Новый Мир ( № 1 2003) [Журнал «Новый мир»] (fb2) читать постранично, страница - 3

Книга 213119 устарела и заменена на исправленную

- Новый Мир ( № 1 2003) 1.42 Мб скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Журнал «Новый мир»

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

нравились (взаимно).

Нет и нет, не полюбилось — разъехались.

Писатель может жить где угодно (если может), хоть в Лондоне, хоть в Париже, вот Д. и выбрал столицу свободной демократической России, где у него знакомые и приятели (тоже литераторы) и где можно писать и, что существенно, печататься, потому что в Республике Беларусь у него с этим не очень ладилось. Да там и печататься-то особенно негде было, а тем более зарабатывать этим деньги.

В Москве тоже не сладко, но все же полегче и поживее (культурная жизнь!). Да и повольготней. Рукописи вроде не изымают и не цензурируют, а писателю что еще нужно?

Вот Д. и жил.

И вдруг умер.

С писателями (и не только), увы, это случается, даже с теми, кто вроде крепок на вид и даже может много выпить и потом не упасть.

Да, в общем, неудивительно: сердце писателя открыто всем невзгодам времени, оно и изнашивается быстрее под этим изнурительным бременем. Творить хоть и трудно, но приятно, а вот в остальном сплошные нервы. Как оглянешься вокруг, так и душа уязвлена...

Как жил Д. одиноко, так и умер.

Сколько-то дней лежал он, уже с остановившимся сердцем, в своей (чужой) “хрущобной” однокомнатной квартирке, где из мебели только письменный стол, стул и платяной шкаф, ну еще телевизор “Рекорд”, когда-то цветной, а теперь показывавший мир только в черно-белом (сером), дрожащем цвете, что, впрочем, отнюдь не мешало писателю Д. писать свои талантливые произведения яркими, колоритными мазками.

Так вот, умереть-то Д. умер, но ведь и похоронить его надо. И не просто похоронить, а по-человечески. И не в Москве, где он так и остался чужим, несмотря на вполне заметное (кое для кого) присутствие в литературной жизни, а на родине, в Республике Беларусь, в городе Минске (так он сам хотел, несмотря на несогласие с проводимой политикой, что высказал в одной из своих публикаций).

Вроде все ясно, а между тем — проблема. И какая!

С ней-то и столкнулся другой литератор, приятель Д. (назовем его В.).

Денег у Д. — кот наплакал. Не думал он еще умирать (всего-то сороковушник разменял), ни на старость, ни тем более на похороны отложить не успел. Семьи нет (когда-то была, еще в Беларуси, но все связи давно уже порушились), родственники, может, и есть, да только пойди найди их...

И гражданство не российское.

В общем, целый узел завязался, который литератору В. надо было как-то развязать, хотя он в этих делах не слишком разбирался и вообще особым практицизмом даже и в более простых делах не отличался. Ткнулся он туда, ткнулся сюда, везде сочувственно кивают головами и плечами недоуменно пожимают: что делать, не знают (а может, и не хотят). Даже и посоветовать толком никто не может. Между тем из морга звонят — дескать, забирайте, здесь не гостиница, клиентов много, места мало. Или платите за постой...

Что делать?

Короче, стал В. обзванивать всех, кого можно. Того, другого, пятого, десятого... Дескать, ребята, надо бы помочь — хоть мертвому. В Литфонд обратился, в редакции журналов и газет, где печатался Д. Кое-где обещали, но только не сразу: надо через бухгалтерию провести, то-сё... А кое-где даже и дали.

Ну и одолжил В., настоящий друг, на свой страх и риск кое у кого. Так по крохам и насобиралось. Трудами великими.

В. и контору нашел, которая взялась все оформить и сделать — за деньги, разумеется. Вывоз, ввоз, таможня, передача, похороны...

Отправил и вздохнул, если честно, с великим облегчением. Умереть-то бывает часто проще, чем потом живым заниматься прощальными скорбными хлопотами.

Прости, друг!..

Но ведь сделал, чего иной, может, и не смог бы (или не захотел)! Выполнил долг перед покойным.

Совершив все необходимые процедуры и отправив гроб, В. зашел в знакомый кабак (где не раз вместе с покойным сидели) — помянуть его в гордом одиночестве. Сел за столик, заказал бутылку водки, цыпленка табака и лаваш, ну и задумался.

О чем может думать литератор наедине с бутылкой, еще только начатой?

Разумеется, о смысле (бессмысленности) существования. О трагичности его.

Правда, ведь вот жил Д., писал свои талантливые произведения, хранил верность литературе, принеся в жертву ей свою личную жизнь, и вот нате вам, скончался скоропостижно.

Словно и не жил!

Даже помянуть его не с кем, вроде как и друзей у него не было. То есть были знакомые, даже и хорошие, но все не такие близкие, кто счел бы своим долгом, как сам В., его уход отметить. Да и кому вообще охота иметь дело со смертью?

Жил одиноким, умер одиноким и даже теперь, после всего, оставался одиноким.

Незавидная участь!

И так горько стало В., так больно, что он в тоске душевной всю бутылку незаметно выпил, налив предварительно в специально поставленную напротив рюмку своему так неожиданно ушедшему товарищу (кусок черного хлеба сверху), рядом с его фотографией (лихо заломленная кепка, усы, дерзкий взгляд).

Опорожнив бутыль, В. незаметно для самого себя задремал,