cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
обернул в шутку:
– Эх, зря я, значит, телевизоры таскал. Понравиться хотел. Вот всегда так. Если девушка мне симпатична, то она непременно замужем! И где после этого справедливость?
– Не отчаивайтесь. Ваша красавица, Илюша, еще впереди, – парировала я, доставая пакет с туалетными принадлежностями.
Выйдя из купе, я обнаружила, что в туалет выстроилась толпа, и я торилась в очереди не меньше получаса.
Вернувшись в купе свежей и чистой, я опешила: на столике в бутылке из-под «пепси» красовались невесть откуда взявшиеся ромашки, рядом стояли тарелки с жареной курицей, апельсинами и сервелатом.
– Да вы просто волшебник! – ахнула я.
Илья озорно подмигнул и картинным жестом пригласил меня к столу:
– Все для вас, мадам. Все для вас.
Взял бутылку и разлил шампанское по граненым стаканам.
– За судьбоносную встречу! Напомню: меня зовут Илья. Илья Шарамко.
– Меня – Наташа. У вас необычная фамилия.
– Сейчас вы спросите, не произошла ли моя фамилия от слова «шаромыжник». То есть прохиндей. Возможно. Но история происхождения моей фамилии весьма занимательна.
Илья глотнул шампанского и поморщился.
– Ох, уж эти мне пузырьки. Так, о чем бишь я? Да, о фамилии. Так вот, корни ее возникновения уходят во времена наполеоновского нашествия, точнее, бегства французов из Москвы. Голодные и оборванные горе-вояки по дороге попрошайничали, обращаясь к местным крестьянам не иначе как «sher ami» – «дорогой друг». Мужики, недолго думая, прозвали их шаромыжниками.
– Любопытно. А я про свою ничегошеньки не знаю, – посетовала я, отправляя в рот очередной ломтик сервелата.
– Назовитесь, и, быть может, мне удастся пролить свет на сию великую тайну, – улыбнулся Илья, от шампанского на его щеках проступил застенчивый румянец.
– Нынешняя малоинтересна, а девичья – Панина.
– О, не являетесь ли вы, благородная дама, достославным потомком государственного деятеля эпохи Екатерины II, воспитателя Павла I – графа Никиты Панина?
– Лестно, но вряд ли. Отец родом из деревеньки под Ульяновском, так что мое графское происхождение решительно отметается, – веселилась я.
В окно рвался теплый летний ветер, остро пахло тепловозной гарью, пылью и луговыми цветами. А Илья продолжал рассказывать. Его баритон – низкий, чувственный, почти синатровский – волновал и завораживал. Он знал все на свете. Или почти все. Рассказывая, он не отрывал от меня зачарованного взгляда, и я чувствовала, как у меня начинает медленно кружиться голова. Увлекшись, он пылко брал меня за руку, и по нервно вздрагивающим пальцам я понимала, что он крайне взволнован. Выяснив, что по образованию я переводчик, он неожиданно заговорил на хорошем английском, сетуя, что ему не хватает практики. Я была ошеломлена, потрясена. Да что там – практически повержена.
«Как этот утонченный юноша оказался в армии?» – недоумевала я, но спросить не отважилась.
В купе незаметно закрались сиреневатые сумерки, за окном неслись бескрайние просторы, перелески, одинокие хутора с покосившимися заборами, шампанское закончилось, а мы все говорили и говорили. Из коридора слышался хохот, кто-то пел под гитару, нам стучали, приглашая присоединиться к веселью, но мы не отзывались. Нам было хорошо вдвоем…
В полночь я предложила закругляться.
– Завтра в шесть мы будем в Бресте. Нужно выспаться, – пояснила я.
– Но по карте от Бреста до Легницы уже пустяк, – возразил Илья.
– Все не так просто. В Бресте вагоны будут «переобувать», так что нам придется болтаться по городу до вечера.
– Переобувать? Вагоны? Это шутка?
– Отнюдь. В отличие от нашей, польская железная дорога – узкоколейка, потому требуется менять вагонные колеса. Обычно на это уходит весь день. Таможенный досмотр сразу перед посадкой. Поляки проверяют при пересечении границы, в вагоне. В час ночи будем в Варшаве, там поезд расформируют, часть вагонов прицепят к легницкому составу, остальные покатят на север до Щецинека.
Илья слушал внимательно, в полумраке он выглядел старше и внушительнее.
– Значит, через сутки мы расстанемся? – вопрос застал меня врасплох. Я на секунду замерла и, вдруг, неожиданно для себя, наклонилась и поцеловала его в макушку. Он удивленно заморгал, я смутилась и, пытаясь сгладить внезапно возникшую неловкость, быстро взъерошила его черную шевелюру и перешла на дружеское «ты».
– Да, но ты обязан мне еще раз помочь!
Сконфуженный, но явно обрадованный Илья, охотно подхватил мой шутливый тон.
– Есть – быть вашим вьючным ослом, мэм!
– Я не об этом.
По правилам военного ведомства, служащий имел право ввозить в Польшу лишь один цветной телевизор в год. Для этого выдавались специальные книжечки, в которых таможня делала пометку о количестве уже ввезенных. Я нарушила правило, и надежда была только на Илью. Согласится ли он взять «вину», то есть второй телевизор, на себя?
– Ради тебя я не только телевизор, убийство Папы Римского на себя возьму! – это прозвучало как признание.
Я испугалась и, в попытке развеять,
Последние комментарии
13 часов 22 минут назад
14 часов 54 минут назад
18 часов 48 минут назад
18 часов 52 минут назад
1 день 13 минут назад
2 дней 11 часов назад