еще один оказывался в миске. Его съест Сайарадил – потом, когда успокоится.

К вспышкам гнева мага из Большого города Сантар привык через два дня. На поверку ее холодность оказалась маской, за которой скрывался темперамент похлеще, чем у старейшины Фарата. Оставалось только дивиться такому удивительному самообладанию. Для всех изгоев маг из Большого города была спокойной, чуть высокомерной Сайарадил Вэй с вечно застывшим равнодушием на лице – для Сантара же она была Саей, которая,скрываясь от изгоев за стеной березовой рощи, сходила с ума от безделья. Странно было видеть ее все ту же, но строго беседующую со старейшинами; в такие моменты казалось, что в ней живет две сущности. Сбитый с толку Сантар не мог отделать от мысли, что все это его забавляет.

На севере время мерялось лунами; полная луна уже дважды миновала небосвод, но старейшины по-прежнему считали, что магу правильней сидеть взаперти.

– Они бояться общего схода изгоев, – объяснил Сантар. – Если сход проголосует против того, чтобы позволить тебе остаться, это подорвет авторитет старейшин! Если прикинуть… Здесь много северян, и они будут против тебя так же, как Бьён. Но назаров не меньше, а они во главе с Ли-Секом проголосуют за. Вандов немного, но они будут за тебя – так же как чернокожие ребята Ротр-Дея будут против. Южане разделились, как Фарат и Райзаб. У Варвадара нет общины… Старейшины не могут предугадать решение большинства, поэтому всеми силами попытаются избежать созыва схода.

– А мне что делать? – простонала Сайарадил.

– Ждать, – ответил Сантар.

Каждый новый день казался бесконечно долгим. Чтобы занять страдающих от безделья постояльцев чем-то полезным, знахарки усадили их колоть молодую лещину. Сантар методично орудовал щипцами. Сая нервно расхаживала по комнате, затем присела на скамейку рядом с ним и принялась грызть орехи, тоскливо поглядывая в окно. На подоконнике примостился страшненький птенец, покрытый грязно-белым пухом. Сантар впервые принес его сегодня и был, кажется, не рад этому; птенец тоже недовольно хохлился. Сайарадил нашла их очень похожими.

– Что это за птица? – спросила она. – Сокол?

– Сокол-сапсан, – кивнул Сантар.

– Мой отец не любит соколиную охоту, – поделилась Сая. – Он говорит, лучше охотится самому, чем оставлять все удовольствие птице.

– Учитель разводит соколов, – вздохнул Сантар. – Может, он в прошлом был сокольничим?

– Не знаешь, кем был твой учитель? – удивилась Сая.

– У нас о прошлом не спрашивают… Обычно учитель никого не подпускает к своему птичнику, но этого хиляка он почему-то поручил мне, – добавил Сантар с тоскливым вздохом. – Наверное, хочет проверить мое терпение на прочность!

– Ты хоть имя ему дал? – вздохнула Сая.

– А надо? – искренне удивился Сантар.

– Это же теперь твой сокол!

Сантар подцепил двумя пальцами куцее крылышко птенца.

– Зачем такому задохлику имя? Не думаю, что он долго протянет!

– Бедный птенчик, – печально сказала Сая. – Как бы тебя назвать… Что, если Нур? Это же значит «ветер», да?

Сантар кивнул и проворчал:

– Странное имя для сокола!

– Просто всплыло в памяти… Я совсем не знаю назарский, – вздохнула Сая и подозрительно прищурилась: – А сколько языков знаешь ты? Эндарий, северное наречие и назарский нардан, кажется, тоже…

– Эндарий на равнинах знают все, – пожал плечами Сантар. – А на севере я вырос, как же не говорить на местном наречии? Отец научил меня кмехскому, но у кмехов нет письменности… А вот нардан я знаю лучше прочих. Мама говорила со мной только на назарском. Она же настояла, чтобы я изучал нарданскую письменность. Каждый день после утренних тренировок и до обеда, сколько себя помню!

– Ты читаешь нардан? – поразилась Сайарадил; в Эндросе знатоки сложнейшей назарской письменности были наперечет.

– Я говорю, пишу и читаю на трех нарданских диалектах, – в голосе Сантара промелькнуло самодовольство.

Сайарадил не нашлась, что сказать. Подумать только, три диалекта! Уровень выпускника Академии наук!

– Этот малец не годиться для охоты, слишком слабый, – продолжал между тем Сантар.

– Может, воздушная почта? – предложила Сая.

– Соколы не так привязаны к гнезду, как голуби.

– Ты его даже не тренировал! А ведь назары используют соколиную почту.

– Заморыш надорвется письма таскать, – проворчал Сантар и щелкнул птенца по клюву.

Обретший имя Нур недовольно распушил перышки и отпрыгнул в сторону.

– Будешь так с ним обращаться, он никогда тебя не полюбит, – предупредила Сая.

– Мне не нужна его любовь, – поморщился Сантар, хватая птенца в охапку и возвращая на место. – Мне нужна преданность.

Сайарадил задумчиво насупила брови. Порой в Сантаре проступало нечто такое, от чего пробирал холодок. Может, все дело в темных, почти черных глазах? Или острых скулах, под которыми залегли тени? Его лицо с легкостью сменяло улыбку на злую гримасу. Вот если бы он был повыше ростом…

Перехватив ее оценивающий взгляд, Сантар вопросительно приподнял брови.

– Что ты делал до того, как я попала сюда? – скрывая неловкость, насмешливо спросила Сая. – Сторожил кого-то другого?

Сантар метнул на нее убийственный взгляд.

– У меня не было ни минуты свободной, – строго сказал он. – Из-за того, что я вынужден торчать здесь, пришлось даже перенести тренировки! Думаешь, так просто каждый день подниматься за два часа до рассвета, когда кое-кто в соседней комнате спит без задних ног?

– Я не знала, – смутилась Сая. – Хочешь, попрошу старейшин, и они приставят ко мне другого человека?

– Который с радостью прикончит тебя во сне! – бросил Сантар и отвернулся; ему явно не нравилось, какой оборот принимает разговор.

Пораженная внезапной догадкой, Сая поставила миску с орехами на стол.

– Ты же здесь по приказу старейшин? Или нет? – заглядывая Сантару в глаза.

Тот рывком встал на ноги, нависнув над ней.

– Неужели ты всерьез считаешь, что изгои смирились с решением старейшин? Опомнись! Они никогда не примут мага. Им подойдет любой повод, что расправится с тобой!

Сайарадил сжала кулаки. Она считала, что Сантар защищает изгоев от нее, но, оказывается, все это время он охранял ее ото всех… А что делала она? Лопала орехи!

Тряхнув волосами, Сая поднялась на ноги:

– Идем!

– Ты что, меня не слушала? – еще больше разозлился Сантар.

– Подумай, – Сая заглянула ему в глаза. – Как все поймут, что я не опасна, если даже ни разу не видели меня?

Сантар собирался возразить, но она уже двинулась к двери, накидывая по пути подаренную знахарками шаль.

– И куда ты собралась?

– К твоему учителю.

Выйдя вслед за ней на порог, Сантар смотрел, как Сая упрямо спускается вниз.

– Видно, духи помутили мой разум, когда я решил притащить в Убежище эту ненормальную, – пробормотал он себе под нос. – Эй! Ты хоть знаешь, куда идти?

Они шли по оживленным в полдень улицам поселения: Сантар – впереди и быстро, Сайарадил – позади и вприпрыжку. Люди, которые попадались на пути, оставляли свои дела и провожали их взглядом; некоторые отворачивались – то ли не хотели смотреть, то ли боялись. Сайарадил старалась сохранить невозмутимый вид. Разве это не забавно? Она уехала на север, перешла границу диких земель, на ее одежде больше нет пурпурной полосы – но встречные люди все равно отворачиваются от нее. Это ли не судьба?

– Твой учитель, – спросила Сая у спины Сантара, чтобы отвлечься. – Какой он человек? Старый или молодой? Строгий?

– Он строгий, но отходчивый. Скорее старый, чем молодой… А вообще по нему непонятно, – сказал Сантар и добавил так, словно это все объясняло: – Он назар. Его зовут Чен-Ку.

– Тебе больше нравиться проводить время с назарами, чем с южанами, – заметила Сая.

Сантар собирался было возразить, но среди лиц, мелькавших впереди, вдруг заметил старейшину Райзаба. Южанин сверлил Сантара взглядом, забрасывая в рот изюмину за изюминой из внушительного свертка. Уйти вот так, столкнувшись лицом к лицу, было невозможно, хотя долгое время Сантару удавалось избегать разговора один на один.

– Подожди здесь, – велел он Сайарадил и нехотя направился к старейшине.

Оставшись стоять посреди широкой улицы одна, Сая поняла, что чувствуют дрессированные тигры на праздничных представлениях в Эндросе – изгои разглядывали ее, перешептываясь и похихикивая. Спасаясь от повышенного внимания, Сайарадил отошла в сторону к колодцу, спрятанному под деревянным навесом. Оперевшись о край каменной кладки, Сая глянула в темный провал – где-то там, внизу, спрятанная во мраке вода отозвалась плеском.

Сантар подошел к Райзабу, всем своим видом выражая недовольство.

– Будешь? – добродушно спросил старейшина вместо приветствия, протягивая ему изюм.

– Ни за что, – Сантар поморщился, глянув на приторное угощение.

В обычной жизни он обращался к Райзабу запросто, и тому были причины. Отец всегда считал Райзаба больше, чем другом – названным братом, поэтому для Сантара южанин давно уже был членом семьи, добрым дядюшкой. Единственного сына Райзаба унес черный мор. Других детей духи им с женой так и не послали; ребенком для них стала осиротевшая Райхана, дочь брата Райзаба. Теперь, когда и Сантар стал сиротой, названный дядюшка, кажется, решил заменить ему отца. Такая забота отчего-то была Сантару неприятна.

– До меня дошел слух, что наша гостья решила прогуляться… Надеюсь, она не собралась прыгать? – спросил Райзаб, косясь на Сайарадил – та свесилась в колодец по пояс, держась руками за бортик.

– Может, уберешь своих наблюдателей от рощи? Она не сбежит… По крайней мере, не через колодец, – хмуро ответил Сантар.

– Ай, какой ты стал колючий! – крякнул Райзаб. – Мы же так давно не говорили!

– У тебя ко мне дело? – прямо спросил Сантар.

– Скорее вопрос, – Райзаб отправил в рот остатки изюма. – Скажи-ка, Сайарадил все еще считает, что это старейшины приставили тебя к ней?

Сантар скривился, как от отвара полыни, которым его пытались поить знахарки.

– Мы же были против! Я даже предлагал поселить ее в своем доме, но ты заупрямился, – не услышав ответа, старейшина резко перешел с добродушного тона на стальной: – Брось! Ты что, защищаешь ее от нас?

– Всего лишь держу слово, – тихо сказал Сантар.

– Послушай, парень…

– Мы идем к Чен-Ку, – не стал слушать тот и развернулся, чтобы уйти.

– Ты так молод, – бросил ему вдогонку Райзаб. – А эта девочка… Девушка…

– Враг? Я помню, – бросил через плечо Сантар.

Сайарадил пыталась рассмотреть свое отражение на дне колодца, когда над ухом у нее прозвучало:

– Вейда!

Ей показалось, что она ослышалась: вейдой ее называла только мама, давно, еще до рождения Эйлинур, когда им удавалось проводить время вместе. Тогда Сая любила забираться маме на колени и слушать мелодичные, как звон ручейка, звуки вальдорна. Мама расчесывала ей волосы и рассказывала о своей родине, прекрасном зеленом крае, где в ложбинах между высоких холмов текли реки, вода в которых слаще меда…

Сая обернулась так резко, что ноги ее скользнули по мокрой кладке у колодца. Она бы упала, если бы ее не подхватили под руку.

– Узнаю неуклюжесть Ури, – хмыкнул Ристар беззлобно.

– Не прикасайтесь к ней, старейшина Рой! Это же маг!

У Ристара за спиной стояла девочка, которую Сайарадил видела раньше – маленькая красавица Райхана. Легкое не по погоде платье нежно-персикового цвета, разметавшиеся по плечам иссини-черные локоны, румянец на щеках – Райхана казалась южной принцессой из сказок, по недоразумению оказавшейся среди северного пейзажа. Даром, что она была безродной – держалась так, словно родилась госпожой по крови! Для Райханы, выросшей в лесу, родословная не представляла ценности. Она не испытывала перед Сайарадил ни трепета, как перед родовой аристократкой, ни страха, как перед магом – эта девочка и вправду была принцессой изгоев, которую избаловал любящий дядя. Сая вдруг представила, как выглядит в ее глазах: растрепанная девица в одежде с чужого плеча. Райхана прищурилась. Это был обычный взгляд женщины, пусть и юной, но уже оценивающей другую женщину. Только один раз в жизни на Сайарадил глядели подобным образом – в тот день, когда благородные дамы, скользнув по наследнице рода Валлардов мимолетными взглядами, признали ее не заслуживающей внимания. Под презрительным взглядом Райханы Сая на миг вновь ощутила себя ничтожеством. Ей стоило больших усилий сохранить спокойное выражение лица.

Голубые глаза старейшины Роя похолодели.

– Видишь ли, Райхана, – сказал он строго, – маг может родится у кого угодно! Ты ведь собираешься становиться матерью?

Та округлила глаза; не найдя, что сказать, она оглянулась на дядю и только тут заметила Сантара. Мгновенно забыв обо всем, Райхана подбежала к нему, схватила за руку и затараторила:

– Мы с дядей собираемся проверить ловушки в лесу. Пойдешь с нами? – и, обернувшись к Сае, громко сказала: – Этой ведь нельзя выходить из долины… Как жалко! Придется ее запереть!

– Не припомню, чтобы у изгоев были темницы, – хмыкнул старейшина Рой.

Сая перевела на него взгляд и, собравшись с духом, выпалила:

– Вы – второй ванд после моей матери, которого я вижу!

Ее вальдорн вышел недостаточном текучим, грубым – она знала это, но старейшина не повел и ухом.

– Ты очень похожа на Айстриль, – улыбнулся он, от чего в уголках его глаз прорезались морщинки.

– Вы знали ее? – выдохнула Сая.

Ванд хотел что-то ответить, но к ним уже шел вперевалку старейшина Райзаб.

– Есть разговор, – сказал он и обратился к Райхане: – Сходим в следующий раз, хорошо?

Та надула губки и глянула с надеждой на Сантара, но тот покачал головой:

– Я не могу! Идем, – сказал он Сае и двинулся вперед по улице.

Бросив еще один взгляд на старейшину-ванда, Сайарадил поспешила вслед за ним, мимолетом отметив, как изменилась в лице Райхана.

***

Вечером, когда солнце склонилось к верхушкам деревьев, они возвращались от Чен-Ку: Сая – легким неслышным шагом, Сантар – еле передвигая ноги. Чен-Ку, издалека заметив приближающего ученика, не позволил тому даже войти. Лишь когда небо позолотил закат, Чен-Ку счел, что тренировку можно завершить. Услышав это, Сантар опустился на землю там, где стоял, и лежал до тех пор, пока Чен-Ку не предложил продолжить. Услышав это, Сантар вскочил на ноги и, прихрамывая, заковылял по улице прочь. Сайарадил церемонно поклонилась назару и нагнала Сантара – сделать это было несложно.

– Жду вас завтра с утра! – крикнул им вдогонку Чен-Ку.

Как вышло, что эти двое поладили? Этот вопрос крутился у Сантара в голове весь день. Монотонно отрабатывая удар за ударом, он краем глаза косился в сторону раскидистого дуба: удобно расположившись в его тени, учитель вел с Сайарадил непринужденный разговор на своем, как оказалось, очень приличном эндарии. Прежде Сантар вообще не знал, что Чен-Ку говорит на чем-то, кроме родного нардана! О чем таком они болтают? Сантар прислушался. О холодной северной погоде – когда же придет тепло?.. Об охоте. О шелке, из которого сделана одежда Чен-Ку – он ведь имперский, настоящее произведение искусства… Несколько часов к ряду о какой-то ерунде! За это время Сантар успел натереть мозоли на отвыкших от тяжелых тренировок руках. Нет, лучше уж согнать семь потов, чем болтать о шелках!

Даже во время перерыва, пока Сантар угрюмо жевал кусок холодной оленины, Чен-Ку продолжал рассуждать:

– Назары ненавидят жителей равнин. Маги Эндроса ненавидят назарских магов. Кажется, со временем мы разучимся чувствовать что-то еще!

Сантар, от которого явно требовался какой-то ответ, с трудом проглотил огромный кусок и заявил, что всегда будут люди плохие и люди хорошие. Сайарадил, на которую перевел взгляд Чен-Ку, заявила, что, по ее мнению, люди не делятся на плохих и хороших, а в разных пропорциях сочетают в себе обе эти стороны. Сантар так устал, что не стал спорить, хотя сам он был уверен, что в мире полным полно людей, у которых обе стороны одинаково плохие.

– Сегодня ты разговорчив, – сказал Сантар Чен-Ку, когда они, оставив Сайарадил в одиночестве, вышли друг против.

– Мне интересно, – усмехнулся назар, разминая ноги. – Ты говорил, что на арене она выходила против равнинных драконов. Значит, ее внешняя хрупкость обманчива.

– Только благодаря магии, – пожал плечами Сантар.

Чен-Ку с силой щелкнул его костяшками пальцев по лбу.

– Магия ничем не отличается от меча! Без тяжелых тренировок она бесполезна, – строго сказал он и резко, без предупреждения, нанес удар.

Сайарадил тоже осталась довольна незапланированной прогулкой.

– Бездельничать очень утомительно, – сказала она на пути к березовой роще. – А ведь знатные дамы Эндроса проводят так всю жизнь. Подумать только! Меня ждала именно такая судьба.

Сантар навострил уши: Сайарадил впервые заговорила о своей жизни в Большом городе. Она ведь и в самом деле родовая аристократка… Сантар знал об этом, но почему-то не верил.

– Не могу представить тебя в белой тоге, – хмыкнул он.

– Только мужчины носят тоги, – машинально поправила Сая, отчего-то мрачнея на глазах. – Женщины носят разные наряды. И цвета.

– Я не силен в нарядах, – примирительно вскинул руки Сантар.

Впереди показалась березовая роща.

– Послушай, – сказала вдруг Сая, нерешительно наматывая на палец длинный край шали. – У вас ведь есть торговцы? Я хочу купить кое-что. Правда, мне нечем заплатить, но…

– Изгоем не понравится, если ты обзаведешься магическими штуками, – предупредил Сантар.

– Я не о том! Смотри, – Сая раскинула руки. – Знахарки дали мне свою одежду, новые сапоги, даже шаль, но… Все не по размеру, а я не умею шить. И еще этот цвет! Ненавижу серый…

– Ты хочешь платье? – выдохнул Сантар и рассмеялся: подумать только, ее волнует одежда!

– Не обязательно платье! – Сая, краснея, замахала руками. – Что здесь носят женщины? Сорочки?.. Мне подойдет любая одежда.

Сантар представил Сайарадил в рубахе из грубого полотна, которые носили северянки; вышло убого, и он поморщился.

– Так и быть, придумаю что-нибудь, – хмыкнул он. – Сказала бы сразу!

Сайарадил опустила глаза. Ей не хотелось признаваться самой себе, что это желание появилось после недавней встречи с Райханой.

Они подходили к дому, когда заметили горевший в одном из окон свет.

– Это же… – выдохнул Сантар, бросаясь к лестнице.

Навстречу ему из дверного проема показалась хмурое старушечье лицо.

– Что случилось? – крикнул Сантар, пытаясь заглянуть знахарке за спину.

– Лим очнулся, – буркнула та, пропуская его внутрь.

Глава 16

Северное лето пролетело, едва успев настать: только вчера солнце ласково грело макушки деревьев – сегодня же небо ощетинилось тяжелыми свинцовыми тучами. Сантар уходил с рассветом и возвращался под вечер. Сайарадил настояла, чтобы он вернулся к привычной жизни, а не сидел у постели друга, как это было в первые дни.

– Я пригляжу за ним, – сказала она и добавила, погрустнев: – Ведь он такой из-за меня.

«Из-за меня» – думал Сантар. По утрам перед тренировкой он навещал Лима и выдавливал улыбку, потому что сам больной улыбался, пусть грустно, но так же широко, как раньше. Сайарадил рассказала ему о колясках на колесах, которые движутся при помощи магии: жрецы заряжали их энергией для знатных особ из Большого города. Лим от души хохотал, узнав, что такие коляски покупают богачи, которым тяжело ходить из-за огромного веса. Со стороны казалось, что Лим достойно принял удар судьбы и сможет вернуться к нормальной жизни. Сантар лелеял эту надежду до тех пор, пока однажды не наведался к знахаркам посреди дня. Подходя к комнате Лима, он услышал приглушенные всхлипы. Приоткрыв дверь, Сантар увидел, как его друг, еще с утра улыбающийся, прижимает к лицу подушку, сотрясаясь от рыданий. Сайарадил гладила его по плечу, явно не в первый раз повторяя:

– К целителю Ариахону в Бисмар едут даже из Эндроса! А еще старый целитель Миранмак из Кирвады! Я сама тебя отвезу…

– Слышал, знахарки говорили, что уже поздно, – всхлипывал в подушку Лим.

– Они – не целители!

– Не хочу, чтобы ко мне прикасался маг!

– Но я тоже маг.

– Вот и скажи мне честно: есть ли хоть один шанс на исцеление?

– Есть чудо, – сказала Сая твердо, но в ее голосе все же сквознуло отчаяние. – Я вернусь в Эндрос! Там живут лучшие целители Обозримых земель!

– Брось! – оборвал ее Лим, отбрасывая подушку. – Тебе нельзя в Большой… – он осекся, заметив стоявшего в дверях Сантара, и поспешно отвел взгляд.

Сайарадил обернулась; на лице ее отразилось крайнее удивление.

– Когда ты вошел? – резко спросила она.

Сантар не стал отвечать и вышел, чтобы замять неловкий момент. Сая показалась через минуту. Вид у нее был поникший.

– Тебе нужно поесть, – сказал Сантар, глядя на ее бледное лицо. – Знахарки приготовили еду.

Сайарадил отмахнулась: она прекрасно себя чувствовала.

– Если он не хочет ехать, я привезу целителя сюда! – заявила она.

– Совет будет в восторге… Но если бы это помогло, – взгляд Сантара стал жестким, – я бы не стал спрашивать ни их, ни его самого! Заставил бы! Точно так же, как сейчас заставлю тебя съесть что-нибудь. Ты шатаешься, – он подхватил Саю под локоть, когда ее повело в сторону.

– Я завтракала! – запротестовала Сая.

– Сегодня? – уточнил Сантар и, не получив внятного ответа, усадил Сайарадил за стол, накрытый знахарками под сенью берез.

– Почему при мне Лим только фальшиво улыбается? – горько спросил он, садясь напротив. – Он винит меня во всем?

– Наоборот, – возразила Сая, намазывая на хлеб сливочное масло. – Он боится, что ты начнешь винить себя, поэтому старается улыбаться! Делиться переживаниями с чужими людьми проще… Скажи, – добавила она между делом, – как долго ты стоял в дверях?

– Совсем немного, – замялся Сантар.

– Но больше минуты?

– Больше…

Сайарадил замолчала, задумчиво глядя на Сантара через стол. Тот поежился под ее пристальным взглядом, но Сая лишь мило улыбнулась, взяла со стола глиняную кринку с молоком и протянула ему со словами:

– Возьми.

– У меня есть, – отказался Сантар, приподнимая полную кружку.

– Возьми! – Сая улыбнулась шире.

Сантар пожал плечами и взял протянутую кринку – она оказалась пустой.

– Хочешь, чтобы я принес еще молока? – недоуменно спросил он.

– Ох, разве тебе не нужно идти? – встрепенулась вдруг Сая. – Чен-Ку надолго отпустил тебя?

– Лихо раздери! – опомнился Сантар. – Я вернулся за сменной одеждой… Мне надо бежать! А ты не смей вставать, пока все не съешь!

– Передай учителю, что я навещу его в скором времени, – сказала на прощание Сая.

Когда Сантар скрылся из виду, она взяла в руки кринку из-под молока и сколупнула с ее круглого бока крохотную глиняную фигурку. Это был маленький обережный амулет от воров, который Сая слепила из лечебной глины, шедшей на компрессы Лима. В Эндросе этот амулет называли «меткой хозяина» и продавали по дешевке. Действовал он просто: человек, крепивший его на предмет, становился «хозяином»; стоило постороннему коснуться предмета, глина плавилась в темное пятно. Продать вещь с таким пятном было невозможно, а чтобы оттереть ее, требовался специальный состав, на котором маги зарабатывали приличные деньги. Метка была слабым амулетом, каждый опытный вор знал нужный отвод, но все-таки это была магическая защита… Сая прилепила глиняный кругляш на крынку, пометив ее как свою собственность. Прикоснись к ней кто-нибудь еще, глина должна была расплавиться – но, вопреки ожиданиям, фигурка осталась целой.

«Я даже не заметила, что он рядом, – Сая смяла метку, лишая ее силы. – Как той ночью, когда мы впервые встретились… Как я могла быть так слепа все это время!»

Вывод напрашивался один, и невероятный: на Сантара не действовала магия. Но знает ли об этом он сам? Сая задумалась. Потихоньку выведать у Лима? Они ведь дружат с детства… Нет, не стоит беспокоить его. Для начала можно попытаться разговорить Чен-Ку.

По спине Сайарадил вдруг скользнул холодок. Чей-то острый взгляд! Кто-то приближался… И это маг. «Кроме меня здесь есть только один маг» – подумала Сая, продолжая спокойно стоять спиной к березовой роще.

– Непросто застать тебя врасплох, маг из Большого города, – раздался над ухом голос Отшельника, – но еще сложнее встретиться наедине. То ты вместе со знахарками, то выхаживаешь этого несчастного – а с Ужом так вообще спишь вместе!

– В соседних комнатах, – ледяным тоном добавила Сая.

Отшельник поднял руки вверх и улыбнулся: глупости, мол, говорю!

– Вижу, ты обжилась на новом месте, – протянул он, обходя Сайарадил кругом. – Наслышан о твоей истории! Монастырь Вальд, побег… Такая беда! Неужели у изгоев так хорошо, что ты решила остаться?

– А если и так? – вскинула брови Сая.

– Это не то, что тебе нужно! – воскликнул Отшельник, наклоняясь к ней. – Ведь что-то же тебе нужно, правда? Так нужно, что ты осмелилась отправиться в дикие земли, зная, что здесь не любят чужаков! Ты ничего не хочешь мне рассказать, меченная?

«Он заодно со старейшинами» – напомнила себе Сая.

– Что с твоей силой? – спросил вдруг Отшельник, вглядываясь куда-то повыше головы Сайарадил. – Я вижу какой-то ритуал из рунной магии… Неужели печать? – видя, как Сая изменилась в лице, Отшельник горестно воздел к небу руки. – Жрецы научились накладывать печати? Куда катится мир!

– Только один из них, – не видя смысла отпираться дальше, сказала Сая. – Из-за этой печати я не могу вернуться домой. Мне сказали, что на севере я найду тех, кто помнит рунную магию… Может, это ты?

Отшельник энергично кивнул. Сайарадил подалась вперед, хватая его руку:

– Ты можешь снять печать?

Отшельник так же энергично помотал головой:

– Я знаю, как ее снять, но не смогу сделать это.

Сайарадил бросила его руку.

– Поищу другого маг, – пробормотала она.

– Даже если отыщешь ушедших моах, они тоже не смогут помочь! Ты помнишь ритуал? – спросил Отшельник.

Сайарадил неопределенно мотнула головой: она помнила какие-то отрывки. Отшельник кивнул так, словно прекрасно понимал ее.

– В ритуале участвуют трое: тот, на которого накладывают печать, маг, руководящий ритуалом, и его свидетель. Это позволяет ограничить произвол и исключает возможность запечатать самого себя. Снять печать – также, как и наложить ее – можно только с согласия всех троих участников. Ты не знала этого? – понял он по лицу Сайарадил. – С твоим согласием все ясно. Кто остальные двое?

– Свидетелем был мой учитель. Он… отправился в мир мертвых.

– Значит, его согласие уже не требуется, – заключил Отшельник. – А кто проводил ритуал?

– Мой наставник, – поникла Сая.

– Разве он не снял печать перед тем, как посадить тебя на корабль?

Сая прикусила губу; она не доверяла этому странному магу, но, кажется, он один был способен ей помочь.

– Наставник не сажал меня на корабль, – тихо сказала она. – Он сам пытался отправить меня в монастырь по решению Совета.

Отшельник посмотрел на нее долгим взглядом.

– Ты не должна впредь скрывать от меня столь важные детали, ведающая Водой! Без согласия твоего наставника печать не снять, – Отшельник закатил глаза к небу, словно прикидывая что-то, а вдруг спросил: – А тот, кто сказал тебе идти на север за помощью, разве не предупреждал об этом? Меченая… С кем ты говорила?

Его зрачки расширились, и глаза стали ярко-зелеными, как трава вокруг. «Отвернись!» – приказала себе Сая, но вместо этого сделала шаг вперед. Отшельник улыбался, медленно ведя головой из стороны в сторону, словно змея, гипнотизирующая жертву.

– Я бы мог попробовать ослабить печать, – сказал он, медленно приближаясь. – Есть пара славных ритуалов… Тебе лишь нужно пойти со мной!

Где-то раздался стук: не ведающие отдыха знахарки принялись составлять лекарственные сборы, нещадно растирая траву в ступках. Сайарадил встрепенулась, приходя в себя.

– Мне запрещено покидать долину, – выдавила она и, развернувшись, бросилась бежать к роще, в которой не так давно скрылся Сантар.

– От судьбы не убежишь, меченая! – крикнул ей вдогонку Отшельник.

***

Чен-Ку встретил Сайарадил коротким кивком; он явно был не в духе. Сантар, осыпавший ударами подвешенное к дереву полено, тоже был мрачнее тучи.

– Что-то случилось? – осторожно спросила Сая.

– Случилось, – подтвердил Чен-Ку; от злости его акцент стал заметнее. – Мой ученик совсем забыл, что такое дисциплина. Я отпустил его за вещами, который тот умудрился забыть, при условии, что он сразу же вернется. Но за время его отсутствия можно было бы обежать кругом все поселение!.. Именно такое наказание я ему и назначил.

– Это из-за меня, – сокрушенно сказала Сая. – Я попросила его составить мне компанию за завтраком.

Назар прищурился; его глаза превратились в щелки.

– Что ж, возможно, вместо него мне стоит наказать тебя?

– Возможно, – кивнула Сая.

– Ты не должна отдуваться за этого лентяя! – фыркнул назар.

– Я сама решу, за кого мне отдуваться, – хмыкнула девушка.

Назар медленно кивнул.

– К тому же я неплохо бегаю, – добавила Сая, скидывая плащ.

– Учитель! – возмущенно закричал Сантар.

Тот прервал его взмахом руки, отрывисто бросив что-то на назарском. Сантар заскрипел зубами и принялся рубить пень так, что от него полетели щепки.

– А ты, – Чен-Ку повернулся к Сае, – вокруг поселения бегом… Десять кругов!

– Учитель! – снова возмутился Сантар. – Мне вы назначили один!

– Отказываешься? – спросил Чен-Ку, не сводя глаз с Сайарадил.

– По берегу озера и дальше вдоль опушки? – уточнила та, обводя пальцем круг в воздухе. – И вы прощаете Сантара?

– Считай, уже простил, – кивнул Чен-Ку и с притворным сожалением добавил: – Вот только в такой обуви ты далеко не убежишь! А у меня нет ничего на твою ногу… Придется остаться!

– Ни в коем случае, – улыбнулась девушка, стаскивая грубые сапоги.

– Учитель! – Сантар опустил меч, глядя вслед удаляющейся Сайарадил. – У озера камни… Она же изранит ноги!

– Значит, вернется, – отмахнулся Чен-Ку.

– Не вернется, – покачал головой Сантар.

– Что, совестно? – надвинулся на него назар. – Раз так, беги за ней! Отдай свои сапоги… И скажи, что одного круга достаточно.

– У вас нет сердца, – буркнул Сантар.

– Мне оно ни к чему, – поднял палец вверх учитель. – А вот у нее сердце есть… Очень глупое сердце.

– Глупая, это точно, – фыркнул Сантар, отстегивая ножны.

– Вот дурень! Так ничего и не понял, – вздохнул Чен-Ку, провожая его взглядом.

Сантар нагнал Саю у озера, но заставить ее одеть свои легкие, сработанные специально для тренировок сапоги так и не смог. Разозлившись, он бросил их на берегу и показал Сайарадил тропинку в обход каменного берега. Вечерело. Они вместе обогнули Убежище кругом вдоль по кромке леса, но когда Сантар остановился возле дома учителя, Сая продолжила бег. Уговоры на нее не действовали.

– Лихо раздери, – пораженно простонал Сантар, глядя, как упрямая девчонка на бегу пытается переплести растрепавшуюся косу.

И что ему оставалось делать?

Вышедший перед сном по нужде назар с удивлением увидел их двоих, красных и измотанных, бегущими со стороны соснового бора. Узнав, что это восьмой круг, Чен-Ку рассвирепел и обложил бегунов руганью по-назарски. В ответ Сайарадил озарила его лучезарной улыбкой и рухнула на землю. Сантар присоединился к ней, вытирая потный лоб рукавом. Чен-Ку посмотрел на их ободранные ступни, в сердцах плюнул на землю и пошел в дом – там у него была припрятана баночка целебного бальзама.

Когда он вернулся, Сая спала крепким сном, подложив руку под щеку. Сантар сидел рядом.

– Придется вам остаться у меня на ночь, – вздохнул назар и наклонился, чтобы взять Сайарадил на руки.

– Я сам, – возразил Сантар, преграждая учителю путь.

Чен-Ку не стал ему мешать.

– Нужно обработать раны, – добавил он.

– Знаю. Я сам, – повторил Сантар.

Назар молча протянул ему бальзам.

***

Сайарадил проснулась от луча солнца, падающего на ее лицо через распахнутую настежь дверь. Великое небо, где это она? Последнее, что помнила Сая – поток цветистой наразской речи и месяц над домом Чен-Ку… Что ж, видимо, она по-прежнему здесь, только теперь уже внутри, а не снаружи.

В подтверждение этого с улицы донеслись удары металла. Кажется, тренировка была в самом разгаре. А это что? На полу прямо напротив ее носа стояла кружка с молоком, накрытая пышной коврижкой. Сая потянула носом – корица! Откуда она у изгоев?.. Погодите! Почему она лежит на полу?

Сая села и, оглядевшись, поняла, что кровати здесь попросту не существовало, и удивительно мягкий матрас был расстелен прямо на полу посреди комнаты. Вполне в духе назаров!

Откинув одеяло, Сайарадил обнаружила, что ее ступни перебинтованы. Неужели все так плохо? Размотав повязки, она осмотрела ноги – всего несколько царапин, но, пожалуй, все же лучше замотать обратно. Свои сапоги она приметила у двери. А волосы! Сая попыталась разодрать спутавшуюся косу пальцами, но сделала только хуже. Да и одежда… Нужно вернуться к знахаркам и принять ванну. Решив так, Сая принялась за свой завтрак, с интересом разглядывая необычную комнату.

Жилище Чен-Ку было под стать ему – маленькое, но полное неведомых секретов. Крохотные сундучки стояли на сундуках побольше; в углу притаилась сложенная ширма, обтянутая тонкой бумагой. Зачем она здесь?

В стене справа был устроена просторная ниша, которую занимал еще один сундучок, застеленный ярким шелковым отрезом; посередине него стояла чаша песком, в котором торчали тонкие палочки; на стене вверху аккуратно крепились свитки с загадочными завитушками. Сая ничего не знала о традициях Райгона, но отчего-то ей вдруг стало грустно. Она попыталась повторить пальцем на полу надписи из свитков, как вдруг на небольшой полке, крепившейся в верхней части ниши, заметила гребень для волос. Покосившись на свои всклоченные лохмы, Сайарадил решила, что большого вреда не будет, если она возьмет гребень назара, и привстав, потянулась к полке, но не рассчитала силы – вчерашние раны дали о себе знать острой болью, и Сая оступилась, едва став на ноги. Не удержав равновесия, она упала, вцепившись в ту самую полку, на которой лежал гребень. Полка не выдержала, с грохотом упав прямо на чашу с песком; палочки посыпались на пол. С оборвавшейся полки скатился лежавший там свиток рисовой бумаги.

Звон металла на улице затих. Слышно было, как Чен-Ку что-то отрывисто приказал Сантару и заспешил по дорожке к дому. Но Сая даже не заметила этого: она не могла оторвать взгляд от представшего перед ней рисунка. Вбежавший в дом назар увидел это и дернулся было вперед, но, поняв, что уже поздно, обреченно посмотрел на Сайарадил.

– Я знаю, как пишется на назарском всего одно слово. Назарда, – сказала та, не сводя глаз с надписи в правой части свитка. – Имя правящей династии часто попадалось мне в книгах по истории. Краски поблекли, но рисунку не так уж много лет. Это Хайшен, последний император династии, верно? С семьей, – Сая оторвала взгляд от семейного портрета и посмотрела назару в глаза. – Так которая из них мать Сантара?

Чен-Ку устало растер смятый морщинами лоб.

– Отец любил брать ее на руки, – вздохнул он.

На коленях у императора восседала крохотная девчушка в разноцветном наряде. Черт ее лица было уже не разглядеть.

– В Эндросе ходили слухи, что одну из казненных дочерей императора не смогли опознать из-за обезображенного лица, – Сая запрокинула голову к потолку и прикрыла на миг глаза. – Как я сразу не поняла? Такой мечник, как вы, здесь, в лесу, тратите жизнь на то, чтобы передать жалкому мальчишке свое мастерство. Так не делают великие мастера, но делают преданные слуги.

– Я не слуга, – выпрямился Чен-Ку; его широкоскулое лицо приобрело хищное выражение. – Я был подданным великого императора, чьего внука никто в моем присутствии не смеет звать жалким мальчишкой!

– А я – Сайарадил Валлард Вэй! – невзирая на боль в перебинтованных ступнях, Сая встала в полный рост. – И раз вы служили при дворе, то должны знать, что по древним законам, принятым нашими народами в эпоху Объединения, ни вам – ни кому бы то ни было в этом поселении – не дозволено на меня смотреть!

– Ему можно, – Чен-Ку оглянулся на Сантара.

Почувствовав, что на него смотрят, тот опустил меч, переводя вопросительный взгляд с учителя на Сайарадил. Чен-Ку что-то крикнул по-назарски; Сантар насупился и вернулся к тренировке.

– Он незаконнорожденный, – сказала Сая.

– Брак между его родителями был заключен по всем традициям империи, – возразил назар.

– Это мезальянс…

– Какая разница?

Подумав пару мгновений, Сайарадил кивнула. Действительно, какое теперь это имеет значение?

– Я голову сломала, гадая, почему старейшина Ли-Сек так безоговорочно принял мою сторону, – хмыкнула она. – Он просто поддержал Сантара, верно?

– Ли-Сек – бывший советник императора, – угрюмо сообщил Чен-Ку.

– Великое небо! – простонала Сая. – Сколько еще бывших советников Хайшена прячется в Убежище?

– Большая часть общины назаров состоит из членов имперского двора.

Сая оперлась о стену спиной, переступая с одной ноющей ноги на другую.

– Он знает? – спросила она.

– Нет… Сайарадил, – взгляд назара вновь посуровел. – Дай мне слово, что не скажешь ему! Он все узнает в свое время, но сейчас ему полезней пребывать в неведении.

– Пока он не понадобиться вам как пешка в политических интригах?

Раскосые глаза Чен-Ку вспыхнули недобрым светом.

– Я был хранителем императорских покоев, – процедил он сквозь зубы. – Из всех членов вверенной мне семьи я смог спасти всего одну, самую младшую, любимую дочь императора! Многие хотели бы заполучить выжившую дочь Хайшена, поэтому мы спрятались здесь, в проклятых лесах. Долгие годы я охранял ее, как дражайшую драгоценность, пока черный мор не воссоединил разлученную семью… И ты думаешь, что я позволю кому-то использовать ее единственное дитя?!

– А что думают остальные? Они тоже отказались от идеи вернуть себе прежнее величие? – Сая посмотрела, как Сантар раскручивает меч, делая воображаемому противнику подсечку. – Его кровь – это проклятие. Мир никогда не оставит в покое живого наследника Назарда!

– Он защищен надежней, чем ты думаешь, – сказал Чен-Ку; в голос его прозвучала странная твердость.

– Из-за этой защиты на него не действует магия? – подозрительно спросила Сая.

Назар замолчал.

– Я знал, что твое появление здесь не ведет ни к чему хорошему, – вздохнул он наконец. – Впрочем, кто знает? Может, именно ты поможешь Сантару свыкнуться с его истинной сущностью.

На лице Сайарадил медленно проступило осознание.

– Неужели он… Быть не может, – ошарашено прошептала она и вдруг расхохоталась так, что от боли заныли мышцы живота. – Он будет в ярости, когда узнает правду!

– Если бы изгоям стало известно о сущности Сантара, он не смог бы оставаться в Убежище. Поэтому его родителям пришлось обратится к этому сумасшедшему магу.

– Отшельнику, – поняла Сайарадил. – И что за ритуал он провел?

– Не знаю, – поморщился назар. – Главное, что мальчик вырос в безопасности!

– И ненависти к таким, как он сам, – безжалостно добавила Сая.

– Мы лишь хотели уберечь его, – пробормотал Чен-Ку.

– Вы так долго принимали за него решения, что не заметили, как исковеркали его душу, – бросила Сая через плечо, хромая к выходу.

– Прошу, не говори ему ничего! – догнали ее слова назара.

– Я не могу дать вам такого обещания, – сказала Сая, выходя наружу.

***

– Какие будут приказания? – спросил Пилий, склонившись в поклоне.

Верховный сидел за столом в архиве, обложенный грудой книг. Непривычное место для встреч… Впрочем, и человек он необычный, этот новый хозяин. Это был четвертый глава Первохрама, которого Пилий видел на своем веку, но ни у кого прежде не было такого взгляда – открытого, острого, пронзающего тебя до глубины. В присутствии этого хозяина стоило следить за своими мыслями.

– Ты должен вернуть в город Сайарадил Вэй, – сказал Верховный жрец, откладывая одну книгу и берясь за следующую.

Если беглый адепт все же нужна в Первохраме, не проще ли было вернуть ее сразу после побега? Впрочем, могло быть и так, что Сайарадил не нужна была наставнику Арамилу, но понадобилась Верховному жрецу… Здесь было, о чем подумать.

– Вернуть откуда?

Взгляд Верховного потемнел. Пилий вжал голову в плечи; не слишком ли опрометчив он был в своих мыслях?

– Из диких земель, – ответил Верховный спокойно; глаза его прояснились.

Жрецы Первохрама не любили называть леса дикими землями, словно мерзкое название подчеркивало их беспомощность перед неведомой силой севера – но, видит Небо, этот новый хозяин отличался ото всех! Такой не побоится вершить великие дела… Пилий ощутил, как в нем вновь вспыхивает угасшая жажда жизнь.

Верховный усмехнулся, глядя в книгу.

– Бери лучших людей и выезжай немедленно! Деньги на расходы возьмешь у казначея… Я сам сделаю поисковый маяк, чтобы ты мог отыскать след ее энергии.

Пилий поклонился и вышел. По его могучему тренированному телу живительными толчками разливалась сила. Он вспомнил былые дни – времена молодости и свободы, когда он не был главой, нет – он шел на врага в первых рядах! Ах, как же давно минули те сладостные дни… Оставалось надеяться, что дикие земли оправдают свое звучное прозвище.

Стражнику было невдомек, что Верховный, лучше прочих знавший историю моах и магию рун, никогда бы не послал своих слуг в дикие земли! Из северных лесов не возвращаются – этот непреложный закон миловал порой вездесущих торговцев, рыбаков и даже проклятых изгоев, но магов – никогда. Отряды, отправленные Сенатом на поиск отпрысков двух родов-основателей, сгинули в чаще без следа. Возможно, Сайарадил уже мертва… Но пока он не убедится в этом сам, спокойный сон к нему не вернется. Теперь, когда имя Арамила для него осталось в прошлом, снятия печати с сил Сайарадил можно и без его согласия. Конечно, для этого требовался кто-то, знающий руны, но… Если такой маг и был, то только в северных лесах.

Отдать жизнь по приказу хозяина – это ли не смысл существования верных слуг?

Глава 17

– Маг из Большого города!

Плюх! Комок грязи пролетел мимо, но коричневые брызги заляпали выстиранные простыни для лазарета. Придется начинать сначала! Стайка детворы восторженно заулюлюкала из-за можжевеловых кустов. У Сайарадил чесались руки надавать им подзатылин.

– А правду говорят, – крикнул кто-то из детей постарше, – ты такая бледная оттого, что у тебя в жилах вместо крови течет вода?

Новые комья грязи разбились о тонкую водную преграду. Сайарадил полоскала простыни в озере и терпеливо ждала, пока у детворы иссякнет энтузиазм. Напрасно ей казалось, что изгои со временем привыкнут к магу! Старейшины под угрозой наказания запретили причинять Сайарадил вред. Но если взрослых этим можно было обуздать, то что взять с расшалившихся детей? Подученные своими родителями, малолетние изгои сбивались в шайки и проверяли Сайарадил на прочность. Насмешки быстро надоели смышленой ребятне; в Саю полетели камни, в ее постель стали заползать змеи, а в еде регулярно обнаруживалась какая-то дрянь вроде дохлых мух.

Старейшины клятвенно обещали поговорить с родителями, но Сая знала, что это лишь пустые слова. Правда же была такова: большая часть изгоев была настроена против нее. «Если маг умрет, виновного не осудят» –это Сая помнила хорошо.

Она выстирала простыни во второй раз и отнесла их знахаркам. Ватага детей, последовавшая за ней, попалась на глаза суровым старушкам: те, быстро смекнув, в чем дело, посадили юных бездельников перебирать ягоды. Сайарадил благодарно кивнула в ответ и, стараясь не попадаться никому на глаза, поспешила в еще одно безопасное место.

Чен-Ку сидел на крылечке своего дома, подставив лицо выглянувшему из-за тучи солнцу.

– А где Сантар? – спросила Сая, оглядываясь.

Назар причмокнул губами и ворчливо сказал:

– Кто знает, где носит этого мальчишку! Садись на травку, пока земля еще теплая. Осень на севере ранняя, не то что у тебя на родине…

– Учитель, вы совсем не умеете врать, – с досадой сказала Сая.

– Честность – добродетель, – пробурчал Чен-Ку.

– Значит, он опять принялся за старое? – простонала Сая. – Где на этот раз?.. Учитель!

– Сантар справится сам.

– Один против скольких? Опять троих? – простонала Сая. – Меня не трогают их оскорбления, так почему же ему есть до них дело?

– Он хочет защитить твое имя.

– Вот именно, что мое! Если уж кому и драться за него, то мне.

– Сайарадил, – Чен-Ку тяжело вздохнул, глядя на нее. – Никто не сомневается в твоей силе, но… Ты знаешь, что для воина важнее всего? Возможность защитить тех, кто ему дорог.

– Не понимаю, при чем тут это, – чувствуя, что краснеет Сая, со злостью сжала кулаки. – Почему вы спокойны, когда он рискует!

– Я вовсе не рискую, – раздался позади голос.

Сайарадил обернулась так резко, что ее волосы обвились вокруг шеи. Сантар стоял, опершись руками о низенькую ограду; на его левой скуле багровел внушительный синяк.

– Трое против меня вышли лишь однажды, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Им это не помогло. В Убежище нет того, кто смог бы одолеть меня… кроме учителя, – прибавил он поспешно.

– Тщеславие – страшный порок, – поцокал языком Чен-Ку.

«У тебя кровь на рукаве» – хотела сказать Сая, но не смогла от смущения вымолвить ни слова. Она не рассчитывала, что Сантар услышит ее слова.

– Целебный бальзам на полке, – напомнил Чен-Ку.

Сантар кивнул и зашел в дом, прихрамывая с преувеличенным усердием. Сайарадил некоторое время собиралась с духом, после чего отправилась за ним следом. Оставшись в одиночестве, Чен-Ку лениво потянулся, разминая затекшую спину.

– Может, стоит защитать ему это как тренировку? – пробормотал он.

Зайдя в дом, Сайарадил решительно отобрала у Сантара флакон с бальзамом и принялась промывать его раненное предплечье чистой водой.

– Удар по касательной, – отмахнулся Сантар.

– Ножом! – воскликнула Сая.

– Пустяковая царапина.

– Нужно перевязать.

Сайарадил достала разорванное на бинты полотно, припасенное учителем для таких случаев, и приложила смоченную в холодной воде ткань к подбитой левой скуле. Несмотря на заплывающий глаз, Сантар выглядел забавно: он хмурился и морщился, делая вид, что ему больно, но при этом был доволен, точно кот, отведавший сливок.

– Знаешь… Если ты сама будешь обрабатывать мои раны, я готов выходить против троих хоть каждый день, – лениво улыбнулся он.

Сая скептично приподняла брови.

– Тогда в Убежище вскоре не останется изгоев! – фыркнула она и густо нанесла бальзам на промытую рану.

Сантар втянул воздух через зубы: больно не было, зато Сая принялась дуть на его ссадины.

– Скажи, ты был когда-нибудь дома у Отшельника? – спросила она вдруг, накладывая бинт.

Сантар не ожидал такого вопроса.

– У него никто не был, – ответил он. – Мы даже не знаем, в какой стороне его дом! Тебе зачем?

– Он приглашал меня к себе, – сказала Сайарадил, перебинтовывая рану. – Может, стоило пойти?

– Даже не думай! – Сантар схватил ее за руку. – Пусть он и помогает нам… Старейшины знают его чуть не двадцать лет! А на вид ему не больше тридцати. Я раньше думал, что Отшельник – старик.

– Он ведь маг.

– Какое тебе дело до него?

Сайарадил отвела взгляд в сторону. Сантар помрачнел: порой ему казалось, что границы между ними стерты, но всякий раз Сая заново проводила невидимую черту, за которую было запрещено ступать.

– Если все же решишься, не ходи одна, хорошо? – вздохнул Сантар, сдаваясь.

Сайарадил рассеянно кивнула.

С улицы донеслись возня и приглушенные голоса: кажется, Чен-Ку прикрикнул на кого-то. Выглянув в окно, Сая заметила стайку притаившихся за оградой детей, которым все-таки удалось ускользнуть из-под бдительного надзора знахарок.

– Это никогда не кончится! – простонала девушка.

Сантар глянул в окно и, опуская закатанный рукав, сказал:

– Пойду разгоню эту свору.

– Нет, – Сая преградила ему путь. – Я сама!

Сантар представил, как визжащих детей сметает водный поток.

– Может, все же я? – осторожно спросил он, но Сая уже выбежала на улицу.

Остановившись в дверях, Сантар напряженно наблюдая за происходящим. Дети воодушевились, заметив идущего к ним мага. «Да нет, быть не может» – подумал Сантар, глядя, как решительно шагает Сайарадил. Дети дружно вооружились камнями и ссохшимися комьями земли – ведь цель сама шла им в руки! Самый старший размахнулся первым, и Сантар с ужасом увидел, что Сайарадил подняла руки.

– Постой! – крикнул он, выбегая наружу.

Крик застрял у него в горле: камни полетели в Сайарадил, а она просто закрыла лицо руками.

Первые мгновения дети не сообразили, что происходит. В воздухе просвистел новый каменный залп, и только тут они поняли, что та, до которой раньше камни даже не долетали, вдруг согнулась пополам. Внушительных размеров снаряд угодил Сайарадил в живот, еще несколько попали в голову; по ладоням, которыми она закрывала лицо, потекли красные струйки. Кто-то из детей завизжал. Сантар бросился вперед, но Сая уже упала на землю. Она была без сознания, из рассеченной брови сочилась кровь, заливая левый глаз. Чен-Ку что-то кричал вслед детям, разбегающимся в разные стороны. Сантар не думал сейчас о них: осторожно взяв Сайарадил на руки, он прижал кровоточащий висок к своему плечу и бросился к знахаркам.

Сая пришла в себя быстро. Обычно сдержанные, знахарки отчитали ее за безрассудство, а та лишь поблагодарила их за заботу. Глянув на нее, как на малахольную, знахарки вышли прочь, оставив Саю наедине со взбешенным Сантаром.

– Никогда! – заорал он, едва за знахарками закрылась дверь. – Никогда больше так не делай!

Сайарадил закатила глаза, изображая приступ боли. Сантар шумно выдохнул через нос, но кричать перестал.

– Это ведь просто камни! Мне ничего не угрожало, – сообщила Сая беспечно. – Как думаешь, теперь они перестанут ненавидеть меня?

Сантар посмотрел на ее счастливую улыбку, с надеждой блестевшие глаза – и на повязку, закрывшую лоб по глаза.

– Боюсь, теперь я их возненавижу, – процедил Сантар.

Сайарадил села на кровати, оглядела себя и погрустнела, заметив кровавые пятна на вороте и рукаве.

– Нужно переодеться, – вздохнула она: это было ее единственная приличное платье!

– Жаль, что я так и не смог достать тебе одежду, – поник Сантар.

– Ты не виноват, что изгои отказались привозить для тебя женские наряды, – покачала головой Сая. – Была бы у тебя, например, сестра, тогда другое дело… А так сразу понятно, для кого они.

Сантар, сокрушенно кивавший, вдруг выпрямился. Ему в голову пришла идея, настолько простая, что он удивился, как не додумался до этого раньше!

– Подожди меня здесь! – крикнул он на бегу.

Едва не сбив поднимающихся по лестнице знахарок, Сантар скрылся за деревьями. Взволнованные старушки заглянули в комнату и выдохнули, обнаружив там невредимую, но сбитую с толку Сайарадил.

Сантар вернулся, нагруженный плотно набитым узлом.

– У меня нет сестры, – прохрипел он, тяжело дыша, – но была мама. Она очень любила свои платья… Мы сохранили несколько.

Перед Сайарадил возник разноцветный ворох: пара шерстяных плащей, напомнившие ей о родном городе; мягкий домашний хлопок, вытканный простыми узорами; прекрасные платья из шелка, тонкие, невесомые, выскальзывающие из пальцев. Их великолепие выглядело еще более невероятным на фоне убогого убранства комнаты.

Сая коснулась ладонью алого шелка, расшитого золотыми цветами, и усмехнулась:

– Вряд ли я когда-нибудь осмелюсь надеть нечто подобное!

– Там есть попроще, – не терпящим возражения тоном сказал Сантар и плотно прикрыл за собой дверь.

– Входи! – позвала Сая через некоторое время.

Сантар открыл дверь. Сайарадил стояла посреди комнаты; вид у нее был смущенный.

– У имперской одежды столько завязок, – улыбнулась она. – Похожа я теперь на назарку?

Сантар окинул ее взглядом: шерстное платье темно-синего цвета с высоким воротом и длинными узкими рукавами, распущенные по плечам белые волосы, удивительно гармонично прихваченные повязкой на лбу…

– Да не особо, – хмыкнул Сантар.

– Пожалуй, лучше переодеться, – Сайарадил занервничала под его прищуренным взглядом.

– Не нужно! – запротестовал Сантар. – Тебе очень идет… Наверное, в Эндросе у тебя было много такого, да?

– Не так, чтоб… Вообще не было, – призналась Сая. – Отец не любил наряды, а в Храмовой школе можно было носить только серую тунику! Вот у моей матери было неприлично много платьев… И несколько битком набитых сундуков с украшениями.

– Если хочешь, возьми себе! – сказал вдруг Сантар, вытаскивая из-за пазухи кожаный шнурок. – Это горный хрусталь. В империи его как гальки на морском побережье!

Сайарадил удивленно глянула на крупный, неправильной формы камень, прозрачный, как горный родник.

– Вряд ли такой чистый камень можно сравнивать с галькой! – восхитилась она, наблюдая за причудливой игрой солнечных лучей на ломаных гранях.

– Он принадлежал моей матери, – добавил Сантар.

Сая быстро спрятала руки за спину.

– Я не могу его принять, – отказалась она. – Это память!

– Это просто побрякушка, – пожал плечами Сантар. – Есть назарская легенда о том, что горный хрусталь – это лед, превращенный духами в камень… Разве вы не созданы друг для друга?

Сайарадил, никогда прежде не слышавшая такой легенды, улыбнулась, принимая сказанное на веру. Горный хрусталь тихонько звякнул о кольцо Валлардов, словно приветствуя его.

Снаружи на поляне послышались голоса.

– Кажется, у меня посетители, – сказала Сая; вид у нее был довольный.

Сантар выглянул за дверь.

– Двое мальчишек вместе с отцом, – добавил он, видя, как вслед за детьми из-за угла дома показался высокий мужчина. – Это Клим Фартай, глава наших дозорных.

– Пусть войдут, – сказала Сая.

Сантар вышел на порог и пригласительно махнул рукой. Заметив его, мужчина подтолкнул сыновей вперед; те упирались, ни в какую не хотя идти дальше. Тогда отец взял их за шиворот и поволок по лестнице вверх.

Улыбка сошла с лица Сайарадил, едва та глянула на покрасневшие от пролитых слез детские лица. Клим Фартай вытолкнул сыновей на середину комнаты и замер в проходе, преграждая путь к отступлению.

– Зачем вы так? – Сая глянула на него с укоризной.

Взгляд изгоя посуровел.

– Пусть остальные молчат, но я-то знаю, что произошло! – голос у Клима был зычный, как медный колокол.

– Они еще маленькие и просто делали, как все, – пытаясь успокоить разошедшегося родителя, Сая огляделась на Сантара в поисках поддержки.

– Не такие уж они и маленькие, – пробурчал тот, смерив мальчишек тяжелым взглядом: – Кай! Ты старший. Сколько тебе лет?

– Десять, – пробурчал мальчик, вытирая нос рукавом.

– Только не плачьте, – попросила Сайарадил, морщась от боли.

Во взгляде Сантара мелькнуло что-то хищное:

– Пусть Сая готова все простить, но от меня вы такой милости не дождетесь!

– Откуда нам было знать, что так получится? – насупился Кай. – Мы и раньше кидали в нее камни…

– Да неужели? – елейным тоном осведомился Сантар.

Отец отвесил отпрыскам смачные подзатыльники. Мальчики тихо всхлипнули.

– Мне просто хотелось показать, что моя кровь такая же красная, как ваша, – попыталась успокоить их Сая. – Можете передать всем, что я не сержусь!

Мальчики покосились на отца и, получив его кивок, бегом кинулись к выходу.

– С этого дня не попадайтесь мне на глаза! – крикнул им вслед Сантар.

Клим Фартай замер в дверях, своей широкой спиной закрывая свет солнца.

– Красная кровь или нет – не имеет значения, – сказал он веско. – Куда важней то, что в голове и на сердце. Мы с женой никогда не учили своих детей подлости!

– Вы – хороший отец, – улыбнулась Сая. – Не стоило даже беспокоиться из-за такого пустяка!

– Я пришел не только за этим, – покачал головой изгой. – В лесу замечен отряд из двенадцати человек. На них серые одежды храмовой стражи.

Сайарадил побледнела.

– Старейшины собрались на совет. Думаю, вам стоит присоединиться… И, маг из Большого города, – добавил изгой. – Я запомню, что ты сделала сегодня.

Кивнув на прощание, он вышел.

– Мне показалось, или это было что-то вроде благодарности? – спросила Сая у Сантара.

– Я бы не обольщался, – хмуро ответил тот.

***

– Они держат курс прямо к Убежищу!

– Выходит, жрецы знают, где мы находимся?

– Почему же тогда они не напали раньше?

– Да кто поймет этих магов!

Старейшины говорили наперебой: весть о серой страже вселила в них суеверный ужас.

– Ты связался с Отшельником? – тихо спросил Варвадар у Райзаба.

– Пытался, но он так и не объявился, – ответил южанин.

– Раньше Отшельник не игнорировал нас!

– Похоже, на этот раз мы остались одни.

– Их всего-то двенадцать человек!

– Они не совсем люди… И против них у нас всего четыре десятка мужчин. Я послали гонцов в Дагар и по дозорам, но нашим ребятам понадобится время, чтобы вернуться. Если серые доберутся до Убежища раньше них… – Райзаб замолчал и покосился на Сайарадил.

Та заметила этот взгляд, осторожно встала – голова ее все еще кружилась – и подошла к карте, висевшей на стене.

– Стражники где-то здесь, в двух днях перехода от Убежища, – ткнула Сая пальцем в карту. – Это значит, что у нас есть время, чтобы подготовится.

– Что ты предлагаешь? – прищурился Ристар.

– Сделать Убежище невидимым для них… Мне нужно тринадцать металлических прутов, – попросила Сая.

– Найдется, – кивнул Райзаб.

– Один прут ставится в центре поселения, – объяснила Сая. – Остальные двенадцать я установлю в лесу, обойдя по кругу все Убежище. Такой щит собьет любого чужака с пути. Даже если стражники пройдут в долину, им будет казаться, что вокруг глухой лес.

Старейшины переглянулись.

– Мы думали, ты способна на что-то более существенное, – нахмурился Райзаб.

– Только не когда у меня остается всего два дня, – развела руками Сайарадил.

– Предлагаешь нашим семьям просто прятаться по домам, пока серые будут проходить мимо? – вскинулся старейшина Фарат.

– Нет, – ответила Сая, обводя собравшихся взглядом. – Я предлагаю всем вам оставить Убежище.

По комнате прокатился вздох возмущения.

– Ты думаешь, мы сбежим, оставив свой дом? – гневно воскликнул старейшина Бьён. – Да нас просто перебьют в лесу поодиночке!

– Будет проще защититься здесь, – осторожно заметил Райзаб.

– Если вы уйдете в лес, стража вас не найдет. Уверена, они даже не подозревают, что направляются прямиком в Убежище изгоев, – Сая тяжело вздохнула. – Они идут по следу, оставленному моей энергией.

– Кто бы сомневался, – фыркнул Фарат.

– Они способны точно так же найти наши следы? – спросил старейшина Ли-Сек.

– Это вряд ли, – внезапно подал голос Варвадар Бидр. – Храмовая стража – не маги. Они могут отыскать только тот след, на который их навели. Я ведь прав? – обернулся он к Сайарадил.

Та кивнула.

– Иными словами, – продолжил Варвадар, в тоне которого все больше прорезалась издевка, – стражу послали за тобой жрецы? А мы просто случайно подвернулись им под руку… Все так, как я вас предупреждал! – обернулся он к старейшинам. – Приютив у себя беглого мага, мы подвергли опасности наших жен и детей…

– При всем уважении, старейшина, – тихо сказал Ристар, – но у тебя нет ни жены, ни детей… По крайней мере, не здесь.

В комнате стало тихо. Сайарадил слышала от Чен-Ку, что прятать семью где-то, кроме Убежища, среди изгоев считается постыдным.

Варвадар прищурился:

– А что насчет тебя? Ты все время пропадаешь лихо знает где!

Лицо Ристара перекосила кривая усмешка.

– Могу поклясться на собственной крови, что у меня никогда не было семьи! А вот ты рискнешь ли своей кровью?

– Ну все, хватит! – вклинился между ними старейшина Райзаб.

На краткий миг Сайарадил перенеслась в прошлой; перед ней вдруг словно предстали вечно спорящие Арамил, Аргус и разнимающий их старик Еримил. В груди больно кольнуло.

– Я тоже могу дать клятву, – твердо сказала она. – Клянусь своей кровью, что не позволю причинить вред вашим семьям. Лучше расстаться с жизнью, чем позволить кому-то погибнуть из-за по моей вине!

Варвадар Бидр поморщился, но остальные старейшины притихли.

– Мне никогда не стать одной из вас, я это понимаю, – продолжала Сая. – Вы можете продолжать ненавидеть магов, но сейчас у вас не на кого положиться, кроме меня! И я обещаю, что сумею защитить вас, – Сая подцепила цепочку и приложилась губами к родовому кольцу. – Слово Валларда!

Изгои молчали. Наконец тишину прорезал смешок старейшины Ристара.

– Ты похожа на мать внешне, – сказал он, – но вот характером ты копия своего отца.

– Ты знаешь ее отца? – недоверчиво спросил Варвадар.

– И весьма неплохо, – кивнул ванд. – Такой же безрассудный упрямец, как она.

– Валларды славятся своим темпераментом, – вздохнул старейшина Ли-Сек.

Сайарадил накинула на плечи плащ; времени на пустые разговоры не было.

– Созовите общий сход, – сказала она. – Скажите изгоям, что к завтрашнему вечеру они должны покинуть долину, потому что послезавтра Убежище станет намного опасней дикого леса!

Райзаб кивнул и добавил:

– На складе должны были остаться металлические заготовки для изгородей.

– Надеюсь, они не очень тяжелые, – вздохнула Сая, представляя, каково будет тащить двенадцать тяжеленых прутьев через лес.

– Говоришь так, как будто ты их понесешь, – проворчал Сантар; весь его вид говорил, что одну он ее ни за что не отпустит. – Когда выходим?

Сайарадил благодарно улыбнулась.

– Щит нужно ставить за один световой день. Сегодня уже не успеем… Отправляемся завтра на рассвете.

Сантар кивнул и отошел к Райзабу расспросить про склад. Старейшины принялись обсуждать, что сказать своим общинам. Сая с тоской посмотрела на тусклые лучи закатного солнца, пробивающиеся сквозь окно; она прекрасно помнила, что серая стража может быть на удивление быстрой.

У них может быть меньше времени, чем кажется.

Глава 18

Ранним утром следующего дня Сайарадил вслед за Сантаром прошла через пещеры по тайному ходу, ведущему на север. День выдался по осеннему прохладный, но солнечный. В проникающем сквозь кроны деревьев мягком свете поблескивала утренняя роса. Где-то в стороне слышалось стрекотание еще не улетевших на юг птиц.

Сантар шел вперед, уверенно огибая спрятанные в траве лужицы. На правом его плече висели связанные узкой бечевкой прутья; на левом восседал подросший Нур, деловито поглядывающий по сторонам.

– Кажется, он готов послужить почтовой птицей, – пошутил Сантар.

– Будем надеяться, что сегодня он нам не понадобиться, – осторожно улыбнулась Сая.

Сегодня она сняла повязку, и ее левую бровь пересекала поджившая кривая царапина. Вид у Сайарадил был сосредоточенный. На рассвете она установила первый прут посреди долины – в цветник рядом с домом старейшины Варвадара; Сая уверяла, что это случайность, но гневно хлопнувший дверью старейшина так и считал. Впрочем, сам Сантар тоже сомневался в случайности места – слишком уж невинно улыбалась Сайарадил, вгоняя прут поглубже в мягкую вскопанную землю.

– Почему мы начинаем с севера? – спросил Сантар, когда они шли через пещеры.

– Так принято, – развела руками Сая.

Она и сама на знала, почему защитный круг всегда начинают творить именно с севера. Учитель Нармаил не вдавался в подробности, говоря: «Север – это верх, так что сверху и начинай». Может, он и сам не знал причины?

Отойдя от пещер на приличное расстояние, Сайарадил вонзила в землю второй прут; он вошел так же легко, как и во взрыхленную землю ухоженного цветника. Сантар осторожно постучал носком сапога – земля была твердой, после чего задумчиво посмотрел на тонкие руки Сайарадил. Та замерла возле прута, уронив голову на грудь; простояв там несколько минут, она встряхнулась, словно просыпаясь ото сна, и бодро повернула на восток.

Путь предстоял приличный, но его можно было не спеша проделать за полдня. Сантар, рассчитывавший закончить быстрее, все время ускорял шаг, пока не заметил, что Сая начала отставать.

– Неужели ты устала? – удивился он, вспомнив их пробежку по долине.

Сайарадил помотала головой. Сантар все же сбавил шаг, встревоженно поглядывая на свою спутницу. Сая шла, припадая то на одну ногу, то на другую, как будто проделала без остановки шагала уже сутки кряду. Останавливаясь там, где подсказывал внутренний голос, она оставляла один из прутьев одиноко торчать посреди леса и продолжала шагать дальше так тяжело, словно ей приходилось вытаскивать ноги из вязкой болотной трясины. Когда Сантар предложил сделать привал и перекусить, она отказалась.

– Я не буду потреблять пищу и пить воду, пока не закончу круг, – сказала она. – Ты можешь есть на ходу?

У Сантара сразу пропал аппетит.

– Поешь, – улыбнулась Сая. – Тебе понадобятся силы. Вдруг придется меня нести?

Сантар решил тогда, что это шутка, даже усмехнулся. Накликал, видимо, глупым смехом неладное! День перевалил за половину, солнце стало клонить к закату – на лес легли ранние сумерки. Сантар уже не отпускал Саиного локтя, потому что она спотыкалась на каждой кочке.

– Щит тянет много энергии, – успокаивала она то ли Сантара, то ли саму себя.

Чтобы не показывать, как плохо ей на самом деле, Сая плотно сжимала стучащие от озноба зубы. «Еще три прута! Всего три!» – повторяла она под ритм шагов.

Когда количество прутов сократилось до одного, Сая неожиданно взяла Сантара за руку.

– Не против?

Сантар остановился. Ему очень хотелось ответить, что не против, но…

– Почему ты не смотришь на меня? – подозрительно прищурился он.

Видя, что та продолжает отворачиваться, Сантар взял ее за плечи и силой развернул к себе. Сайарадил нехотя подняла голову, глядя чуть правее Сантара; ее голубые глаза посветлели, словно заволоклись мутной белесой завесой.

– Ты не видишь меня! – пораженно воскликнул Сантар.

Сая досадливо поморщилась:

– Скоро пройдет. Такое уже бывало – помнишь, с многоликими?

– Я думал, это магия такая! Откуда мне было знать, что ты слепнешь? – Сантар перехватил поудобней оставшийся прут. – Я понесу тебя на спине! Если сама пойдешь, мы до утра не управимся.

– Нельзя до утра, – прошептала Сая. – Круг должен быть завершен до захода солнца, иначе магия не сработает.

– Почему ты сразу не сказала! – простонал Сантар, оглядываясь по сторонам: лесные кроны освещали золотистые лучи заходящего солнца.

Нур, согнанный с законного места на плече, взлетел вверх к кронам деревьев. Сантар едва вспомнил о птице. Сайарадил оказалась легкой, держалась за шею аккуратно, давай ему идти быстро – но солнце бежало по небу быстрее. Кроны осенних деревьев в свете заката отливали рыжим багрянцем; под их освещенной солнцем сенью темнота леса казалась еще глубже. Но Сантара это не останавливало – он хорошо знал лес и прекрасно видел в темноте, поэтому уверено огибал заросшие мхом кочки и предательски торчащие из земли корни деревьев.

– Здесь, – сказала ему на ухо Сая.

Опустившись на землю, она взяла у Сантара из рук прут и прошла немного вперед, но споткнулась о корягу. Сантар дернулся было к ней, но Сая остановилась его жестом. Двигаясь на ощупь, она подошла вплотную к раскидистой ели, меж нижних ветвей которой попыталась воткнуть последний прут. Земля оказалась неожиданно твердой – прут падал под собственной тяжестью, стоило только его отпустить. Но Сая не сдавалась, давя на прут всем своим телом, пока последний прут не погрузился в землю почти на половину.

В просвете между кронами все еще светлело розовое закатное небо.

– Успели, – облегченно выдохнул Сантар.

Сая отпустила прут и, запрокинув голову вверх, долго вглядывалась в темные кроны, затем перевела взгляд на руки и облегченно улыбнулась. Глаза ее вновь стали голубыми.

– А я-то думал, маги только и делают, что сидят на пушистых коврах и жгут благовония, – усмехнулся Сантар; тревога отступила, и ему хотелось смеяться.

– Обычно так и происходит, – подтвердила Сая, в любой миг готовая расхохотаться.

Тринадцать прутов, установленных по кругу с центром с долине, в темноте подступающей ночи горели для нее ярче, чем пламя факелов. Закрывая глаза, Сая видела каждый из них. Линия прутов замыкала круг, возводя вокруг Убежище невидимую стену: шит, созданный из ее энергии. Он не защищал, но укрывал все то, что было нужно магу-создателю, наводил иллюзии и создавал видения… Уроки наставника Арамил не могли пройти даром!

А еще щит высасывал силу, медленно, по капле. Зрение восстановилось, хотя контуры предметов плыли – но об этом Сайарадил предпочла молчать.

– Тебе нужно поесть, – Сантар выудил из сумки хлеб и вяленую оленину.

– Разве нам не лучше быстрее вернуться? – сказала Сая, разламывая краюху пополам.

– Помнишь подходы к пещерам? Там несколько крутых подъемов, – Сантар взял протянутую ему половину. – Днем еще ничего, а вот ночью можно с легкостью сорваться. Переночуем здесь, а с рассветом вернемся в Убежище.

Сайарадил огляделась. Солнце село, и дикий лес вокруг превратился в единую черную стену.

– Нужно собрать хворост для костра, – сказал Сантар ободряюще: ночной лес совершенно не пугал его. – Или ты можешь сотворить магическое пламя?

– Это вряд ли! Я не очень-то дружу с огненной стихией, – хмыкнула Сая, вспомнив тренировочный огонь в храмовых чашах.

– Неужели это правда? – спросил Сантар, собирая сухие ветки вокруг. – Стихии враждуют друг с другом, словно люди из разных народов?

– Тебе тоже кажется, что стихии похожи на людей? – улыбнулась Сая. – Огонь и вода не могут существовать вместе, так же, как небо и земля никогда не соединяться. Я не люблю огонь, а где-то в этом мире может жить человек, который недолюбливает воду! Быть может, если мы встретимся, то не понравимся друг другу так же, как вода огню.

Собранный хворост они перенесли на небольшую прогалину между деревьев.

– Значит, у нас теперь щит такой же, как в Большом городе? – спросил Сантар, умело разводя костер и располагая вокруг их нехитрые пожитки.

– Этот щит похож на третий защитный круг Эндроса. Всего город окружает четыре круга, – поделилась Сая, подсаживаясь к огню. – Первый круг немагический; его составляют четыре обелиска, один из которых установлен в море и служит маяком. Второй круг охватывает земли, прилегающие к крепостной стене: порт, пашни, торговые склады. Он состоит из восьми гранитных стел, на которых высечены отрывки из священных текстов; большую часть из них невозможно прочитать, потому что они были написаны магами древности. Стелы служат не для того, чтобы останавливать вражескую магию, а чтобы ее засечь, – Сайарадил вспомнила восемь широких плит с закругленной вершиной, которые видела лишь на рисунках. – Третий круг – двенадцать металлических шпилей у крепостной стены; тринадцатый шпиль установлен на башне Храмовой школы. Металл хорошо проводит энергию, которой его наделяет маг. Если второй круг создан, чтобы засечь магию, то третий круг останавливает ее. Хотя, конечно, против мощной атаки он не выдержит. Что же касается четвертого круга… Я знаю только то, что он идет вокруг Старого города, и его заряжают наставники. Думаю, если стена Старого города выстроена древними магами, то и четвертый щит мог быть создан ими же. Каждый месяц стену проверяет сам Верховный, что тоже неспроста.

– Ты когда-нибудь видела Верховного жреца?

– Конечно… Погоди, ты имеешь ввиду – без маски? Нет, никогда! – рассмеялась Сая. – Лицо Верховного скрыто от посторонних. Его избрали больше двадцати лет назад, так что вряд ли кто-либо кроме наставников и близких слуг помнит, как он выглядит!

– А как его зовут?

– Этого тоже уже никто не помнит, – улыбнулась Сая. – Верховный получил при посвящении новое имя, потом принял имя одного из наставников, а потом и вовсе отрекся от имени… Тебе известно, что все двенадцать наставников носят имена жрецов, основавших Храм? Это что-то вроде переходящего титула.

– Странные у вас обычаи, – поморщился Сантар. – Менять имена, скрывать лица за масками – все равно, что пытаться спрятать себя от окружающего мира!

– Того, кто скрывает свои слабости, сложнее одолеть. Знаешь, – Сая тряхнула головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам, – иногда мне кажется, что я ждала посвящения только чтобы получить новое имя! Мое ведь такое… уродливое.

Сантар вдруг понял, что слишком долго глядит на длинные локоны, струившиеся по спине Сайарадил.

– У тебя прекрасное имя, – выпалил он.

Сая фыркнула.

– Скажи, – спросил Сантар, чтобы скрыть внезапное смущение, – неужели у тебя не было другого выхода, кроме как сбежать от жрецов? Ты же не простолюдинка, которую можно запереть где-то против воли! Почему ты не обратилась за помощью к отцу? Осталась бы в Большом городе, среди родных и друзей, занималась бы магией…

Руки у Сайарадил сами сжались в кулаки.

– Сказать отцу, что я хочу отречься от посвящения и уйти из Храмовой школы? – тихо переспросила она. – Ты не знаешь моего отца! Он бы скорее дал учителям заточить меня в Вальд, чем навлек бы на семью такой позор! Друзья… Был всего один человек, которого я считала другом, но и того отобрали учителя! А магия, – Сайарадил опустила взгляд на ладони, – это больно. Неужели ты думаешь, что я ее люблю?

На покрытые шрамами ладони упала пара крупных слез.

– Сая, – начал было Сантар и замолчал, потому что не знал, о чем говорить.

Он протянул было руку, чтобы погладить ее по плечу, но замер в нерешительности. Сая быстро вытерла щеки ладонями и выпрямилась; Сантар поспешно отдернул занесенную руку.

– Мне никогда не нравилось мое имя, – сказала она, глядя на огонь. – Сайарадил. Такое длинное, холодное… Из-за него я всегда ощущала себя бесполой. Мальчик или девочка – неважно, просто человек, который когда-нибудь возглавит род Валлардов. Просто ученица жрецов, адепт, изучающий магию… Даже лицо, и то надо было прятать за маской, – Сая повернулась к Сантару. – Хочешь знать, почему я сбежала из Эндроса? Причины было две. Первая: мне просто хотелось. В глубине сердца я всегда мечтала об этом!

Сантар слушал ее, затаив дыхание. Маска, которая незримо продолжала скрывать если не обличие, но настоящие чувства Сайарадил, была наконец-то снята. Сдерживаемые много лет, эмоции стремились выплеснуться наружу, как вода из плотины, которые любят возводить на равнинах.

– А вторая причина? – спросил Сантар осторожно.

Видно было, что Сайарадил; возможно, побег из Большого города был не тем, о чем ей хотелось бы вспоминать?

– Не отвечай, – быстро махнул рукой Сантар. – Мне все равно, почему ты сбежала…

– На меня наложена рунная печать, – сказала вдруг Сая.

Сантар запнулся на полуслове. Рунная магия? Она разве не запрещена в Большом городе?

– Моя магия пробудилась слишком внезапно, – продолжала Сая тихо. – Она была так велика, что убивала меня. Тогда наставник, презрев риск отречения, провел ритуал из запретной магии древних северян. Я поправилась, но с тех пор могу использовать разве что десятую часть своей силы. Но даже от такой малости мое тело страдает. Вот почему я не смогла защитить себя – вот почему приехала на север, где сохранились крупицы древних знаний. Я нашла того, кто помнит рунную магию – Отшельника, но он не может помочь мне, потому что… – Сая запнулась и покосилась на Сантара. – Ты же не расскажешь старейшинам, правда? Им нельзя знать, что я бессильна!

Сантар подумал, что меньше всего на свете ее можно назвать таковой.

– Самая верная клятва, которую я знаю – на крови, – сказал он и потянулся к мечу.

– Погоди! – Сая схватила его за руку, не давая вытащить меч из ножен. – Что за клятва такая? Правду говорят, дикие здесь земли! Я поверю, если ты просто кивнешь в ответ. Обещаешь молчать?

Сантар кивнул. Сая набрала в грудь воздуха и выпалила:

– Печать нельзя снять, пока жив мой наставник!

Она рассказала ему все: об ритуале и убитом Айне Анарде; о том, что наставник, прежде рисковавший собой ради нее, вдруг стал другим человеком; о голосе, который привел ее на север. О том, что она не может вернуться, пока печать не снята, а снять печать невозможно. Сантар слушал, не перебивая. Но вот Сая замолчала, и над поляной повисла тишина, нарушаемая треском костра. Сантар подкинул веток в огонь, не в силах отделаться от странного чувства. Его никогда не предавали близкие, но они растили его в ненависти – чем не предательство? Из-за него так же пострадал друг… Как же так вышло, что с девчонкой-магом из Большого города у него больше общего, чем с теми, среди кого он рос?

Они продолжали сидеть, молча глядя на огонь. В этом молчании не было неловкости, когда все слова сказаны и хочется просто сидеть в тишине, но не в одиночестве.

– Ты видела тренировочные мечи у Чен-Ку? – нарушил наконец тишину Сантар. – Мы покупаем их у торговцев из Райгона. А еще лекарства, чай – и информацию. Старейшины знали, что в Большом городе появился потомок тех, кого вы зовете великими, но, говорят, в Райгоне тоже есть стихийные маги… Конечно, это всего лишь слухи, которые разносят торговцы. Границы империи закрыты, только горстка торгашей ходит тайными тропами. Никто не знает, что происходит там на самом деле.

– Ты бы хотел знать, что там? – спросила Сая, различив в ровном голосе беспокойство.

– Я вырос, слушая рассказы Чен-Ку о том, как прекрасны Грозовые горы, но видел их только издалека, – усмехнулся Сантар с горечью.

– А пустыню, родину твоих южных предков, ты видел?

– Там нечего смотреть. Селение моих предков-кмехов сравняли с землей маги – вот все, что я знаю. Отец никогда не расписывал мне прелести песчаных барханов, раскинувшихся под палящим солнцем, поэтому мне незачем их любить!

Сайарадил с сомнением покосилась на его насупленные брови.

– В детстве отец редко позволял нам с мамой видеться, чтобы мне не передалась ее мягкость, – сказала она. – Но когда мы встречались, мама всегда старалась улучить минутку, чтобы рассказать о своей родине. Она говорила о земле, зимой белой от снега, а летом – от соли; вспоминала о родном родной клан, о братьях и сестрах, которых у нее был десяток; о шумной родне, живущей одним домом; о ночевках среди холмов на выпасе скота, о рыбалке на рассвете с отцом и братьями, – Сая зажмурилась, и перед глазами у нее вдруг промелькнули видения незнакомых мест. – Когда мне исполнилось пять, родилась Эйлинур, и у мамы больше не было времени рассказывать мне истории. Но для меня Руг-Ванд навсегда остался сказочной сказкой из детства. Однажды я побываю там, чтобы увидеть своими глазами землю, которую так любит моя мать. Я думаю, если бы ты увидел пустыню, то полюбил бы ее точно так же, как твой отец… Ведь горы ты любишь не из-за Чен-Ку, а из-за рассказов матери?

Сантар вздрогнул от неожиданности. Лесное лихо, ну почему эта девчонка всякий раз пытается расковырять самую больную рану?

– Расскажи мне о ней, – безжалостно продолжала Сайарадил. – Какой она была? Маленькой и хрупкой, как все назарки? Она делала прически с такими забавными заколками, похожими на длинные иглы? За что она любила Райгон?

– Мама много рассказывала об империи, – слова давались Сантару с трудом, словно язык его враз онемел. – Иногда мне кажется, что она предвидела свою смерть и пыталась рассказать мне все, что знала сама. Она никогда не говорила – люби Райгон, а просто рассказывала о стране, раскинувшейся в горах. Ее рассказы были как яркие картины. Я и сейчас могу представить места, которые она описывала! Иногда мне начинает казаться, что если эти воспоминания исчезнут, с ними уйдет и память о маме, словно ее никогда и не было… Она была невысокой, изящной и очень красивой. Заколок у нее и правда было много, но чаще она просто связывала волосы лентой, – Сантар покосился на ленту в волосах Сайарадил. – Мне известны только такие мелочи. Где она жила до Убежища, кем были ее родные – это знает только Чен-Ку. Я думаю, раньше он служил семье моей матери, настолько почтительным было его отношение к ней! Отца это раздражало, – Сантар усмехнулся воспоминаниям. – Иногда он передразнивал Чен-Ку, раскланиваясь перед матерью…

– Продолжай! – Сайарадил улыбнулась, подтягивая ноги к груди и плотнее закутываясь в плащ.

Сантар вдохнул, собираясь с духом, и решительно выпалил:

– Расскажу тебе то, чего никто не знает!

– О том, что на тебя не действует магия? – уточнила Сая.

Брови Сантара поползли вверх.

– Хоть кто-то не знает об этом? – проворчал он с досадой.

– Чен-Ку знает… И, судя по всему, Отшельник тоже, – добавила Сая со вздохом. – Ты никогда не задумывался, почему так?

– Все просто, – хмыкнул Сантар. – Кто-то – например, ты, Сайарадил – рождается магом, а другие, вроде меня, настолько не любят магию, что полностью его отторгают!

Улыбка Сайарадил погрустнела.

– Как бы мне хотелось, чтобы в мире все было так просто! – сказала она осторожно, даже нежно. – Но так не бывает, Сантар. Не в этом мире. Если на человека не действует магия, то он сам в некотором роде…

– Маг? – закончил Сантар, скептически скрестив руки на груди. – Это тоже невозможно, Сайарадил. Не в этом мире!

Сая склонила голову вбок, глядя на него из-под прикрытых глаз.

– Не зови меня так, – попросила она. – Просто Сая… Обещаешь?

Сантар кивнул в ответ.

Костер горел, уютно потрескивая сухим хворостом. Сантар пожалел, что не взял одеяла; Сая напомнила, что тогда ему пришлось бы тащить еще и их. Сантар проворчал, что по ночам холодно – как-никак, осень, и предложил ей свой плащ. Сайарадил благородно отказалась и, завернувшись в собственный плащ, легла спать ближе к костру, подложив под голову сложенные руки.

Сантар улегся с другой стороны костра, но сразу уснуть не получилось: то ли отблески пламени впервые в жизни мешали ему, то ли было что другое… Сайарадил спала рядом; ее лицо закрывали непослушные волосы. Какое-то время Сантар следил за игрой бликов на светлых прядях, после чего встал, чтобы потихоньку укрыть Саю своим плащом, ведь сам он был привычен и к северной погоде, и ко сну на голой земле. Осторожно подоткнув плащ, Сантар не удержался и убрал с лица Сайарадил упавшие пряди. Костер осветил ее светлую, точно фарфоровую, кожу, высокие скулы и белые приоткрытые глаза…

Сантар рывком приподнял Саю. Ее глаза смотрели на него пустыми белками, бледная кожа была холодна, как лед, а тело задеревенело. Сантар вдруг вспомнил тех несчастных, которых изгои находили замерзшими в зимнем лесу. Казалось, Сая находится посреди снежной бури, а не в осеннем лесу, где даже листва с деревьев еще не облетела. Сантар плотнее завернул ее в плащ, потом во второй и подтащил ближе к костру, пытаясь согреть, но быстро осознав всю глупость этой идеи: он не мог помочь Сайарадил, потому что не знал даже, что с ней творится.

Вход в пещеры был рядом, но ночью, да еще без света запросто можно свернуть не туда. Пока он будет плутать во тьме, Сая может… Нет, нужно придумать что-то еще, и быстро!

Где вверху встрепенулась листва, и на предплечье Сантара опустился Нур. Он посмотрел на Сайарадил, потом обернулся к Сантару; в его черных глазах-бусинах отражалось ожидание приказа. Сантар встрепенулся и порывисто закатал рукава: на запястьях у него, как и у всякого изгоя, были намотаны обережные браслеты. Лихорадочно перебрав шнурки с нанизанными на них амулетами, Сантар сорвал тот, который подарил ему Чен-Ку, и примотал к когтистой лапе сокола.

– Давай, птица, лети домой, – наказал он строго. – Домой, к Чен-Ку! Приведи помощь!

Нур, подкинутый к небо, расправился крылья и закружил над поляной. Сантар махнул в сторону Убежища:

– Туда! Там твой родной птичник!

Сделав еще кружок, Нур, словно издеваясь, полетел в противоположном направлении, прямо на север.

– Лихо тебя раздери! Проклятая птица! – выругался Сантар и склонился над Сайарадил.

Ее дыхание было ровным, но еле слышным.

– Помощь не придет, – сказал сам себе Сантар и, решившись, поднял Сайарадил на руки – лучше попытаться пройти пещеры, чем бездействовать!

Прежде легкая, Сая вдруг стала в два раза тяжелее. Ее голова безвольно откинулась назад, словно что-то тянуло ее к земле. Не медля больше ни мгновения, Сантар шагнул от костра к темному лесу, но инстинкт человека, выросшего в лесу, заставил его замереть. По телу, от макушки до пяток, пробежали мурашки. Стараясь не делать резких движений, Сантар обернулся.

На краю поляны под деревьями стоял зверь, освещенный отблесками горящего костра.

Глава 19

Вокруг Сайарадил вращались клубы белого тумана, словно ее затащило в водоворот. Мимо проносились картинки; то яркие, то смазанные, они накладывались друг на друга и путались, мешая вникнуть в смысл. Сайарадил попыталась шевельнуться, но не смогла; ей оставалось только смотреть на видения, проносившиеся перед глазами.

Родовые стяги Валлардов, развешенные по стенам… Фамильное поместье Вэй? Сая покинула это место, едва родившись. Откуда же тогда пришло видение: тесная комната, где все пространство занимала кровать; на кровати – совсем еще юная девушка, которую окружили люди. Сайарадил не слышала запахов, но была уверена, что воздух вокруг был насквозь пропитан терпким ароматом благовоний. Девушка, лежавшая на кровати, сливалась с белыми простынями – светлая кожа и светлые волосы, разметавшиеся по подушкам, белая сорочка, подчеркивавшая белизну ее кожи… Картинка приблизилась, и Сая ощутила суеверный страх: осунувшееся, мокрое от пота лицо девушки было так похоже на ее собственное!

– Женский удел – сносить родовую боль, – приговаривала склонившаяся над кроватью повитуха. – Сожми зубами щепку и терпи!

– Ох, не к добру, – прошептал кто-то сзади. – Дитя, рожденное в таких муках, обречено на страдание!

Услышав это, девушка захрипела и схватилась руками за огромный живот; ее глаза закатились, и старуха принялись бить бедняжку по щекам, чтобы та пришла в себя.

– Сенатор, у вас родилась дочь!

Видение сменилось. Сайарадил увидела знакомое место: ее комната, где карты Обозримых земель и морей закрывали стены, а на столе были разложены письменные принадлежности. Внутренний сад, беседка, увитая плющом и высокая ограда городского поместья… Это былмир детства Сайарадил, окружавший ее до десяти лет. Одни и те же стены, привычные вещи и заботы; движение времени можно было проследить только по книгам, которые с каждым годом становились толще. В то время отдушиной для Сайарадил были сказки нянечки, редкие встречи с мамой и скупая, но такая желанная улыбка отца…

Картинка вновь поменялась, и перед Саей предстал городской парк. Она попыталась отвести взгляд, но все равно против воли продолжала видеть: оценивающие взгляды аристократов, их сплетни – и насмешку в глазах Кирайны Торм. «Я не хочу тебя видеть» – хотела сказать ей Сайарадил, но не смогла разлепить губ. Оставалось лишь смотреть, как десятилетняя Сая, путаясь в длинном подоле, мчится прочь от хихикающих дам – в беседку у реки, где она впервые увидела жрецов.

Саркофаг. «Я не хочу это видеть!» – Сайарадил закричала, но крик ее был безмолвен. Она видела себя шесть лет назад, корчившуюся в судорогах на полу Святилища, и боль, испытанная тогда, вновь обожгла сначала пальцы, а затем и все тело.

Видения кружились безумным хороводом, выплывая из белого тумана; они словно старались показать ей как можно больше. «Я не хочу вас видеть!» – безмолвно крикнула Сая разъяренной толпе учеников, обступивших ее когда-то; «И это я видеть не хочу» – прошептала она, глядя на свое перекошенное от ярости детское лицо и струи воды, рассекавшие воздух со свистом, словно хлысты.

«Не хочу это видеть!» – учитель Нармаил что-то объясняет ей.

«Хватит» – наставник Арамил заставляет отрабатывать призыв до онемения рук.

«Не хочу…» – Айне обрабатывает рану у нее на ноге; рана подживает на глазах.

Резко, без перехода, перед Сайарадил предстало то, что она никогда не видела прежде: наставник Арамил на полу своей комнаты корчится от боли, схватившись рукой за голову… Что с ним? В комнату постучали; наставник, встряхнувшись, поднялся и открыл дверь. На пороге стояла она сама, раскрасневшаяся от быстрого бег по ступеням на верхний этаж; в тот день Сае объявили о переводе в адепты, а значит, ей пятнадцать… Но разве наставник болел в то время? Разве он вообще когда-либо болел?

Видение сменилось, но лишь немного. Она по-прежнему видела комнату наставника; на этот раз он лежал на кровати ничком, царапая покрывала ногтями, словно мучаясь от невыносимой боли. Видения шли один за другим: наставник вбегает в комнату, захлопывая дверь и падая на пол; вот он выпроваживает недоумевающих жрецов, потому что от их голос у него раскалывается голова; вот у него идет носом кровь… Бледное окровавленное лицо Арамила было полно упрямой решимости.

Сая не могла поверить увиденному. Как же так вышло, что все это время наставник страдал от какой-то болезни, никому ничего не говоря?

На краткий миг показалось незнакомое место; судя по серым стенам и отделке, это была Храмовая башня. Сайарадил увидела старика с желчным сухим лицом; лишь заметив черные одежды, она поняла, что это Верховный жрец, и попыталась отвести глаза, но все равно продолжала видеть. В ногах у Верховного сидела девушка; ее длинные темные волосы падали на лицо. Верховный перешагнул через ее ноги и распахнул ставни. Солнечные лучи упали девушке на лицо, и Сайарадил узнала в ней ту самую незнакомку, которая когда-то просила у нее прощения… Кажется, Сая наконец-то стала понимать за что.

Видение дрогнуло и словно сорвалось вниз; из темноты вновь выплыла комната наставника. Он сидел, привалившись спиной к двери и шевеля губами; Сая не слышала слова, но прочесть по губам было не так уж и сложно.

«Сайарадил» – шептал наставник.

Его глаза, такие знакомые, тепло-карие, вдруг оказались совсем рядом. Сая заглянула в них; взгляд Арамила увлажнился. «Я хотел использовать тебя, – услышала Сайарадил так отчетливо, будто наставник говорил вслух. – Хотел получить власть… Ты заслуживаешь лучшего наставника. Прости… Я боролся, но все равно проиграл».

Не будь проклятого оцепенения, Сайарадил бы зарыдала – но ее глаза так и остались сухими. Великое небо, как же так?

Взгляд Арамила погас; он потряс головой, поднялся и огляделся. На его лице появилось новое, незнакомое выражение: жесткость вкупе с высокомерием. Оправив одежды, наставник вышел из комнаты и направился путем, хорошо знакомым Сае. Она поняла, что сейчас будет, и попыталась зажмуриться, но все равно видела самое страшное: легким касанием пальцев наставник убил старого учителя; Айне упал от такого же прикосновения…

«Я не хочу это видеть!» – закричала Сая, извиваясь, но тело ее осталось неподвижным. «Ни вас, Сорсус Карлал! Ни Лима, которому не смогла помочь. Изгоев, плюющих мне в спину… И тебя, Отшельник!»

Но она продолжала видеть все то, что было частью ее жизни.

В какой-то миг из белого тумана проступило такое же белое лицо. Сая отшатнулась, зашедшись безмолвным криком…

– Сайарадил!

Голос был слаб и походил на гулкое эхо.

– Очнись, Сайарадил! …йарадил!

Сая пыталась изо всех сил, но перебороть охватившее ее тело оцепенение не могла.

– Немедленно возвращайся! Слышишь?

«Я не могу» – подумала Сая и внезапно почувствовала облегчение. У нее больше не было сил бороться за свою жизнь. Она проиграла. Поняв это, Сайарадил беззвучно расхохоталась…

Смех застрял у нее в горле, когда она увидела еще одно лицо, пришедшее напоследок. Это человек вытеснил собой остальные видения; он то куда-то вел ее, то чистил меч, то просто сидел, скептически улыбаясь. Сайарадил подалась было к нему, но он смотрел куда-то мимо, словно она вдруг стала пустым местом.

«Если я не вернусь, то никогда больше не увижу его» – вдруг с ужасом поняла Сая.

Она рванулась раз, другой, но оцепенение не отпускало. Проклятый туман продолжал показывать картинки из прошлого: тот же человек в окружении друзей; вот он дерется с Лимом, а вот – смеется с Райханой. Он был счастлив до нее и будет счастлив после…

Неожиданно видения сменились, показывая совсем невозможное. Поляна посреди леса со множеством памятных камней… Сая видела, как ее, неподвижную, кладут в вырытую яму. Начинается дождь, и люди расходятся; остается только один. Он будет приходить сюда много дней подряд; осень сменит зиму, наступит весна – и он отправится отомстить тому, кого винит во всем, но, разумеется, не сможет даже приблизится к нему… Сая видела, как тихой безлунной ночью в одном из переулков на подходе к Храму его встретит серая стража; видела, как удар ножа остановит гулкое биение сердца. Не будет даже могилы, а только мешок с камнями и бескрайнее море. Это станет концом его жизни – и все потому, что она оказалась слишком слабой, чтобы вырваться из ледяных оков!

Сая захрипела, не тратя силы на крик. Ее разум бушевал, но тело не слушалось – кровь больше не текла по сосудам, а замерла, превратившись в лед. Постойте… Если ее кровь стала льдом, то кто, как не она сама, сможет растопить его? «Мне нужно жить, – подумала Сайарадил, чувствуя, как жгучая ярость горечей волной разливается по ее жилам. – Я хочу еще раз увидеть его!»

***

Зверь, стоявший напротив, казался обычным волком – короткие лапы, серая шерсть и горящие глаза. Но Сантара было не провести: ветер донес до него гнилостный запах.

Многоликий дух… От этой мысли у Сантара внутри все оборвалось. В темной глубине леса вспыхнули еще две пары желтых глаза, а сбоку из-за кустов на свет вышла крупная пума. Даже без мерзкого запаха было бы ясно, что это многоликие духи: пумы обитали в Грозовых горах, спускались в леса очень редко и уж точно не охотились вместе с волками!

Сантар понимал, что бежать бесполезно. Волки замерли на месте, а пума подобралась к самому краю границы и уставилась на Сантара немигающим взглядом.

– Я убью тебя, – предупредил он, приготовившись положить Саю на землю и выхватить меч.

Пума хлестнула хвостом по бокам и повела головой из стороны в сторону: вправо-влево, вправо-влево, затем оглянулась назад и припала к земле. Волки проворно отползли к зарослям. В глубине темного леса вспыхнул огонек: одинокая точка плясала среди деревьев, исчезая и появляясь вновь – это был факел, и тот, кто нес его, бежал со всех ног. На голову Сантару спикировал пушистый комок. Нур! Глупый сокол облетел хозяина и, как ни в чем не бывало, уселся на ветку дуба. Вид у него был довольный.

Свет костра выловил из темноты знакомую мохнатую фигуру: Отшельник, сжимавший в руке факел, на бегу ловко перепрыгивал через коряги. Пума метнулась ему наперерез – Отшельник лишь нетерпеливо взмахнул рукой, и та шустро скрылась в темноте. Глянув на бледное лицо Сайарадил, Отшельник приказал отрывисто:

– Опусти ее!

Ничего не понимающий Сантар послушно положил Саю на траву.

– Да что же это, – простонал Отшельник, хлопая Сайарадил по щекам. – Вставай, меченая!

Сантар перехватил его руку и сжал так, что у Отшельника хрустнули пальцы.

– Что с ней? – прохрипел он.

– Она отдала слишком много сил, – пробормотал Отшельник; казалось, он даже не почувствовал боли. – Ее разум далеко, а ткани тела уже начали отмирать… Не думаю, что ей удастся очнуться.

– Так сделай что-нибудь! – взорвался Сантар.

– Даже я не могу остановить смерть, – зло огрызнулся Отшельник; выглядел он растерянным.

Сантар отступил на шаг. Страшное ощущение собственной беспомощности вновь накрыло его: вот уже в третий раз на его глазах умирал дорогой человек – а он, Сантар, мог просто смотреть на это!

– Сделай же что-нибудь! – прошептал он.

– Все бессмысленно… Разве что, – добавил Отшельник неуверенно, – я могу попробовать связать ее разум с телом так, чтобы она нашла дорогу назад.

– Давай! – воскликнул Сантар.

– Если она очнется, ей это не понравится, – вздохнул Отшельник.

– Не понравится, что ты ее спас? – Сантару казалось, что он ослышался.

– А если вместо такого спасения она предпочла бы умереть?

Эти слова должны были насторожить Сантара – но сейчас тот думал только о том, чтобы Сая очнулась.

– Какая разница, что она предпочла бы, – сказал он раздраженно. – Я хочу, чтобы она пришла в себя!

Отшельник поглядел на него исподлобья.

– Тогда сними с нее плащ!

Сделать это было не так просто, потому что руки Сайарадил задеревенели и не сгибались в локтях. Пока Сантар возился с плащом, Отшельник выдернул с пучок травы, плюнул на корень и тщательно вымазал пальцы в земле.

– Самый обычный ритуал – пробормотал он, словно убеждая сам себя, и принялся выводить на лице Сайарадил цепочку знаков от линии волос через нос и губы к ложбинке на шее. – Закатай ей рукава… И сними сапоги!

На внутренней стороне руки Сайарадил от запястий до плеча Отшельник нарисовал цепочку из знаков и принялся выводить знаки от ступней к коленям.

– Отвернись!

Сантар послушался. По шуршанию за его спиной было понятно, что Отшельник замыкает цепочку рун вокруг тела Сайарадил.

– Она же будет жить? – нервно спросил Сантар.

– В нашем мире или в мире мертвых? – уточнил Отшельник.

Сантар сглотнул.

– Это из-за печати?

– Обернись!

Сая лежала, закутанная в плащ; щеки ее были все так же бледны. Отшельник отряхивал руки, глядя на него с прищуром.

– Она рассказала тебе? Верному щенку старейшин? – с издевкой поцокал он языком. – Гляди теперь, что из этого вышло: она умирает, а ты ничем не можешь помочь!

– Ты тоже не смог помочь, когда она просила снять печать! – резко сказал Сантар.

Отшельник усмехнулся.

– Да что тебе известно, мальчишка-изгой? – протянул он устало. – Всю свою долгую жизнь я ждал встречи с такой, как Сайарадил! Для меня нет важней человека, чем она.

Уверенность, с которой прозвучал его голос, и то, как тщательно Отшельник поправлял Саин плащ, вывели Сантара из себя.

– Интересно, считал бы ты так, будь она не потомком Ксайгала, а обычным человеком? – резко спросил он.

– Этого мы никогда не узнаем, – усмехнулся Отшельник.

Тишину над поляной нарушал треск веток в костре и шелест листьев на ветру. Среди этих привычных ночных звуков чуткий слух Сантара различал и другие шорохи: огибая освещенную поляну, по темному лесу на юг мчалась разношерстая стая. К шорохам примешивался слабый гнилостный запах.

– Они идут на юг, – обронил Отшельник. – Жреческую стражу им не одолеть, но задержать ее они смогут.

– Сая успела создать щит, – заметил Сантар, вглядываясь в темноту.

– Он бесполезен, если она не очнется.

В кустах справа затрещало. Рука Сантара сама легла на рукоять меча.

– Многоликие подчиняются тебе? – спросил он наконец.

Отшельник удобно расположился у костра и, подперев щеку кулаком, глянул на него лукаво:

– Если я отвернусь, то даже не почувствую, что ты рядом… Но я ведь не задаю тебе неловких вопросов?

– Так они подчиняются? – упрямо продолжил Сантар.

Взгляд Отшельника потемнел.

– А вы думали, духи леса не трогают вас только за то, что вы оставляете им молоко в кринках под корягами? – насмешливо спросил он. – Вы живы лишь потому, что я позволяю вам это!

– Они в самом деле духи?

– Это стражи, берегущие священные лес моах. Каждый, кто осмелиться перейти границу леса, будет уничтожен ими!

– Так же, как отряд Сайарадил?

Сантару ужасно хотелось вывести Отшельника из себя, но тот лишь усмехнулся в ответ:

– Она все поймет, когда выслушает меня.

Меж темных стволов показалась вытянутая морда. Отшельник впился взглядом в желтые глаза зверя, после чего сказал:

– Стража у первого дозора.

– Но ведь изгои все еще в долине! – воскликнул Сантар и поманил сокола. – Нужно рассказать старейшинам…

– Я могу предупредить быстрее, – Отшельник тронул связку амулетов на шее, – да только им все равно не успеть.

Перед глазами Сантара промелькнуло воспоминание: залитый лунным светом двор и стражники, склонившиеся над неподвижной фигурой.

– У нас много хороших воинов, – сказал он упрямо.

– Из мужчин в Убежище сейчас только старейшины и пара десятков дозорных, а остальные – женщины, дети и старики! Серые вас уничтожат, если только… вы не выдадите им Сайарадил! – ухмыльнулся Отшельник.

Отсветы костра зловещими бликами играли на его лице. С рассеянным видом Отшельник принялся чертить по земле пальцем. Сантар обратил внимание на его ногти: крепкие и желтые, они выглядели так, словно могли с легкостью оставить царапины на дереве.

– Она знала, что ей не справиться со щитом, и все-таки попыталась защитить вас… Глупая девчонка! – пробормотал Отшельник, с бесстрастным видом тыча пальцем в щеку Сайарадил.

Сантар скрипнул зубами.

– Почему она еще не очнулась?

Отшельник неопределенно передернул плечами.

– Я создал дорожку, по которой сознание может вернуться в тело – но вот заставить его вернуться мне не по силам. Сайарадил все еще жива, знаешь ли… Похоже, она подошла к своему пределу, – непонятно объяснил он. – Если маг перешагнет предел силы, то ничто ему уже не поможет.

– Ты же просил меня привести ее! – отчаянно воскликнул Сантар. – Говорил, что меченый маг принесет спасение…

Глаза Отшельника в свете костра вспыхнули зеленым светом.

– Меченным магом может быть любой потомок Ксайгала, – тихо сказал он. – Если она умрет, на ее место рано или поздно придет другой. Я дождусь и его тоже.

Сантар глянул на него с презрением.

– Значит, Сая может умереть, раз ей есть замена?.. Обязательно расскажу ей об этом, когда она очнется!

– Очнется, – пробормотал Отшельник и вдруг с силой хлопнул себя ладонями по щекам. – Хочешь, чтобы она очнулась? Тогда кричи!

Сантар с опаской покосился на раскрасневшегося мага. Отшельник вскочил на ноги и заметался вокруг, бурно жестикулируя.

– Зови ее назад! – не унимался он. – Кричи, что есть мочи! Сайарадил! – завопил он во весь голос, склоняясь к лежащей на земле девушке. – Не смей умирать! Слышишь? Сайарадил!.. Меня она не послушает, а вот тебя – кто знает?

Звери в тени под сенью деревьев вжались в землю, наблюдая безумный танец Отшельника. Он бегал вокруг Сайарадил и кричал, срывая голос в хрип, что-то на неведомом гортанном языке. Сантар взял Саю за руку и понял, что ее пальцы смерзлись, прилипнув друг к другу. Помощи больше неоткуда было ждать, и Сантар принялся за то, чего не делал никогда прежде – он начал молиться разом и духам гор, которых чтила его мать, и духам пустыни, в которых верил отец, и духам леса, среди которых вырос он сам. Легкий ветерок пробежал по кронам деревьев, запутался в ветвях: казалось, что деревья посмеиваются, слыша неуклюжую молитву. Сантар понял, что совершает ошибку. Придвинувшись ближе к Сайарадил, он сжал ее ледяную ладонь и позвал тихо:

– Сая! Ты меня слышишь?

***

Надоедливые голоса бормотали со всех сторон. Люди, которых она когда-то видела… Люди, которых даже не помнила. Почему они зовут ее? И почему те, кого она знала и любила, молчат? «Вам нечего сказать мне?» – спросила Сая у родителей, сестры и старых знакомых, которых видела на проплывавших мимо картинках – те отворачивались, пряча лица. Их место постепенно заполоняли другие существа – не люди, не бесплотные духи, а жуткие на вид создания с перекошенными мордами и страшным оскалом. Сайарадил не испугалась, чувствуя, что эти создания слабы. «Пошли прочь!» – крикнула она им. Трусливые создания дрогнули и бросились бежать, нещадно давя друг друга. Сая осталась одна в кромешной темноте. Ни единый лучик света не пробивался сквозь мглу, только безумные, сливающиеся в единое эхо голоса звали ее со всех сторон:

– Сайарадил! Сайарадил. Сайарадил Вэй! Сайарадил…

Знакомые и чужие, тихие и пронзительные, человеческие и звериные – голоса вопили, привлекая внимание:

– Сайарадил!!!

– Сая…

Этот голос, едва пробившийся сквозь общий шум, заставил ее вздрогнуть. Сайарадил напряглась, пытаясь понять, откуда он идет.

– Где же ты? – прошептала она беззвучно.

– Сая.

– Громче, – попросила Сайарадил, вглядываясь в темноту.

– Сая, ты…

– Что? – спросила она, всем телом подаваясь навстречу голосу.

– Сая, не смей умирать! Слышишь меня?

Один маленький шаг… Темнота вокруг стала рассеиваться, заполняясь знакомыми клубами белого тумана. Сайарадил поняла, что стоит посреди плотной молочной завесы; она попыталась хотя бы поднять руки, но те оказались слишком тяжелы.

– Сая… – голос стал едва слышен.

– Не уходи! – закричала Сая и вдруг поняла, что плачет.

Горячий слезы побежали по замерзшим щекам, согревая, разгоняя ледяное оцепенение. Соленые капли попали в рот; Сайарадил жадно сглотнула их, чувствуя как оживают губы. Она попыталась издать хоть какой-то звук, но у нее получился лишь жалкий хрип… Но ведь получился же! Про себя Сайарадил расхохоталась, с восторгом ощущая, как у нее начинает морщиться нос. Лицо оживало, а вместе с ним оживало все тело.

Еще один маленький шаг…

Сая передвинула ногу, другу; как калека, как раненная, она шла, упрямо волоча непослушные ноги – вперед, сквозь белый туман, которому нет конца и края… «Даже если я буду брести здесь вечность, я не сдамся!» – яростно подумала Сая и вдруг с размаху врезалась склоненной макушкой в нечто твердое.

Туман пошел мелкой рябью и рассеялся; перед Сайарадил насколько хватало глаз в стороны и вверх тянулась непроницаемая стена.

– Это еще что? – ссохшимися губами прохрипела девушка.

Стена, светлая, отливающая жемчужно-серым, удивительным образом напоминала ей что-то. Этот тонкий, едва заметный узор светло-синей тушью – цветы, птицы… Сая хрипло вскрикнула. Она не узнала сразу, потому что прежде видела этот узор не на стене, а на вазах – тех самых, что так любил ставить в своих покоях наставник Арамил!

Перед ней была стена из тонкого имперского фарфора, расписанного цветущим садом.

Сайарадил оглянулась: позади по прежнему клубился непроницаемый туман.

– Мне нужно пройти, – прохрипела она и, обернувшись, коснулась стены.

Та оказалось на удивление теплой; под ладонью Сайарадил ощутила слабую пульсацию.

– Сая, – услышала она снова; голос раздавался из-за стены.

– Я здесь, – прошептала Сайарадил почти без хрипоты.

– Даже если ты вернешься в Большой город, – продолжал голос, – если примешь посвящение… Даже если мы больше никогда не увидимся – прошу тебя, возвращайся!

Сайарадил прильнула в стене, чувствуя, как согревается ненавязчивым теплом.

– Мне нужно пройти, – взмолилась она, обращаясь к одной из нарисованных птиц. – Пропусти меня!

Стена задрожала, и Сая отступила назад.

– Сая, я жду тебя! – кричал голос.

Стена пошла сетью трещин – точно так же, как трескалась очередная фарфоровая ваза, не выдерживая гнева наставника.

– Я иду! – громко, пронзительно закричала Сайарадил в ответ.

От ее крика фарфор разлетелся вдребезги, и пространство вокруг заполнил ослепительный свет. Сая зажмурилась, а когда открыла глаза, обнаружила, что стоит посреди пустоты, черной и в то же время заполненной светом. Вокруг нее мигали таинственные огни; справа полыхало яркое зарево, похожее на огромный костер. Пронзительная, оглушающая, тишина сдавливала виски; она была так велика, так абсолютна, что в этом отсутствии звуков появился гул. Вибрирующий и протяжный, то звонкий, то низкий, сводящий с ума и заряжающий бодростью, этот гул родился где-то в глубине пространства и летел безумно долго, чтобы сейчас быть услышанным Сайарадил. Стоя посреди бескрайней пустоты, она с удивлением осознала, что мерцающие огни – это звезды, а костер – не что иное, как Солнце, ослепляющее своим светом! И если это правда, то голубой шар застывший внизу среди звезд, на половине которого царила тень, а на другой половине – свет…

– Это же мир! – выдохнула Сая, озаренная внезапной догадкой.

Ее голос гулом разнесся в пустоте. Возможно, пролетев в черноте, он будет услышан кем-то, кто не поймет слов Сайарадил, но догадается, что он не один в этом бескрайнем пространстве.

Сая подалась вперед, желая разглядеть голубой шар получше.

Миг – и она ухнула вниз. Пролетев мимо светлой стороны шара, Сайарадил погрузилась во мрак, царящий на темной половине. «Ночь» – поняла она, старательно вглядываясь в темноту. Внизу промелькнули огни – крупный горд, который Сайарадил был незнаком. Стояла духота; должно быть, это южные страны, и если так, то ей нужно на север… «Там!» – ткнула пальцем вниз Сая, каким-то чудом узнавая горящий в ночи огонь маяка. Впереди показались порт и крепостная стена Эндроса, его Окраинные кварталы… Старый город. Сайарадил пронеслась над спящими улицами прямо к белым башням, но вдруг замерла в нерешительности.

А дальше? Что вообще происходит? Может, она все-таки умерла и стала неприкаянным духом, обреченным носится над землей? Нет, это скорее походило на сон. Ведь не может же на самом деле существовать то, что она видела! В небе нет пустоты, а мир – вовсе не шар… Иначе как бы по нему ходили люди?

– Если сон, то не страшно, – сказала сама себе Сая и скользнула к Храму, чья острая крыша возвышалась впереди.

Миг – и вот Сайарадил стоит в просторном, тускло освещенном помещении. Низкие потолки и стеллажи, идущие рядами, было хорошо знакомы ей.

– Храмовый архив, – пробормотала она, проходя мимо полок.

– Кто здесь? – громыхнул властный голос.

Сая вздрогнула и обернулась: за одним из столов, обложенный книгами и свитками, сидел наставник Арамил. Его глаза смотрели прямо на Сайарадил. Та замерла, не зная, что делать дальше.

– Показалось, – пробормотал себе под нос Арамил, крутя головой по сторонам.

«Он не видит меня, – выдохнула девушка с облегчением. – Конечно, ведь это всего лишь сон!» Пройдя вперед, она обогнула стол и только тут заметила, что одежда наставника изменилась: вместо привычного белого одеяния он почему-то был облачен в черный балахон.

– Не может быть! – пораженно ахнула Сая.

***

Тишину храмового архива нарушал лишь шелест переворачиваемых страниц. Верховный методично просматривал старые назарские хроники. Он был в приподнятом настроении: сегодня ему повезло наткнуться на прелюбопытную запись из летописей древнего назарского монастыря.

«В девятый год эпохи Мэй мы, последователи школы Небесной печати, получили на хранение от наших собратьев-моах реликвию: филигранный камень, идеально сливающийся с узорами на поверхности Саркофага. Мы клянемся защищать эту реликвию ценой собственной жизни, пока четвертая кровь не исполнит священный обет».

Рисунок реликвии, пусть и потертый, но вполне отчетливый, был здесь же. Воистину, сегодня Небо благосклонно к своему слуге!

По воздуху вдруг пробежал легкий шепоток.

– Кто здесь? – спросил Верховный жрец; ответом была гулкая тишина. – Показалось…

Задумавшись, Верховный перелистал хроники. Монастырь школы Небесной печати прекратил существование сразу после выхода назаров из состава республики. Все его имущество должно было перейти школе Трех врат как самой старшей и почитаемой у назаров…

По воздуху прошелестело чье-то дыхание. Верховный не видел, но явственно ощущал чье-то назойливое внимание; беспокойные мысли роились, слово пчелы вокруг спелого арбуза… Звучали слова. Верховный сосредоточился, пытаясь выхватить суть.

«Вы не наставник… Вы больше не Арамил!»

Верховный вздрогнул и привстал, скрипнув стулом.

– Кто ты? – прошептал он.

Ответом ему была тишина.

Глава 20

Все дальше и дальше на север, туда, где темнота становилась густой, словно чернила – Сая неслась, не в силах затормозить безумный полет. Равнины и перелески, реки и озера, мелькавшие внизу, смазывались от быстрого полета, поэтому Сайарадил не сразу поняла, когда внизу начался дикий лес. Темное небо справа порозовело – где-то далеко занимался рассвет.

«Сая, возвращайся скорее!» – голос, который вел ее, становился громче с каждым мгновением.

Стремительный полет замедлился; внизу промелькнула цепь предгорных холмов. Среди стены деревьев показалось небольшое ущелье и долина, спрятанная в кольце утесов. Обострившимся до предела зрением Сайарадил отчетливо увидела фигуры, замершие перед ущельем. Пять, десять… Двенадцать серых стражников, посланных вернуть ее.

Полет ускорился. Ущелье скрылось из виду; из темноты впереди вынырнула прогалина, освещенная костром. Сайарадил успела лишь заметить мохнатую фигуру у огня, как вдруг страшная сила потянула ее вниз. Тело налилось тяжестью, как после сна в неудобной позе.

– Сая!

Наконец-то этот голос звучал рядом!

Сайарадил открыла глаза и зажмурилась от бликов пламени. Сантар сдавленно охнул и схватил ее в охапку.

– Ты очнулась! – закричал он ей прямо на ухо.

– Прошу, не так громко, – простонала Сайарадил.

– Если бы он звал тебя тише, ты бы не вернулась, – раздалось позади.

Возле костра сидел Отшельник и чертил что-то пальцем по земле. Он был похож на свернувшего клубком медведя; капюшон нависал на его лицо по самый нос.

– Я знаю, – сказала Сайарадил, приподнимаясь.

Сантар помог ей сесть и протянул флягу с водой.

– Так ты слышала, как я тебя звал? – осторожно спросил он.

Сая посмотрела на его смущенную улыбку и улыбнулась в ответ.

– Я никогда не приму посвящения, – вместо ответа сказала она, – и прощаться пока тоже не собираюсь!

Из-под капюшона раздалось хихиканье. Сантар метнул на Отшельника убийственный взгляд, а тот запустил в него еловой шишкой.

– Но кое-что я все-таки собираюсь сделать… Ответь мне, – сказала Сая, обращаясь к мохнатой шубе, – если наставник утратил право на имя, можно ли снять печать без его согласия?

Хихиканье оборвалось. Отшельник сдвинул капюшон на лоб; зеленые глаза азартно блеснули.

– Это произошло добровольно? – уточнил он.

Сая кивнула.

– Мой наставник больше не Арамил, – сообщила она. – Теперь он – Верховный жрец Эндроса.

– Так и знал! – хлопнул себя по коленкам Отшельник и, вскочив на ноги, подбежал к Сайарадил. – Но откуда тебе это известно?

– Видела во сне.

Отшельник прищурился:

– Что, если это уловка? Ошибка в ритуале будет стоить тебе жизни – не говоря уже о том, что я сам могу пострадать!

– Ты что, боишься смерти? – вскинула голову Сая.

– Боюсь? – хохотнул Отшельник. – Да я мечтаю о ней… Но, к сожалению, умереть я не могу.

Сайарадил недоуменно нахмурилась, но в этот миг из-за деревьев на поляну вышел здоровенный клыкастый кабан. Даже Сантар, который был готов к подобному, передернулся от омерзения при виде полусгнившей туши – Сая же, увидев многоликого, издала сдавленный всхлип и попятилась назад. Отшельник замахал руками, и зверь скрылся в чаще, оставив после себе стойкий гнилостный аромат.

– Он чует, что где-то льется кровь, – словно извиняясь за зверь, Отшельник поднял руки.

– Что случилось? – быстро спросил Сантар.

– Дозорные на входе в долину убиты.

– А как же твои твари?

– Они убиты тоже.

– Что… здесь… происходит? – свистящим шепотом спросила Сая, переводя взгляд с одного на другого.

Отшельник тоскливо закатил глаза к небу.

– Я ведь давно предлагал все тебе рассказать, – напомнил он. – Теперь же ты будешь считать, что я скрывал правду!

– Правду о чем? – Сая принялась медленно наступать на него. – Почему многоликие подчиняются тебе?

– Потому что я их создал, – тихо сказал Отшельник. – Это простейший ритуал вселения духа. Маги моах практиковали его испокон веков.

– Ты не можешь быть из народа моах! – покачала головой Сайарадил.

– И тем не менее это так, меченая, – со спокойной уверенностью ответил Отшельник. – Я поставлен народом моах охранять леса – и да уберегут духи всякого, кто попытается явится сюда без приглашения!

– Сколько же тебе лет? – прищурившись, Сая склонила голову вбок.

– Я сбился со счета. Более девяти веков… Сколько там лет Саркофагу?

– Ты сумасшедший, – выдохнула Сайарадил. – Я заподозрила это, еще когда ты предложил мне кровь черного петуха!

– Сумасшедший? – Отшельник заглянул ей в лицо безумными горящими глазами. – Возможно. Изгои меня так и называют… Но что, если это правда? Что, если есть способ продлить свою жизнь на бесконечное количество раз?

– Такого способа нет! – выкрикнула Сая.

– Может, и многоликих духов тоже нет? – ухмыльнулся Отшельник. – Оглянись, ведающая Водой! Это дикие леса! То, что жрецы считают бабьими сказками, здесь становится реальностью. Все дело в этой земле. Как думаешь, что за силу она давала народу моах?

– Откуда мне знать? – поморщилась Сая.

– Я не говорю о стихии Земли – нет, речь о более простой, приземленной магии, – сказал Отшельник с особой интонацией. – Что находится в земле, ведающая Водой?

– Ты имеешь ввиду целебные травы? – спросила Сая.

Отшельник шумно вздохнул.

– Он говорит о могилах, – подал голос молчавший все это время Сантар.

Сайарадил глянула на Отшельника – тот улыбнулся так, что у нее по спине пробежали мурашки.

– Все, чем тебя учили жрецы – ложь, ведающая Водой, – сказал он жестко. – Духи существуют, как есть и проходы, через которые они попадают в наш мир. Моах называют их перепутьями.

– Ты не можешь быть одним из народа моах, – в голосе Сайарадил послышалась мольба. – Никто не способен прожить тысячу лет!

– Тело не способно, – Отшельник посмотрел на свои руки, потер их, скрестил пальцы. – Но если я могу поместить духа из иного мира в тело животного, то почему это невозможно для человеческого духа? Мне пришло в голову совместить несколько ритуалов… Это было величайшим прорывом в магии со времен Великих предков! Мои воспоминания, характер и знания – все это остается при мне. Ну а тело… Оно не то, что было у меня при рождении.

– Так ты вселился в труп? – напряженно спросила Сая.

– Ни в коем случае! – возмутился Отшельник. – На что мне мертвое тело? Моя плоть жива, сердце бьется, кровь гуляет по венам!

– А что случилось с тем, чье тело ты отнял?

Отшельник на мгновение задумался и пожал плечами:

– По правде говоря, понятия не имею. Я ведь никогда не был на его месте! Возможно, его дух отправился в царство мертвых… Ты опять морщишься! – простонал он. – Умирание и тлен всегда были неразрывно связаны с магией Земли! Мост в мир мертвых открыли прародители моах… Но, как оказалось, духи не могут просто так войти в этот мир. Чтобы жить здесь, им нужны тела, и нет особой разницы, мертвые они или живые.

– Как ты еще сам не провонял гнилью! – с отвращением сказал Сантар.

– Мертвой плотью легче управлять, – развел руками Отшельник. – С живыми телами много хлопот: они нуждаются во сне, пище и тепле. Мертвая плоть куда проще, но она недолговечна – процесс разложения остановить нельзя. Я вселяю низших духов в тела мертвых животных и подчиняю их рунной цепью рун всего на несколько лун.

– Иногда они вырываются из-под контроля, – медленно проговорила Сая, – переплывают Тиуру, нападают на людей… Так?!

Отшельник, не моргнув глазом, ответил:

– Если духи чуют свежую кровь, их трудно сдержать.

– Значит, пожары в деревнях ты устраивал, чтобы замести следы?

– Я не могу переплыть Тиуру, – вздохнул Отшельник, – но есть много способов наслать огонь на расстоянии.

– И на мой отряд многоликих натравил тоже ты?

Отшельник тихонько вздохнул и поднял руки в примирительном жесте:

– Это была ошибка. Поначалу вы не вызывали беспокойства, но когда я услышал разговоры о духах в теле животных, решил, что правильней будет избавиться от вас, – Отшельник виновато опустил голову. – Я не мог знать, что девчонка-маг из отряда – это Ведающая водой! И допустить, чтобы отряд из Эндроса разгуливал рядом с Убежищем, тоже не мог. Видишь, я всегда заботился об изгоях…

– А как же Лим?! – страшным голосом закричал Сантар.

На лице Отшельника промелькнула тень – или это был всего лишь блик от костра?

– Я говорил – когда духи чуют кровь, их сложно сдержать.

Его речь лилась так гладко, словно эти слова Отшельник проговаривал не в первый раз.

– Как часто ты повторяешь это, пытаясь успокоить свою совесть? – спросила Сая.

Ровная маска сошла с лица Отшельника – уголок его рта дернулся вниз, пальцы конвульсивно дернулись, на лбу вздулись вены.

– Да ты, оказывается, не так уж спокоен, – криво усмехнулся Сантар.

Мгновение – и Отшельник взял себя в руки.

– Ты можешь не понимать меня, – он обращался только к Сае, – можешь презирать и даже ненавидеть – все это неважно, потому что, клянусь священным лесом, вскоре ты изменишь свое мнение!

– Не слушай его, – сказал Сантар, оборачиваясь к Сайарадил. – Нам нужно вернутся. Вместе мы пройдем пещеры… Сая?

Сайарадил отступила от него на шаг.

– Я должна снять печать, – сказала она тихо.

Губы Отшельника медленно растянулись в улыбке.

– Ну так сделай уже это! – рассвирепел Сантар, оборачиваясь к Отшельнику.

– Не получиться, – быстро сказал тот, разводя руками. – Для ритуала нужны камешки с рунами, а с собой у меня их нет!

– И где они?

– Оставил дома.

Просторный капюшон отбрасывал на лицо Отшельника глубокую тень. Сантар смерил его недоверчивым взглядом и перевел взгляд на Саю.

– Видимо, все же придется посетить его жилище, – спокойно сказала та.

– Тогда нам стоит поторопиться! – Сантар наклонился, чтобы затушить костер. – Стража уже на подходе к долине…

– Именно поэтому тебе нужно вернуться в Убежище.

На лице Сантара проступило упрямое выражение.

– Изгоям ты сейчас нужнее, чем мне, – с таким же упрямством сказала Сая. – Они слишком решали, покидать долину или нет – и вот теперь все оказались в западне… Скажи им, чтобы продержались немного. Я обязательно вернусь.

Помедлив, Сантар кивнул, и Сая улыбнулась с облегчением.

– Это поможет тебе пройти сквозь пещеры, – добавил Отшельник, снимая с шеи один из своих амулетов.

Сантар проводил их взглядом и забросал костер землей. В темноте амулет у него в руках вспыхнул мягким зеленоватым светом.

***

Стоило плотной стене леса скрыть Сантара из виду, Сайарадил сказала:

– Когда наставник накладывал печать, он начертил руны на полу куском глины.

– Можно и так, да только руны всегда со мной, – Отшельник со смешком вытащил из-за пазухи туго набитый мешочек. – Если ты все знала, почему не сказала сразу?

– А ты бы снял с меня печать, если бы я не пошла с тобой? – ответила Сайарадил вопросом на вопрос.

– Нет, – без колебаний сказал Отшельник.

– Поэтому я согласилась идти… Ты ведь не причинишь мне вреда?

– Причинить тебе вред? – недоверчиво переспросил Отшельник и громко расхохотался. – Я ждал встречи с потомком Ксайгала тысячу лет! Для меня нет человека дороже, чем ты, ведающая Водой.

От этих слов у Сае по спине пробежал холодок.

Они все дальше углублялись в чащу. Со всех сторон слышались тихие, но быстрые шаги: кто-то сопровождал их, прячась в темноте леса. Постепенно плотная стена деревьев начала редеть. Сомкнутые кроны расступились, и вверху промелькнул клочок светлеющего неба: долгая ночь уступала место раннему утру. Идти стало труднее: ноги вязли в высокой траве. Сайарадил остановилась, удивленно озираясь вокруг.

Перед ней простиралось открытое пространство, заросшее по-летнему зеленой осокой, щавелем и лютиками. В воздухе разливался отчетливый аромат фиалок и свежескошенной травы, а под ногами вдруг обнаружились желтые одуванчики. Сая оглянулась: позади остался одетый багрянцем осенний лес, а впереди простирался цветущий летний луг.

– Поспеши, Сайарадил! – крикнул Отшельник издали.

Он стоял на другом конце луга перед строением, окруженным подступившей стеной леса. Приблизившись, Сая увидела до боли знакомую старую кладку из серого камня, острый пик крыши и грубый узор, вьющийся над входом и узкими окнами.

– Узнаешь? – спросил Отшельник. – Первохрам Эндроса вовсе не был первым из храмов! Он построен по образу этого Святилища моах, которому более трех тысяч лет… Перед тобой все, что осталось от священного города Сковос, разрушенного твоим далеким предком.

Сайарадил огляделась, в подступающих зарослях леса различая развалины каменных зданий.

– Прошу в мое убежище! – хмыкнул Отшельник и потянул тяжелое кольцо, вбитое в дверь.

Едва шагнув в полумрак, Сайарадил запуталась в каких-то тряпках, сваленных на полу, отчего в воздух взметнулся столб пыли. Узкие коридоры древнего здания были завалены мусором. Сая успела наставить себе синяков, прежде чем вышла в просторную комнату, освещенную огнем растопленного очага.

Должно быть, это место когда-то было сердцем Святилища: круглая зала с уходящим вверх куполообразным потолком как нельзя лучше подходила для этого. Впрочем, от былого великолепия остался лишь покрытый резьбой купол – остальное превратилось в жилую комнату, пусть даже весьма странную на вид. Очаг, сложенный из крупных камней, располагался слева; узкие окна вверху, видимо, служили дымоходом, но стены все равно были черными от гари. Рядом с очагом на широком каменном столе – Сайарадил была готова дать руку на отсечение, что это жертвенник! – в беспорядке валялась кухонная утварь. Дальний угол был заставлен потемневшими бочонками, рассохшимися корытами и котелками, покрытыми чем-то подозрительно похожим на плесень. Центр комнаты, устланный шкурами, оставался свободным. Никаких признаков кровати или иного ложа не было: вероятно, Отшельник спал прямо на полу, завернувшись в шкуры и придвинувшись ближе в теплому очагу.

Именно там, у пылающего огня, Сая обнаружила того, кто причислял себя к народу моах: он разложил перед собой мешочки с травами и, отмеряя нужную порцию щепотками, бросал в подвешенный над очагом котелок.

– Тебе нужен укрепляющий отвар, – сказал Отшельник как ни в чем не бывало.

– Сначала сними печать, – отказалась Сая.

– Я так часто воображал нашу встречу, – продолжал Отшельник, не обращая на ее слова внимания. – Но когда ты пришла, я даже не узнал тебя! Знаешь, какой страх овладел мной тогда? Ты едва не погибла из-за меня!

Он говорил, захлебываясь словами. Саю пробрал липкий страх. Перед ней сидел сумасшедший маг из дикого леса, верящий, что живет тысячу лет – и от этого человека сейчас полностью зависела ее судьба.

– Но теперь все позади, – Отшельник скинул капюшон и посмотрел на нее совершенно счастливыми глазами. – Ты наконец-то пришла сюда, ведающая Водой!

– Как ты мог знать, что я приду?

Счастливая улыбка на лице Отшельника сменилась привычной ехидной ухмылкой.

– Не ты, так другой потомок Ксайгала, – произнес он нараспев, помешивая отвар деревянным черпаком. – А как же иначе? Ведь ты – это последняя жертва.

***

– Маги опять прокляли нас!

– Они появились из темноты, точно злые духи на новолунье…

– Это месть за то, что мы приютили девчонку!

– Ее нужно выдать им! Выдать!

Выкрики доносились со всех сторон. Общий сход огласился криками и плачем. Старейшины пытались говорить, но изгои не слушали. Когда Сантара попытался напомнить, что их предупреждали о необходимости покинуть долину до заката, толпа возмущенно заволновалась. Если бы не Чен-Ку, стоявший за Сантаром, возможно, не обошлось бы без кровопролития.

Перепуганные и оттого разозленные изгои были единодушны в одном: чтобы спасти Убежище, Сайарадил Вэй нужно выдать тем, кто пришел за ней.

Растолкав своих бездействующих собратьев, на помост шагнул старейшина Ристар.

– Думаете, стража уйдет, если вы отдадите им Сайарадил? – крикнул он зычно, перекрывая шум.

– Они точно не уйдут, если мы будем продолжать прятать мага! – закричала толпа.

– Что мешает страже, забрав ее, разрушить Убежище до основания? – продолжал Ристар.

– Вы с ней из одного народа! – возмутился кто-то. – У тебя нет права говорить!

– Вами движет страх, – поморщился Ристар. – Но вы не спасете своих детей, отправив Сайарадил на смерть!

– Где она? – взвизгнул женский голос. – Где эта девчонка, за которую должен умереть мой сын?

– Куда она ушла? Сбежала? – заволновалась толпа.

Ристар вопросительно поглядел на Сантара. Тот запрыгнул на помост.

– Сая вместе с Отшельником, – сказал он уверенным тоном. – Вместе они готовятся дать отпор серой страже и вернутся, когда все будет готово! Нам нужно лишь выиграть для них немного времени.

– Ты уверен, что эти двое не сговорились? – раздался вдруг девичий голос – к помосту подошла Райхана.

Сантар смерил ее прищуренным взглядом:

– Ты не доверяешь моим словам?

– Я верю тебе, но не верю магам! – скривилась Райхана. – Может, она просто обвела тебя вокруг пальца, а сама сбежала вместе с сумасшедшим магом…

– Не путай ее с собой! – поморщился Сантар. – Сая никогда бы не поступила так подло.

– Да что с тобой? – свистящим шепотом произнесла Райхана; ее глаза полыхали черным пламенем. – Стоило ей появиться, как ты совсем разум потерял!

Райзаб строго посмотрел на племянницу:

– Помолчи, девочка!

– Если Сайарадил сбежала, то у нас нет иного выбора, кроме как сражаться, – продолжил старейшина Ристар. – Но если она вернется… Неужели мы выдадим того, кто пришел пролить кровь вместе с вами?

– Да кого волнует ее поганая кровь! – презрительно сплюнул кто-то из дозорных.

– Чем это твоя кровь лучше ее? – одернул его Клим Фартай.

– Онавернется, – раздались старушечьи голоса – знахарки стояли в стороне, хмурые, коренастые, словно столетние дубы. – Или мы уже ничего не понимаем в людях!

Райзаб обвел взглядом собравшихся на помосте старейшин.

– Если я пошлю ребенка на смерть ради спасения собственной жизни, – отрывисто сказал Ли-Сек, – то навлеку позор на поколения почивших предков!

Варвадар Бидр тоскливо вздохнул.

– Она непременно вернется, – с явной неохотой признал он. – Валлардов можно назвать кем угодно, но только не трусами.

– Как и Ури, – добавил Ристар.

Остальные старейшины поморщились, но ничего не сказали.

Райзаб хмыкнул и звонко щелкнул пальцами:

– У нас мало времени!

Если серые стражники думали, что попасть в Убежище будет просто, то они просчитались. Закаленный суровой ветрами и зимними холодами, север привык сражаться за жизнь. Ущелье, ведущее в долину, терялось в гряде причудливых скал. Узкий неприметный проход защищали хитроумные назарские ловушки. Это было лишь досадной помехой для храмовой стражи Эндроса, но изгоям требовалось лишь потянуть время. Мужчины от мала до велика взяли в руки мечи. Матери собирали детей, спеша уйти в северные пещеры. Знахарки наотрез отказались покидать долину: кроме Лима у них на попечении было еще несколько лежачих больных.

– Каждому, кто начал обучение в прошлом году, взять меч! Дозорные! Вы уже запечатали последнюю из ловушек?.. Бьён, проклятье, почему ты не можешь связаться с Отшельником? – командовал Варвадар Бидр, крутясь на месте, как заведенный.

– Ты проведешь женщин и детей через пещеры, – говорил между тем Райзаб своей жене, сосредоточенной южанке с пучком тронутых сединой черных волос. – Идите лучше тихо, чем быстро. Если надо, пусть матери зажмут младенцам рты! А если вас все же настигнут… Не отдавайте им детей, – он сунул жене в руки кинжал в ножнах. – И следи за Райханой! Эта девчонка сбежит обратно, если представится шанс.

Южанка стиснула ножны так, что побелели костяшки пальцев, сжала ладонь Райзаба и быстро пошла прочь. Жены пытались напоследок обнять своих мужей. Вновь раздался плачь.

– По крайней мере, мы умрем, сражаясь бок о бок, – удовлетворенно заключил Чен-Ку.

Сантар фыркнул.

– Мы не умрем. Сая вернется, вот увидишь!

С озера на долину наползал влажный, пахнущий сыростью утренний туман. В белесой завесе привычные звуки искажались, путая самый острый слух.

Сантар оглянулся на север, к пещерам – туда, где должна была показаться Сайарадил, и положил ладонь на рукоять меча.

Она обязательно вернется… Так ведь?

Глава 21

– Что ты имеешь ввиду? – напряженно спросила Сая.

Отшельник выдержал паузу, хитро поглядывая на Сайарадил. Той все больше начало казаться, что перед ней разыгрывают давно запланированное представление.

– Много столетий назад, когда я был юным и беззаботным шалопаем, на равнинах от гор до морей пошли слухи о союзе великих магов, – начал он тоном заправского рассказчика. – Во времена, когда магия была привилегией избранных родов, вдруг объявляются четыре мага, которые утверждают, что будут учить тайному искусству способных детей! Надо ли говорить, как ополчились гадатели и прорицатели на службе у вождей, среди которых большая часть была шарлатанами? Стало ясно, что их власти пришел конец.

Кажется, рассказ грозил затянуться надолго. Тоскливо вздохнув, Сайарадил подсела к очагу.

– Я помню, что слушал это как сказку, как восхитительную сплетню, с помощью которой можно скоротать тоскливый вечерок, – продолжал Отшельник; взгляд его затуманился. – Веры в правдивость слухов не было, пока однажды в моей деревне не объявился странный человек. Он прошел по домам и, к ужасу моей матери, объявил, что у меня есть магический дар. Собралась толпа, люди смеялись над этим незнакомцем, а он оставался спокойным, глядя на нас, словно на неразумных детей, и вдруг – раз! – исчез, словно земля под ним разверзлась! Мы закричали от ужаса, когда он, смеющийся, появился у нас за спиной… Ты не знала? – понял Отшельник, видя недоверие на лице Сайарадил. – Лейв владел высшим искусством перемещения. Это был воистину удивительный человек! Когда он ушел, я отправился следом, потому что понял: служить такому – величайшая честь. У него было много последователей куда более одаренных, чем я, но мне просто хотелось быть рядом с ним. Мы основали общину в Сковосе, родном городе учителя. К нам потянулись одаренные маги со всего севера… Признаться, я начинаю забывать то время, – Отшельник печально опустил плечи. – Но не о том сейчас речь. Я был немногим старше тебя, когда в одну из ночей меня разбудил стук в дверь. Это оказался учитель. Он был чем-то взволнован, ходил по комнате из угла в угол. На его одежде я заметил пятна крови, но не стал спрашивать откуда они.

Отшельник попробовал отвар и огляделся в поисках чистой посуды.

– Учитель спросил, готов ли я выполнить его задание. Для меня такая просьба была честью! Тогда он сказал: «Небо на западе затянули тучи. Тебе нужно переждать грозу на востоке. Жди, и я явлюсь тебе во сне». Только эти три коротких предложения… Мне оставалось лишь кивнуть в ответ, хотя я так ничего и не понял. Выполняя волю учителя, ранним утром я покинул Сковос и отправился на восток. Заходя в деревушки или встречая путников на дороге, я слышал одно и то же: слухи о новой войне. Мне это казалось пустыми сплетнями. Я достиг подножья гор, когда лучилось страшное: Сковос был до основания уничтожен вандами! Как мне хотелось броситься назад… Но я не посмел ослушаться учителя. Меня не покидала мысль, будто он хотел, чтобы я выжил в этой войне. Скрипя сердце, я продолжил путь в неизвестность. И вот однажды, когда первые морозы сковали землю тонким льдом, мне приснился сон, который я помню по сей день. Белый, как парное молоко, туман окружил меня. Я шагнул в него, а навстречу мне вышел учитель. Он сказал, что это место – преддверье мира мертвых, поэтому живому нельзя долго находиться здесь. Затем он взмахнул рукой, и мне явились видения – берег реки, текущей посреди равнины, и земля, пропитавшаяся кровью четверых людей. «Укажи старшим это место, – сказал учитель, кивая на устье реки, впадающей в море. – Здесь они найдут меня и моих братьев».

Отшельник разлил отвар в плошки. Сая попробовала отказаться, но он с силой всучил ей пахучее варево.

– Тебе понадобится много сил, так что пей, – приказал он строго.

– Пока мы сидим здесь, попивая отвар, стражники могли уже дойти до Убежища! – резко ответила Сая.

– Изгоем больше, изгоем меньше – кто заметит? – пожал плечами Отшельник, размешивая золу в очаге. – Наш разговор куда важнее… Наказ учителя мной был исполнен в точности. Вернувшись на родину, я обнаружил несколько старших учеников из числа тех, кто в во время войны находился на равнинах, и рассказал им свой сон. Они отправились в указанное место, где им удалось отыскать останки Великих. Вопреки ожиданиям, создание единого Саркофага не укрепило братские чувства между народами. Вражда прочно укоренилась в наших сердцах. Мой народ принял тяжелое решение оставить родные леса и найти место, где начнется новая история моах. Но для того, чтобы исполнить задуманное нашими магами, кто-то один должен был остаться. Я вызвался сам, и собратья приняли мою жертву. Они ушли, оставив священный лес на мое попечение. По руслу Тиуры от Соляного моря на западе до Грозовых гор на востоке – и дальше на север, где чаща становится непроходимой, я собственной кровью начертил непрерывную цепь рун. Не просто хранитель – я часть северных лесов. Никогда больше мне не переправится на левый берег Тиуры! Здесь, в уединении и тишине, под защитой свирепых слуг, я посвятил себя изучению перепутий, ожидая, когда Саркофаг напоится кровью потомков четырех.

Отшельник встал, распихивая ногами шкуры. Сая увидела, что в центре комнаты на каменном полу высечен круг, в который была вписана звезда с пятью лучами. Ее острая вершина смотрела на север.

– Я звал тебя за этим, ведающая Водой! Погляди! – воскликнул Отшельник. – Это – священный круг пяти стихий.

– Пяти? – переспросила Сая.

– Верхняя вершина символизирует мир духов, – Отшельник вытащил из-за пазухи мешочек с рунами. – Только здесь, в древнем Святилище моах, для того, чтобы попасть в междумирье, тебе не нужно находиться при смерти. Если ты согласна, я перенесу тебя в пограничное пространство между жизнью и смертью; там ты встретись того, кто расскажет всю правду о священном для вас Саркофаге! А я тем временем сниму печать с твоих сил.

Сая мыслями оглянулась в прошлое. Айне, отряд Сорсуса Карлала, Лим… Сколько людей пострадало, прежде чем она смогла добраться сюда! Прав на сомнения у нее не было. Без колебаний Сайарадил вошла в круг.

Отшельник опустился на колени и принялся выкладывать внешний круг из плотного кольца рун. С последней из них ноги Сайарадил подкосились, и она упала, с размаху ударившись о каменный пол. Из ее носа потекла тонкая струйка крови. Отшельник хлопнул себя по лбу и дернулся было к ней, но замер на границе круга, беспомощно опустив руки.

***

– Сайарадил, встань!

Сая открыла глаза и поспешила подняться на ноги: ей показалось, что она уснула на уроке в Храмовой школе. Она стояла посреди белого тумана – казалось бы, привычного, но на этот раз что-то неуловимо изменилось. Туман вроде бы стал реже и не лежал, как раньше, неподвижно, а клубился, словно пар или кучевые облака.

– Лейв? – позвала Сайарадил.

– Оглянись, – раздалось за спиной.

Сая обернулась и охнула, одновременно отскакивая в сторону. Позади нее стояла величественная статуя из белоснежного камня. Статуя изображала обнаженного мужчину, сложившего на груди руки. Черты его лица были вырезаны слишком резко, как будто скульптор пытался подчеркнуть твердость характера своего натурщика: высокие скулы, заостренный подбородок и напряженные морщины на переносице – казалось, что он способен вынести все невзгоды, что выпадут на его долю.

– Это мой настоящий облик, – сказал голос; казалось, что говорит сама статуя.

– Я узнала тебя, – прошептала Сая.

– Нужно держать какую-то форму, чтобы не сойти здесь с ума, – проворчала статуя, не размыкая губ.

Сайарадил вежливо улыбнулась и отвела глаза: одно дело – разглядывать неживую статую обнаженного мужчины, и совсем другое – разговаривать с ним.

– Тебе неуютно, – понял голос.

По белому туману пробежала рябь – и вот Сайарадил стоит в пышном саду среди разросшегося мирта и цветущего олеандра; яркое солнце слепит глаза, по голубому небу плывут низкие облака…

– Что это? – ахнула Сая, оглядываясь – сад простирался кругом вплоть до далекой линии горизонта.

– Всего лишь глупая фантазия. В этом мире можно вообразить что угодно, но оно никогда не станет настоящим, – пояснила статуя, торс которой теперь был закутан в пурпурную тогу, расшитую золотым узором.

Сайарадил прикоснулась к нежно-розовому цветку олеандра – и тот растаял, туманом окутав ее исполосованные шрамами пальцы. Сая посмотрел на них так, словно никогда прежде не видела.

– Метки жертвы, – хмыкнула она, царапая большим пальцем израненную ладонь.

– Да, это так, – вздохнула статуя.

– Расскажи мне все! – Сая обернулась так резко, что кусты вокруг нее превратились в дымку.

– Ты уже многое знаешь. Это правда, что твой предок разрушил мой дом – как правда и то, что я разрушил его. В свое оправдание могу лишь сказать, что с моей стороны это была праведная месть, но вряд ли такое оправдание понравится потомку вандов… Если бы ты знала, Сайарадил, какими страшными были те дни! Ксайгал, мой друг, мой возлюбленный брат, не удовлетворился миром на равнинах и возжелал покорить все Обозримые земли под своей властью! Я был единственным, кому он предложил вступить в союз. Мне было больно видеть, во что его превратила власть. Я отказался и, понимая, что друзьями нам больше не быть, отослал своих учеников подальше от леса… Кто же мог вообразить, что твой предок ополчиться не только на меня, но и на весь народ моах, разрушив Сковос, священный не только для северного народа, но и для всех равнин?

Голос стих, и, словно повинуясь ему, сад исчез. Перед Сайарадил пронеслись смазанные картины: из праха восставали города, канувшие в вечность; вековые леса, овеянные прохладой, появлялись из тумана; фруктовые сады манили сочными плодами и ароматами цветущих розариев; величественные дворцы поражали роскошью залов, отделанных золотом и мрамором; прекрасные девы, облаченные в невесомых одеяниях, танцевали в уединенных беседках, – и тут же появились могучие армии, марширующие нога в ногу; покоренные города объяло багровое пламя; роскошные дворцы опустели, разграбленные до основания; кровь прекрасных дев пропитала тонкие одежды…

То были воспоминания Лейва, первожреца Земли, которого вот уже тысячу лет величали не иначе, как великим, – а, может, это были просто смазанные картины, которые рисовало его воображение, тысячу лет запертое в бескрайнем белом тумане. Сайарадил оставалось лишь догадываться, где правда.

Видения исчезли, когда голос зазвучал вновь:

– Вей-Рэн и Мехред не пожелали остаться в стороне. Когда война охватила все народы, я понял, что мы разрушили все то, что сами создали. Порицая вождей за их жадность и жестокость, мы стали такими же, едва дорвавшись до власти… Мне не оставалось ничего, кроме как бросить братьям вызов на поле боя. Я знал, что у меня не получится уничтожить трех самых могущественных магов Обозримых земель в одиночку. Тогда я сделал то единственное, что было возможно для меня, как мага Земли – запечатал наши тела в валун, который валялся неподалеку. Каменная клетка ограничила их силы, позволяя мне удерживать из внутри. Оставалось лишь надеяться, что мои ученики поймут, что именно я хотел… И они поняли! Воистину, у меня были лучшие из учеников! С помощью сети рун им удалось превратили камень-могилу в перепутье – связующий канал между миром живых и мертвых. Они сделали также каменный талисман, который соединял воедино границу рунного узора. Испещренный рунами камень стал своеобразным замком, а талисман – ключом, призванным его закрыть. Случись так – и наши духи отправились бы в царство мертвых, а мертвые тела остались бы внутри камня! Чем не прекрасная смерть? Ритуал был чрезвычайно прост! Но было лишь одно условие: ритуал требовал крови наших потомков. Всего одна крохотная капля жертвенной крови… Мой сын и дочь Вей-Рэна были отмечены первыми. Если бы ритуал был проведен сразу, руны не высосали бы из них всю жизненную силу! Но время шло, камень так и не получил кровь четырех, поэтому руны убили тех, кто получил метку… Я не помню, как звали дочь Вей-Рэна. Моего сына звали Аар. Он не пошел в меня – любил работать руками и был совершенно лишен магического дара, а потому оказался бессильным перед ненасытной жаждой рун. Я все равно что своими руками убил собственного сына, – в голосе послышалась лютая тоска. – Сын Мехреда был запечатан позже, но вот потомков Ксайгала найти так и не удалось. Ритуал не был проведен. Отчаявшись исполнить мою волю, ученики увели обескровленный войной народ моах на север; лишь один из моих последователей остался в священном лесу хранить секреты рунной магии на тот случай, если чудо все же произойдет. Ключ от Саркофага был передан народу назаров… И вот ты пришла, Сайарадил! – голос замолчал, сорвавшись.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – спросила Сая, заглянув статуе в глаза.

Ей показалось, что та отвела взгляд.

– А ты бы поверила бесплотному голосу в твоей голове? – насмешливо спросил голос.

– И что теперь? Ты ждешь, что я спасу тебя? – раздраженно спросила Сая.

– Не меня, а нас всех, – поправила статуя.

– И как же я должна это сделать?

– Запечатать перепутье. Ритуал сложен, но мой ученик расскажет тебе о нем.

– Почему он сам не может провести его?

– Для этого нужно быть возле Саркофага, а этот глупец, как я понимаю, соединил свою кровь с лесом. Ему не добраться до Эндроса.

Голос замолчал, словно ставя Сайарадил перед фактом: кроме нее проводить ритуал было некому. А если она откажется…

– Если откажусь, то умру? – с вызовом спросила Сая.

– Ты – маг, и не умрешь так просто. У тебя в распоряжении пара десятков лет до того, пока руны высосут из тебя жизнь, – тихо сказал голос.

– Значит, я могу просто прожить отпущенную мне жизнь и уйти, так и не проведя ритуал? – прищурилась Сая.

– Можешь. И я не стану тебя винить. Я смею лишь просить…

Видение сада смазалось и исчезло. Белый туман, подступивший было, хлынул в стороны: вокруг Сайарадил образовалась пустота – бескрайнее, черное пространство, мириады сверкающих огоньков и огромный голубой шар внизу.

– Я уже была здесь, – сказала Сая. – Это ведь наш мир?

– Твой мир, – прозвучало над ухом. – А теперь представь Эндрос!

Сайарадил закрыла глаза и вдруг ухнула внизу, проносясь сквозь пространство. Черная пустота исчезла: впереди показались пики башен, возвышающиеся над зелеными кронами деревьев.

– Представь свой дом.

Сая вообразила: отвесные стены без окон и покатая крыша, внутренний двор, окруженный стройным рядом белых колонн, журчащий фонтан, фрески на стенах… И вот – родной дом как на ладони раскинулся внизу. Сайарадил смотрела на него с высоты птичьего полета. Мимо нее – снизу, сверху, по сторонам – продолжали проноситься видения, чаще – смазанные, лишь изредка отчетливые.

– Это один из даров вашего рода, – пояснил голос. – В мои времена таких, как ты, называли зрящими. Особое свойство скрыто в твоих глазах: ты можешь видеть вдаль сквозь пространство или сквозь время, можешь даже разглядеть то, что человек прячет в сердце… Видения зрящих беззвучны, в большинстве своем смазаны и неопределенны. Нередки случаи, когда к старости зрящие полностью слепли, продолжая несмотря на это видеть все, что происходило вокруг… Глаза – это неотъемлемая часть тебя. Ты можешь не призывать воду, но перестать смотреть ты не в силах – и чем больше ты будешь видеть, тем жадней руны будут высасывать твои силы. Береги свои глаза, Сайарадил! Это та сила, которая останется с тобой до последнего вздоха.

Сая потрясенно вглядывалась в бесчисленный поток видений, проносившийся мимо, как вдруг среди множества картин заметила клочок леса, объятый пламенем.

– Это же Убежище… Я должна вернуться! – закричала Сая.

От ее крика видения исчезли, превратившись в клубы белого тумана.

– Для этого тебе нужно посмотреть на себя, – подсказала статуя, нависшая над ней.

Сайарадил опустила взгляд на руки и, услышав насмешливое фырканье, опомнилась. Закрыв глаза, она попыталась представить свое лицо. Это оказалось куда сложнее, чем могло показаться. Впервые в жизни Сая поняла, что совершенно не знает, какой формы ее нос, глаза и как выглядит, скажем, ее лоб. «Сайарадил Вэй, Сайарадил… Я!» – повторила она про себя несколько раз и приоткрыла глаза.

В очаге весело потрескивал огонь, но Сая не слышала ни звука. Она висела под высоким куполом в круглой комнате; другая Сайарадил лежала внизу в круге рун из засохшей бурой крови – а вокруг нее, обретая форму, медленно проступал сверкающий кокон, сплетенный из водных струй. Журча и переливаясь, словно живая, вода повторяла очертания фигуры Сайарадил, с каждым мгновением сияя все ярче.

– Это – проявление твоего дара, – провозгласил голос. – Теперь ты действительно стала ведающей Водой!

– А это что? – недоуменно спросила Сая, вглядываясь в очертания своего тела.

Она видела, как ото лба до пяток по рукам, груди и ногам через все ее тело вьется незримые простому глазу темные цепочки рун. Там, где руны соприкасались с водными струями, текучая стихия возмущалась и вздрагивала, словно пыталась оттолкнуть от себя извилистые закорючки.

– Не может быть! – тихо выдохнул голос.

– Что это? – встревоженно повторила Сайарадил.

– Это петля, – сказал голос так, как будто это все объясняло.

– Да не томи же! Что за петля? – воскликнула Сая.

– Цепь рун, которой связывают тело и дух при ритуале вселения, – голос прозвучал обескуражено. – Кажется, именно так мой ученик пытался вернуть тебя, когда ты замерзала в междумирье…

– Погоди, – остановила его Сая. – Что за ритуал вселения?

– Ты ведь видела слуг моего ученика, которых вы зовете многоликими? – ответил голос вопросом на вопрос.

Сайарадил прикрыла глаза, но все равно продолжала видеть извилистые знаки, обвившие ее тело, словно змеи.

– А почему они не исчезли, когда я пришла в себя? – прошептала она.

– Они никогда не исчезнут, Сайарадил, – жестко сказал голос. – Ритуал вселения проводится раз и на века. Он нерушим, необратим и неизменяем. Есть только два способа завершить его. Первый уничтожить тело, в которое вселился дух. Второй – закрыть перепутье, из которого он пришел… Но ты – не беспокойный дух, Сайарадил, и твое тело не было мертво. При моей жизни никто не проводил ритуал вселения на живом человеке!

– И что теперь со мной будет? – тихо спросила Сая.

– Это знает только он, – ответил голос.

Сая перевела взгляд на Отшельника. Тот сидел за чертой круга и, закусив губу, сосредоточенно чертил что-то на полу. Закончив очередную цепочку закорючек, он передвигался в сторону и, ткнув острым кончиком ножа себе в палец, продолжал возить им по пыли.

– Пытается привести тебя в чувство, – вздохнул голос над ухом. – Все руки уже себе изрезал.

Эти слова заставили Сайарадил по-другому посмотреть на сгорбленную сосредоточенную фигуру, замотанную в мех.

– Я могу ему передать что-нибудь, – предложила она, чувствуя, как непреодолимая сила тянет ее вниз.

– Мне нечего сказать, кроме слов благодарности, – прозвучало в ответ. – Как и тебе тоже, ведающая Водой! Спасибо за то, что выслушала… Больше мы с тобой не увидимся.

– Погоди! – воскликнула Сая. – Как это – не увидимся?

– Прощай, Сайарадил Вэй! Я был счастлив говорить с тобой, – прозвучало издалека.

Сая открыла глаза и села. Отшельник замер, занеся нож для очередного укола; на его лице отразилось облегчение. Он вошел в круг и помог ей встать, но Сая оттолкнула его. С трудом поднявшись, она сделала шаг. Ноги подкашивались и вели куда-то в сторону. Казалось, даже колени стали гнуться в обратном направлении. Отшельник вновь попытался поддержать ее, но Сайарадил отпрянула назад.

– Не смей больше прикасаться ко мне! – крикнула она, судорожно оглядывая свои руки.

– Они уже стерлись, – тихо сказал Отшельник.

– Но не исчезли, – Сая подняла на Отшельника полные гнева глаза. – Что ты сделал со мной?

– Я тебя спас, – ответил тот еще тише. – Дал услышать его голос… Не нужно было?

Сая поморщилась; она не была уверена, что предпочла бы умереть вместо того, чтобы стать предметом очередного ритуала моах.

– Мне нужно знать одно, – сказала она твердо. – Что эта петля означает для меня?

Отшельник встряхнулся, словно большой лохматый медведь.

– Учитель не смог тебе объяснить, верно? – сказал он с долей самодовольства. – Это не обычный ритуал вселения! Я сам изобрел его, когда подошел черед самой первой из моих смертей… Но тебе нечего опасаться. Твоя жизнь вне опасности, ровно как и здоровье. Напротив, я думаю, что ты станешь лишь крепче от того, что твое тело и дух связаны цепью рун!

Он так вдохновенно размахивал в руками, что сомнения Сайарадил лишь окрепли. Видя ее прищуренный взгляд, Отшельник поник плечами:

– Правда, есть кое-что… Скажи мне, ведающая Водой, в междумирье ты видела что-нибудь вроде стены?

Перед взором Сайарадил пронесся расписанный жемчужный фарфор. Отшельник протяжно вздохнул:

– Видела, значит! Надеюсь, ты все хорошо запомнила? Это – твой предел силы, – заметив, что Сая не понимает, он закатил глаза: – Чему только тебя учили в Большом городе? Предел – это максимум силы, которую может использовать маг. Мало кому дано увидеть свой предел воочию, но потомственные маги всегда были достаточно сильны для этого.

– И что там, за пределом? – состроила скептическое лицо Сая.

– За пределом нет ничего, – жестко сказал Отшельник. – Перейти предел для мага означает участь худшую, чем смерть. Некоторые мечтатели верили, что там их ждет небывалое могущество; они переступали границу и… исчезали. Из разум оказывался заперт там, откуда никто не возвращается, а тело продолжало жить в этом мире. В мое время таких магов сжигали заживо в наказание другим. Их тела корчились, горя в огне; им было больно, но они не могли даже кричать.

– Мой предел был стеной из фарфора, – сказала Сая. – Он разлетелся на части, когда я услышала, что Сантар зовет меня.

– Ты ведь не сама его разбила? – взволнованно спросил Отшельник и, видя, что Сая мотает головой, выдохнул. – Если когда-нибудь еще раз увидишь эту стену, не вздумай разбивать, даже не прикасайся к ней! Ты поняла меня, Сайарадил?

Сая кивнула. Отшельник смерил ее долгим взглядом.

– Многие маги видят предел в тот миг, когда умирают, – сказал он. – Но ты за свою короткую жизнь была при смерти слишком часто. Тебе и раньше доводилось гулять по междумирью, куда живым входа нет – теперь же твой дух сможет идти еще дальше, в неведомые живым глубины бытия.

– Из-за петли? – прищурилась Сая.

– Из-за петли, – нехотя признал Отшельник. – Видишь ли, ведающая Водой, для междумирья ты теперь все равно, что мертвая, поэтому больше оно не отпустит тебя. Не помогут ни знахарки, ни целители: следующий раз, когда ты окажешься при смерти, будет для тебя последним.

Сайарадил отвернулась к очагу. Всполохи пламени едва держались на догорающих головешках; в просторной зале сразу стало сыро.

– Тебе не надо бояться, ведающая Водой, – по-своему истолковал ее молчание Отшельник. – Я научу тебя приемам, с помощью которых ни одно орудие в мире не сможет причинить тебя вред!

– Что же это за приемы? – со смешком спросила Сая.

– Ритуалы рунной магии, – свистящим шепотом выдохнул Отшельник. – Я научу тебя всему, что знаю сам. Ты сможешь чертить по воздуху руны, которые за миг возведут вокруг тебя непроницаемые щиты! Одним движением руки обратишь в прах целый легион Большого города! Есть ритуалы, отвода которым не знает никто на равнине. Ты сильный маг, поэтому потребуется не так уж много времени на обучение – год, может, даже меньше, пока ты не запомнишь рунные цепи. Тебе нужно лишь довериться мне…

Сайарадил обернулась; лицо ее перекосила насмешливая улыбка.

– Довериться тебе? Точно так же, как это сделали изгои? – медленно проговорила она. – Что это за печать Верховного жреца, которую они должны были тебе достать?

Отшельник оторопело заморгал.

– Три доверчивых дурака, которых ты снабдил бесполезными побрякушками, отправились в Первохрам за несуществующей печатью! – продолжала Сая, наступая на Отшельник. – Ты послал их на верную смерть!

Отшельник молчал; его взгляд был серьезен, как никогда. Сая замерла, недоверчиво вглядываясь ему в глаза.

– Ты не мог знать, что я спасу Сантара, – сказала она так уверенно, словно пытаясь убедить саму себя.

– Но ты спасла, – заметил Отшельник.

– Это же просто случайность!

– Магия состоит из случайностей.

– А серая стража? Я знаю, как сильны твои многоликие твари – почему же так вышло, что стражникам все же удалось дойти до Убежища?

– Ты слишком долго не соглашалась идти со мной. Я потерял терпение, – пожал плечами Отшельник.

– И ты думаешь, после такого я смогу доверять тебе? – пораженно прошептала Сая.

Несколько мгновений Отшельник смотрел на нее, затем быстрым шагом направился к выходу. Сая проводила его взглядом. Слышно было, как где-то в соседней комнате загрохотала падающая утварь; затем раздался плеск наливающейся воды. Наконец, Отшельник вернулся, таща за собой наполненный до верхов ушат воды, который он с грохотом поставил перед Сайарадил. Вода плеснула хрустальным звоном; едва глянув на нее, Сая ощутила запах высушенной солнцем гальки на речном берегу. Отшельник между тем, оглядевшись, схватил валяющийся на полу нож, и, резким движением полоснув себе ладонь, сжал кулак над ушатом.

Сая поморщилась: вода сразу же стала соленной.

– Твоя вода, моя кровь. Точно так же, как кровь растворилась в воде, став ее частью, мои знания, магия и жизнь будут принадлежать тебе. Распоряжайся ими, как хочешь! – торжественно сказал он и, видя недоумение Сайарадил, подсказал: – Чтобы принять клятву, тебе нужно омыть порез…

– Я принимаю твою клятву, – осторожно сказала Сая и, зачерпнув ладонью, омыла кровоточащую ладонь водой.

– И выпить все до дна! – закончил Отшельник.

– Все? – ужаснулась Сая, оглянув увесистый ушат, прежде чем заметила ехидную улыбочку Отшельника.

Вода в ушате плеснула, окатив его недовольной волной. Сая удивленно расширила глаза.

– Ее голос, – прошептала она. – Я слышу… Слышу!

Со всех сторон, поблизости и издалека, из-под земли и даже с неба доносился звонкий плеск. Стихия, не признающая формы и границ, текучая или застывшая, то спокойная, то стремительная, звенела сотней голосов, переливалась, смеялась и кричала! Это была песня Воды – песня, которую она пела для пробудившегося мага, связанного с ней незримыми узами.

Слезы навернулись на глаза, и Сая не стала их сдерживать. Вода ответила восторженным грохотом – так разбиваются о камни струи водопада, упавшие с огромной высоты. Не скрывавший своего счастья Отшельник пританцовывал, размахивая руками; на шкуры падали капли крови.

На все еще нетвердых ногах Сайарадил двинулась на улицу, где жадно вдохнула сырой утренний туман. Ей стоило лишь подумать о воде – и та налетела, завиваясь вокруг спиралями. Каждый новый шаг Сайарадил становился уверенней, а клокотавшие вокруг водные струи – толще. И вот, наконец, она сорвалась на бег и была тут же подхвачена широким водным потоком. Сая закрыла глаза, доверив воде нести себя: вперед, сквозь плотную стену деревьев, косматые ветви которых грозили хлестнуть по лицу, мимо потревоженных птиц – к долине, над которой поднимался дым. Дорогу ей преграждала каменная гряда. Взбираться вверх или пройти через пещеры? Сая представила, как клокочущий водный поток устремляется в пещеры – и тут же увидела, что через темные ходы навстречу воде пробираются цепочкой женщины и дети; увидела жену Райзаба, ведущую их; сосредоточенную Райхану, на руках которой висли перепуганные малыши. Они замерли, услышав плеск приближающейся воды; дети вцепились в матерей; Райхана успела подхватить двоих малышей на руки, когда водный поток накрыл их… Сайарадил ужаснулась, отгоняя непрошенное видение. Нет, только не через пещеры! Гряда была уже совсем рядом; а там, в долине за ней, горстка мужчин, ощетинившихся мечами и амулетами, сгрудилась у озера. Погодите-ка… Озеро!

Убежище изгоев окружала целая сеть ручейков и озер, соединенных подземными протоками. Это ли не благословение Великого неба?

***

Серое утреннее небо было озарено отсветами пламени. Пытаясь выиграть время, изгои подожгли вход в ущелье, облив дозорные укрепления медвежьим жиром, который запасали на зиму. Из-за утренней сырости и тумана огонь спал быстрее, чем рассчитывалось. Помня, что им нельзя вступить в прямую схватку, а нужно лишь потянуть время, изгои отступили в глубь. Судя по тому, что через время в воздухе запахло гарью, стражники вошли в долину; судя по всему, они несколько домов на краю поселения. Изгои прекрасно понимали, что если огонь не потушить, то он в скором времени перекинется на соседние деревянные дома – так начнется пожар, в котором сгорит все поселение.

Но ничего другого, кроме как ждать, изгои не могли сделать.

Ожидание тянулось уже несколько часов. Над горной грядой зарозовело небо – начался новый день. В долине стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием пожара вдали. Изгои отступили подальше от огня – к озеру. Впереди был враг, позади поблескивала водная гладь. Больше отступать было некуда, разве что пускаться вплавь; изгои осматривали оружие, готовясь принять бой.

Сантар сидел на траве у берега, напряженно вглядываясь в далекие дома на окраине: пару раз там промелькнули темные силуэты.

– Почему они медлят? – рассуждал вслух Райзаб.

– Бояться! Нас ведь больше, – хмыкнул Бьён.

Сантар скептически поморщился. Кроме него самого, Чен-Ку и семерых старейшин изгоев насчитывался тридцать один человек – всего четыре десятка мужчин; среди них треть – старики вроде Бьёна и Ли-Сека, которые отказались уходить на север вместе с женщинами и детьми. А против них – двенадцати искусных убийц, которые не совсем люди… Около тысячи изгоев сейчас было рассеяно по городам равнины, пребывая в полной уверенности, что их семьи в безопасности. Впрочем, Сантар вовсе не был уверен, что даже будь они все сейчас здесь, преимущество оказалось бы на их стороне.

– Они пытаются понять, где Сайарадил, – кисло сказал старейшина Варвадар. – Если ее здесь нет, сражаться с нами бессмысленно.

– Зато у нас полно причин отправить в царство мертвых жреческих прихвостней! – заявил Фарат, прокручивая в руках кривой меч.

Чен-Ку, сидевший рядом с Сантаром, покосился на него с насмешкой: он не помнил, когда в последний раз видел южанина на тренировочном поле.

– Мы так слабы, – сказал Сантар по-назарски. – Если не можем одолеть даже слуг, то как надеемся победить хозяев? Все, на что мы способны – жалить исподтишка, как шакалы!

– Тебе это устраивает? – тихо спросил Чен-Ку.

Сантар поднял на него растерянный взгляд.

– Война изгоев и жрецов – не моя война, – сказал назар. – Я лишь следую за тобой, каков бы ни был твой выбор.

– Если ты служил моей матери, то мне служить не обязан! – раздраженно бросил Сантар.

Щелки-глаза Чен-Ку блеснули улыбкой:

– Я сам решаю, кому мне служить.

Сантар хотел сказать еще что-то, как вдруг по рядам изгоев пробежало оживление. Со стороны поселка показался человек. Пройдя к озеру, он остановился, обвел взглядом горстку изгоев и крикнул:

– Переговоры!

Низкий голос потонул в утреннем тумане.

Старейшины переглянулись. Райзаб тяжело вздохнул:

– Выбора-то у нас нет, – и, поправив ремень на пузе, вышел вперед.

– Не ты! – крикнул издалека стражник. – Я буду говорить только с тем, у кого нет запаха.

Изгои зашептались, недоуменно оглядываясь на старейшин – те выглядели сбитыми с толку. Сантар медленно поднялся на ноги.

– Кажется, это обо мне, – сказал он.

– Что ты несешь! – накинулся на него Райзаб. – Что значит – у тебя нет запаха?

– Это значит, что он не может почуять меня, – усмехнулся Сантар.

Райзаб заступил ему дорогу:

– Я не позволю тебе идти!

– Это опасно, – согласно закивал старик Ли-Сек.

– У тебя не хватит разума провести переговоры, – подал голос старейшина Варвадар.

– Но с вами он даже разговаривать не станет! – воскликнул Сантар и оглянулся на Чен-Ку в поисках поддержки.

Назар встал с земли.

– Один ты не пойдешь, – твердо заявил он.

Стражник поджидал их, сложив руки на груди и широко раздвинув ноги. Тонкое серое сукно, из которого были сшиты его одежды, не скрывало крепких мускул. Когда Сантар подошел ближе, стало ясно, что стражник возвышается над ним, как смотровая башня над стеной. При нем не было никакого оружия, если не считать огромных кулаков – но Сантар прекрасно знал, что в потайных карманах у него припрятаны ножи. Впрочем, они могли и не понадобиться тому, от мускул которого одежда едва не трещала по швам. Казалось бы, такая махина не должна разумно мыслить, но нет – на квадратном лице обнаружились блеклые проницательные глаза.

– Тот, у кого нет запаха! Наслышан о тебе, – не обращая внимания на Чен-Ку, стражник внимательно оглядел Сантара с ног до головы. – Я Пилий, глава стражи Первохрама.

– Меня зовут Сантар, – начал было тот, но споткнулся о кривую ухмылку стражника.

– Твое имя не имеет значения, – сказал он, – ровно так же, как твое существование. Свою роль в этой истории ты сыграл. Я пришел, чтобы заключить беглого адепта Вэй под стражу… Кстати, ты ведь знаешь, что все это с ней происходит из-за тебя?

Всего немного, но брови Сантар дрогнули. Это не укрылось от Пилия.

– Ты знаешь, – удовлетворенно протянул он. – Ради твоего спасения она пошла против приказа Верховного жреца и напала на моих собратьев, за что была осуждена к заключению в Вальд. Из-за твоей никчемной жизни наследница великого рода стала отступницей…

– Не слушай его, – сказал Чен-Ку на нардане. – Он просто пытается лишить тебя концентрации.

Пилий впервые посмотрел на назара; его взгляд был удивленно-равнодушным, словно перед ним сидело насекомое.

– Полагаю, он советует тебе не слушать меня, – сказал он. – А это значит, что мои слова ранят тебя, очень ранят…

– Что тебе нужно? – прервал его Сантар.

– Где она?

– Здесь ее нет.

Глаза Пилия подозрительно сощурились.

– Ты не лжешь мне, – заключил он. – Куда же она направилась?

– Я не знаю, – покачал головой Сантар.

Стражник поцокал языком.

– Говори правду! Где она?

Сантар промолчал. Пилий разочарованно поник плечами.

– Ненавижу иметь дело с влюбленными, – пробормотал он.

Из тени домов на свет вышли одиннадцать мужчин в серых одеждах. Сантар вгляделся в из лица, но были ли среди них убийцы его отца, так и не смог понять. Где-то вдалеке за его спиной послышалось звяканье металла: изгои вынимали мечи из ножен.

– По-правде говоря, было бы куда проще допросить твоих друзей, – Пилий покосился за спину Сантара. – Но мне интересен лишь ты, мальчишка без запаха. Я никогда не встречал подобного тебе! Ты вообще человек?

Говоря это, он медленно поднял правую руку вверх – стражники за его спиной чуть согнули ноги в коленях.

– Думаю, вопли товарищей сделают тебя сговорчивей, – с пугающей ласковостью промурлыкал Пилий и резко махнул рукой.

Стражники сорвались с места. Сантар выхватил меч, но перед собой вдруг увидел налившиеся кровью глаза Пилия. Казалось, удар неизбежен, но в последний миг что-то оттолкнуло Сантара в сторону. Кувырнувшись через себя, он вскочил на ноги и увидел, что стражник зажимает располосованное предплечье. У него в ногах с вогнанным в живот ножом валялся Чен-Ку.

Пилий выдернул свой нож, и Сантар охнул, глядя, как из раны назара хлынула темная кровь. Сила удара ужасала; Чен-Ку, который всегда казался непобедимым, корчился на земля, пытаясь зажать располосованный живот.

Стражник равнодушно наблюдал, как рука Сантара непроизвольно взметнулась к животу, словно пытаясь прикрыть несуществующую рану.

– Что же ты стоишь, мальчик? – протянул Пилий, с размаха ударяя Чен-Ку ногой в живот. – Он пожертвовал собой, а тебе все равно?

Назар захрипел и обмяк; руки, зажимавшие рану упали. Все уроки вылетели из головы Сантара – ничего, кроме ярости, там не осталось. Он ринулся вперед, готовясь нанести обманный удар, а затем перейти в ноги, но стражник плавно скользнул в сторону, почувствовав движение воздуха. Подобная скорость человека столь внушительных параметров не просто удивляла – она пугала, как нечто абсолютно противное природе, но Сантар больше не чувствовал страха. Не видя перед собой ничего, кроме ненавистного лица, он вновь занес меч. Стражник, издеваясь, уклонился в самый последний момент и подтолкнул Сантара в спину.

– Разве учитель не говорил, что злость лишает концентрации? Ах да, он же был никудышным мечником, – издевался он.

Вот что такое – настоящий, а не учебный бой, в котором счет идет на секунды, и цена ошибки – не презрительный смех ровесников, но жизнь! Сантар забыл даже то, что его руки прежде выполняли по-привычке. Он делал напрасные выпады, не думая о защите, а видя лишь одно – ухмыляющееся лицо с налитыми кровью глазами.

– Тот, кто не имеет запаха! Не думал, что с тобой будет так скучно, – разочарованно протянул стражник, вскидывая руку с ножом. – Ты мне надоел.

Лезвие ножа блеснуло в рассветных лучах. Сантар замер. Никогда прежде он не ощущал ничего подобного. Все звуки вокруг вдруг стихли, а воздух стал густой, будто кисель, которым их с Райханой в детстве поила жена Райзаба. В этом густом потоке все двигалось по определенным законам; поймешь их – и, считай, ты победил. Сантар видел, как нож летит острием прямо ему между глаз; он знал также что не успевает отбить его мечом. Но это и не было нужно.

Давай, ближе… Ближе, лихо тебя раздери!

За доли мгновения до удара Сантар наклонил голову влево. Нож просвистел мимо, срезав прядь отросших черных волос.

Глаза Пилия расширились; в них промелькнул жадный интерес.

– Учитель был никудышным мечником, – сказал он, – но, кажется, ученик его превзошел.

У озера слышались удары металла и чьи-то жалобные всхлипы. Сантар поднял меч. Изгои у озера и те, кто шел через пещеры на север; павшие дозорные, сгоревшие дома, раненый, но пока еще живой Чен-Ку, – все это существовало как часть огромного живого потока, который Сантар видел с поразительной отчетливостью. Течение времени вокруг замедлилось, давая ему шанс осознать цепь шагов, которые нужно совершить: проверить рану Чен-Ку; помочь тем, кто сражается у озера; потушить горящие дома… Но сначала – убить эту гору мышц, несущуюся на него с устрашающей скоростью. Вот от его огромных ручищ отделились два ножа, лезвия которых были нацелены Сантару в сердце и в правое плечо… Воздух-кисель сгустился еще плотнее, замедляя ход вещей. Ножи застряли где-то на полпути; Сантар был абсолютно уверен в том, что их полет – всего лишь часть его воображения. Он обогнул один нож, поднырнул под другой и устремился навстречу Пилию. С началом бега Сантара время вернуло свой ход; стражник вздрогнул, увидев упавшие ножи и направленный на него меч. В последний момент ему удалось уклониться, вильнув в сторону. Сантар знал, что так будет; развернувшись, он успел полоснуть стражника мечом по плечу. Серую ткань намочила кровь – такая же темная, как у Чен-Ку.

Пилий всхрапнул, выхватывая новые ножи.

– Я должен был сразу понять, что ты маг, – отрывисто выдохнул он.

Наверное, сказалось пережитое напряжение, но от этих безумных слов Сантар расхохотался. Тот, кто осознал, что проиграет, готов выдумать что угодно, лишь бы оправдать свою неудачу! Сантар знал, что будет дальше: еще пара ножей ему в грудь; очередное сближение – он ранит вторую руку, а следующая рана в живот станет для стражника последней! После нужно остановить кровь у Чен-Ку – нет, сначала нужно помочь тем, кто у озера; звон оружия там уже стих, зато слышится плеск воды…

Густой воздух был сметен порывом свежего ветра. Пилий замер и потянул воздух носом, словно собака; его лицо исказила звериная гримаса. Сантар вздрогнул, точно очнувшись ото сна, и оглянулся.

Озеро вспенилось в середине, к берегам кругами хлынула волна. Над поверхностью воды поднялся сплетенный из прозрачных струй кокон, сверкающей в свете поднявшегося над грядой солнце. Подхваченный волнами, кокон скользнул вперед; когда он приблизился к берегу, стало ясно, что в его центре замерла тонкая фигура.Стражники, не обращая внимания на горстку выживших изгоев, отступили от берега, став плотным строем. Те из изгоев, кто мог ходить, попытались оттащить от воды менее удачливых товарищей; они глядели на приближающегося мага со смесью страха – и надежды.

Кокон замер у кромки воды; его струи пришли в движение – вода схлынула в озеро, и на прибрежную гальку ступила Сайарадил Вэй. Длинные пряди ее волос обмотались вокруг облепленного мокрой одеждой тела, а глаза оставались закрытыми, словно она была погружена в глубокий сон. Стражники разом, словно по команде, оглянулись на Пилия. Тот, помедлив мгновенье, коротко кивнул – и те без раздумья ринулись вперед.

Сантар сжал меч и дернулся было к берегу, но Сайарадил уже пришла в движение. На ее бледном лице ледяным пламенем вспыхнули глаза, волосы, подхваченные водой, взметнулись вверх подобно шипящим змеям, а рот перекосился от крика. Прогнувшись в спине, Сайарадил выбросила руки вперед. Широкая волна из озера, повторяя ее движения, хлынула на берег; бережно обогнув трупы изгоев, вода обрушилась на стражников, давя их своей массой, сминая, словно бумажных кукол. Когда поднятые волной брызги улеглись, стали видны одиннадцать причудливо скрученных фигур, закованных в толстый слой льда; наружу торчали только их головы.

Краем глаза Сантар заметил, что Пилий, выхватив очередной нож, сделал резкий бросок. Медленно, слишком медленно… Прокрутив меч, Сантар отбил нацеленное на Сайарадил орудие, двумя ударами подрубил обе ноги и приставил клинок к горлу упавшего на колени стражника.

Вспенившаяся мутно-бурая вода хлынула назад в обмелевшее озеро. Над долиной повисла тишина, нарушаемая лишь плеском затихающей воды. Сайарадил откинула с лица прилипшие мокрые волосы, оглядела залитую кровью павших гальку, неподвижного Чен-Ку, горстку тяжело дышавших изгоев, старейшину Ристара в окровавленной рубахе – и ее лицо превратилось в застывшую гневную маску. Она прошла вперед, мимо израненных изгоев и застывших стражников – к Пилию. Тот задрожал всем телом, так хотелось ему ринуться вперед. Сантар безжалостно вдавил острый клинок в мощную шею стражника; по смуглой коже побежала кровавая струйка.

Сайарадил подошла к Пилию близко, без страха, и оглядела его взглядом сверху вниз.

– Хорошо, что ты стоишь на коленях, – сказала она. – Не придется заставлять тебя поклониться.

– Не будь я ранен, ни за что бы не преклонил колени, – ответил стражник.

– Госпожа, – добавила Сая.

– Для меня вы не госпожа, а беглая ученица Храмовой школы, которую я должен возвратить учителям, – ухмыльнулся Пилий.

– Ты не понял, – уточнила Сайарадил равнодушно. – Сейчас я госпожа не столько по крови, сколько по праву сильного. От меня зависит не только твоя жизнь, но и участь тех кто тебе подчиняется, так что будь вежлив.

Пилий оскалился в широкой ухмылке.

– Думаете, я поверю, что вы способны на убийство? Вы слишком милосердны для этого… маленькая госпожа!

Вода в озере вздыбилась, подавшись на берег. Сая сложила руки, и волна схлынула назад.

– Для тебя милосердие – это слабость… Позволь, я объясню, что оно значит для меня, – сказала девушка, наклоняясь к стражнику. – Я считаю, что жалеть всех подряд означает уничтожить само понятие милосердия. Для меня оно скорее равно справедливости… Но справедливость тоже относительна. Для тебя справедливым будет вернуть меня в Эндрос, для них, – Сая мотнула головой в сторону изгоев, – убить тебя и твоих людей. Как думаешь, какой из этих вариантов кажется более справедливым мне?

– Тот, который вам выгодней, – ухмыльнулся Пилий.

– Ты так и не понял смысла моих слов… Я собираюсь осуществить справедливое возмездие. Сам решай, выгодно мне это или нет, – вздохнула Сайарадил и, выпрямившись, сказала Сантару: – Не спускай с него глаз! Он проворен, как таракан.

– Посмотри, что с учителем, – попросил тот.

– Он жив, – сказала Сая уверенно. – Подставился под удар так, что органы оказались не задеты, но крови потерял слишком много… Не волнуйся! Никто из изгоев сегодня больше не умрет, чего я не могу обещать тебе, – сказала она Пилию.

Стражник криво усмехнулся.

– Как в Убежище судят преступников? – спросила Сая у Сантара.

– Если случай тяжелый, то созывают общий сход, – ответил тот, – хотя обычно старейшины выносят приговор большинством голосов.

Сайарадил оглянулась на Райзаба; тот поморщился, как от боли, и кивнул.

– Шесть, – сказала Сая и, поймав недоуменный взгляд Сантара, пояснила: – Осталось только шесть голосов.

Сантар порывисто оглянулся. Райзаб в порядке… Старейшина Ли-Сек? Нет, вон же его сухонькая фигурка, у воды… Варвадар считает трупы, старейшина Ристар перевязывает раненного Фарата. Старейшина Ротр-Дэй огромной черной тенью возвышается надо всеми. Бьён… Где он, лихо раздери?

– В воде у берега, – сказала Сая тихо. – Его убили одним из первых.

Рука Сантара дернулась; клинок вошел в шею еще глубже. Пилий насмешливо фыркнул. Сая осторожно тронула Сантара за плечо.

– Он меня рыбачить учил, – сказал тот. – И плавать… в этом озере.

– Смотри, маленькая госпожа, как нужно любить учителей, – наставительно изрек Пилий.

– Я любила, – передернула плечами Сая. – До тех пор, пока мой любимый учитель не убил другого любимого учителя и лучшего друга… Я созываю общий сход из тех жителей Убежища, которые сейчас есть в долине!

Изгои собрались вокруг ледяных столбов; Пилий, подгоняемый Сантаром, подошел ближе. Сая обвела собравшихся взглядом.

– Решим сначала участь тех, кто убивал ваших друзей, – сказала она, кивнув на закованных льдом стражников; большинство из них уже были без сознания. – Есть только три возможных варианта. Первый – мы отпустим их. Второй – станем держать здесь, как узников. Третий – казним. Кто за первый вариант?.. А за второй?

Изгои стояли, не шелохнувшись.

– Третий вариант! – опередил Саю Сантар, поднимая свободную руку.

Одна за другой вверх взметнулся лес рук. Сайарадил спокойно кивнула.

– Решение принято, – сказала она. – Только что общий сход как высший орган власти в этом поселении вынес смертный приговор одиннадцати стражникам Первохрама. Казнь будет исполнена немедленно, без права на последнее слово либо желание. Трупы казненных будут закопаны вне кладбища без памятного камня, чтобы само их существование предалось забвению… Я хочу, чтобы они знали это перед смертью – чтобы ты это знал! – Сайарадил посмотрела на Пилия в упор. – Вот она, моя справедливость!

В глубине блеклых глаз стражника вспыхнуло что-то знакомое, такое, что Сае уже доводилось видеть… Восхищение! Точно с таким же безумным восхищением на нее когда-то смотрел учитель Нармаил!

– Я знал, что однажды ты станешь чудовищем, – ухмыльнулся Пилий. – Понял это в тот день, когда ты превратила намдийского ящера в кровавое месиво… Кажется, это тоже было ради благой цели?

– Верно, – ответила Сая, поднимая вверх руки. – Ради благих целей я готова быть чудовищем!

Лед пришел в движения, трескаясь, скрипя и сжимаясь с чавкающими всхлипами. Одиннадцать голов упали на гальку; сверху их присыпала кровавая ледяная крошка.

– Надеюсь, их духи упокоятся в мире мертвых, – сказала Сайарадил, опуская руки.

Сантару не нужно было даже смотреть на нее, чтобы понять по голосу, чуть более низкому, чем обычно, что Сая вовсе не так спокойна, как пытается показать, – но, кажется, кроме него никто этого так и не понял.

– Теперь его черед, – девушка кивнула на Пилия и обернулась к изгоям: – Вы можете предоставить мне решать его судьбу?

Старейшина Райзаб оглядел изгоев, затем переглянулся с Варвадаром и сказал со вздохом:

– Ноша судьи не так легка, как тебе может казаться!

– Ноша палача не легче, но я уже взяла ее на себя – и что-то не припомню, чтобы вы меня останавливали, – резко ответила Сайарадил.

Райзаб поднял руки, признавая ее правоту.

– Хорошо, что это будешь ты, – подал голос Пилий. – Лучше умереть от руки потомка Ксайгала, чем от грязной изгойской лапы!

– Даже не надейся, что умрешь сегодня, – ответила ему Сая свистящим шепотом. – Нет, ты вернешься в Эндрос к своему хозяину и, если он не казнит тебя за проваленное задание, ты будешь жить долго, каждый день помня о том, как стоял на коленях перед грязными изгоями, когда попытался пойти против потомка Ксайгала!

Огромные плечи стражника задрожали – он смеялся, не обращая внимания на то, что меч царапает в кровь его шею.

– Я не вернусь в Эндрос! – простонал он сквозь смех. – Отпустишь меня сейчас – и я буду бродить по лесу вокруг долины, пока не исполню приказ или не умру. Лучше убейте меня сейчас…

– Да кто позволит тебе шляться по лесу? – раздалось нараспев.

Изгои вздрогнули, завертев головами – они только сейчас заметили Отшельника, уютно расположившегося на травке неподалеку.

– Я сам провожу его до Тиуры и лично столкну в воду, – хмыкнул тот из-под капюшона. – Пусть сидит себе на левом берегу, если хочет – к лесу он переправится все равно больше не сможет!

Пилий даже не глянул на него; блеклые глаза смотрели лишь на Сайарадил.

– Вы же знаете, что для нас значит приказ хозяина, – сказал он с почти человеческой интонацией в голосе.

Глаза Сайарадил вспыхнули голубоватым блеском.

– Брось, стражник, – сказала она с улыбкой. – Хозяева могут меняться, и главное – научиться выживать при каждом из них!

Впервые за долгие годы на лице Пилия отразилось искреннее изумление.

***

– Он вернется с подмогой! – кричал старейшина Варвадар.

Солнце склонилось к закату. Пилий в сопровождении Отшельника ушел в лес. Изгои предлагали отправить с ним отряд дозорных, но Сантар и Сая остановили их; они знали, что в лесу к Отшельнику присоединяться помощники надежней изгоев.

Пожар был потушен, женщины и дети – возвращены домой. Мертвых завернули в полотна и похоронили – на той самой поляне, которая являлась Сае в видении. Вот только в реальности вместо нее туда положили восемнадцать погибших изгоев. Сайарадил помогала копать их могилы.

Тела казненных стражников закопали отдельно. Раненных оставили на попечение знахарок. Чен-Ку, хоть и оставался все еще без сознания, но был жив; осмотрев его, знахарки коротко сказали, что он выкарабкается. Почерневший от тревоги Сантар выдохнул. Видя цвет его лица, знахарки налили ему пахучей микстуры; Сантар тут же вспомнил про важные дела, но был остановлен крепкими старушечьими руками и безжалостно напоен лекарством, от которого ему тут же захотелось спать.

– Не вернется, – возразил Отшельник, облокотившийся о край помоста.

Общий сход был необычайно молчалив. Изгои искоса поглядывали на Сайарадил; по их оцепеневшим от пережитого лицам сложно было понять, о чем они думают. Сая молчала, прикрыв глаза; она не замечала происходящего вокруг, словно пребывала одновременно в нескольких местах. Сантар, стоявший рядом с ней рядом, переводил хмурый взгляд со старейшин на изгоев и обратно.

Кажется, никто из них так и не решался сказать то, что следовало.

Поняв, что это может затянуться надолго, Сантар запрыгнул на помост и выпрямился, обводя сход вопросительным взглядом. Кто-то отводил глаза, кто-то морщился, кто-то нерешительно косился по сторонам, пытаясь переложить ответственность на соседа. Сантар вздохнул и потянулся за мечом. Изгои заволновались, толкая друг друга вбок. Вытащив меч, Сантар еще раз обвел собравшихся взглядом и ударил его плашмя о ножны. Один раз, еще и еще, громче… Ему стали вторить стоявшие впереди дозорные из числа тех, кто был у озера. Кто-то вытащил меч, кто-то принялся топать в такт; дети хлопали в ладоши, кто-то начал свистеть. Постепенно все пространство вокруг наполнил ритмичный звон. Сайарадил вздрогнула и огляделась, словно не понимая, что происходит.

Сантар подошел к краю помоста и протянул ей руку. Нехотя, с опаской Сая взобралась вверх и с высоты вгляделась в лица изгоев. Хмурые и серьезные, заплаканные, недоверчивые – взгляды были разные, но ни в одном из них больше не было ненависти. И все они смотрели прямо на нее.

Сая оглянулась на Сантара, спрашивая взглядом, правда ли это. Тот улыбнулся и кивнул; на глаза Сайарадил против воли навернулись слезы.

– Лихо из раздери, – пробормотала она, украдкой вытирая глаза.

Сантар прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Кажется, ты стала первым магом, которого признали изгои! – наклонившись к Сайарадил, прошептал старейшина Ристар.

Внизу у помоста послышалось возмущенное фырканье Отшельника.

Глава 22

Зимний лес, подсвеченный утренним солнцем, был похож на преддверье царства вечной мерзлоты, которое, как гласили легенды, простиралось за дикими землями. Тишину изредка нарушало легкое шуршание – это падал с зеленых еловых веток снег, выпавший за ночь. Снежный покров был пушист, как пуховая шаль кормилицы, но это было обманчивое впечатление: в отличии от овечьей шерсти снег был холоден и недружелюбен – но до чего же красив!

Вокруг старого святилища моах снегопад не шел уже несколько веков подряд, но Сайарадил, для которой это была первая настоящая зима в жизни, упросила Отшельника на время вернуть вечно-зеленому лугу его естественное состояние. Когда за окном стоит мороз, так хорошо было расположиться у растопленного очага и, уютно завернувшись в теплый мех, пить мелкими глотками обжигающий травяной чай!

– Сила и слабость. Стороны света. Сон… Разжечь огонь, – скользя взглядом по разложенным перед ней рунам, Сая принялась чертить пальцем по воздуху.

Остатки чая взметнулись вверх тонкой струйкой, повторяя за рукой витиеватый узор.

– Аккуратней! – недовольно прошипел из угла Отшельник.

Сая быстро потушила вспыхнувший мех чаем. Сразу же завоняла гарью и паленым волосом. Вздохнув, Сайарадил налила еще чая из котелка и снова принялась чертить по воздуху – но уже не дорисовывая черточку руны огня.

– Угловато, – продолжил ворчать Отшельник.

– Зато работает, – отмахнулась Сая.

– Твои каракули не пойми на что похожи! Смотри, вот у тебя «сила» превратилась в нечто, означающее «три далеких полумесяца»!

– Мне и не нужна эта сила!

– Сила всегда нужна.

Сайарадил закатила глаза за долгие четыре месяца, проведенных с Отшельником, она ужасно устала от споров.

– Давай лучше повторим ритуал еще раз, – попросила она.

Отшельник протяжно вздохнул.

– Первым делом круг, – начал он. – Вписываешь в него пять вершин: на север – духовный мир; справа налево – воздух, огонь, вода, земля… Затем черед рун. Каждую из них пишешь кровью. Не замыкай цепь, пока сама стоишь вне круга! Помни, что последняя руна преломляет пространство в внутри черты. Никто не должен покидать круг либо входить в него после того, как закрывающая руна будет поставлена! Если кто-либо перейдет черту до завершения ритуала, под угрозу будет не только он сам, но и жизни тех, кто остается внутри круга. И последнее – запечатать границу миров… Для этого тебе нужен ключ.

Сайарадил покосилась на каменную стену, на которой по ее просьбе Отшельник вырезал изображение ключа: округлый камень с ребристыми краями. Прежнее изображение этого талисмана было начертано на бересте, такой древней, что Сая боялась даже брать ее в руки.

– Почему ключ не оставили тебе? – спросила Сайарадил еще в начале зимы.

Отшельник закатил глаза:

– Тысячу лет назад никто не мог представить, что эпоха Объединения закончится! Школа Небесной печати казалась надежной – в моей же судьбе, напротив, никто не был уверен.

– Но такой школы в Райгоне не существует!

– Это сейчас! Монастырь Небесной печати находился в южных провинциях нынешней республики. Во время восстания назары разрушили его, чтобы он не достался Певрохраму. Все имущество школы Небесной печати было передано великой школе Трех врат, которая расположена в Храме Ветра. Уверен, ключ там и по сей день!

– Всего-то и нужно, что попасть в самое сердце империи, с которой у нас вот-вот случится война!.. Впрочем, может, это как раз нам на руку, – пробормотала Сая.

Они сидели у огня еще какое-то время: Сайарадил чертила по воздуху, Отшельник собирал камешки с рунами в мешочек, тряс и вытаскивал по одной, то хмурясь при этом, то улыбаясь.

Неожиданно рука Сайарадил дрогнула; чай, которым она чертила руны, сорвался вниз. Отшельник прикрыл веки, вслушиваясь в звуки леса.

– Отряд Ульда подходит к первому дозору, – сказал он.

– Сантар с ними? – взволнованно спросила Сая.

– Можно подумать, что он с передовой возвращается… Эй, стой! Что прямо так по холоду побежишь? – крикнул Отшельник.

Н ходу ловя кинутый ей меховой плащ, Сайарадил выскочила за дверь.

– Вот и весна пришла, – вздохнул Отшельник и выглянул в окно; его глаза полыхнули зеленым светом.

С веток деревьев вокруг зимнего луга зазвенела первая капель. Из-под снежного наста полезла молодая трава; на деревьях набухли почки. За те минуты, что Сайарадил пересекала луг, почки распустились, покрывая ветки клейкой нежно-зеленой листвой. В воздухе разлился тонкий аромат акаций. Дойдя до лесной опушки, Сайарадил оглянулась и вдруг поняла, что больше сюда не вернется. Она окинула взглядом расцветающий луг, чтобы навсегда запечатлеть в памяти его необыкновенную красоту, а затем решительно шагнула под сень заснеженного леса.

***

Ульд был пожилым северянином с пышной рыжеватой бородкой и печальными глазами.

– Вот ведь, как лихо лесное выскочила! – проворчал он вместо приветствия, первым заметив показавшуюся между деревьев Сайарадил. – Так не терпелось, что аж за дозоры вышла? А меня вот дома только Мара ждет… Эта зараза даже не встает, когда я возвращаюсь!

Мара была собакой, такой раскормленной, что сил ей хватало только доковылять до миски с кормом.

Сантар замыкал отряд. Его движения выдавали усталость, лицо обветрилось, а глаза блестели, как бывает у тех, кто подхватил простуду. Сайарадил показалось, что он стал выше; разве такое возможно всего за одну зиму?

«Ты в порядке?» – спросил ее красноречивый взгляд.

Сантар небрежно поморщился в ответ: «Еще бы!»

Сая улыбнулась. Она понимала, что его нужно скорее отвести к знахаркам, усадить у огня и накормить чем-нибудь горячим, поэтому молча зашагала рядом – хотя ей так хотелось побыть с ним наедине хоть немного!

– …Грядет война.

– Это не война, это бойня во имя веры!

– Ее уже прозвали «Битвой за Саркофаг».

– Проклятые жрецы!

– А в империи что, нет магов?

Весть о скорой войне Эндроса и Райгона гремела по Обозримым землям. К восточным границам республики на подмогу пятому легиону стягивались силы шестого и девятого легионов. Прошли слухи, что на побережье Млечного моря проходят сборы второго и третьего легионов; поговаривали, что впервые за последние полторы сотни лет в битву может вступить первый легион – смертоносная сила Большого города.

На подмогу регулярной армии по провинциям республики прошел созыв добровольцев, из которых формировался тринадцатый легион, давно уже прозванный народом «призрачным». В крупных городах открывались призывные пункты для вербовки. Предложения были заманчивые: после года верной службы новобранцам независимо от происхождения обещали республиканское гражданство, а после двух лет службы или в случае более скорой победы – гражданство родственникам по одной восходящей и нисходящей ступени. Население республики свято верило в непобедимость двенадцати легионов Эндроса; на вербовочных пунктах всегда было многолюдно.

Но были и другие, более тревожные новости. С объявлением войны власть в Эндросе перешла к двум избранным консулам: один руководил гражданскими делами, другой – военными силами. Сенаторы изо всех сил оттягивали момент их избрания, но не идти же им было против собственноручно писанных законов?.. С началом 994 года от основания Эндроса Сенат сложил полномочия, оставив за собой только совещательную функцию; такого не случалось со времен войны с армией южного шаха из Шадута сто пятьдесят лет назад.

Что за люди были эти консулы? Обычные магистраты, благородные, но не из высшей знати, зато с прекрасными послужными списками. Почему именно их избрали на столь важные посты? Хорошие связи, рекомендации, поддержка родовой аристократии… Так считало большинство, но некоторые считали иначе. «Консулы благочестивы, очень благочестивы» – шептались те, кто умел думать. Один из них курировал лечебницу для простолюдинов под опекой жречества, другой следил за состояние сиротских приютов… Воистину, новоизбранные консулы были прилежными прихожанами Первохрама!

Происходил самый худший из сценариев, о котором Сантара предупреждал отец: ослабление Сената и сосредоточение власти в руках тех, кого дергает за ниточки притаившийся в темном углу паук-Первохрам во главе с Верховным жрецом.

Если старейшины изгоев понимали, что происходит, то остальные члены общины не копались так глубоко. На общем сходе они лишь надрывали горло, то обвиняя во всем магов, то переходя на личные оскорбления. Назары отмалчивались: войну Эндроса с родной империей они принимали близко к сердцу. Старейшины пытались понять, как можно использовать сложившуюся ситуацию на пользу сопротивлению. Отшельник хихикал из-под капюшона.

Сайарадил и Сантар не пошли на сход. Вместо этого они отправились к Лиму и, выпросив у знахарок ежевичное варенье, открыли собственный совет. Сая с гордостью продемонстрировала результаты времени, проведенного с Отшельником, начертив на внутренней стороне двери руны от подслушивания; Сантар и Лим мужественно выдержали это магическое кощунство.

– В Большом городе все судачат только о войне, но мне удалось разузнать кое-что и о тебе, – закончив рассказывать о своей вылазке в Эндрос, добавил Сантар. – Твоей семье сказали, что ты отправилась в дикие земли с отрядом Сорсуса Карлала. Когда вы не вернулись, Сенат организовал поиски, но три поисковых отряда сгинули в лесу без следа. Им на замену был сформирован отряд из местных проводников, но когда и они не вернулись, новых добровольцев не нашлось… Ты считаешься погибшей в диких землях, Сая, – неловко закончил Сантар.

Сайарадил медленно кивнула.

– А что моя семья?

– Я не знаю, – виновато покачал головой Сантар. – Не так-то просто разузнать, что творится в поместье Валлардов!

Сая вновь кивнула, ложкой вылавливая крупную ягоду ежевики.

– Что скажешь своим родовитым собратьям? – спросил Лим.

Он выглядел бодро и, казалось, полностью свыкся со своим положением. Плотники-северяне сделали для него тележку на колесах, в которой удобно было сидеть; назарские мастера обещали приделать к ней какой-то хитрый механизм, чтобы Лим сам мог двигать колеса тележки вращением рычага.

– Скажу, что меня приютили изгои, – пожала плечами Сая и усмехнулась, глядя на вытянувшиеся лица друзей. – Не важно, как я объясню свое отсутствие – важно лишь, захотят ли роды-основатели мне поверить!

– Когда ты уезжаешь? – спросил Лим.

– Как можно скорее, – ответила Сая, краем глаза замечая, как Сантар изменился в лице.

– Придется подождать, когда сойдет лед, – сказал он.

– Северный порт на Соляном море открылся вчера, – сказала Сая; ее взгляд на миг затуманился, словно она смотрела куда-то вдаль.

Сантар глянул на нее недовольно, но промолчал.

– Значит, сядешь на корабль в Дагаре? – как ни в чем не бывало продолжил Лим.

– Представляю, что скажет Старый город, если я прибуду на транспортном корабле, как простолюдинка! – рассмеялась Сая. – Нет, мне придется наведаться к наместнику северной провинции.

– А он тебе поверит? – засомневался Лим.

Сайарадил вытащила из-за пазухи кольцо на цепочке.

– Не поверит, конечно, но гонца в Эндрос на всякий случай пошлет.

– Все равно придется ждать, – пробормотал Сантар.

Он знал, что Сайарадил когда-нибудь покинет Убежище, но в тайне надеялся, что она все же решит остаться; теперь же надежды рухнули окончательно.

Сая глянула на него долгим выразительным взглядом, но Сантар упрямо продолжал смотреть в сторону. Они посидели еще немного, болтая о разных пустяках. Наконец за окном стемнело; в дверь постучались знахарки, пришедшие сделать Лиму массаж. Сантар вышел на улицу и, не останавливаясь, быстро зашагал к поселению. Сая нагнала его у рощи.

– Нам нужно поговорить, – сказала она и взяла его за руку.

Пройдя сквозь ряды голых березовых деревьев, они вышли к озеру; вода уже растаяла, лишь тонкая корочка льда шла по самому краю берега. На долину опустилась ночь; в черном небе заманчиво мигали яркие зимние звезды и тонкий серп месяца.

Здесь, в окружении воды, без страха быть подслушанной, Сайарадил без утайки рассказала всю правду о том, что произошло с ней. Сантар слушал скомканный рассказ с каменным лицом. Сая видела, что он не понимает. Сантар не был у Отшельника и не видел кровавых рун, начерченных на пыльном полу; он никогда не говорил с тенями из прошлого и не слышал гула в черной пустоте среди звезд. Перепутье было для него пустым звуком – таким же, как магия, ритуал и Саркофаг. Он жил другой жизнью и мыслил иначе – возможно, поэтому Сайарадил хотела достучаться именно до него. Но, выслушав ее рассказ, Сантар сказал с кислым видом:

– Значит, во всем виноваты древние маги, которым поклоняются жрецы из Большого города… И почему я не удивлен?

Сае показалось, что ее ударили под дых. Нет, совсем не таких слов она ожидала от него!

– Правду говорят, что все проблемы от магов, – продолжал добивать Сантар.

Подбородок Сайарадил сам выпятился вперед.

– Что тебе сделали маги? – спросила она с вызовом.

– А разве мало? – разозлился Сантар. – Скольких людей они…

– Нет! – перебила Сая. – Не всему миру, не кому-то – а лично тебе?

– Они убили моего отца, – процедил Сантар сквозь зубы.

– Который обокрасть Храм! – выкрикнула Сая и прикусила язык, но поздно: глаза Сантара недобро сощурились.

– Хочешь сказать, он заслужил свою участь?

– А ты считаешь, что только маги заслуживают смерти?

Сантар упрямо сложил руки на груди:

– Именно так!

– А может, – Сайарадил сделала паузу, – ты даже хотел бы убивать магов?

– Хотел бы! – Сантар тоже с вызовом выпятил подбородок.

– Чего же ты ждешь? – воскликнула Сая и выхватила меч из ножен у него на поясе.

На миг Сантару показалось, что она собирается вступить с ним в схватку, но нет – неловко перехватив тяжелый меч, Сая вложила рукоять Сантару в руку, приставив лезвие к его же горлу.

– И что это значит? – хмуро спросил он.

– Ты все еще не понял? Ведь я говорила уже! – выкрикнула Сая. – Если тебе так ненавистны мы, маги, то лучше умри – потому что ты сам один из нас, Сантар!

– Чушь, – поморщился тот, отводя руку с мечом, как вдруг на краткий миг в его памяти всплыли зависшие в воздухе ножи.

Сантар помотал головой, отгоняя назойливое воспоминание. Это не укрылось от Сайарадил.

– Ты знаешь, что я права, – продолжила она. – Магия всегда найдет лазейку… А ты должен быть сильным магом, ведь твой род издревле развивал свои дары! Шестой император Райгона, Ютан, был одновременно настоятелем Храма Ветра… А родная сестра свергнутого Хайшена, монахиня Чен Эрнян, унесла с собой жизни трех десятков солдат, пришедших ее убить – таким сильным магом была она, твоя двоюродная бабка! Когда стало ясно, что ты унаследовал дар своих предков, твои родители попросили Отшельник запечатать его – иначе ты просто не смог бы жить среди изгоев… Ты что, так ничего и не понял? – повторила Сая, видя искреннее недоумение в глазах Сантара. – Как звали твою маму?

– Ясар, – прошептал тот, крепче сжимая рукоятку меча.

– Ясар, – горько усмехнулась Сая. – Сокращенно от Ясардин… Младшая дочь свергнутого императора Хайшена, Ясардин из рода Назарда! Ты – последний потомок великой династии!

– Хватит, – перебил ее Сантар, вкладывая меч в ножны.

– Пойми, наконец, – не унималась Сая. – Чен-Ку служил при дворе! Долгие годы он оберегал выжившую дочь своего императора, а затем воспитывал ее единственного сына! Ли-сек всегда на твоей сторон, вся община назаров боится сказать тебе слово поперек! Все потому, что для них ты – законный импе…

– Я сказал хватит, Сайарадил! – со злостью процедил Сантар.

Собственное имя из его уст, казалось, привело Саю в себя. Она замолчала, тяжело дыша, и только сейчас поняла, что у нее дрожат руки. Санта поглядел на нее тяжелым взглядом – так, как прежде не смотрел никогда.

– Ну и зачем ты мне все это рассказала? – спросил он с непонятной тоской в голосе.

– Потому что это правда! – воскликнула Сая.

– А с чего ты решила, что я хочу знать эту правду? – наклонившись к ней, спросил Сантар.

Сайарадил опешила на мгновение, не сумев сразу найти ответ.

– Если бы ты знал что-то обо мне – нечто настолько важное, что способно изменить мою жизнь, – разве ты бы промолчал? – спросила она наконец.

– Да, – без раздумий ответил Сантар. – Если бы я понимал, что знание принесет тебе боль, я бы скрыл правду.

Его черные раскосые глаза сощурились, глядя безжалостно, с отвращением… Сайарадил стало страшно. Ей ужасно захотелось вернуться назад, всего на несколько минут в прошлое – в тот самый миг, когда с ее губ еще не сорвались роковые слова. Но было поздно – магии, обращающей время вспять, не существовало в этом мире; Сая насупила светлые брови, решительно встречая тяжелый взгляд Сантара.

– Ты бы все равно узнал правду, – сказала она тихо, но твердо. – Прошел бы год или же десять лет – и магия бы вырвалась на волю, сталкивая тебя лицом к лицу со своей природой! А Ли-Сек или его приемники обязательно попытались бы использовать тебя в политических интригах… Ты бы скрыл правду, лишь бы мне не было больно – а я готова причинить тебе боль, только бы спасти!

Сантар криво усмехнулся.

– Кажется пора признать, что мы слишком разные, – сказал он.

– Давно пора, – кивнула Сая, тщетно пытаясь сглотнуть ком в горле.

– Надеюсь, тебе все же не причинят боли, – пожелал Сантар и, развернувшись, широким шагом зашагал к поселку.

– Надеюсь, что ты все-таки спасешься, – прошептала ему в спину Сая и побежала назад к березовой роще.

Тонкий месяц печально перемигнулся со звездами; они не умели говорить и были только рады этому – ведь столько раз им доводилось наблюдать с небосвода, как глупые люди, наговорив друг другу лишнего, со слезами на глазах жалеют об этом!

***

Несмотря на поздний час, в Убежище было оживленно. Дозорные стояли на своих местах, но большая часть изгоев устроила шумную попойку перед Домом старейшин. Отсветы разожженного костра были озаряли темноту, а звуки северных волынок призывали не спать этой ночью. Изгои веселились, радуясь возвращению отряда; потерявшие близких рыдали, запивая горе горькой брагой. Попойка совпала с поминками, громкий хохот сливался с отчаянными рыданиями.

Сантар не любил пить. Лет с четырнадцати они с Лимом и другой ребятней из Убежища украдкой воровали у взрослых эль или что покрепче. Лиму нравилось; он всегда быстро хмелел и веселился еще больше, чем обычно. Некоторые вроде Эрла от алкоголя становились злее и лезли в драку. Сантару же от выпивки просто хотелось спать, поэтому он не видел в не смысла. Ну не может же в самом деле кому-то нравится прогорклый вкус мерзкой браги?.. Отец тоже никогда не пил, даже за компанию с Ягваном, который за это здорово на него обижался. Только лишь когда мать умерла, в первые пару месяцев Сантар ощущал порой от отца слабый спиртовой запашок. Ясно было, что так он пытался заглушить боль – но вот помогает ли этот способ, испытать на собственной шкуре Сантару как-то не довелось.

Но этой ночью он понял отца. Добредя до огромного костра, вокруг которого под звуки волынки кружили пошатывающиеся изгои, Сантар присел на скамейку, облокотившись о стену ближайшего дома. В его руке, казалось, сама собой появилась кружка; запах от нее шел крепкий, кисловатый. Сантар осушил полную кружку залпом. Прежде мерзкая, в этот раз брага показалась ему удивительно вкусной. Странно, как же он не замечал раньше?.. Сантар махнул стоявшему поблизости мужчине, и ему налили еще. На этот раз он пил медленно, мелкими глотками; ему казалось, что горькая жидкость не только дерет горло как огонь, но заодно и выжигает боль из его сердца.

– Грустишь? – раздалось у него над ухом.

Рядом с ним на скамейку опустилась Райхана; в руке у нее был большой деревянный кубок.

– Рано тебе, – поморщился Сантар и, отставив свою кружку, потянул у нее из рук кубок, пустой наполовину.

– Катись к лиху, – попробовала отмахнуться Райхана; язык у нее заплетался.

Не обращая внимания на протесты, Сантар выкрутил кубок из ее цепких пальцев, осушил залпом и отбросил в сторону. Райхана смерила его недобрым взглядом.

– Что, вспомнил наконец обо мне? – спросила она с издевкой.

– Я и не забывал, – пожал плечами Сантар.

Райхана откинулась на стену, запрокинув голову вверх. Только сейчас Сантар заметил, что ее шуба распахнута, а глубокий вырез на платье оголяет куда больше, чем следовало. Зачем она так вырядилась, когда на улице холодно да к тому же полно пьяных мужчин?

– Ты все забыл Сантар, – сказала Райхана, равнодушно глядя в звездное небо. – Как обещал не бросать меня… Легко же ты отказался от своих слов!

– Рай, ты не в себе, – вяло сказал Сантар.

Девушка повернулась к нему; в отблесках пламени ее глаза сияли, как драгоценные камни.

– Давно ты меня так не называл, – сказала она с улыбкой.

Улыбались не только ее губы, но и глаза, и каждая морщинка на лице – даже брови казалось, расплылись в улыбке; что и говорить, Райхана, озаренная теплым светом костра, была удивительно хороша.

– Сантар, – прошептала она низким грудным голосом, опуская голову ему на плечо. – Ты ведь все помнишь, правда? Я тоже ничего не забыла…

Ее губы вдруг оказались совсем рядом; Райхана томно прикрыла глаза, навалившись на него всем телом. На миг Сантар оцепенел, но тут же опомнился и схватил ее за плечи.

– Ты что творишь? – прикрикнул он, отстраняясь.

– Забираю то, что принадлежит мне! – ответила Райхана.

Она попыталась обнять его за шею, но Сантар перехватил ее руки, больно сжимая запястья; Райхана охнула, и он ослабил хватку. Та сразу же попыталась вырваться, но Сантар, зажав обе ее ладони в одной руке, плотно запахнул ее шубу.

– Приди в себя! – велел он строго. – Вставай, я отведу тебя домой.

Райхана оскалилась в злобной усмешке.

– Да что такого ты в ней нашел? – прошипела она.

Она рванулась еще раз, и Сантар не стал ее сдерживать. Сверкнув напоследок глазищами, Райхана убежала в темноту. Сантар проводил ее взглядом и, взяв свою кружку с остатками браги, сделал глоток. Странно, но прежде вкусный напиток показался ему на удивление отвратительным. Отставив мерзкое пойло, Сантар поднялся и понял, что пара кружек браги сделали свое дело: ноги заплетались, в голове шумело. Сантар споткнулся на ровном месте и был подхвачен чьей-то сильной рукой. Оглянувшись, он увидел Клима Фартая; тот глядел на него с пониманием.

– Иди-ка ты домой, парень, – сказал тот. – Сам дойдешь-то?

Сантар вяло кивнул и, пошатываясь, побрел в сторону от костра. Куда идти? Чен-Ку у знахарок, туда ему нельзя. К Райзабу теперь тоже нельзя, оказывается… Ответ пришел сам собой. Попетляв по улицам, Сантар нашел-таки нужный дом и, взойдя на крылечко, принялся стучать в дверь. Интересно, он вообще дома?..

Дверь открылась; на порог вышел старейшина Ристар. Сантар этого как-то не заметил и продолжил колошматить кулаком по дверному косяку. Вздохнув, Ристар перехватил его руку: костяшки были сбиты в кровь, но Сантар, кажется, совсем не чувствовал боли.

– Брага – лучшее обезболивающее, – философски сказал ванд, принюхиваюсь к внезапному гостю.

– Старейшина! – заметив наконец Ристара, обрадовался Сантар. – Мне некуда идти… Можно, я заночую у вас?

– Не выгонять же тебя в ночь, – вздохнул ванд, пропуская Сантара в дом.

Тот вошел, сшибая по пути какую-то мебель, и, не утруждаясь приличиями, улегся прямо на полу в прихожей.

– Я могу уступить тебе кровать, – заметил Ристар.

– Мне не удобно на кровати, – пробормотал Сантар. – Все-таки я не кмех… Я – назар, лихо раздери! К тому же потомок… А у вас какие предки, старейшина?

Ристар набрал воды и, опустившись на пол рядом с Сантаром, протянул ему кружку.

– Попей, станет немного легче… Мои предки, говоришь? – старейшина усмехнулся. – У меня те еще предки, уж поверь! Не такие родовитые, как у тебя, конечно, но тоже весьма примечательные.

– Вы тоже знаете? – с преувеличенным брагой удивлением воскликнул Сантар и отпил из кружки. – Почему всем все наперед известно?

– Не всем, – улыбнулся Ристар. – Только твоим близким – либо тем, кто умеет видеть немного дальше своего носа. Даже Райзаб, я уверен, лишь догадывается о твоем происхождении… В конце концов, многим здесь есть, что скрывать. Варвадар происходит из родовой аристократии Большого города; сам Райзаб принадлежит к шаттскому купеческому роду; Ротр-Дэй занимался работорговлей, продавая своих же собратьев с островов на континент, за что ему больше нет хода на родину… Видишь, каждому из нас есть, что скрывать, поэтому мы не особенно лезем в чужие тайны.

Сантар допил воду и посмотрел на старейшину в упор мутным взглядом.

– Вы как она, – сказал он с отвращением. – Знаете все про всех и без сомнения говорите правду, которая никому не нужна!

– Ты о Сайарадил? – спросил Ристар, подливая ему воды.

– Она не любит свое имя, – кисло сказал Сантар. – Если хотите ей нравиться, зовите Саей.

– Помнится, ты только так ее и зовешь, – хмыкнул старейшина. – Выходит, хочешь ей нравиться?

– Не хочу, – прислонившись спиной к тумбе, с еще большим отвращением сказал Сантар. – Не хочу просто нравиться… Я ее люблю, кажется.

– А ей ты об этом говорил? – сложив руки на груди, строго спросил ванд.

Сантар помотал головой и поморщился: его замутило. Заметив это, старейшина забрал у него воду.

– Тяжело вам будет, – вздохнул он. – Мир не готов принять ни потомка Ксайгала, ни выжившего наследника династии Назарда – но их союз, кажется, пойдет против воли самого Неба!

Невзирая на тошноту, Сантар подался вперед, облокотившись о колени старейшины.

– А мне до всего этого дела нет, лихо их раздери! – прохрипел он.

Ристар улыбнулся и притянул к себе стоявшее у порога ведро.

– Надеюсь, твоей решимости хватит, чтобы все это повторить Сае, – сказал он, подвигая ведро Сантару.

Тот вдохнул, собираясь с духом, энергично кивнул – и его вырвало.

***

– Ты забыла, – сказал Отшельник, протягивая мешочек с рунами.

– Я могу чертить по воздуху, – поморщилась Сая, отстраняя его руку.

Отшельник насильно всучил ей мешочек.

– Чтобы чертить по воздуху, нужно проливать свою кровь! – строго сказал он. – Не всякий ритуал требует таких жертв. Даже я всегда ношу с собой руны… Бери! Я сделал их специально для тебя.

Сая вытряхнула на ладонь пару маленьких плоских камушков, на которых аккуратно были выбиты крохотные руны.

– Какая тонкая работа, – попробовала улыбнуться она.

Отшельник внимательно поглядел на нее.

– Твоя улыбка так же хороша, как оскал моих зверушек… Что-то случилось? – проницательно прищурился он из-под капюшона. – Совершенно случайно по пути сюда я видел, как старейшина Ристар обливает Сантара холодной водой из бочки – видок у того был помятый… Уж не поругались ли вы?

– Не поругались, – сказала Сая совершенно спокойно. – Всего лишь распрощались.

– Навсегда? – уточнил Отшельник; Сайарадил кивнула и он расплылся в довольной улыбке: – Оно и к лучшему! Подумай головой, ведающая Водой: ну зачем он тебе? Ты вернешься в Большой город и займешь положенное место. Оборванец из дикого леса туда не впишется!

– Сам знаешь, что он не оборванец, – пробормотала Сая.

– Да какая разница? – вздохнул Отшельник. – Ему все равно никогда не вернуть то, что отняли у его деда – а важней всего, что он не хочет ничего возвращать!

– И хорошо, что не хочет, – заупрямилась Сайарадил.

– Глупая девчонка, – фыркнул Отшельник. – Этот полукровка тебе не ровня, понимаешь?

– Да что ты заладил! – разозлилась Сая, привставая. – У меня прекрасная родословная, но принесла ли она мне счастье? Какая разницы, кем были его родители – мне нужен он сам!.. – она осеклась, увидев, как лукаво поблескивают зеленые глаза Отшельника.

– Распрощались, значит? – повторил тот и расхохотался так, что капюшон слетел с головы.

Сайарадил нахохлилась и села обратно. Отшельник посмотрел на нее так, как смотрят взрослые, много пережившие люди на тех, кто только вступает на путь проб и ошибок – в жизнь.

– По-правде говоря, я не только видел, как Ристар обливает Сантара, но и слышал их разговор, – задумчиво вскинул он к потолку глаза. – Кажется, старейшина-ванд настаивал, чтобы Сантар навестил некую особу, с которой разругался – ах, прости! – распрощался накануне. И если мои глаза не обманывают меня, – Отшельник покосился куда-то на стену, – то по березовой роще сейчас шагает бодрый, но бледный молодой человек с торчащими из-под шапки влажными волосами!

Растеряв остатки напускного равнодушия, Сайарадил отчаянно поглядела на Отшельника. Тот вздохнул и неловко похлопал ее по макушке.

– Кажется, я немного не вовремя. Но я знаю, чем тебя подбодрить… На-ка вот!

Сайарадил взяла протянутое ей кольцо – широкое, серебряное, покрытое узором уже привычных рун – и вопросительно посмотрела на Отшельника.

– Я сделал его специально для тебя. Самому мне привычней ножом… Такие кольца носили когда-то мастера рун моах. Здесь есть секрет, – Отшельник подцепил ногтем одну из выступающих руновых зазубрин, и та выдвинулась вперед, превратившись в крохотный острый шип. – Может статься, что тебе понадобится начертить руны немедленно, а у тебя не окажется под рукой ножа! Надеюсь, такого не случится, но помни, ведающая Водой, что медлительность может стоить мастеру рун жизни… Нет, такие кольца носят на большом пальце.

Сайарадил надела кольцо на большой палец правой руки; тяжелое, холодное, оно село на фалангу как влитое, внушая спокойствие и надежность.

– Осторожней с ним! Не поранься понапрасну… И вот еще кое-что! Это мой последний дар тебе, ведающая Водой. Знала бы ты, с каким трудом мне удалось раздобыть имперскую бумагу!

Отшельник протянул ей книгу; тонкая, прошитая прочной ниткой, с твердым корешком из деревяных пластинок – эта книга была выполнена не хуже, чем образцы из имперских книжных мастерских! Сайарадил осторожно открыла книгу где-то в середине и перелистала. Каждая новая страница была исписана аккуратными острыми закорючками – рунами моах; почти на каждой из страниц были прорисованы рунные схемы и сложные части рунных цепочек. Пролистав в конец, Сая увидела аккуратное изображение утерянного ключа.

– Это единственный в своем роде проводник по ритуалам моах, – не скрывая самодовольства, похвастался Отшельник. – Я записал самыедейственные из них – до этого они были только в моей голове! Ты ведь выучила всего пяток цепочек, так не терпится тебе вернуться в Большой город!

Сайарадил захлопнула книгу и повисла на шее у Отшельника. Тот оторопела заморгал, раскинув руки в стороны.

– Благодарю тебя, – сказала Сая в густой мех. – Даже если мы больше никогда не увидимся, знай, я постараюсь сделать так, чтобы о твоей жизни помнили не только дикие земли!

– Нет, ты все-таки всего лишь глупая девчонка, – пробурчал Отшельник, тщетно пытаясь сдуть с лица ее светлые волосы.

***

Сантар был бледен. С первого взгляда становилось ясно, что завтрак – да и, пожалуй, обед – ему лучше не предлагать. Заметив, что Сайарадил вышла ему навстречу, Сантар остановился на опушке, поджидая ее.

– Не спрашивай, – пробормотал он, видя вопросительный Саин взгляд.

– Да и так все понятно, – не удержалась та.

Сантар, нахохленный, как Нур в дождливую погоду, потоптался на месте.

– Может, пройдемся? – предложил он, когда из лечебницы показались знахарки.

Несмотря на холод, у озера было людно: женщины полоскали белье в ледяной воде, дети пускали кораблики из древесной коры. Вслед за Сантаром Сая свернула к лесу. Они шли, петляя между голых стволов, пока не уткнулись в отвесную скалу, окружавшую Убежище. Сантар остановился, не спеша начать разговор. Сайарадил тоже молчала; она понимала, что он не пришел бы к ней, будучи в том же настроении, что и вчера, но говорить первой не собиралась.

– Сыро, – протянул Сантар, глубоко вдыхая свежий весенний воздух. – Хорошо…

Он стянул шапку, насквозь мокрую изнутри; на лоб упали влажные локоны, отросшие за зиму. Сайарадил поежилась – стояла не по-весеннему холодная погода – и, размотав с шеи шаль, накинула на мокрую голову Сантара. Тот сделал неуловимое движение – и Сая неожиданно для себя самой оказалась под шалью в крепком кольце его рук. Она вдохнула, чтобы произнести нечто, о чем понятия не имела, но Сантар опередил ее.

– Хоть сейчас помолчи, – тихо сказал он.

Сая замерла. Никогда прежде ее сердце не колотилось так сильно! Лишь через минуту она поняла, что гулкое биение принадлежит не ей одной – сердца Сантара колотилось также сильно, отчаянно, в унисон с ее сердцем.

– Я ничего не смыслю в магии, – начал он. – Если есть какая-то проблема, мне привычно решать ее просто, головой или кулаками… Но в ритуалах я тебе не помощник – и это выводит меня из себя! – голос Сантара стал жестким. – У тебя нет причин оставаться здесь. Ты рождена для другой жизни, и я тебе не ровня.

Опять эти слова, лихо их раздери! Сая открыла было рот, но Сантар закрыл его рукой.

– Неважно, какие у меня предки, – сказал он, – я – это просто я. Мне не нужна власть, трон или что там положено мне по рождению… Но у меня есть неплохой меч и собственная жизнь. И если ты захочешь… если позволишь, я бы посвятил их тебе, даже если ты вернешься в Большой город.

Сайарадил гневно оттолкнула его руку; ее глаза сердито сверкнули.

– Если бы я только могла, то не ушла бы, – звенящим от напряжения голосом начала она. – Я бы сделала так, чтобы изгои приняли меня, лишь бы остаться в Убежище… с тобой. Или убежала бы, неважно куда, если с тобой! Вот только моей жизни осталось всего пара десятков лет. Если ничего не сделать, я умру – мучительно, бесславно… Все еще хочешь быть рядом с такой, как я?

– Да, – без раздумий сказал Сантар.

– За что? – прошептала Сая; по ее замерзшим щекам потекли горячие слезы. – За что Небо послало мне тебя?

Сантар сжал ее в объятиях так крепко, словно боялся, что она вырвется, но Сая не собиралась делать этого – она прятала слезы, уткнувшись лицом ему в грудь.

***

– Не буду говорить, что хотел бы увидеть тебя снова, – сказал Варвадар Бидр.

Сая понимающе закивала: ее чувства были аналогичны.

– Старый упрямец, – закатил глаза Райзаб и протянул Сайарадил руку.

Та пожала ее. Ладонь у южанина была мозолистая, с плотной кожей, а каждый палец – как два Саиных. Крепкая ладонь, что уж там.

– Мы всегда рады тебе, – лоснясь добродушием, сказал Райзаб. – И если нам случится столкнуться в Большом городе, то, надеюсь, это будет дружеская встреча… Ты ведь друг изгоев, благородная госпожа?

– Во всяком случае, не враг, – осторожно ответила Сая.

Старейшина Варвадар фыркнул.

– Что ж, и на этом спасибо, – безмятежно улыбаясь, хохотнул южанин. – И отдельная благодарность за щит!

Тринадцать прутов, установленных Сайарадил еще осенью, не без помощи Отшельника превратились в полноценный защитный круг. Сая заверила старейшин, что если Верховный еще раз захочет найти Убежище, то ему придется делать это лично; Отшельник в свою очередь прибавил, что даже Верховному жрецу Эндроса не перейти границу леса. В эти увещевания изгои верили слабо и по-прежнему выставляли усиленные двойные дозоры.

– Пришла пора прощаться, – сказал Чен-Ку.

Его рана зажила, но, как говорили знахарки, прежней прыти ему уже было не вернуть.

– Я бы предпочла сказать до встречи! – ответила Сая.

Чен-Ку улыбнулся чуть отстраненной улыбкой человека, привыкшего сдерживать эмоции.

– Сантар все знает, – сказала Сая, понижая голос и выжидательно глядя на назара.

– Это хорошо, – неожиданно ответил тот. – Я бы никогда не решился рассказать! Теперь он сам может выбрать свой путь, а я просто буду рядом… Передать ему что-нибудь?

Сантар не пришел провожать ее; Сая попросила об этом накануне, предвидя, что так ей будет тяжелее уходить.

– Мы все уже друг другу сказали, – ответила она.

– Не сомневаюсь, – с непроницаемым лицом протянул назар. – Кажется, он уже выбрал путь…

Сайарадил быстро отвернулась, пока Чен-Ку не наговорил чего лишнего.

– Вейда! – окликнул ее старейшина Ристар, когда отряд уже готов был выходить из долины. – Можешь уделить мне минуту?

Они отошли в сторону, подальше от чужих ушей. Старейшина-ванд с улыбкой и протянул ей шнурок для волос с вплетенными в него разноцветными бусинами. Сая удивленно распахнула глаза: много лет назад она видела точно такой же в шкатулке у матери, где та хранила самые дорогие сердцу вещи!

– Это для волос, – пояснил Ристар. – У нас принято дарить такие вейдам, которым исполнилось пятнадцать. Я немного опоздал, но все же… Ну что ты, вейда!

Крупные слезы упали на шнурок; стерев их дрожащими руками, Сая заново перевязала волосы.

– У меня есть просьба… Не говори Айстриль, что встретила меня, ладно? – заметив удивление Сайарадил, Ристар тяжело вздохнул. – Когда мы виделись в последний раз, то расстались не очень хорошо… Не стоит напоминать ей о прошлом!

Сая кивнула.

– Лаффэй, вейда, – сказал Ристар, что на вальдорне значило «до встречи».

– Мэн лаффей! – крикнула Сайарадил на бегу, догоняя удаляющийся отряд; это значило «до скорой встречи».

Через пару мгновений высокая фигура старейшины скрылась за поворотом.

После часа быстрой ходьбы по лесу показался один из дозоров – укрепленная деревянная башенка, стоявшая между деревьев. Завидев отряд, дозорные приветственно подняли руку. Сая прищурилась: среди фигур на обзорной площадке ей почудился знакомый силуэт. Да, так и есть: рядом с дозорными стоял Сантар, облаченный в утепленный назарский халат, высокие сапоги, но по-прежнему без головного убора.

– Мы же договорились, – прошипела ему Сая, когда он спустился вниз.

– А ты поверила, что я отпущу тебя в лес одну? – фыркнул Сантар, забирая котомку с едой у нее из рук и закидывая себе за спину. – Я намерен проводить тебя прямиком до наместника… Хорошо, просто в Дагар! – быстро поправился он, заметив, что голубые глаза опасно вспыхнули.

– Лихо побери, – проворчала Сая, сдаваясь.

Раскидистые ветви росшей неподалеку ели шевельнулись, и из них показалась вытянутая звериная морда.

– Накликала, – простонал Сантар, проверяя подаренные Отшельником амулеты.

Нет, он никогда не сможет привыкнуть к лесному лиху!

Глава 23

– Где она? – прорезал сонную тишину громогласный вопль. – Где самозванка?

Сайарадил, рассеянно читавшая описание ирригационных систем в северных провинциях, улыбнулась и окинула опостылевшие стены прощальным взглядом. Скучать по этому месту она точно не будет.

Дверь приоткрылась, и в комнату, не утруждая себя церемониями, вошла веснушчатая служанка.

– Господа требуют вас к себе, – сообщила она без должной почтительности в голосе.

– Передай, что я скоро спущусь, – томно вздохнула Сая.

Служанка поджала губы и выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Сайарадил беззвучно рассмеялась: ее забавляло это показное пренебрежение.

– Как смели вы нарушить священный траур, вложив в сердца моих господ ложную надежду? – грохочущий голос был слышен издалека.

– У нее есть кольцо, – голос наместника звучал намного тише.

– Вы уверены в его подлинности?

– Сейчас вы сами убедитесь в этом.

– Сколько еще ждать эту самозванку? Вы перекрыли черный ход?

– С каких пор, Рэмблес, – сказала Сайарадил, появляясь в дверях, – я стала для тебя самозванкой?

Рэмблес обернулся на звук ее голоса и застыл, словно увидел лесного духа. Сая тоже вздрогнула, едва глянув на него – таким истощенным и вымотанным выглядел поверенный ее отца.

– Рада видеть! – сказала она, с грустью подмечая каждую новую морщину на его хмуром лице.

Эти слова вывели поверенного из оцепенения.

– Госпожа! Моя славная госпожа! – воскликнул он и, смаргивая слезы, попытался преклонить колени, но Сая резким жестом остановила его.

Рэмблес замер, не отрывая от нее взгляда.

– Это же вы? – спросил он, недоверчиво щурясь. – Что, если духи-насмешники решили подшутить над стариком?

– Ты не настолько стар, чтобы впадать в детство и верить в духов-насмешников! – фыркнула Сая и дотронулась до его морщинистой щеки. – Теперь веришь, что я живая?

– Кхм… Госпожа Вэй, – ласковый, точно змей, наместник расшаркался в поклонах. – Надеюсь, пребывание в моей доме было для вас приятным?

Сайарадил расплылась в улыбке.

– Ваше поместье произвело на меня неизгладимое впечатление, – заверила она ледяным тоном, вступавшим в резкий контраст с лучезарной улыбкой.

Наместник изменился в лице.

– До чего же он мерзкий, лихо раздери! – простонала Сая, когда им наконец-то удалось покинуть поместье.

Рэмблес покосился на нее удивленно, но сделал вид, что ничего не слышал.

– Я велел пополнить запасы, когда сходил на берег, – сказал он, сворачивая к речным докам. – Команда готова отплыть в любое время, госпожа, но… Если позволите дать совет, то я скажу, что в Эндрос лучше отправиться сухопутным путем.

Сайарадил задумчиво прикусила губу.

– Значит, жрецы тоже выслали за мной корабль, – заключила она.

– Это так, – вздохнул Рэмблес.

– Я ждала чего-то подобного… Ты обогнал их?

– Нам удалось выиграть около полусуток. Первохрам выслал сразу два корабля, но они не так быстроходны, как корабль сенатора.

– Тебе известно, какой у них приказ?

Рэмблес нервно кивнул:

– Вчера был подписан указ о вашем аресте.

Сайарадил зажала рот ладонью, пытаясь сдержать смех.

– А если бы я оказалась самозванкой?

– Именно этот шаг Первохрама окончательно убедил вашего отца выслать корабль на север.

– Верховный решил действовать на опережение. Он прекрасно понимает, что в Эндросе взять меня под стражу у него не получится, – задумчиво проговорила Сая. – Половина суток, значит… От Дагара до устья Тиуры больше суток пути, не так ли? Значит, мы встретимся с ними на реке, а не на море.

– Госпожа! – воскликнул Рэмблес отчаянно. – Сухопутные тракты безопасней!

Сайарадил усмехнулась:

– Не для меня.

Солнце начинало клониться к закату, но корабль под флагом Валлардов, быстро скользивший по темным водам Тиуры, не встретил пока препятствий на своем пути. Сайарадил стояла на носу корабля и вглядывалась вдаль. Рэмблес ходил вокруг нее кругами.

– Как думаешь, – спрашивала Сая, – если я придержу корабли жрецов, у нас получится уйти от них? Наше судно ведь быстрее… Видит Небо, мне не хочется вступать в сражение!

– Еще не поздно сойти на берег, – в который раз предлагал Рэмблес.

Сая вгляделась вперед; ее глаза блеснули влажным голубоватым светом.

– Поздно, – возвестила она.

Рэмблес прищурился, пытаясь что-либо разглядеть в сумеречной дали. В этот самый миг смотровой с мачты прокричал, что видит прямо по курсу пять кораблей.

– Почему так много? – заволновался Рэмблес.

– Шесть кораблей, – рассеянно уточнила Сайарадил. – Не понимаю… Четыре корабля стоят в ряд: у двух посередине подняты флаги Первохрама, а у тех, что по бокам, флаги Эндроса… Это же боевые триремы! Но ведь жрецы не могли послать за мной корабли нашего флота! Еще две триремы стоят в стороне, – Сая опустила глаза, потерла переносицу и добавила: – На одной из них поднят флаг Кассиев.

– Флаг рода-основателя? – воскликнул Рэмблес. – Это означает, что сам его глава на борту!

– Принцепс Сената? – удивилась Сая. – Он когда-нибудь покидал Эндрос?

Рэмблес задумался: принцепс Сената относился к той категории аристократов, которые даже за стены Старого города выезжали очень неохотно.

– Если кто и способен приструнить жречество, так это главный из родов-основателей Эндроса, – пробормотала Сая; глаза ее торжественно блеснули. – А это значит, что Старый город принимает меня!

– Не радуйтесь заранее, – проворчал Рэмблес и приказал капитану замедлить ход.

Очертания кораблей проступали все отчетливей: теперь их можно было разглядеть невооруженным взглядом. Видно было, как на палубе корабля под флагом Кассиев засуетилась команда, спуская на воду лодку с тремя пассажирами: два гребца и тучный человек, кутавшийся в богатый меховой плащ.

– Я должен увидеть поверенного главы рода Валлардов! – крикнул толстяк, когда лодка подплыла к кораблю Валлардов.

– Это поверенный принцепса, Октавий Бархой, – прошептал Рэмблес, откинул на спину капюшон и крикнул: – Приветствую тебя, Октавий!

– Приветствую, – кивнул тот, признав Рэмблеса. – Скажи, оправдались ли твои ожидания в Дагаре?

– Я встретил там свою госпожу! – ответил Рэмблес.

– Надеюсь, она пребывает в добром здравии? Ей не составит труда выйти на палубу?

– Какая наглость! У него не права смотреть на вас… – возмущенно прошипел Рэмблес, но Сая уже подошла к борту корабля, снимая капюшон.

– Не стоит беспокоиться о моем здоровье, любезный Октавий, – улыбнулась она. – Северный климат оказался подходящим для меня!

Круглое лицо поверенного вытянулось от удивления, но он мгновенно справился с собой: обращение к родовой аристократке требовало предельного такта, даже если она больше смахивала на растрепанную лесную дикарку, чем на знатную особу.

– У меня есть послание от моего господина, принцепса Сената Тирвуса Даглара, главы рода Кассиев, которое я должен вам зачитать, – Октавий с важным видом вытащил из-за пазухи свиток. – «Сайарадил Валлард Вэй! Сенат, чье слово является выражением воли народа республики, сообщает, что ждет вашего возвращения на родную землю. Неприкосновенность родовой аристократии защитит наследницу рода Валлардов от любых посягательств на ее свободу».

Закончив читать краткое послание, Октавий гордо посмотрел на Сайарадил. Та с любопытством прищурилась.

– А во втором свитке приказ о казни самозванки? – спросила она про между прочим.

Машинально хлопнув себя по груди, где был спрятан второй свиток, Октавий угодливо расхохотался:

– Слухи о вашем даре бередят умы Эндроса, госпожа!

– Это отнюдь не слухи, – заверила его Сая.

Толстяк поперхнулся смехом; под весом его внушительных телес лодка опасно покачнулась, вынудив его уцепиться за край бортика.

– Любезный Октавий, – спросила Сая, изо всех сил стараясь подавить улыбку, – почему на этом корабле поднят флаг Кассиев? Не вас же ради, не так ведь?

Поверенный залоснился улыбкой.

– Что вы, госпожа, кто я такой, чтобы плыть под флагом великого рода! Но принцепс был так великодушен, что послал вам навстречу своего старшего сына с целью предупредить возможные… хм… недоразумения, которые могли возникнуть из-за… хм… недопониманий, – Октавий оглянулся на жреческие корабли.

Сайарадил медленно кивнула. Рассыпавшись в пожеланиях приятного пути, поверенный грузно плюхнулся в лодку и приказал гребцам налечь на весла.

– Старший сын принцепса, – пробормотала Сая; она прекрасно знала историю родов основателей, но нынешним положением дел в Старом городе не владела. – Расскажи мне о нем!

– Вергус Даглар – единственный сын от первого брака принцепса. Сейчас ему, – Рэмблес задумался, – двадцать шесть лет. Умен, талантлив, но заслужил славу человека себе на уме. Все были уверены, что он продолжит династию сенаторов, но Вергус избрал дипломатическую службу, чем очень огорчил отца. Среди знати не секрет, что отношения между принцепсом и страшим сыном напряженные, но Вергус все равно остается наследником Кассиев, потому что сыновья принцепса от второго брака, мягко скажем, не отличаются серьезностью.

Сая кивала, наблюдая, как Октавий взбирается на борт корабля под флагом своего господина. Рэмблес между тем махнул рукой, отдавая команде приказ отплывать. Сайарадил же смотрела, как навстречу Октавию на палубу вышли двое мужчин. Оба они были закутаны в теплые плащи с надвинутыми по самые глаза капюшонами. Сая сощурилась, пытаясь рассмотреть черты лиц незнакомцев, но свет закатного солнца слепил ее и без того уставшие глаза; ей удалось лишь разглядеть, что у одного из мужчин волосы были золотисто-пшеничными, а у второго – темными.

Отличительной чертой Кассиев были золотые кудри, так же, как у Валлардов – рыжие.

Корабли под флагами разных родов приближались друг к другу. Октавий бурно жестикулировал, рассказывая что-то двум господам. Сая отвернулась, чтобы не видеть, как на лице поверенного расплывается ехидная ухмылка: суд по всему, он в красках расписывал неподобающий наряд наследницы Валлардов. Человек с золотистыми волосами остановил его взмахом руки и, подойдя к борту, поднял руку к лицу. Сайарадил узнала магическое стекло – простейший артефакт, позволяющий видеть предметы с далекого расстояния. Подумать только! Этот наследник, лицо которого словно невзначай было прикрыто капюшоном, разглядывал Сайарадил – а она, в свою очередь, могла разглядеть только цвет его волос!

Сая выдохнула, беря себя в руки; наследник Кассиев выступал в роли ее спасителя, а значит, разумно будет поблагодарить его… Сайарадил стянула с рук меховые перчатки.

– Что вы собираетесь делать, госпожа? – насторожился Рэмблес.

Усмехнувшись, Сая плавно отвела руку в сторону, стараясь придать жесту выразительность. «Удачно, что солнце еще не зашло» – подумала она и описала над головой полукруг. Повторяя движение руки, могучая струя взметнулась вверх и выгнулась дугой. Два корабля по флагами великих родов разделила широкая водная арка. Подгоняя поток воды, Сайарадил смотрела в небо, ожидая главного… И вот над водной дугой, подсвеченная лучами заходящего солнца, засияла разноцветная радуга. Сая опустила руку, и вода с веселым плеском сорвалась вниз. С корабля Кассиев раздались удивленные возгласы: команда, как один, смотрела вверх на яркую радугу. И только наследник Кассиев продолжал смотреть в магическое стекло на Сайарадил. Та отвесила ему легкий поклон и улыбнулась – широко, радостно, как, наверное, не должна была по правилам приличия. Но что поделать, если ее сердце вдруг наполнило ликование: она благополучно избежала встречи со жрецами и теперь возвращается в Эндрос, где ее ожидает встреча с семьей!

– Рэмблес, – тихонько позвала Сая. – Когда вам сообщили о том, что я пропала?

Поверенный тяжело вздохнул.

– В конце лета, госпожа… Но в доме Вэй никто не поверил, что вы погибли! Ваша мать крепко поругалась с Форлицей Терокс, когда та заявила, что пора бы поставить плиту в усыпальнице Валлардов в память о безвременно ушедшей дочери. А госпожа Эйлинур выдрала клок волос дочери Рирды Форлар, услышав, как та сплетничает о вас. Что же касается господина… Я никогда не видел его таким подавленным, как тогда. У него заметно прибавилось седых волос!

– Как и у тебя, – заметила Сая. – Сколько же боли я причинила вам всем!

Рэмблес пригладил белые виски и отвернулся, чтобы сморгнуть слезы. Если бы не команда, проворно снующая по палубе, Сайарадил обязательно обняла бы старого слугу. Правила приличия, лихо их раздери!

***

– Вам следует выйти на палубу, молодой господин, – в который раз повторил секретарь, настойчиво протягивая теплый плащ.

Тусклый светильник выхватил из полумрака его блестящие золотистые волосы; складывалось ощущение, что за своей шевелюрой этот малый следит больше, чем любая девица. Сидевший за столом молодой человек с прямой, как палка, спиной раздраженно поморщился. Может, этот красавец – очередной ублюдок его отца?..

– Господин Вергус, – жалобно позвал секретарь.

– Лоридил! – поправил его холодный голос.

– Простите? – растерялся секретарь.

– Разве вы не знаете, – продолжал леденящий кровь голос, – что приближенные зовут меня Лоридил?

Секретарь удивленно захлопал по-девичьи длинными ресницами:

– Но ведь ваше имя Вергус! – и тут же пожалел о сказанном.

Господин приблизился так стремительно, что бедняге пришлось сделать шаг назад.

– Как ты можешь служить мне, если не знаешь даже, что мое имя сдвоено? – растеряв прежнюю чопорность, гаркнул Вергус-Лоридил Даглар, сын и наследник принцепса Сената Эндроса, будущий глава рода Кассиев.

– Прошу простить мою оплошность, господин Лоридил, – секретарь сгорбился в поклоне, воочию убедившись, что тяжелый характер наследника Кассиев – отнюдь не сказки.

Впрочем, его можно было понять. Две недели назад члены дипломатической миссии Эндроса в империи Райгон вернулись домой по частям. В их числе был прежний секретарь молодого господина, с которым, как говорят, они были очень дружны… И вот теперь, вместо того, чтобы погрузиться в работу, отвлекающую от тяжких дум, господин по приказу своего отца вынужден был ехать на север!

С другой стороны, встреча с юной наследницей Валлардов имела для него особое значение.

Снаружи донесся шум голосов.

– Поверенный вашего отца вернулся, – сообщил секретарь, высунув нос за дверь.

Лоридил недовольно поджал губы и, плотнее завернувшись в плащ – проклятая северная холодина! – вышел на палубу.

Октавий, один вид которого вызывал у Лоридила отвращение, тут же принялся докладывать об увиденном, как будто его кто-то просил об этом. По его словам выходило, что наследница Валлардов оказалась настоящей – но, видит Небо, лучше бы она была самозванкой!

– Это просто за гранью приличий, – ужасался разрумянившийся на холодном ветру Октавий. – Она одета в шерстяной плащ, какие на севере носят рыбаки, и ходит простоволосой, словно простолюдинка из окраинных кварталов! Что это за волосы? Куда светлее, чем у ее матери – можно подумать, что она специально обесцвечивает их, как продаж…

– Довольно! – воскликнул секретарь и глянул на господина со страхом: как тот отреагирует на подобные высказывания?

Поняв, что просчитался, Октавий закрыл рот пухлыми ладошками и низко поклонился. Лоридил высокомерно вскинул подбородок: из-под капюшона стальным блеском сверкнули его глаза.

– Ты позволяешь себе, – глухим голосом начал он, – подобные речи о наследнице рода Валлардов, одно слово которой может подписать тебе смертный приговор?

Октавий испуганно крякнул и склонился еще ниже.

– В Эндросе тебя будет ждать наказание, – холодно бросил Лоридил.

– Господин! Позволю напомнить, что я подчиняюсь лишь принцепсу Сената! – возразил Октавий.

Он искренне не понимал, в чем ошибся: с тех пор, как стало известно о возвращении Сайарадил Вэй, пропадавшей невесть где почти целый год, по Старому городу расползлись сплетни и шутки содержания куда более смелого чем то, что позволил себе Октавий!

– Думаешь, меня это остановит? – насмешливо спросил Лоридил, не без удовольствия наблюдая, как, несмотря на холодный ветер, лоб поверенного покрывается испариной, и приказал секретарю вполголоса:

– Проверь, насколько ли все плохо.

Тот подошел к борту, доставая магическое стекло.

– Как обстоят дела? – прозвучал сзади раздраженный голос.

– Я бы не был так строг, господин, – ответил секретарь, рассматривая наследницу Валлардов. – Конечно, ее одежды бедны, но ведь она едет не с приема в Старом городе! Я видел ее мать всего пару раз, но даже мне понятно, что они очень похожи…

– Звучит неубедительно, – сказал Лоридил; в его голосе прозвучала лютая тоска.

Секретарь покосился на господина.

– Все-таки это не лучшее место для первой встречи, – осторожно заметил он.

– Кроме меня ехать было некому, – фыркнул Лоридил.

– Хватило бы и поверенного…

– Может, нужно было просто позволить жрецам задержать корабль?

Секретарь оторопело замолчал, пораженный злостью, которая прозвучала в голосе господина.

– Великолепный расклад! – продолжил Лоридил, насмехаясь. – Позволить жрецам подняться на корабль, схватить и в кандалах притащить в Эндрос мою невесту!

Он собирался было вернуться в каюту, но вдруг услышал крики команды. Сайарадил Вэй нависла над бортом корабля, раскинув руки в стороны. Над кораблем вдруг взметнулся фонтан. На мгновение Лоридилу показалось, что волна обрушиться ему на голову, но вместо этого вода заструилась полукругом. Сайарадил повела руками, приводя водную дугу в движение.

– Как красиво! – выдохнул вдруг секретарь, запрокинув голову вверх.

Такое заявление удивило Лоридила. Он поднял взгляд и только тут заметил радугу, разноцветными всполохами засиявшую в небе.

«Чего она добивается?» – хмурясь, подумал Лоридил.

Вытащив из кармана свое стекло, он поднес его к глазам и сразу же напоролся на прямой взгляд голубых глаз. Сайарадил Вэй стояла на палубе; на ее щеках играл румянец от холодного ветра, нещадно трепавшего длинные белые волосы. Она смотрела не на Лоридила, а немного правее – кажется, на секретаря; задранный подбородок и прямой взгляд не позволял даже на миг заподозрить в этой гордячке простолюдинку…

И вдруг она улыбнулась, широко, беззаботно, сморщив нос и весело сверкнув голубыми глазами.

– Так это благодарность, – понял Лоридил, глядя на улыбку своей юной невесты.

Интересно, будет ли она так же улыбаться, когда узнаешь о предстоящей свадьбе?

Глава 24

Верхние покои наполнял яркий солнечный свет: окна были распахнуты настежь несмотря на то, что воздух снаружи все еще был свежим. Верховный мерял шагами комнату; сквозняк из распахнутых окон раздувал его длинные волосы.

– Видит небо, принцепс пожалеет, что лез в дела Храма! – воскликнул он, замирая на месте, а после вновь продолжил ходит по кругу.

– Когда она прибудет в Эндрос? – спросил молодой наставник, принявший имя Арамил.

– Завтра в первой половине дня! Дижимиус Вэй собирается устроить из возвращения дочери целое событие на Форуме, поэтому наверняка там соберется толпа любопытствующих, – Верховный поглядел на наставника с прищуром, словно прикидывая что-то в уме. – Интересы Храма в этом спектакле я поручаю представлять тебе.

– Мне нужно будет задержать ее? – спросил Арамил.

– Сейчас это уже бессмысленно, – вздохнул Верховный. – Вот-вот начнется война… Народ не должен видеть разлад между знатью и жрецами! Тебе достаточно будет просто показать завтра на Форуме.

Наставник почтительно поклонился и вышел. Верховный опустился на лежанку и принялся наблюдать за вазой, доверху наполненной водой. Эта ваза стояла в его покоях уже несколько дней, и каждый новый рассвет Верховный встречал под шумный плеск. Казалась, вся вода в Эндросе волновалась, словно живая. Верховный довольно прищурился, глядя на залитый ковер.

– Ты стала на год старше, Сайарадил, но так и осталась ребенком, – усмехнулся он, обращаясь к луже. – Сила – это еще не залог победы! Неужели ты забыла мои уроки? Как твоему наставнику мне даже обидно… Вспомни, наконец, чему я учил тебя: неважно, как силен противник – найди его слабое место и нанеси удар. У всех есть слабости, Сайарадил – и кто лучше меня знает о твоих?

***

– Когда я просила достать мне подходящую одежду, то имела ввиду нечто более скромное, – проворчала Сая, поправляя затянутый на талии пояс.

– О чем вы, госпожа! Этот наряд недостоин наследницы Валлардов, но ничего другого не удалось подобрать, – не терпящим возражений тоном заявил Рэмблес, расправляя драпированные складки у нее на плечах. – К сожалению, на корабле нет женщин, чтобы помочь вам убрать волосы!

– Это еще что? – отмахнулась Сая, когда Рэмблес попытался надеть ей на голову украшенный резьбой обруч. – Оставь все как есть!

Рэмблес с сомнением посмотрел на белокурые локоны госпожи, спускавшиеся ниже талии, но благоразумно промолчал. Свой долг он выполнил: раздобыл приличную тунику, пусть шерстяную, но отменного качества, плащ, расшитый пусть и мелким, но жемчугом, и колье из кораллов, которое должно было заменить отсутствующую на тунике пурпурную полосу. Рэмблес остался доволен: в глазах Старого города госпожа будет выглядеть пусть скромно, но достойно.

Корабль причалил, когда солнце поднялось в зенит. Сая вышла на палубу и глубоко вдохнула воздух родных земель, теплый, пахнущий одновременно морем, портовой пылью и цветущими кизилами. Странное дело: на севере все еще лежал снег, а здесь, в Эндросе, весна была в самом разгаре. Воистину, велико разнообразие Обозримых земель!

Но что-то было не так… Что же это? Сайарадил огляделась, пытаясь понять причину, и заметила, что обычно шумная, пристань замерла, пораженная тишиной; каждый человек, бросив свое дело, опустил глаза. Откуда-то справа донесся жалобный крик осла; его хозяин в ужасе вжал голову в плечи и что было силы придавил к земле холку и без того груженого осла – тот жалобно захрипел.

– Пожалуй, нам лучше покинуть пристань быстрее, – вздохнула Сая.

Спустившись с корабля, она обнаружила, что внизу ее ожидает паланкин. Сайарадил исподлобья поглядела на гору подушек, воздушные занавески и бесстрастных великанов-рабов, держащих пышное ложе на своих плечах. Заметив ее хмурый взгляд, Рэмблес тихонько взмолился:

– Прошу вас, госпожа!

Сайарадил понурила плечи и полезла в паланкин. Носильщики шли плавно, и мерная качка убаюкивала лучше, чем печальные песни кормилицы в детстве. Сая закрыла глаза, но продолжала видеть: пристань, забитую сгруженными товарами; крепостную стену, улицы и Торговую площадь; еще дальше – Старый город со стремящимися в небо двенадцатью белыми башнями. На одной из них в покоях под самой крышей, глядящий вдаль через распахнутое окно, стоял высокий человек в черных одеждах. Губы его шевелились.

«Приветствую тебя, Сайарадил».

От неожиданности Сая широко распахнула глаза. Словно почувствовав перемену в ее настроении, Верховный усмехнулся.

«Зрящая… Какой удивительный дар! Мне тебя видеть не дано, – сокрушенно вздохнул он. – Зато могу понять, что чувствует моя лучшая ученица… И что я вижу? Ты ненавидишь своего наставника!»

Такое привычное, и в то же время чужое лицо. Прищуренные карие глаза, глядящие с откровенной насмешкой. Знакомая улыбка превратилась в гримасу.

«Вы не мой наставник» – сказала Сая про себя.

«Ошибаешься, Сайарадил, – откликнулся Верховный. – Я – тот же человек, что впервые вел тебя за руку по коридорам Первохрама много лет назад».

«Вы – как безвольная кукла, которую дергает за нитки кукловод!» – поморщилась Сая.

«Как и ты, отмеченная знаками жертвы».

Сайарадил задохнулась, словно ее ударили под дых. Отвратительная усмешка на лице Верховного стало еще шире.

«Даже со снятой печатью ты все еще слаба».

– Неужели? – крикнула Сая вслух.

Рабы дружно вздрогнули от неожиданного вскрика. Паланкин качнуло, и Сайарадил ударилась лбом о собственную коленку. Где-то далеко впереди Верховный сочувствующе покачал головой.

– Остановитесь! – приказала Сайарадил.

Паланкин был спущен на землю. Пугливо опуская глаза, рабы попятились в стороны от разозленной госпожи. Стоявшие поблизости люди тоже вжались в дома; кто-то поспешно скрылся в проулках, но большинство глазело с любопытством на блудную дочь Старого города.

Сайарадил сорвала болтавшиеся занавески и швырнула подушки на мостовую. Ехавший сзади верхом Рэмблес попытался сказать ей что-то, но Сая уже раскинула руки. Забрызгав рабов, прохожих и поверенного, волна из ближнего фонтана пополам со сточными водами закружилась вокруг, взбиваясь в пену, и потащила паланкин вперед. По городским каналам пробежала рябь. Подхватывая песню разбуженной воды, возмущенно вздыбился источник в храмовом саду. Верховный улыбался. Сайарадил усилием воли выкинула его из своей головы.

Она пронеслась по улицам, где люди при видя бурлящего водного вихря кидались ничком на землю. Сквозь пелену злости, застилавшую ей глаза, Сая разглядела испуганные лица, проносящиеся мимо. Какого лиха она творит?.. Вереди показались ворота Старого города. Едва завидев ее, стража схватилась за оружие. Не тратя времени, Сайарадил указала рукой вверх. Волна вознесла паланкин над городской стеной – ввысь; на краткий миг грудь сдавил восторг полета, но чем дальше от земли, тем более тяжелой становилась вода и совсем уж неподъемным – паланкин. Резко махнув рукой вниз, Сая едва не врезалась в землю, но успела вовремя выровнять водный поток.

Башня Сената, возле которой она должна была встретиться с родными, замаячила впереди. В какой-то миг Сайарадил вдруг осознала, что не может остановиться. Она махала руками, но вода, казалось, лишь разгонялась от хаотичных пассов. Если так пойдет, она просто врежется в толпу людей!

– Подчиняйся, – прохрипела Сая, царапая пальцами воду – та насмешливо растекалась, обвивая ее ладони. – Подчиняйся… лихо… раздери!

Казалось, вода застонала в ответ – а может, этот протяжный звук был лишь скрипом тормозящего паланкина о камни. Словно наткнувшись на невидимое препятствие, волна растекаясь огромной лужей. Паланкин проволочился по земле и замер, уткнувшись в клумбу. Сая на пошатывающихся ногах ступила на булыжную кладку и попыталась отжать мокрый насквозь подол туники. Кажется, до Форума оставалась всего пара кварталов…

– Сайарадил Вэй! – услышала она.

«Снова голоса» – простонала Сайарадил, обхватывая голову руками.

– Обернись!

Нет, этот голос звучал вовсе не в голове. Сая огляделась. Позади нее стоял человек – судя по белому одеянию, украшенному золотом, наставник Храмовой школы. Лицо его скрывала бесстрастная маска.

– Посмотри, что ты натворила! – воскликнул он, обвиняющим жестом обводя улицу. – Не зря Верховный послал стражу перекрыть подступы к Форуму! Ты пронеслась по городу, подобно урагану – кто знает, сколько жертв мы насчитаем?

– Ни одной, – уверенно сказала Сая. – Предупреждаю, вам лучше не пытаться очернить мое имя в глазах людей!

– Следи за языком, – одернул ее наставник, надвигаясь. – Адепт, предавший школу, легко может стать магом, разрушившим город! Прикрываясь знатным происхождением, ты возомнила себя безнаказанной?

Удивительно знакомый голос, но в стоящем перед ней человеке Сайарадил не узнавала никого из наставников Храмовой школы.

– Я хорошо знаю Совет, но вас не помню… Кто вы? – спросила она.

Незнакомец расправил плечи, выпрямляясь – Великое небо, как же это было ей знакомо…

– Я Арамил, один из двенадцати наставников Храмовой школы! – сказал он звучно.

Сайарадил шагнула вперед и попыталась сорвала с него маску, но тот оттолкнул ее руку.

– Айне, это ты? – недоверчиво прошептала девушка.

Глаза наставника в узких прорезях маски удивленно расширились.

– Айне! Ты жив? – выдохнула Сая, чувствуя, как на ее глазах выступают слезы. – Я думала, наставник убил тебя!

– Верховный предупреждал, что твои речи ядовиты, – усмехнулся жрец. – Ты жаждешь лишь рассорить нас, братьев Первохрама!

Руки Сайарадил повисли плетьми. Она понимала, что перед ней стоит Айне Анард, но вместе с тем чувствовала, что он – совсем не тот человек, которого она считала своим другом. Точно так же, как тот, кто стоял под крышей Храмовой башни – не ее наставник!

Сайарадил закрыла глаза и увидела: Верховный усмехался, глядя на простирающийся внизу город. Нет, она больше не станет плясать под его дудку, лихо раздери! Выпрямившись, Сая обхватила себя руками, пытаясь просушить одежду; от мокрой ткани пошел пар.

– Твои глаза! – сказал вдруг наставник Арамил. – Они больше не белеют?

Сайарадил вздрогнула.

– Больше нет, – ответила она тихо.

Наставник тряхнул головой, подозрительно щурясь. В его глазах читалось явное недоумение: кажется, он сам не понимал, почему с его губ сорвались эти слова. Он открыл рот, чтобы сказать еще что – едкое, насмешливое, но Сая уже бежала вперед по улице; она хотела, что именно этот вопрос был последним услышанным от него. Ее волосы развивались позади, словно белое знамя; наставник остался стоять, провожая ее затуманенным взором.

***

Изо дня в день на Форуме собиралась та часть знати, для которой интересы Эндроса были превыше послеобеденного сна. На огромной площади, разделенной арками и колоннадами, среди маленьких святилищ или возле мильного камня благородные мужи в ослепительно-белых тогах вершили судьбу огромной республики, находящейся под властью великого города. Эпидемии, неурожаи, даже война не могли нарушить заведенный порядок вещей.

Но сегодня привычный течение времени было нарушено. В Старый город возвращалась считавшаяся погибшей наследница Валлардов; само по себе это радостное событие не могло привлечь столько внимания, если бы не прозвище, успевшая прилепиться к ней за то время, пока она плыла из Дагара в Эндрос.

Ведающая Водой.

Простые слова были наполнены тайным смыслом. По неизвестным причинам Первохрам ополчился против своей ученицы, но Старый город не мог остаться равнодушным к судьбе родовой аристократки. В отличие от простолюдинов, знать глубже понимала смысл происходящего. Словно невзначай у Сената собралась внушительная толпа, среди которой были и те, чьи одежды украшала алая полоса.

Сайарадил, предвидевшая такую встречу, осторожно ступила на Форум через боковую аллею. Встречные люди замирали, окидывая ее недоверчивыми взглядами; Сая шарила глазами по их лицам – и вот, наконец, заметила на ступенях башни Сената внушительную фигуру отца. Мать была рядом с ним, и на фоне окружающих ее мужчин казалась особенно хрупкой. А возле нее стояла девушка, которую язык не поворачивался назвать ребенком. Высокий рост и темно-рыжие волосы – Сая оторопело оглядела на свою двенадцатилетнюю сестру. Словно почувствовав этот взгляд, та обернулась и, широко распахнув глаза, замахала руками. Отец недовольно покосился на нее, мать схватила за руку, но Эйлинур вырвалась и побежала. Сайарадил остановилась, раскинув руки, и младшая сестра прыгнула на нее, грозя повалить на землю.

– Сая! – вырывался из ее горла счастливый хрип.

Айстриль вдруг оказалась рядом. Со внезапной силой расцепив дочерей, она схватила Сайарадил в охапку. Эйлинур продолжала что-то тихо лепетать, то ероша сестре волосы, то дергая ее за платье, превратившись вдруг в прежнего шумного ребенка.

Дижимиус подошел со степенностью, которую требовал от него статус. Осторожно отстранив мать и погладив по голове сестру, Сая посмотрела на отца. Тот окинул ее взглядом с головы до ног и спросил с непроницаемым видом:

– Где ты пропадала, Сайарадил Валлард Вэй? Знаешь ли, как беспокоилась твоя мать?

– Прошу прощения, что причинила всем неудобства, – ответила Сая, легонько поклонившись.

– Это все, что ты можешь сказать? – Дижимиус шумно выдохнул носом. – Где тебя носило почти год? Сколько сил потрачено на твои поиски! Мать от тоски слегла! Сестра потеряла аппетит…

– А ты? – перебила его Сая. – Ты рад меня видеть?

Дижимиус осекся и покосился по сторонам: на них смотрела добрая сотня любопытных глаз.

– Давай разыграем представление до конца, – Сая улыбнулась уголком рта. – Ну же, обнимемся, отец!

Во взгляде Дижимиуса на миг отразилось удивление; усмехнувшись, он махнул ей рукой. Сайарадил изобразила счастливую улыбку и бросилась в его объятия; когда она наконец отстранилась от плеча отца, по ее щекам текли слезы. Со всех сторон доносилось совсем неблагородное шмыганье: аристократы всплакнули, наблюдая за воссоединением семьи.

Сенатор аккуратно вытер мокрые щеки дочери; матроны умиленно приложили платочки к глазам.

– Что ты задумала, Сайарадил? – тихо спросил Дижимиус.

– Как же я мечтала об этом в детстве, – зажмурившись, вспомнила Сая. – Твой интерес к моим поступков вместо вечно недовольства или равнодушия… Как жаль, что у меня теперь другие мечты!

Отец больно сжал ее руку повыше локтя; улыбка Сайарадил стала шире.

– Хорошо, что ты хоть не потеряла кольцо, – сказал Дижимиус, заметив цепочку на ее шее.

– Было бы опрометчиво потерять столь важную вещь, – хмыкнула Сая. – Напротив, я собираюсь всегда бережно хранить ее!

В доказательство своих слов она впервые за долгие годы попыталась расстегнуть цепочку; замок заржавел, и тогда Сая попросту сломала его. Тяжелое кольцо упало ей на ладонь. Сайарадил повертела его в руках, оглядывая со всех сторон – стало ясно, что кольцо, сделанное для мужчин, все еще велико ей, но отступать было некуда. Усмехнувшись, Сайарадил надела родовое кольцо на большой палец левой руки и удовлетворенно кивнула: оба ее руки теперь симметрично украшали серебряные кольца.

– Я собираюсь оставить его себе, – сообщила она отцу. – Поверь, я стану лучшей главой Валлардов, чем Кармаил!

Дижимиус коротко выдохнул через нос.

– Этому не бывать, Сайарадил, – не терпящим возражений тоном сказал он.

Прежде эти слова возымели бы эффект, но теперь Сая лишь легонько склонила олову вбок.

– Если ты будешь против, я обращусь к главам родов, – ответила она.

– Ты не посмеешь, – недобро сверкнул глазами Дижимиус.

Сая глубоко вдохнула.

– А я так надеялась, что наша встреча оставит в памяти Старого города лишь приятные воспоминания, – сокрушенно покачала головой она. – Но как же плохо ты знаешь свою дочь…

– Вейда, вартэ ли! – сказала ей Айстриль на вальдорне, что значило «не надо».

– Куа лей, амма, – улыбнулась ей Сая; именно так – все будет хорошо, мама!

Обогнув отца, она зашагала вперед, мимо недоумевающей толпы. Сбоку промелькнуло лицо Кирайны Торм – она выглядела так, будто хлебнула кипятка; Сайарадил посмотрела ей прямо в глаза и лукаво улыбнулась.

Толпа расступилась: слева показались ступени, ведущие к белой башни. Сенаторы внимательно наблюдали за стремительно шагающей девушкой; среди них было семеро мужчин с пурпурными полосами на тогах. Это былиодни из самых сильнейших людей Обозримых семей; если они почувствуют ее слабину, то с легкостью уничтожат! Девушка выпрямилась; в воцарившейся на Форуме тишине ее печатный шаг был вызывающе громок. Миновав сенаторов, она подошла к расположенной слева от Сената ростре и без колебаний поднялась на помост.

По Форуму пробежал вздох.

– Что это значит, Сайарадил Вэй? – раздался звучный низкий голос.

Вперед вышел принцепс Сената Тирвус Кассий Даглар, высокий, тучный мужчина с благородной горбинкой на носу; седина, на треть покрывшая его золотистые волосы, казалась лишь коварными отблесками солнца.

Сайарадил посмотрела прямо в его прищуренные глаза и подняла вверх сжатую в кулак левую руку с родовым кольцом на пальце.

– Я заявляю о своем праве на слово! – твердо сказала она.

Брови сенаторов разом взметнулись вверх. Родовые аристократы по рождению имели привилегию выступать в Сенате; ни раз этим правом пользовались и женщины – но говорить с ростры, на которую пять веков не осмеливался ступить даже мужчина?..

С другой стороны, стихийная магия была предана забвению тысячу лет назад. Что, если любому правилу рано или поздно приходит конец? Глаза юной особы, возвышающейся над толпой, светились странным притягательным светом… Это была та сила, которая давала право ей самой определять свои поступки.

– Возможно, семнадцать лет назад Дижимиус не ошибся, дав старшей дочери имя победителя, – хмыкнул принцепс и благосклонно кивнул Сайарадил головой.

Та поклонилась в ответ и обвела Форум спокойным взглядом, собираясь с мыслями.

Никто не знал, почему наследница Валлардов так уверена в себе. Ее не пугали ни оценивающие взгляды, ни мечущий молнии отец, ни даже багровые шрамы на собственных руках: в парке прямо напротив башни Сената на раскидистых ветвях могучего бука она разглядела Сантара. Тот сидел, скрестив ноги, незамеченный всеми, кроме нее. Поняв, что Сая видит его, он усмехнулся и сказал что-то. Девушка крепко сжала кулаки, чтобы не рассмеяться: она прочла по губам, что сказал ей Сантар.

Лихо их всех раздери!

Теперь Сая чувствовала, что способна выдержать все, что угодно.

Гром и Молния

Юй-Цзе, седьмой мастер школы Трех врат, ученик Великого Чу, внимательно смотрел на чернеющие в небе тучи. С каждой минутой гроза набирала обороты. В небе сверкало и грохотало – лучшее время для магов империи Райгон. Тучи клубились над крышей самой высокой из башен Храма Ветра; сюда часто били молнии, из-за чего башню прозвали Пиком Мэй – Пиком Света. Хлесткий ветер разом прогнал дурные мысли; куда ни глянь, везде небо, черное, заволоченное тучами – благодать! Мастер зажмурился от удовольствия и тихо позвал:

– Лей! Шан!

Они стояли, взявшись за руки, неразличимые на фоне грозового неба в своих темных одеждах, и смотрели вдаль, на юго-запад – туда, где находился враг.

– Подойдите ко мне, – приказал мастер Юй, не в силах издалека различить близорукими глазами, кто есть кто.

Один овал лица, похожие уши и носы, даже походка – одинаковые люди, и все же разные. Лей был чуть выше Шан и на восемь минут ее старше; черты лица Шан были тоньше, глаза – чуть больше, а волосы – немного длиннее. И все же эти двое были одним целым – маги-близнецы, благословение Небес! Но все же не это делало их особенными.

– Учитель, что происходит? – подбежав, спросила Шан; она злилась, что было заметно по подрагивающей верхней губе.

Лей, обычно безмятежный, сейчас был под стать ненастному небу.

– Сайарадил Вэй вернулась в Эндрос, – вздохнул мастер Юй. – Кажется, она вошла в полную силу.

– А мы?! – сорвалась Шан; брат положил ей руку на плечо – только он мог успокоить сестру.

– Сила делится между вами пополам, – ответил мастер, переводя взгляд с сестры на брата и назад.

Близнецы переглянулись.

– Мы могли бы… – начала Шан, но Лей больно сжал ее плечо.

– Нет, – отрезал он.

– Это твое право, ты старше, – попробовала упрямствовать Шан.

– Я не заберу твою силу! – Лей повысил тон, что случалось очень редко.

Шан раздраженно поморщилась, но не посмела спорить с братом.

– Что ж, вместе вы ничем не уступаете потомку Ксайгала, – покивал головой Юй-Цзе и, развернувшись, поковылял навстречу пронзительному ветру к краю крыши.

За его спокойствием пряталась досада: по-правде говоря, было бы гораздо проще, не ставь этот упрямый мальчишка родственные чувства выше долга! Его мягкость будет стоить многим жизни.

– Наш предок Вей-Рэн был куда сильнее Ксайгала, – заявила между тем Шан. – Значит, вместе мы сильнее одной Сайарадил Вэй!

Лей обнял сестру, укрывая ее от пронизывающего ветра.

– Ты искришь, как вспышка молнии, – усмехнулся он тихо.

– Молния лишь предвестник грома, – возразила Шан, а про себя добавила: – «Мы части одного целого!»

«Но я отвечаю за тебя жизнью» – напомнил ей Лей.

«Как и я – за твою!» – «Но я же старше» – «А толку?»

Шан крепче прижалась к брату.

– Идите-ка сюда, – позвал их мастер Юй.

Они замерли на самом краю перед Дим-О-Кай – Пропастью-без-дна, куда делали свой последний шаг приговоренные к смерти. Шан взяла брата за руку; тот нахмурился: «Опять замерзла?» – «А сам?» – «Я в порядке».

– Война, которую так жаждет наш император, является порождением его тщеславия – но мы, маги Райгона, преследуем благородную цель, – сказал Юй-Цзе. – Святыня с прахом великого Вей-Рэна должна принадлежать нам! Легионы Эндроса сильны, они уверены в победе. Но есть человек, роль которого неизвестна – Сайарадил Вэй. На чьей она стороне?

– Чью сторону может занять выкормыш жрецов? – высокомерно процедила Шан; Лей посмотрел на нее с укоризной.

– По прибытии в Эндрос Сайарадил Вэй выступила с прошением к родам-основателем официально признать ее права, – продолжил мастер Юй. – Большинство во главе с Кассиями поддержали ее. Против воли отца, в обход младшего брата Сайарадил стала законной наследницей рода Валлардов.

– Неужели жрецы так просто отпустили ее? – усомнилась Шан. – По Уставу адепт, не прошедший посвящения, обязан принять монашество!

– Сайарадил публично отреклась от своих учителей, – ответил матер Юй.

– Но это же казнь! – воскликнул Лей.

– Жрецы заявили то же самое. Первохрам вынес Сайарадил Вэй смертный приговор через казнь четырех стихий – она же в ответ воспользовалась правом силы, вызвав на поединок Верховного жреца, – ровным тоном сообщил Юй Цзе.

Близнецы пораженно молчали.

– Разумеется, Верховный проигнорировал этот вызов, – продолжал назар. – Приняв его, даже в случае победы он покрыл бы себя позором, ведь нет никакой чести в победе над адептом, не прошедшем посвящения! Сайарадил прекрасно понимала это – но сколько же надо смелости иметь, чтобы на Форуме при двенадцати родах бросить вызов самому могущественному магу Эндроса! – в голосе старого мастера послышалось восхищение. – Отныне потомок Ксайгала не имеет никакого отношения к Первохраму.

– Лишь пока ее силы будет достаточно, чтобы спастись он вынесенного приговора, – тихо сказал Лей.

Мастер Юй цепко посмотрел на него: он не любил, когда его ученикам проявляли жалость к врагам.

– Ее силы достаточно, чтобы доставить нам неприятности, – строго сказал он. – Эндрос уже отозвал своих парламентеров из нашей столицы. Остается только ждать, когда к горам замаршируют легионы… Но мы будем готовы встретит их.

Лей почувствовал, как напряглись руки Шан: она впилась ногтями в его ладонь, но тут же опомнилась. «Прости» – сказал ее виноватый взгляд. Лей философски приподнял брови: однажды, пытаясь усмирить Шан, он сломал правую руку. Что после этого пустяковые царапины?

На макушки близнецов упали первые капли. Юй-Цзе обернулся к ним; его бесцветные щеки зарделись лихорадочным румянцем.

– Лей-Шенг и Шан-Диан, вы должны принести клятву! Стоя перед Дим-О-Кай, куда шагнуло немало клятвопреступников, я хочу, чтобы вы повторили: «Клянусь защищать империю Райгон и священные Грозовые горы от вторжения вражеской армии!.. Клянусь вернуть народу назаров былую славу и земли, отнятые Эндросом!.. И, если Сайарадил Вэй обратит свою силу против нас, клянусь уничтожить ее!»

– … уничтожить ее! – повторили близнецы хором.

Раскаты грома раскололи небо над Пиком Мэй. Мастер Юй на миг положил ладони на головы своих учеников, взлохматив густые черные волосы, а затем заковылял в сторону люка. Близнецы подняли напоследок головы к черному небу, ловя губами тяжелые капли. Тучи клубились, наползали друг на друга, сливались воедино… Сложно было вообразить, что страшная гроза – дело рук двух юных учеников школы Трех врат!

Шан поежилась, представив, что стало бы с ней, попытайся она в одиночку сдвинуть эти тяжелые, налитые дождем тучи.

«Ты же не бросишь меня?» – спросила она, заглядывая брату в глаза.

«Я легче расстанусь с жизнью» – ответил Лей спокойным взглядом.

«Не пойдет, – нахмурилась Шан. – Если умрешь, я останусь одна!»

Лей улыбнулся: «Значит, мне нельзя умирать».

Гром еще долго грохотал над Храмом Ветра, а молнии, сверкавшие в ночи, озаряли Дим-О-Кай синеватым светом, но так и не достигли дна.