Серебряное блюдце [Сергей Викторович Обжогин] (fb2) читать постранично, страница - 2

брал её с собой навестить своих старых родителей.

–Пап, я уже не могу, ноги сейчас отвалятся.

–Ну, потерпи, ещё совсем чуть-чуть осталось.

Слабый сигнал телефона известил, что сотовая связь в этих краях не водится. До слуха донеслось знакомое с детства мычание коров и оранье петухов. Приятное волнение зашевелилось в груди, и я прибавил шагу. Хоть мы никуда и не опаздывали, но меня всё сильнее притягивала моя родина детства. В голове столпились воспоминания, готовые вот-вот прорвать плотину памяти.

Посёлок виден как на ладони. Он уютно расположился на плоской возвышенности. Дома построились ровными рядами. Бревенчатая сельская школа и детский сад всё также стоят по-соседству. За ними большой стадион. Фабричная труба местами покрылась зелёным мхом, она не дымит уже лет тридцать.

Неглубокая широкая речушка подковой огибает всё Тихонино, по её берегам растут курчавые заросли черёмухи. Во время цветения дурман от неё разносится на всю округу.

В посёлке всё ещё живут необыкновенно добрые и чистые люди. Почти все жители здесь с открытой душой и сердцем. Корысть и зависть пока не добрались сюда по разбитой дороге. Здесь до сих пор ученики издалека кричат учителю: «Здравствуйте!» и не воротят нос при встрече. Такой жизни я хотел для дочки. В этом мирке и мне всегда становится хорошо.

Мы шли по центральной улице. Люди копошились в своих огородах, а кто просто сидел, наслаждался погодой. Завидев незнакомцев с чемоданами, люди нерешительно кивали. Мы им отвечали в ответ. То тут, то там за нашими спинами слышалось громкое шушуканье:

–А кто это!?

–Какие-то городские. Наверное, в гости к кому?

–Так это же Пашка Голованов с дочкой!

–Да, точно!

–Надо же, домой вернулся.

Родительский дом словно обрадовался нашей встрече. Завидев нас издалека, он залил свои окна светом. Солнечные лучи отражались от жестяной крыши и щекотали глаза. Дом обшит деревянной вагонкой. Синяя краска на ней вся ссохлась и потрескалась. Эти «морщины» легко устранить, подумал я, а вот мои морщины уже никак не загладишь.

За домом просторный запущенный огород. Под яблонями и вишнями скопился слой прошлогодней листвы. Кусты чёрной смородины без хозяйского присмотра почувствовали волю и сильно разрослись. Ряд старых отцовских построек слегка накренился вбок, будто хотел посмотреть, что там за забором.

Ключ от дома, как всегда лежал в своём тайничке под козырьком крыльца. От поворота ключа в ветхом замке что-то лязгнуло. Дужка послушно ослабла и старый верный «сторож» повис на петлях.

Знакомый с детства скрип половиц за порогом террасы всколыхнул память. Комнаты встретили нас пустотой и застоявшимся запахом прели.

Прихожая, коридорчик, кухня и две комнаты – вот и всё внутреннее устройство дома. В центре всего этого большущая русская печь, отделанная голубой керамической плиткой.

Вся мебель моя ровесница, если не старше. На пыльных полках трюмо в зале всё также стоит советский хрусталь. Он немного утратил свой прежний блеск и сияние. Смешно, мы так ни разу с него не ели и не пили, а мама им так дорожила.

Я замер в прихожей у зеркала. Там я увидел далеко не молодого паренька, а почти пожилого, немного угрюмого мужчину с серыми уставшими глазами. Моё изношенное лицо успело загореть во время нашей прогулки.

Глаза дочки рассеянно бродили по вздутым поблекшим обоям.

–Ну, чего ты как в гостях,– подбодрил я её,– не стесняйся, мы дома. Давай, располагайся.

После долгой дороги навалилась усталость. У меня хватило сил только подсоединить газовый баллон к плите и наладить телевизор. Такого изобилия программ, как в городе, конечно же, не было, довольствовались, чем есть.

Остаток дня отдыхали. Ночью я никак не мог уснуть. В голове всё нарастал и нарастал список из предстоящих дел и забот. Покраска дома, ремонт сарая и прочее и прочее. Пунктов становилось всё больше и больше. Тягучая бессонница одолевала почти до рассвета.

Соседи меня помнили. Всю неделю они нас снабжали куриными яйцами и молоком. По их совету решил вернуть огороду прежний ухоженный вид и красоту. Посадить картошку и другие овощи было совсем не поздно.

Несколько дней с Анюткой перекапывали землю и делали грядки. Посадочным материалом и навозом с нами охотно поделились всё те же соседи. Мои руки соскучились по работе. С непривычки на ладонях выскочили кровяные мозоли.

Я радовался, глядя, как дочка заботливо и с любовью рассыпает семечки в лунки. Ей было самой интересно и ново это занятие. Она также, как и моя мама когда-то тихо разговаривала с землёй. Теперь родители и сами лежат в земле.

Соседей звали дядя Гена и тётя Люба. Им уж обоим далеко за шестьдесят. Каждый день они с нами приветливо здоровались через забор и давали кое-какие назидательные указания. Мы ради приличия спрашивали про их здоровье. Была в этих беспечных и однообразных разговорах какая-то задушевная деревенская теплота.

Беседовали о погоде, о людях, политике, вспоминали добрым словом моих родителей. Они тут лежат совсем близко.