Голод, вырождение, вымирание и невежество русского народа, как следствие полицейского строя [Иван Петрович Белоконский] (fb2) читать постранично, страница - 2

обывателей простиралось уже до пяти, двенадцати и даже пятнадцати на сто домохозяев; явление это, повидимому, не зависело от качества почвы и вообще от местных условий, так как проявлялось одинаково и в хлебородных губерниях (Тамбовской и Курской) и в беднейших (Смоленской, Костромской) — в самом центре черноземной хлебороднейшей и промышленной полосы империи, и на самом краю земледельческой области, где хлебопашество почти уже прекращается.

Князь А. Васильчиков совершенно объясняет это явление «несоразмерностью поземельных окладов с производительностью и доходностью земель» и — «недостатком земли».

Профессор Янсон, на которого мы уже ссылались, указывает на те же причины: «надел, — говорит он, не обеспечивает быта крестьян даже при той численности их, какая определена последней ревизиею, причем, вследствие различия в величине наделов от высшего до низшего и четвертного включительно, не только в разных местностях быт крестьян не обеспечен в одинаковой степени, но и в одной и той же местности не все крестьяне обеспечены одинаково»... В этом нет ничего удивительного, если мы вспомним, при каких условиях совершалось наделение крестьян. «Крестьянское малоземелье, — говорит г. Прокопович, — ведет свое начало с 1861 г., когда крестьяне были наделены землею в недостаточном количестве, чтобы не лишить помещичьего хозяйства рабочих рук, когда крестьянам были даны худшие земли, а отрезаны лучшие в пользу помещиков; когда отведенные им земли были обложены чрезмерными выкупными платежами, так как в цену земли была включена плата за освобождение крестьянских душ. Сколько земли было отрезано у крестьян, мы можем судить на основании сведений о размерах крестьянского надела до 1861 года и после освобождения крестьян.

Далее автор приводит цифровые данные, из которых видно, что в Рязанской, например, губернии, после наделения в 1861 г. у крестьян земли уменьшилось на 70 тысяч десятин, в Воронежской — на 152 тысячи десятин, в Саратовской — на 244 тыс. дес., в Псковской — на 112 тыс. дес., в Новгородской — на 555 тыс. дес., в Симбирской — на 69 тыс. дес. Следовательно, в среднем, крестьянам нарезали на 20 проц. земли меньше, чем они пользовались до освобождения, или, другими словами, вместо ста десятин давали восемьдесят. А сколько крестьяне заплатили за эту землю, видно из следующих данных: в нечерноземных губерниях крестьянские наделы были оценены в 180 миллионов руб., а крестьяне должны были выплатить 342 миллиона, т. е. почти вдвое больше; в черноземных губерниях по продажным ценам крестьянские земли оценивались в 284 миллиона, а выкуп за них был вычислен в 342 миллиона, или на 58 миллионов больше, и только в западных губерниях, где в 1863 году было восстание, крестьянам ничего не пришлось приплатить за их земли, так как правительство успело привлечь их на свою сторону.

«С тех пор,— говорит г. Прокопович, — прошло почти полстолетия. Что было за это время сделано в пользу крестьян? Ничего или почти ничего. Что было сделано во вред крестьянам? Много, очень много!» Какие являются последствия земельной необеспеченности крестьян, доказательством тому могут служить исследования русского ученого Ф. Щербины. Он, между прочим, нашел, что годичные расходы крестьян в Европейской России выражаются в 55 руб. 54 коп. по расчету на каждую наличную душу, или в 333 руб. 24 копейки на хозяйство, при средней семье в 6 душ обоего пола. В сутки, следовательно, на одну душу приходится лишь 15 коп.» и этими пятнадцатью копейками измеряются все потребности крестьянина — личные, семейные, хозяйственные, общественные и государственные, т. е. расходы и на хлеб, и на приварок, и на мясо и огородные овощи, и на будничную одежду, и на праздничную, и на жилища, и на строения, и на содержание скота, и на школу, книги и удовольствия.

Несомненно, что иной нищий имеет возможность больше израсходовать на свое содержание, чем основное, так сказать, население, главная сила государства, которое поставляет армию, флот и дает главные средства на государственные расходы! Несомненно, что даже самые тяжкие уголовные преступники: воры, грабители и убийцы, сидящие в тюрьмах, располагают большими средствами, чем трудовое население. В самом деле, преступники имеют даровое помещение, отопление, освещение и содержание. Если все это переложить на деньги, то, несомненно, их расходы больше крестьянских. Нет ничего поэтому удивительного, что при малейшем неурожае наши села, деревни и хутора прямо начинают голодать.

Журнал «Вестник Европы», по поводу неурожая в 1891 году, между прочим, писал: «неурожаи бывают и в Германии- и во Франции; но там (у немцев и французов) голод немыслим, и в этом особенно заключается печальная особенность нашего положения в глазах западно-европейских наблюдателей... Подобно тому, как знаменитый картофельный голод в Ирландии в 1848 году раскрыл перед всеми ненормальное положение сельского населения, так и у нас нынешний голод обнаружил перед всем миром то, чего мы, быть может, не сознавали