Право имею [Вячеслав Базов Uzumaki_Kid] (fb2) читать постранично, страница - 2

На телефоны свои сраные снимать не будут?

— В первый раз будто…

Звуки на фоне были громче разговоров. Был кто-то третий, там, за пределами машины. Сначала покряхтывал, покашливал, потом послышалось, как что-то полилось. С заднего сидения ей никого не было видно.

— Пля, бомжара какой-то… Че ему тут надо?

— А что, не видно что ли, ссыт дедок. Может, его тоже пристрелить?

— Вот сразу видно, ты впервые. Не, никого ещё стрелять не будем. Сюда идёт, зассанец…

— А если он её увидит? Пристрелить?

— Не дрейфь, не увидит, — хлопнула дверца машины и пассажирское место опустело.

— Что, дед, прихватило? Че сюда прёшься?

— Мелочи бы…

— Мелочи… на дед, тебе хва…

В этом киселе, что её окружал, раздался вдруг выстрел, такой оглушительный, что показалось — лопнули барабанные перепонки. В открытое окно влетело что-то, и, словно этой тошноты мало, салон начал наполняться едким газом. Он разъедал глаза, стальной стружкой оседал в лёгких, горле и носоглотке. Когда её снова вырвало, у неё над головой сломалась дверь. Что-то, лохматое, словно снежный человек, вытащило её из машины. Двери были открыты, водитель лежал тут же, лицом в землю. Она ещё успела заметить — кто-то стоял чуть поодаль, и в темноте нижняя половина его лица светилась слабым неоновым светом, чёрная полоса изображала в линию сжатые губы.

Потом и правда началась какая-то демоверсия ада. На этот раз разобрать было уже невозможно ничего. Её куда-то тащили, но она помнила только тряску и кислый, вонючий запах. Так воняла куртка бомжа, что нёс её на плече. Для старика, который до этого и ходил с трудом, зачерпывая ногами, он оказался неожиданно сильным. Она уже ничему не удивлялась. Смутно помнила, что её ещё и везли куда-то… не на сидении, а на полу машины. Потом, не как человека уже, а как мусор, свалили на холодный матрас где-то в темноте. Она подумала, что ну вот теперь её и изнасилуют, потом принюхалась к себе и поняла, что в таком виде на неё бы даже тот бомж не позарился.

Её оставили в покое, в темноте и холоде какого-то подвала. Гулко капала вода, сверху слышались негромкие шаги, и казалось, что только один человек там ходит. Пахло землёй и отсыревшим бетоном. Спать не получалось, даже потерять сознание. Она перевернулась на спину и стала надеяться, что захлебнётся собственной рвотой, но её больше не рвало. Тогда ей показалось, что примерно так на самом деле и выглядит смерть — полная чернота. И снова в который раз подумала, что это не страшно. Как не страшил её ад, как не манил рай, как не беспокоило отмщение.

* * *

Она пришла в себя как-то внезапно. Ей казалось, что сознание она не теряла, но вдруг раз — и она осознала себя в подвале, и что карусель закончилась, ей уже лучше. Но она по-прежнему была грязная, её никуда не передвигали. Она оставалась в преддверии ада.

Свет был направлен на неё — такой яркий, что она ожидала включённой камеры. Почему бы и нет? Зачем ещё было её отбивать у ментов, как не чтобы самим раскромсать на части? Она осторожно приподнялась — руки по-прежнему были скованы наручниками за спиной, волосы свалялись, в них запуталась часть мусора. Она и на человека-то не особо была похожа.

Свет чуть притух, настолько, что стало можно рассмотреть обстановку, да и то, что она не одна. Это был пустой подвал, с высокой крышей. Кроме земляного пола и паутины были уходившие вверх бетонные балки. Свет шёл от двери, но между ней и дверью стояло кресло — бархатное, словно насмешка. В кресле человек, лет тридцати-сорока, коренастый и широкий в плечах. Он был похож на телохранителя какого-нибудь авторитета, но поверх рубашки с закатанными рукавами на нём был прорезиненный фартук. Из-за этого он больше всего напоминал мясника. По правую и левую руку от него стояли двое парней спортивной комплекции, правый на плече держал металлическую арматуру, готовый если что бить, второй арматуру держал как меч, уперев в землю и положив на неё руки. Этот концерт вызвал у неё только раздражение — страх вообще её давно не посещал. Как и надежда.

У правого, с арматурой на плече, волосы были короткими, чуть длиннее на макушке, кажется такие стрижки звались полубоксом. У левого наоборот был вид прилежного студента — аккуратная официальная стрижка и очки. Но первое, что бросалось в глаза — на обоих были маски, закрывавшие им лица от подбородка до глаз. Поверхность масок — экран, на котором пикселями отображалось то, что было под ними — рот. У парня с полубоксом в снисходительной улыбке, у студента — прямая линия.

— Добрый день, — произнёс человек с кресла. Маски на нём не было. — Узнаёшь? Кто мы?

Она без спешки перевернулась, села, привалившись спиной к стене.

— Да она ж вообще отбитая, — заговорил парень с короткой стрижкой, но голос его был странным, ненастоящим. Казалось, его пропустили через программу и замедлили — он был низкий, басовитый. — Она же не боится! Эй! Сучка! Ты мне всю спину заблевала, пока я тебя тащил!

Человек в центре улыбнулся, продолжил как ни в